***
Лель быстро шагала по очередному переулку. Стрибог сидел на плече и внимательно оглядывался по сторонам. Редкие прохожие не обращали на девушку с птицей никакого внимания. Лель два часа кружила по району вокруг полицейского участка, куда должен был прийти Рубинштейн. Здесь было мало укромных мест, где можно спрятаться, но Лель не теряла надежды. Завернув в очередную арку, она оказалась в дворе-колодце. Начал накрапывать дождь, Лель юркнула под ближайший навес парадной, натягивая капюшон на глаза. Коротко выругавшись, девушка достала небольшой кусок булки, разломила ее напополам и принялась за свою часть. Другой кусочек подставила под клюв Стрибога. За этим занятием их застал мужчина лет пятидесяти. Он вышел из парадной — дверь с мелодичной трелью закрылась за ним. Он бросил подозрительный взгляд на чудаковатую парочку, вытащил из помятой пачки «Беломорканал» сигарету и закурил. Запах едкого табачного дыма навеял давно забытые воспоминания об отце. Помнится, он всегда обреченно вздыхал, закуривал папиросу и, не смотря на дочь, уходил домой, пока она заматывала разбитые в очередной раз костяшки. — Красивый. Falco tinnunculus tinnunculus, — нарушил тишину мужчина, уже не скрывая того, что он все это время наблюдал за Лель и Стрибогом. — Не поняла? — повернулась к нему Лель, напрягаясь всем телом, готовая бежать от незнакомца со всех ног. — Вид птицы на твоем плече. Пустельга обыкновенная. Краснокнижная в нашем районе, — ответил мужчина, глубоко затягиваясь. Тлеющий табак зажегся ярко-красным огоньком. — Откуда вы знаете? — спросила Лель, мысленно одергивая себя. Ей сейчас не до бесед с незнакомцами. — Жена-покойница была орнитологом. Я сам-то — геолог по образованию. Учились с ней в одном вузе. Ну, и по экспедициям иногда вместе ездили. Все уши мне этими птицами прожужжала. Любила их безмерно, — мужчина грустно усмехнулся, смотря куда-то в пол. — До сих пор все стены обклеены плакатами. — Мне жаль, — сказала Лель, смутившись. Когда люди начинают с ней откровенничать (что, к счастью Лель, бывало очень редко), она чувствовала себя крайне неуютно. Лель не знала, чем ей ответить на откровенность. — Ничего, я почти смирился. Она всегда рядом, — мужчина ткнул пальцами, с зажатой между ними сигаретой, в область сердца. — Мой отец курил такие же сигареты, — вырвалось у Лель. Закусив язык, Лель отвернулась, скрывая порозовевшие щеки. — Хороший хоть человек был? — спросил мужчина, не обращая внимание на ее смущение. Лель спрятала руки в карманы, сжала кулаки. — Сложно судить. Думаю, что да. Хочу в это верить, — голос предательски дрогнул на последних словах. Мужчина понимающе хмыкнул, туша сигарету о край мусорки. Подмигнув, он исчез в недрах парадной. Пахнуло сыростью и кислыми щами, но запахи быстро развеял промозглый ветер. Лель растерянно оглядывала обшарпанные стены дома. — Он что бог или нечисть какая-то? — спросила Лель в пустоту. — Он — обычный человек. Проницательный и внимательный к людским душам, только и всего, — ответил Стрибог. — Нам пора, — кончик крыла мягко коснулся шеи, напоминая об истинной их цели. Лель встрепенулась, глубоко вздохнула и направилась в сторону полицейского участка. — Стой! — шепнул на ухо Стрибог, заставляя замереть на повороте. Лель осторожно выглянула из-за угла, застав разговор двух мужчин около дверей. — Тот, что в очках и с бородой — Рубинштейн, в кепке — майор Гром. Он поймал Разумовского, — зашептал на птичьем языке Стрибог, чтобы проходящие мимо прохожие не заподозрили чего-то неладного. Хотя сама картина, подглядывающей из-за угла девушки с птицей на плече, уже вызывала вопросы. — О чем говорят? — спросила Лель, прячась обратно за угол и прижимаясь спиной к стене. — О личном деле и консультациях. Майор настаивает на том, чтобы бумаги хранились у него, а Рубинштейн утверждает, что эти бумаги — врачебная тайна. Он может только консультировать полицию по делу Разумовского, — клокотал Стрибог, наклонив голову вбок. — Все, они зашли в участок. Действуй, но будь осторожна. Не убей никого. — Не переживай. Сегодня никто не пострадает, — натянуто улыбнулась Лель, отпуская птицу в небо. Она почувствовала, как вспотели ладони, а сердце забилось чаще. Волнение смешалось с азартом. Лель не терпелось в очередной раз проверить себя на прочность. Поправив волосы, Лель мельком глянула в свое отражение в витрине напротив. Постаралась сделать дружелюбное выражение лица, вышло неплохо для человека, живущего по большей части в лесу в одиночестве. Лель уверенно прошла мимо полицейских, стоящих возле массивной деревянной двери. Они курили и о чем-то громко переговаривались, не обратив никакого внимания на очередную посетительницу участка. Работая в таком месте, быстро привыкаешь к странностям. Лель прошмыгнула между полицейским и пьяницей, что пытался произнести пару слов в защиту своей трезвости. Полицейский мягко, но настойчиво подталкивал его к обезьяннику. Лель пошарила взглядом по огромному залу, наполненному людьми. Полицейские сидели за своими столами, и каждый что-то делал или создавал видимость бурной деятельности. Было шумно. Разномастное гражданское море перетекало по участку от одного полицейского к другому. Каждый пытался что-то доказать, рассказывая наперебой. Лель сморщилась от шума и суеты, не найдя мужчин, решила подняться на балкончик. С этого ракурса участок открывался как на ладони. Лель сразу нашла этих двоих — они что-то горячо обсуждали, сидя друг напротив друга. Лель решила понаблюдать за ними, а потом уже предпринимать какие-то действия. — Вам помочь? — раздался вежливый мужской голос над ухом. Лель грубо выругалась про себя. Даже в этом бардаке ее заметили. Повернувшись, она увидела перед собой светловолосого парня в очках. Лель была с ним одного роста. — Нет, мне нужен майор, — коротко бросила Лель, отворачиваясь от парня. Но это не сработало, он продолжал стоять рядом. — Думаю, я могу вам помочь. Я работаю с Игорем. Сержант Дмитрий Дубин, — протянул он приветливо свою ладонь. Лель зыркнула на него, игнорируя протянутую руку. Парню стало неловко, он поспешил спрятать руку в карман, но уходить не собирался. — Так что вы хотели? — Не отстанешь? У меня есть информация по делу Разумовского. Но я расскажу ее лично Грому, — сухо произнесла Лель, стараясь не упустить из виду чемоданчик Рубинштейна, в который он уже убирал какие-то бумаги. Кажется, встреча заканчивалась. Дубин хотел что-то ответить, но его перехватила девушка с ярко-красными волосами. — Юля! — воскликнул Дубин, утаскиваемый девушкой в сторону. Лель невольно прислушалась к их разговору. — Я достала VIP-приглашение в ресторан. Мои источники утверждают, что там у Разумовского встреча. С кем — непонятно. Скорее всего он будет не один, со своим подельником. Я уже все придумала. Я пойду на разведку, если Разумовский и правда будет там, я дам сигнал. И вы с Игорем арестуете его, — шептала Юля. Глаза ее азартно горели. Лель навострила уши, только услышав знакомую фамилию. — Но Юль, это опасно, лучше пойти мне или Игорю, — также шепотом отвечал Дубин, поглядывая на Лель. Он подозревал о том, что девушка их слышит. — Ты спятил? У вас на лбу написано, что вы из полиции. Я уже все приготовила… Лель отвлеклась от разговора, сосредотачиваясь на мужчинах. Вдруг цепкий колючий взгляд майора остановился на ней. Он подозрительно нахмурился, сердито смотря в сторону Лель. Она также неприветливо ответила на его изучающий взгляд. Их гляделки прервал Рубинштейн, он что-то сказал, собираясь встать. Лель поняла, что пора. Ловко вскочив на бортик балкона, Лель изящно спрыгнула к столу Грома. Мужчины опешили от столь неожиданного и необычного ее появления. Не медля ни секунды, Лель схватила чемодан и бросилась прочь из участка. Полицейские провожали молниеносную фурию растерянными взглядами. — Что встали, придурки? — последнее, что услышала Лель, пока массивная дверь закрывалась за ее спиной. Нервно оглядевшись, она побежала, куда глаза глядят. Волосы на затылке встали дыбом, ощущая близость погони. Времени на раздумья совсем не было. Свернув в первую попавшуюся арку, Лель поняла, что завернула в двор-колодец. За спиной уже слышались топот и крики полицейских. — Воровать плохо, — насмешливо отозвался знакомый голос. Лель повернулась на звук, увидела мужчину, с которым они разговаривали недавно. — Залетай, я прикрою, — он открыл дверь парадной, указывая жестом пройти внутрь. Лель, растерявшись, не мигая смотрела на мужчину. Он раздраженно фыркнул, подгоняя ее движением ладони. Очнувшись, Лель забежала в парадную, спряталась под лестницу, прижимая чемодан к груди. Задержала дыхание, прислушалась. — Слышь, мужик, не видел тут девушку? Лет двадцати семи, короткие темные волосы, в камуфляжной брезентовой куртке, — нарушил напряженную тишину низкий мужской голос. Мужчина тяжело дышал, как после бега, и, кажется, был очень зол. — А вы кем будете, чтобы такие вопросы задавать? — спокойно спросил знакомый, затягиваясь. Лель до сих пор не могла понять, как доверилась этому мужчине. Она же даже имени его не знает. — Майор полиции Игорь Гром, — ответил мужчина. Их разговор было слышно настолько ясно, что Лель казалось, будто она сидит прямо перед ними. — Очень приятно, Валерий Михалыч. Не видел такую, мож в соседний двор забежала. — Я видел, что она забежала сюда, — настойчиво произнес Гром. — Как забежала, так бы и не выбежала, — усмехнулся Валерий Михайлович. — У нас тут тупик. Вы лучше зрение проверьте, а то какой полицейский без глаз-то. — Откройте дверь, она могла забежать в парадную, — сердито прохрипел Гром, дергая ручку двери. Она тихонько затряслась, осыпая штукатурку. Лель приготовилась к драке, сжимая кулаки до белых костяшек. — Ты что тут хулиганишь? Сейчас настоящую полицию вызову! А ну проваливай отсюда, дебошир! — возмутился Валерий Михайлович. Настала короткая пауза в их разговоре, которую нарушил третий. — Игорь, идем. Парни напали на ее след, — мягко произнес Дубин. Прошло еще пару томительных минут, после чего Валерий Михайлович зашел в парадную, громко хлопнув дверью. — Ну, что юная воровка. Проведу тебя окольными путями. Этот мент от тебя так просто не отстанет, — сказал мужчина, медленно поднимаясь по лестнице. Лель лихо пронеслась по ступенькам, нагоняя мужчину. — Почему вы мне помогли? — недоумевала Лель, поднимаясь рядом с Валерием Михайловичем. Тот лишь по-доброму рассмеялся. — Захотелось, вот и помог. Где птичка-то? Ты его хлебом не корми больше, им вредно, — перевел тему Валерий Михайлович. Его крепкая ладонь неторопливо скользила по деревянным потертым перилам. — Спасибо, — тихо ответила Лель, сжимая ручку чемодана. До чердака они дошли в тишине. Валерий Михайлович достал из кармана застиранных трико ключ, поднялся по ржавой лесенке к дверце в потолке и открыл замок, походивший на амбарный. — Надеюсь, не продешевила, — усмехнулся мужчина, кивая на чемодан. Лель ловко поднялась по лестнице, забралась на чердак. — Удачи, — крикнул Валерий Михайлович, запирая чердачную дверь. Здесь было темно и холодно, под потолком в лучах света, льющегося из смотрового окна, толкались на прогнивших брусьях голуби. Они наперебой курлыкали, взмахивая крыльями. Завидя Лель, птицы испуганно заметались по чердаку. Та часть, что была поумнее вылетели в окно, остальные забились по углам, хаотично махая крыльями. Лель подтянулась на руках, залезла на подоконник, выглядывая наружу. Крыша была покатая, но по ней можно было добраться до соседней пологой, с балкончиком. Осторожно скользя по металлическим плохо скрепленным листам металла, покрывающим крышу, Лель оглядывалась по сторонам в поисках знакомого птичьего силуэта. Лель добралась до балкона, когда Стрибог спланировал ей на плечо. Она погладил его по жестким пегим перьям. Ладони были перепачканы в грязи и пыли, скопившиеся на крыше. Лель будто и не замечала этого, направив взор вдаль, где виднелся купол Исаакиевского собора. — У меня получилось отвлечь их ненадолго. Гром слишком умен, он быстро раскусит мою обманку. Нам нужно скорее возвращаться, — нарушил тишину Стрибог. Он говорил на человеческом языке. Лель подозревала, что ему это нравится. Стрибог всегда стремился быть к людям поближе. Дело даже не в том, что он был богом Яви, ему были близки человеческие слабости. Лель казалось, что бог так чувствует себя настоящим. Здесь, в Яви у него не было образа человека, как у других богов. Лель предполагала, что Сварог сделал это специально из-за лояльности Стрибога человеческому роду. Как только дверь квартиры за Лель и Стрибогом закрылась, на улице разразился мощный ливень. Потоки воды стекали по стеклу, искажая силуэты соседнего дома. Капли яростно стучали по карнизу, отбивая стройную дробь. Молния расчертила свинцовые небеса, на мгновение освещая комнату. Следом, совсем рядом, прогрохотал гром. Лель быстро разделась, как попало раскидывая куртку и ботинки. Нетерпеливо прошагала в гостиную, кинула черный кожаный чемодан на стол. Его уголки были стерты, рядом с замком виднелись царапины. Лель раскрыла чемодан. Он был набит кучей бумаг, среди которых Лель сразу же нашла толстую папку. На ней ровными буквами было выведено:«Дело №1/13-26 Разумовский Сергей 13 отделение (содержание особо строгого режима) Секретно»
Лель замерла над папкой, не решаясь открыть. Сознание предательски засомневалось, стоило ли все это конфронтации с полицией. Лель решила оттянуть момент, порылась в чемодане — среди сотни пожелтевших незаполненных форм и выписок из научных статей лежала связка аудиокассет, обмотанных тоненькой резинкой. На бумажке, наспех засунутой под резинку, значилось: «Разумовский session 65-87». Лель не знала, что это значит, но отложила в сторону на всякий случай. Оттягивать больше не было смысла. Лель открыла папку. На первой странице личного дела в уголке была прикреплена черно-белая фотография 5×4. В глаза сразу бросился потухший, отстраненный взгляд Разумовского, ссадины и царапины, покрывающие все лицо. Жадный взгляд Лель пробежался по странице: «Фамилия: Разумовский Имя: Сергей Отчество: — Дата рождения: предположительно 1995 г. Место проживания (регистрация): Санкт-Петербург Диагноз: Диссоциативное расстройство идентичности (МБК11 6B64) Заключение: У пациента наблюдается ярко выраженное диссоциативное расстройство идентичности. Первый осмотр показал наличие двух личностных состояний. Первая личность называет себя Сергей Разумовский. Речь внятная, несвязная. Соматическое состояние удовлетворительное. Наблюдается учащенный пульс, тахикардия, расширенные зрачки, панические атаки, частичная потеря памяти. Вторая личность называет себя Птица. Речь внятная, связная. Мысли выражает четко и ясно. Соматическое состояние в норме. Пульс в норме. Зрачки сужены. Проявляет неконтролируемую агрессию. Наблюдается обсессивное расстройство. На момент первичного осмотра является главенствующей личностью в сознании. Рекомендации: медикаментозное лечение по методике В. Рубинштейна». Лель перелистнула страницу. Далее шли заметки мелким неразборчивым почерком. Где-то на полях ставились заметки. Между рукописных страниц было множество фотографий Разумовского в смирительной рубашке. На каждом фото он был разный: агрессивный, пассивный, спокойный, с усталой полуулыбкой на сухих губах. Фотографии подписывались именами личностей. Чаще всего мелькало — «Птица». Липкий холодок пробежал по позвоночнику от созерцания Разумовского и его второй личности. Лель вдруг почувствовала себя крайне смущенной от того, что залезла в личное. Но сразу же одернула себя - все это нужно для дела. — Теперь понятно, почему Кутх выбрал Разумовского. У него было злое альтер-эго. Банально как-то, — потерла уставшие глаза Лель, откидываясь на спинку стула. Все это время Стрибог сидел рядом, терпеливо наблюдая. — Не совсем. Мне запретили это рассказывать тебе, но я не могу молчать. Боги думают, что ты испугаешься… Но ты самая бесстрашная и безрассудная из нас, — серьёзно проговорил Стрибог, пристально глядя на Лель. Этот взгляд заставил напрячься и насторожиться. — О чем ты, Стрибог? — спросила Лель, с подозрением поглядывая на пустельгу. Тот переминался с лапки на лапку, будто размышляя, продолжил не сразу. — Я хочу предупредить тебя о том, как опасен Кутх. — Я знаю. Велес мне уже сказал. Но я достаточно овладела Высшей магией, чтобы загнать этого урода обратно, — Лель была растеряна этим странным внезапным разговором. — Скажем так, боги боялись, что ты откажешь, узнай правду. — Как я могла отказать богам? Это моя прямая обязанность помогать им в Яви. — Велес сказал тебе, что Кутх младшее божество Нави. Это не так. Он первородный бог, — Лель словно окатили ледяной водой. — Ты возразишь, ведь в начале мира был только один бог — Род, но Кутх был раньше. До того, как свет озарил мир, Кутх был главным — он был миром! Чтобы совладать такой силой Роду пришлось прибегнуть к... мм... хитрости. Он разделил сущность Кутха на три части. Три зерна тьмы. Роду пришлось разбросать эти зерна по земле Яви, ведь там у Кутха меньше всего шансов ими завладеть. — То есть Велес говорил это буквально… — прошептала Лель. Паззл в ее голове начал складываться. — Да. Он сказал тебе правду, но ты истрактовала ее по-своему. — Какая же я идиотка, — Лель залилась краской до кончиков волос. Стрибог тактично промолчал, неловко наблюдая за внутренней борьбой Лель. — Как ему удалось найти это зерно? Он же потерял свои силы, — Лель откинулась на спинку стула, постукивая пальцами по столешнице, стараясь не подавать виду, как ее задела собственная недальновидность. — Разумовский. Тьма свела его с ума. А убийства усугубили ситуацию. Кутх нашел зерно по кровавому следу. А выбраться из Нави ему помог кто-то из нечисти. Лель задумчиво уткнулась лбом в кулак. Мысли роились в голове, не давая сосредоточиться, они лишали ее равновесия. Под ложечкой противно засосало, инстинкт, выработанный веками, кричал об опасности. Охота за первородным богом могла кончиться кормежкой червей в земле. Лель мрачно усмехнулась. — Лель, еще есть шанс отказаться. Я могу попытаться инициировать совет богов… Мы найдем какое-то другое решение, — Стрибог нервно цокал когтями по потертой спинке стула. — Нет, Стрибог. Так мы потеряем время. Ты сам прекрасно знаешь, что богам никто не поможет кроме волхвов. В Яви только мы имеем власть над материей и временем, таковы ваши законы, — глухо отозвалась Лель. — Я готова пожертвовать своей жизнью ради мира. — Лель… — И жизнью Разумовского, если понадобиться, — процедила сквозь зубы Лель, сжимая кулаки. Сердце сжало от страха, казалось, что сейчас ее вывернет наизнанку. Лель почувствовала цепкие когти у себя на плече, мягкие перья коснулись шеи. Присутствие Стрибога приносило мнимое облегчение. — В участке я подслушала разговор знакомых Грома. Девушка говорила о каком-то ресторане, куда должен прийти Разумовский… Кутх, — поправила себя Лель. На подкорке уже зашевелилось сочувствие к этому парню. Он не виноват, что в нем сидит древнее божество, но она не могла позволить себе жалеть его. Не в этот раз. — Я должна найти ее и все разузнать, — Лель хотела подняться, но невидимая сила усадила ее обратно. — Позволь мне помочь. Я все узнаю, — раздался над ухом мягкий голос Стрибога. Лель хотела возразить, но не смогла — тревога отобрала все силы. Плечи безжизненно опустились. — Хорошо. Спасибо… тогда я послушаю кассеты, может, выясню что-то важное. — Отличная идея. Плеер Дарьяны в буфете, — отозвался Стрибог, взмахивая крыльями. Форточка в одном из окон распахнулась с громким стуком, выпуская пустельгу в мрачное осеннее небо. Лель сжала кулаки, запрокинула голову к потолку, словно так слезы не смогут вытечь из глаз. Крепко стиснув челюсти, она медленно двинулась к пыльному буфету. Кончики пальцев заскользили по спинке стула, коротко прошлись по столешнице, как будто пытались зацепиться, не дать подойти к злосчастному куску дерева. Лель слышала свое прерывистое дыхание. В этой проклятой квартире все приносит невыносимые страдания. Было проще не замечать знакомый интерьер, когда нужно куда-то бежать, а сейчас никуда не надо было. Лишь ждать. Лель ненавидела ожидание. Дрожащие пальцы открыли скрипучую дверцу буфета. Там небрежно валялся кассетный плеер младшей сестры. Но она даже слова не сказала, когда Лель сообщила ей о том, что любимая вещь лежит забытая в питерской квартире навсегда. Лель осторожно взяла плеер, с подключенными к нему накладными наушниками, поролоновые амбушюры держались на добром слове. Лель вернулась к раскрытому чемодану, также одиноко стоящему на столе, наугад вытащила кассету, вставила в плеер. Помедлила на пару мгновение и нажала на «плэй». В наушниках раздалось шипение и стук, словно кто-то раскладывал бумаги на столе и пододвигал стул. Лель плюхнулась на диван, закрыла глаза, готовая слушать. — Привет, Сережа, — вежливо поприветствовал бархатный мужской голос. — Помнишь меня? Я — Вениамин Рубинштейн, твой лечащий врач. — Я не Сережа, — хрипло отозвался парень. — Сегодня у нас Птица. Чудесно. Как себя чувствуешь? — ровный голос выражал спокойствие и дружелюбие. — Как я себя чувствую? — вспылил Птица. Послышался звон наручников и непонятная возня. — Это у вас док надо спросить. Вы пичкаете нас наркотой и заставляете проживать эти кошмары снова и снова. Снова и снова! На что вы надеетесь? На то, что Сережа убьет себя? Что вы от нас хотите?! — истошно заорал Птица, пытаясь вырваться из кандалов. Но шум внезапно стих. — К сожалению, у нас снова рецидив. Придется увеличить дозу флуспирилена и диазепама и вернуться обратно в рубашку. Еще увеличим сеансы гипнозотерапии и ЭСТ, — на записи слышался скрип перьевой ручки. На заднем плане злобно хрипел Птица. — Думаете, что вы победили? Черта с два! Скоро весь мир запылает в огне правосудия! Он скоро будет здесь… он сделает меня непобедимым. Я буду законом! Жестким и радикальным, но законом, что восстановит порядок на улицах этого города… во всем мире! — Кто он? — в голосе Рубинштейна сквозило неприкрытое любопытство. Снова заскрипела ручка, что-то стремительно записывая. — Кутх, — угрожающе глухо отозвался Птица. Лель непроизвольно сжала кулаки, мороз пробежал по позвоночнику. Раздалось неприятное шипение — запись закончилась. Лель открыла глаза, скинула наушники, отбрасывая плеер в сторону. За окном стемнело, погружая комнату в густую темноту. Лель резко встала с дивана, щелкнула выключателем. Комнату озарил тусклый желтый свет. Лель раздраженно поморщилась, придется в ближайшее время поменять лампочку, если хочется хоть что-то разглядеть при таком слабом освещении. — Леля! — раздался веселый женский голос. Следом за голосом раздался звонкий девчачий смех, кто-то, громко топая, пробежал по коридору. В зияющей тьме проема промелькнула тень. Сердце пропустило удар. Легкие свела судорога, не давая вздохнуть. Ледяные мурашки пробежались по телу, волосы на затылке встали дыбом. — Леля, иди сюда! — снова позвал голос. Лель ощетинилась как взбешенная кошка, резко поворачивая голову то влево, то вправо в поисках оружия. Руки предательски дрожали, а божественная сила застыла в венах, не желая вырываться наружу. Осторожно ступая босыми ступнями по старому щербатому паркету, Лель прокралась в коридор, оставаясь в тусклом кусочке света, льющегося из гостиной. Впереди единым сгустком тьма обволакивала квартиру. Совсем рядом скрипнула дверь комнаты, любезно приглашая войти внутрь. — Лелечка, ну где ты? — с напускной обидой спросил голос. Волоски на руках топорщились, предупреждая об опасности. Лель знала, что не стоит идти туда, но тело послушно вступило во мрак. Он поглотил ее полностью, свет в гостиной погас. Крадучись, словно лиса, Лель прошагала к открытой настежь двери, из комнаты лился слабый лунный свет. Сердце стучало где-то в горле, пальцы онемели, дыхание участилось. Лель глубоко вдохнула и ступила в проем. На кровати, спиной к двери, чуть сгорбившись, сидела женщина. Она разглядывала свои тонкие высохшие кисти, подставляя под лучи лунного света. — Леля, наконец-то, ты пришла, — прошелестел голос. Он исходил, казалось, отовсюду, измененный, надломленный. Лель сделала шаг вперед, пахнуло лекарствами и кровью. Запах парализовал, до тошноты щекоча горло. Горячая слеза сорвалась с уголка глаза, прочертила мокрую дорожку, теряясь где-то в складках одежды. Женщина, не оборачиваясь, встала, подошла к окну. — Лучше бы ты умерла! — голос полный злости ударил по перепонкам. Лель попятилась, зажимая кровоточащие уши. Слезы боли и обиды застилали глаза, мешая разглядеть темнеющий силуэт. Но тьма накрыла полностью — перед Лель возникла высокая фигура в балахоне, вместо лица у нее был огромный вороний череп, глаза горели раскаленными углями. — Привет, Лель, — проклокотал утробный голос, похожий на воронье карканье в объятиях смертоносной снежной лавины. Лель дернулась в сторону от протянутых когтистых лап, но они успели схватить ее за руки, оставляя глубокие кровавые порезы. Лель дернулась еще раз, чувствуя как когти вспарывают мягкую плоть, в горле застрял обезумевший крик боли. — Лель! Лель! Очнись! — разносилось над ухом. Лель рванулась вперед, открыла глаза — она лежала на диване, по комнате блуждали последние лучи закатного солнца. На облучке сидел Стрибог, маленькая голова обеспокоенно наклонялась то влево, то вправо. — Это всего лишь сон, — успокаивающе шептал Стрибог. Лель облегченно вздохнула, усаживаясь на край дивана. Лоб, покрытый испариной, уткнулся в коленки, трясущиеся пальцы вцепились во взлохмаченные волосы. Сердце все еще бешено стучало в грудной клетке. — Ты в порядке? — нарушил тишину Стрибог. — Да, — глухо отозвалась Лель, поднимаясь и обнимая себя за плечи. — Мне кажется, что это не обычный кошмар… Он словно в душу заглянул. Все нутро перелопатил, — неприятная дрожь пробежала вдоль позвоночника, покрывая кожу мурашками. Прожигающий взгляд стоял перед глазами. Лель мотнула головой, силясь прогнать наваждение, внутренности будто сковало льдом. — Кутх не мог узнать… — произнес Стрибог, устремляя взор в окно, где гасли последние кровавые лучи. Казалось, он говорил это сам себе. — Кутх — мастер магии Разума. Так говорят в Нави. — Звучит ободряюще, — саркастично бросила Лель, вставая с дивана. Пальцы потянулись к кассетам, разбросанным на столе. — Кутх пришел к Разумовскому незадолго до побега из психушки. На нем что свет клином сошелся? — раздраженно сморщилась Лель, кидая кассеты обратно в чемодан. — С чего ты взяла? Он обычный парень, ему просто не повезло, — нервно усмехнулся Стрибог. Лель уловила нервозность бога, но она знала, что он точно ей ничего не расскажет. — Может, прирезать его и дело с концом? — Лель скрестила руки на груди, поворачиваясь к пустельге. Стрибог испуганно встрепенулся. — Нет! — крылья взволнованно зашуршали, срывая пух с брюха. — Будут какие-то доводы? — Лель заинтересованно смотрела на птицу. Он попался на ее дешевые провокации, впрочем, как и всегда. Глаза Стрибога вспыхнули желтым от досады. — Ты — волхв. Волхвы защищают людей, а не убивают. Не мне тебе об этом рассказывать, — нашелся Стрибог, успокаиваясь. Лель нахмурилась, понимая, что он прав и сказать ей нечего. — Вообще, я прилетел с хорошими новостями. Я добыл приглашение в тот ресторан, о котором ты говорила, — Стрибог кивнул в сторону стола. Лель пошарила среди бумаг и нашла золотой кусочек картона, на котором черными буквами было выбито «ZOLOTO». Обратная сторона была белоснежно-белая, со стандартным текстом приглашения и именем. — Что за пошлятина? В Воломском доме культуры в сто раз лучше приглашения на утренник делали, — презрительно фыркнула Лель, кидая приглашение обратно на стол. Как-то не вовремя сознание подкинуло воспоминание о том, как она, будучи пятилетней девчонкой, с мамой ехала на телеге в Волому на утренник. На руках у матери спала Мира, убаюканная неторопливым ритмом телеги. — Лель? — тактичный голос Стрибога отвлек от болезненных воспоминаний. Лель слабо улыбнулась. — Тебе стоит приодеться. Не пойдешь же ты в этом? — Стрибог был настроен крайне скептически. Лель оглядела себя — ей нравились льняная рубаха, кожаные штаны и ботинки. Удобнее одежды и придумать нельзя, но Стрибог был прав. В таком виде ее навряд ли пусть в этот «шикарный» ресторан. — Поищи что-нибудь в вещах Марии. Они должны быть тебе как раз. — Нет! — резко выкрикнула Лель, запоздало поджимая губы. Пальцы больно ущипнули кожу на сгибе локтя, пытаясь привести в чувства. Стрибог понимающе кивнул. — Не думаю, что мне подойдут ее вещи… — голос предательски дрогнул. Лель глубоко вздохнула, заставляя противный ком в горле провалиться внутрь. Не сейчас. Лель неуверенно прошагала в комнату, откуда пыталась убежать в своем кошмаре. Пульс участился, ожидая увидеть знакомую тень, но тут было пусто. Щелкнул выключатель, старая пыльная люстра осветила каждый уголок комнаты. Лель приблизилась к шкафу, вцепившись в ручку дверцы, но не решаясь ее открыть. Запахло мамиными «Or des Scythes», перенося в далекое детство. Мама всегда поддерживала Лель в трудном пути волхва. Мама всегда залечивала раны и прижимала к груди, чтобы боль отступила. Мама, которая всегда знала, что и когда сказать. Лель с удивлением провела пальцем по щеке — они были мокрыми. — Мам, я боюсь, — прошептала Лель, уткнувшись лбом в дверцу шкафа. Вдох. Еще один. Лель раскрыла шкаф, запах духов стал невыносимым до боли. Тут висели летнее платье, бордовый брючный костюм и темно-коричневое шерстяное пальто в пол. Выбор был очевиден. Лель стояла перед зеркалом и не верила своим глазам. Она была копией матери, костюм сел как влитой. Лель было жутко и волнительно, от поразительного сходства. Шуршание крыльев отвлекло от созерцания чужой женщины в отражении. — Отлично выглядишь. Готова? — Стрибог сел на плечо, смотря на Лель через зеркало. Она неуверенно кивнула, не отрывая взгляда от нового образа. В груди защемило от нестерпимой тоски, ей захотелось, чтобы отец увидел, как хорошо сел мамин костюм. Украдкой стерев слезу со щеки, Лель поправила длинный широкоплечий жакет, накинула пальто и вышла в холодный неприветливый вечер.***
Ресторан «ZOLOTO» был один из тех элитных заведений, в которых ключевым фактором отличного сервиса являлись деньги. У Лель их не было, по ее растерянному лицу это было понятно сразу. Она была ослеплена огнями, освещающими улицу. Лель неуверенно озиралась по сторонам, не в силах заставить себя войти. — Потерялась? — бесцеремонно бросил швейцар, курящий около золотой изящной мусорки. Лель еще больше растерялась от столь фамильярного обращения. — Нет, — процедила сквозь зубы Лель, презрительно оглядывая мужчину с ног до головы. Кулаки зачесались в надежде пройтись по наглой роже, но Лель сдержала вспышку раздражения. Достав из кармана пальто приглашение, протянула швейцару. Тот мгновенно изменился в лице, судорожно потушил сигарету о край мусорки, поправил униформу и заискивающе заулыбался. — Приношу свои глубочайшие извинения, Юлия, — залебезил швейцар, подводя Лель под локоть к двери. Услужливо открыв дверь, он продолжал широко улыбаться. Лель недобро зыркнула на него и поспешила внутрь. Времени было мало — с минуты на минуту должна явиться настоящая обладательница приглашения, и не одна, а в компании тех двух приставучих полицейских. Лель скинула пальто в руки другого швейцара, что приветствовал гостей и забирал верхнюю одежду. Оставив без внимания мужчину, Лель ворвалась в основной зал. Здесь было мало народу. В основном за столами, покрытыми рубиновыми скатертями, миловались парочки, попивая шампанское из тонких бокалов. Зал был украшен темно-красной драпировкой и живыми декоративными пальмами. В зале было мягкое освещение, кроме барной стойки, сияющей, как маяк среди мрака высшего общества. Лель направилась к бармену, натирающему стаканы. Кажется, она двигалась слишком стремительно — стук каблуков привлек внимание парочек и официантов. Лель не сразу поняла, что за ней наблюдают, поэтому сбавив шаг, неловко прошагала к барной стойке. — Что угодно, мадам? — с широкой улыбкой произнес бармен, откладывая полотенце. Лель не планировала пить, но адреналин, резко подскочивший на входе в ресторан, дал о себе знать. — Водки, — выдавила Лель, плюхаясь на высокий стул. Бармен удивленно вскинул бровь, но поставил перед Лель блюдечко с тонко нарезанными дольками лимона. — На чье имя открываем счет? — спросил бармен, ставя рюмку перед Лель и наливая две трети. — Юлия… Пчелкина, — запнулась Лель, оглядываясь. Потусторонний холод сковал кости — Кутх был совсем близко. Повернувшись обратно к бармену, Лель заметила, как он внимательно наблюдает, словно пытаясь угадать знакомые черты. Без промедления Лель залпом выпила рюмку, не закусывая, занюхала горечь рукавом пиджака. Бармен опешил, но постарался не подать виду. Коротко кивнув Лель, направилась в сторону лестницы на второй этаж. Сердце колотилось где-то в горле, кровь, разгоряченная водкой, стучала в ушах. На втором этаже пахло землей, а холод стал непереносимым настолько, что Лель невольно поежилась. Обычные люди не замечали, но волхвам было открыто чуть больше. VIP-кабинки скрывались за дверьми с резными золотыми ручками. Лель медленно шла, останавливаясь около каждой, сверяясь со своим чутьем. Официанты подозрительно косились на нее, но сказать ничего не осмеливались. Около очередной двери, Лель услышала шепот Нави. Его нельзя было спутать с ничем другим. Не давая себе шанса на раздумье, Лель дернула ручку и ворвалась в комнату. Она застала страшную картину — двое мужчин лежали на полу с вывернутыми на сто восемьдесят градусов шеями. Над трупами возвышался Разумовский. Он оказался выше, чем представляла Лель. Рыжие волосы горели огнем в мягком свете роскошной хрустальной люстры. Неподалеку стоял мужчина с черными как смоль волосами, его лицо выражало испуг. Разумовский резко повернулся к нарушительнице их спокойствия. Глаза горели желтым пламенем. Махнув рукой мужчине, он повернулся всем телом к Лель. Мужчина исчез за дверью, ведущей на лестницу запасного выхода. — Какая встреча. Верховный волхв Велеса пожаловала. Здравствуй Леля, давно хотел познакомиться с тобой, — вместо приятного голоса раздался низкий утробный глас Навийского божества. Мурашки пробежали по коже, а волосы на руках встали дыбом. Лель скинула пиджак, встала в боевую стойку, тихо произнося руны Высшей магии. Руки быстро и плавно описали полукруг, ладони замерли друг напротив друга. Линии на коже засияли мягким голубым светом, образуя меж ладоней нестабильную сферу. Она распалась на сотни нитей, опоясывая тело Разумовского. Тот не сопротивлялся, с интересом наблюдая за действиями Лель. Колени подкосились — Сергей рухнул на пол. Лель подскочила к нему, села сверху, крепко прижимая его локти коленями. Прижав одну светящуюся ладонь ко лбу, а другую к груди, зашептала заклинание на языке Прави. Но ничего не произошло. Лель попыталась снова, но это вызвало лишь приступ гортанного жуткого смеха. — Глупышка, — пророкотал Кутх, разрывая нити. Лель была скинута на пол, больно ударившись о ножку стола. Кутх, подтянул ее за щиколотки к себе, сел сверху, вжимая Лель в пол. — Мне даже магии не нужно, чтобы убить тебя, — раздалось тихое рычание над ухом. Следом последовал удар кулака в лицо. Он впечатался в щеку, разрывая мягкие ткани в кровь. Еще удар. И еще. Кулаки Разумовского рассекали нежную девичью плоть. Губы превратились в кровавое месиво. Мир смазался, наполнился болью, от которой хотелось кричать и вырываться. Лель наугад ударила светящимся кулаком в область глаз. Раздался глухой гневный крик. Лель, поднявшись на локтях, начала отползать в сторону выхода, сплевывая кровь. Но Кутх возник прямо перед глазами. Лель подняла голову, пытаясь разглядеть его высокую тощую фигуру. Рыжие пряди закрывали лицо. Тонкие пальцы вытащили из кармана гладкий черный камень. Кутх присел рядом, поднося камень к глазам Лель. Вдруг нутро опустело — она больше не чувствовала пульсации божественной силы в венах. Отчаяние и страх захватили разум. — Знаешь, что это, крошка? Это погибель всего божественного. Уже чувствуешь, как божественная сила покидает тебя? — ехидно поинтересовался Кутх, с удовольствием наблюдая как Лель корчится от боли. Божественная сила Прави, защищающая от многих человеческих слабостей, покидала вены Лель. Она в отчаянном порыве схватилась за руку Разумовского, пытаясь выбить камень, но вместо этого голову наполнили видения. Двухметровый идол возвышался в просторном выставочном зале. Он был обнесен столбиками с ярко-красными плетеными канатами. Видение быстро исчезло — Кутх вырвал руку, резко поднялся. Последнее, что увидела Лель — ботинок летящий ей в лицо. Сознание медленно возвращалось далекими отзвуками. Лель телом чувствовала вибрацию десятка ног. Открыв глаза, она увидела покачивающуюся люстру, пахло порошком и кровью. Холод исчез, на его место пришла боль невыносимая и всеобъемлющая. Божественная сила медленно возвращалась, но это не приносило никакого облегчения. Мир все еще расплывался в глазах, изо рта текла струйка крови смешанная со слюной. Лель попыталась подняться на локтях, но тело свела судорога, заставляя вернуться на ковер и закрыть глаза. Топот ног был совсем рядом. Дверь сорвалась петель, в комнату ворвался спецназ во главе с мужчиной в кепке. — Твою мать! — зло выругался он, склоняясь над Лель. Колючий взгляд пробежался по лицу, а холодные жесткие пальцы нащупали пульс. — Жива. Ты остаешься, скажешь Дубину грузить девчонку в скорую, этих — в труповозку. Вы за мной, быстро! — раздался откуда-то издалека голос мужчины. Мир снова погас. Лель пришла в сознание, когда над ней склонился блондин в очках. Мозг судорожно пытался вспомнить его имя, пытаясь отвлечься от боли сковавшей все тело. Мужчина осторожно осмотрел Лель, подзывая кого-то. — Дубин, — прохрипела Лель, цепляясь за его запястье. Он испугался, но сразу же оживился, взял Лель за руку. Дубин говорил какие-то успокаивающие слова, но они исчезали в темном омуте забытья.