Разум Лель

      Полумрак скрадывал очертания скудного убранства комнаты. Из зазора между шторами лился свет, в котором хаотично танцевали пылинки. Пахло пылью и сыростью, за окном с оглушающим грохотом пронесся мотоцикл, исчезая где-то в дали проспекта. Машины нетерпеливо сигналили друг другу, словно это могло помочь двигаться быстрее. Часы пробили восемь утра, эхом отдаваясь в полупустой комнате.       Кутх сидел к кресле, время от времени отпивая из стакана односолодовый виски. Приятная горечь разливалась по горлу, разогревая желудок. Он наслаждался каждым мгновением, чувствуя, как возвращаются силы. Тьма, что все это время росла и крепла в парне, питала его ослабевшую сущность. Тело Разумовского было здоровым и крепким, не считая поехавший крыши. Кутх рассмеялся своим мыслям. Парень действительно был силен, он пережил переход Кутха из Нави в Явь без последствий для телесной оболочки. Разум же его был настолько слаб, что подавить волю обеих личностей не составило труда. Птица, как называла себя одна из них, даже был рад такому соседству. Кутх усмехнулся. Люди все также глупы и наивны, стоит им пообещать столь ими желаемое, как они готовы ради этого на все. Даже пустить в свое тело древнее божество. От размышлений Кутха отвлек скрип двери, в проеме появилась черная тень. Не дрогнув, она вышла на свет. — Сереж? — прохрипел парень, одетый во все черное. Кутху нравился стиль Олега, его молчаливость и верность отлично сочетались с аскетизмом одежд. Кутх повернулся на звук, но скорее из нетерпения, чем попытки скрыть, что Сережи тут нет. — Олег, — коротко кивнул Кутх, показывая жестом на соседнее кресло. Олег помедлил, но все же сел, раскладывая бумаги на журнальный столик, стоящий между ними. Кутх потянулся к бумагам, но голос Олега заставил его замереть. — Ты не Сережа, и даже не Птица. Кто ты? И куда ты дел Сережу? — хладнокровно поинтересовался Олег, не моргнув глазом. Откинувшись на спинку кресла, он внимательно следил за каждым движением Кутха. Тот усмехнулся, приятно удивленный. — Верный пес не узнал хозяина, — полуутвердительно полувопросительно произнес Кутх, копируя позу собеседника. — Ты прав, но отчасти. — Поясни, — хрипло отозвался Олег, сверля взглядом Кутха. Казалось, что он еще сомневался в своих выводах, но отступать от обвинений не стал. — Несомненно, это тело принадлежит твоему дружку, — Кутх указал на себя тонкими бледными пальцами. — Но, скажем так, Сережа и его радикальный партнер делят этот телесный сосуд со мной. Меня зовут Кутх. Я — бог. Прибыл прямиком из Нави. — Очень смешно. Ты третья личность Сережи? Побочки от лекарств и психотерапии? — Олег скептично вскинул бровь. Он сплел пальцы, во взгляде отразилась целая гамма эмоций, но быстро погасла, возвращая прежнюю отстраненность и холодность. — А я думал, ты умнее, — разочарованно произнес Кутх, качнув головой. Огненно-рыжие пряди упали на глаза, скрывая желтую радужку. Олег хотел что-то сказать, но почему-то продолжал молча разглядывать «друга». — Скука, люди стали такими дотошными, — раздраженно вздохнул Кутх, поднимая взгляд. — Хорошо, господин скептик. Вот доказательства, — Кутх изящно провел пальцем черту в воздухе. Секунда, и Олег валяется на пыльном полу, корчась от боли. Он страдал, но делал это беззвучно. На лице застыла гримаса ужаса. — Тебе повезло, пес. За тебя давно замолвили словечко, — презрительно произнес Кутх, заканчивая мучения Олега тем же самым движением. Он, свернувшись калачиком, тяжело дышал, ему казалось, что все его внутренности перемололи в блендере.       Кутх, потеряв всякий интерес к Олегу, принялся изучать бумаги. Не заинтересовавшие его листки летели, покачиваясь, на пол. Острый взгляд зацепился за одну новость. «В Санкт-Петербурге открылась самая крупная выставка, посвященная быту и культуре восточных славян. Вас ждут сотни экспонатов, которые помогут перенестись во времени и проникнуться жизнью древних народов. Но самый любопытный и загадочный предмет коллекции — двухметровый идол, возведенный в честь одного из богов пантеона. Ученые до сих пор гадают, кому же он посвящен. Все это вы можете увидеть в Российском этнографическом музее…» — Это то, что нужно, — довольно произнес Кутх, поднимая взгляд. Олег сидел в кресле, все еще бледный, но уже пришедший в себя. Кутх чувствовал его страх, ему нравилось, как Олег всеми силами пытается скрыть обуявший его ужас. — Мы должны туда попасть. Но для начала организуй мне встречу с теми, кто сможет отыскать одну вещицу. Быстро и без шума. Поможешь мне, и я отпущу твоего друга, — вкрадчиво произнес Кутх, прожигая Олега взглядом. Тот сжал кулаки так, что костяшки побелели, молча поднялся, коротко кивнул и быстрым шагом вышел из комнаты.       Половицы тихо скрипели под ногами, рассеивая мрачную тишину их тайной квартиры. Сердце, стучавшее у самого горла, немного успокоилась, лоб покрылся испариной. Его все еще подташнивало, голова кружилась, а беспокойные мысли не давали покоя. Он никогда не сталкивался с таким. Природный рационализм подкидывал причины возникновения адской боли. Олег уже подумывал о самом невероятном — гипнозе, но внутренняя чуйка подсказывала ему, что «это» не врало. Олег гнал от себя эти безумные мысли, он должен вернуть Сережу, во что бы то ни стало.

***

      Лель вышла из холодного, пропахшего едой, потом и чьими-то сладкими духами, вагона. Петербург встретил ее пасмурным холодным вечером. За свинцовыми тучами угадывались догорающие остатки солнца. Поднялся ветер, пробирающий до костей, принес с собой обрывки разговоров. Перрон был наводнен людьми: кто-то с разбегу влетал в теплые нежные объятия, кто-то утопал в приветственных поцелуях или сдержанных улыбках. Одиночки же спешили выходу, раздраженно стуча колёсиками чемодана по каменной плитке. Пахло креозотом, с тонкими нотками шавермы и шашлыка, что готовили в кафе рядом с выходом на платформы. Лель потерялась в этом море людей, сердце сжалось, когда девушка перед ней крепко вцепилась в мужчину с проседью на висках. «Доча, задушишь же» — смущенно проговорил мужчина, поглаживая девушку по спине. Лель обогнула их, прибавляя шаг. Она ненавидела вокзалы, ненавидела людей, что так ярко и непосредственно выражают свои чувства. В море человеческих эмоций она тонула и задыхалась. Накинув на голову капюшон, Лель попыталась скрыться от этого, настойчиво прокладывая путь к выходу.       Лель выплюнуло к Обелиску, гордо возвышавшемуся над площадью, тут людей было еще больше. Хаотично, но слаженно людское море перетекало в разные стороны Лиговского и Невского проспектов. Кто-то с работы торопился вернуться в теплую квартиру, пропахшую супом и пережаренными котлетами. Большая компания подростков, громко смеясь, шла в торговый центр поглазеть на новые модели смартфонов известного бренда. Молодая пара, обнявшись, неспешно шла по краю тротуара и обсуждала фильм, что они только что посмотрели. Лель ловко лавировала между ними, стараясь не слушать чужие разговоры. Накрапывал противный мелкий дождь, оставляя маленькие капельки на волосах и ресницах. Над головой послышался знакомый клекот, Стрибог следовал за ней, не решаясь сесть ей на плечо, хотя ему очень хотелось посмотреть на людей с такого близкого расстояния. Толпа же напротив не замечала пустельгу, кружащую в небесах. Лель прибавила шаг, свернула во дворы, по знакомой протоптанной дороге. Прошло четырнадцать лет, но она все еще помнила каждый закуток Центрального района. Горло сжал противный ком, Лель раздраженно тряхнула головой, капли разлетелись в разные стороны. Дождь усиливался, превращаясь в сплошную стену воды. Когда Лель добралась до Марсова поля, ее одежда промокла насквозь. Зубы предательски стучали, пальцы на руках и ногах потеряли чувствительность. Над ухом прошуршали крылья — мощные когти крепко, но не больно вцепились в плечо. — Долго же ты, — прохрипела Лель дрожащим голосом. На поле встречались лишь удрученные погодой собачники да нетрезвого вида малочисленные компании. Лель поглядывала по сторонам, пока пустельга с важным видом чистила перья. Мелкие капли дождя мельтешили в оранжевом свете фонарей и исчезали во тьме. На перекрестке собралась длинная пробка, машины нетерпеливо выжидали своей очереди выехать на набережную или к мосту. Кто-то особо нетерпеливый упрямо сигналил. Но должного эффекта добиться не смог. Лель раздраженно сморщилась. Петербург казался ей одной большой мешаниной неприятных звуков, она всеми силами пыталась ненавидеть этот город, ища в нем недостатки, но в глубине души она все же любила его.       Лель шла по Троицкому мосту, придерживая капюшон, все время слетавший от резких ледяных порывов ветра. Ребристая гладь воды жирно блестела в свете фигурных фонарей. Пешеходы, укутанные в теплые одежды, с интересом поглядывали на птицу, послушно сидящую на плече. Лель, смотря под ноги, угрюмо шагала по мокрому тротуару моста. Маленький желтый листок пристал к носку ее ботинка, трепеща на ветру, но был унесен во тьму сильным порывом. Лель обернулась ему в след, но ничего не увидела.       Лель не знала, сколько прошло времени, но перед ней возникла дверь знакомой парадной. Дверь была на магнитном замке, Лель не составило труда с силой открыть ее. В парадной было тепло и темно, лампочки были не на всех пролетах, отчего по стенам бродили причудливые тени. Лель быстро поднялась на первый пролет, остановилась около почтовых ящиков, нашла нужный и безжалостно дернула дверцу. Та поддалась без особого сопротивления, замочек вырвало с корнем. На дне ящика среди кучи макулатуры лежал ключ от квартиры. Лель сгребла груду бумаги в мешок, взяла ключ и направилась наверх. Корпоративные квартиры (Лель вычитала это понятие в старых книжках матери) были приобретены общиной волхвов в далекие девяностые, когда Лель еще лежала в колыбели. Отец предложил эту идею волхвам, которые еще не уехали из Безымянного, и община была общиной, а не разрозненным обществом с ограниченной ответственностью (Лель очень понравилось это название, хотя его смысла она до конца не понимала). Эта идея оказалась удачной, теперь волхвы, приезжающие с разных уголков страны, не ломали голову, где они будут жить, пока выполняют поручения богов или своей общины. Но в последнее время все начало сходить на нет, интернет сыграл в этом главную роль. Волхвам не нужно было собираться и обсуждать насущные вопросы, достаточно было позвонить по Скайпу. Лель, как и ее отец, была консервативна в вопросах техники, ей всегда было проще поговорить с человеком лично, нежели написать в той же «Вместе». Новая соцсеть быстро завладела смартфонами, поставив абсолютный рекорд по скачиваниям в России. Лель хоть и делала вид, что ее не интересует положение дел в людском мире, всегда с интересом слушала новости по радио в их местном магазинчике, пока продавщица в подсобке искала свежие рыбные консервы, которыми Лель кормила лесную нечисть.       Замок долго не поддавался, но послышался заветный щелчок, и Лель, наконец, попала в квартиру. На удивление здесь было тепло, пахло старым деревом, пылью и соседскими щами. Лель устало скинула мокрые куртку и ботинки, пока пустельга рассеянно рассматривала просторную прихожую. Старый паркет отозвался жалостным скрипом. Лель не стала заглядывать в комнаты, сразу прошла в гостиную, высыпая бумаги на стол. Комната была просторная с двумя широкими окнами, занавешенными тяжелыми шторами. Обстановка словно сошла со страниц дореволюционных сатирических картинок: в центре стоял большой круглый стол, окруженный стульями с высокими спинками, по левую сторону от входа расположился диван с потертой темно-зеленой обивкой, вдоль стены уместились буфет с кучей пыльной посуды и книжный шкаф, набитый полусгнившими книгами. По правую сторону от входа стояла длинная ширма, расписанная на японский манер. За ширмой нашлось глубокое в тон дивану кресло. Пустельга влетела следом за Лель, уселась на спинку стула и открыла клюв. — Может, отдохнешь с дороги? — спросил Стрибог приятным баритоном. Лель, переодевавшаяся за ширмой, замерла. Голова с взлохмаченными влажными волосами высунулась из укрытия. — Человеческий язык? — удивленно проговорила Лель, исчезая обратно. Она вышла через секунду, вытирая волосы полотенцем, пахнущим цветочным мылом. — Да, новый указ старших богов Прави. Коммуникации с людьми усложнились. Теперь мы общаемся на их языке, — ответил Стрибог, наблюдая, как Лель мечется из угла в угол, убирая и доставая вещи. — Что значит усложнилась? Я же могу понимать тебя, — пожала плечами Лель, развешивая мокрую одежду на сушилку и пододвигая ее поближе к батарее. — Ах, Лель. Мир не стоит на месте. Люди все дальше уходят от богов. Они направляют свою веру не в нас, а в самих себя. — Мне жаль, — ответила Лель, напрягаясь. Тенденции современного общества пугали Лель, она редко делала что-то для себя, вся ее жизнь была направлена на служение богам и поддержание равновесия между тремя мирами. Послышалось короткое шипение, Лель предположил, что Стрибог рассмеялся. — Не нужно жалеть об этом. Наоборот, это правильный путь. Люди, наконец, выбрались из колыбели и сами начали познавать этот мир. Их объяснения окружающей реальности захватывают дух! Они описывают это так сложно и изящно, на что мы — боги, увы, не способны. Тебе бы тоже стоило быть ближе к людям, — проговорил Стрибог, в его голосе слышался упрек. — Не начинай. Я была рождена для служения богам, — ответила Лель, чувствуя, как кривит душой. Порой ей хотелось стать частью социума, но страх оказался сильнее желания. Стрибог нахохлился, раздраженно проклекотал. — Ерунда! Ты так не думаешь! — Закроем тему, — мрачно отозвалась Лель, зарываясь взглядом в макулатуру. Среди тонны цветастой бессмысленной рекламы, Лель нашла газеты разной степени давности. Самая ранняя датировалась маем этого года. Листая малоинформативную хронику, Лель поняла, что Разумовский сошел с ума и начал косить подряд всех богачей. По обрывочным данным, кричащим заголовкам и бесполезным непрофессиональным мнениям Лель смогла выяснить лишь местоположение больницы, в которой содержался Разумовский. — Ничего? — встрепенулся задремавший Стрибог. Лель спрятала лицо в ладони и протяжно завыла. — Приму как положительный ответ. — Наведаемся в лечебницу. Я должна почитать личное дело, — Лель вскочила со стула, направляясь в соседнюю комнату. По старой памяти там должен был быть шкаф с чистой одеждой. — Ты собираешься сейчас туда пойти? — возмутился Стрибог. Он влетел следом за Лель в комнату и сел ей на плечо. Она раздраженно передернула плечами, стараясь скинуть с себя надоедливую птицу. — Не вынуждай меня, — предупреждающе произнес Стрибог, крепко впившись когтями в кожу. Лель игнорировала его речи, копаясь в шкафу. Найдя парочку удобных и практичных вариантов, Лель бросила одежду на кровать. Ей не суждено было сегодня куда-то пойти — Стрибог точным ударом клюва в висок вырубил Лель. Она грузно плюхнулась лицом в махровое покрывало и сладко засопела.