Кочевники

Боян тем временем лечил обожженных и раненых зверей, пострадавших от лесного пожара и охоты печенегов. — Дедушка, позволь войти! — помахал ему рукой из-за ручья прискакавший Гияр. Дед показал рукой, мол, заходи. Мальчик заметил, что звери на поляне, как только он приехал, сразу же насторожились, а некоторые спрятались. Он спешился, оставил жеребца за плетнем и робко прошел на огороженное пространство вокруг избушки. — Скажи им, пусть они меня не боятся. — промолвил сын хана, смущенно потупив глаза в землю и заломив руки. — Я не был на той охоте... — Садись. С чем пришел? — Дедушка, помогай, тот ваш колдун опять злое делает! — воскликнул княжич, а затем что-то прошептал леснику на ухо, который, изумившись, сразу же изменился в лице. Звери затихли и принялись прислушиваться, однако продолжили стеречь печенежского скакуна. — Старика этого я встречу, а Алекшу уж сам ищи. — ответил знахарь. Как только мальчишка вскочил на коня и ускакал, Боян поднял руку, и на нее сел сокол, резко спикировав вниз с ветки дуба — он крикнул, затем взметнулся вверх и снова крикнул. — Слышу-слышу. Да погоди, я пешком-то за тобой не поспею. Из-за дуба вышла семья волков: самец, самка и стайка щенят. Им чудом удалось спастись во время лесного пожара, устроенного печенегами, и охоты. Дед сел на взрослого волка и взял в руки одного из малышей, следом за ними широкими шагами шли лоси, а сокол в небе показывал им дорогу. Отпрыск Кури рысью добрался до реки, спешился в том месте, где до этого встречался со своими русскими сверстниками, мигом взобрался на высокое дерево, и приставив распрямленную кисть ко лбу, принялся смотреть в сторону простиравшегося неподалеку города. Затем Гияр, вложив два пальца в рот, несколько раз зычно свистнул, какое-то время молча прислушиваясь после каждого раза. Бесполезно, сейчас уже темнеет, а его русский ровесник сейчас, наверное, далеко и потому не услышит. Была не была, придется нестись домой и ночевать одному в пустом шатре, а наутро все-таки предупредить друзей о планах Кривжи. Жаль, что из-за этих никчемных охотников и устроенного ими пожара не удалось сообщить об этом сегодня. Как только мальчик достиг лагеря, к нему подбежали его дружки и принялись наперебой галдеть, интересуясь, где он был весь вечер и почему не хотел присоединиться к их игре. — Ребята, вам я могу сказать. — тихонько ответил им сын хана. — Злой колдун, новый папин союзник, погубит всех: и нас, и русов! — А какое тебе, собственно говоря, дело до русов? — возмутился Пшено. — Как ты можешь так говорить! Твоя мать — русская! Или ты думаешь, что у кого-то из печенежских женщин могли быть такие же светлые волосы, как и у тебя? — Да, но отец мне всегда говорил, что она меня бросила на произвол судьбы! — Ничего подобного! Мой отец как-то однажды проболтался о том, что твой отец наделил ребенком русскую девку, а затем убил ее. Русы не сделали нам ничего плохого, это мой папаша решил враждовать с ними, и говорю тебе, ничем хорошим это не закончится. Мне так мама говорила — она один раз являлась ко мне во сне. — То есть, ты хочешь предать свой народ? — недоверчиво сощурился Краан. — Нет, я хочу прекратить эту бессмысленную вражду. Одно дело, если бы русы налетели на нас первыми, тогда да, мы бы должны были биться с ними до последнего. Но именно мой отец первым бросил камень вражды, и после его чуть не убил русский князь. — А-а... — У меня больше нет родных, кроме отца, и я не хочу его потерять. — Ну, если ты так считаешь, то мы с тобой до конца! — в один голос изрекли близнецы. — Мы тоже не хотим этой бесконечной брани между нами и русскими! — Спасибо вам, ребята, я всегда знал, что на вас можно положиться. А сейчас давайте побегаем по окрестностям и поиграем, пока наши родители ускакали на пороги! По лесной дороге с грохотом прокатилась печенежская арба, и лоси, заметив ее, тут же взяли ее в кольцо, а сокол, сорвал когтями малахай с мнимого печенега — и тот в одно мгновение превратился в Кривжу. Злодей принялся суматошно размахивать своим колдовским посохом и вертеться вокруг себя, чтобы вновь, как в былые времена, в медведя обратиться. Но все было безрезультатно — медвежьи глаза на шкуре-накидке вспыхнули зеленым огнем, но превращения не произошло. К жрецу подошел волк-отец и рыкнул, а когда колдун на секунду оцепенел от неожиданности, то сразу же принюхался к шкуре у него на плечах, поморщился и рывком содрал ее своими лапами. Хищник оскалился, будто смеясь, и еще раз рыкнул. Старик, чертыхаясь, подхватил свою накидку и попятился, после повернулся и захромал обратно в лес. Лоси, нагнув рогатые головы, шли за ним, на всякий случай. А после того, как волчица что-то прошептала своим детенышам, те затявкали тонкими, но волчьими голосами на волов, а те, тараща глаза, быстро покатили арбу к городу. Волчата же вприпрыжку бежали по бокам, прячась в придорожной траве, кувыркаясь через голову и веселясь, и даже пытались подвывать по-взрослому. **** А на следующий день в Киеве проходило гульбище по случаю прибытия иноземных миссионеров. Сквозь всю эту суматоху тайком пробралась Оленька и, подойдя к Алекше, что-то прошептала ему на ухо, и они вдвоем покинули палаты. — Тебя Гияр зовет. — сообщила девочка, как только они вышли на крыльцо. — Мне подружки прибежали сказать. Секрет какой-то. Страшный, наверное. — Опять этот твой Гияр! — недовольно проворчал мальчик, но делать было нечего — дети сели на знакомую им уже лошаденку и поскакали к воротам. Как только они добрались до знакомой им реки, с дерева соскочил на землю их знакомый. — Я уж думал, вы не придете. Тут такое! Кривжа выжил! — Как? — Сам не знаю. — А где ты его видел? — Он с моим отцом разговаривал. А мой отец еще говорил, что собирается отнять у вашего князя его невесту. Будьте осторожнее, Кривжа теперь может появиться где и когда угодно. А мне нужно домой бежать, пока никто не хватился, иначе меня опять высекут, если отец вернется с порогов раньше меня и не застанет меня дома. — Если тебя твой родной отец так бесчеловечно бьет, почему ты от него не убежишь? — озадачилась дочь воеводы. — Не могу. Все-таки я — сирота, несчастный человек, а кроме отца, у меня нет никого на всем белом свете. Как бы там ни было, он — мой родитель, и я знаю, что он любит меня... По-своему... — Могли бы с тобой в дружину пойти. — принялся убеждать его Алекша. — Будешь всегда сыт, одет, лаской одарен... Тем более, ты вон какой сильный! — Ребята, не могу больше с вами оставаться, скорее скачите обратно в город да предупредите всех, а я домой поскачу! — прыгая в седло, опасливо выкрикнул маленький печенег, нутром чующий, что дома ему будут грозить огромные неприятности, если он еще хоть сколько-нибудь замешкается. Вскоре Алекша и Оленька поняли, что опасения их друга не были напрасными — по дороге их кобылу внезапно напугал медвежьей мордой, надетый на посох, Кривжа собственной персоной! Лошадь в страхе заржала и встала на дыбы, сбросив с себя своих маленьких наездников. Завязалась борьба. Лиходею уже почти удалось опутать детей медвежьей шкурой, но тут из кустов выскочила стайка волчат и принялись рвать ее на части, а их родители напали на самого колдуна. Ребятишки вскочили на лошадь и скрылись в облаке пыли. А тем временем Владимир, воеводы, Анастасий и все остальные, находившиеся в палатах, выяснили, что печенеги увели в плен кузнецову жену, но как ей придали облик царевны, оставалось загадкой ровно до тех пор, пока Алекша и Оленька не сообщили взрослым о том, что Кривжа остался жив, и не показали обрывок его накидки. **** — Так, а где этот постреленок? — неожиданно спохватился лидер степняков, который вместе с войском вернулся с порогов, ничего не добившись, и потому был крайне разозлен по этому поводу, а после его ярость стала еще сильнее, когда мужчина не обнаружил в шатре сынишку. Выкрикнул он свой вопрос настолько громко, что его наследник, только вступивший на территорию стойбища и уже услышавший сей возглас, сразу понял, что ему несдобровать, и потому, добравшись верхом до нужной палатки и после спешившись, втянул голову в плечи, поднимая полог шатра и, прижавшись к стенам и полу, пополз к своей лежанке. Но тут его подняли в воздух за шкирку, как котенка, крича при этом: — Где ты шлялся? — Г-гул-лял... — Я не спрашиваю, что ты делал, я спрашиваю, где ты шлялся! Опять к поганым русам шастал? Гияр всегда робел перед своим папашей, но сейчас ему вдруг вспомнилась покойная мама, всегда стоявшая на своем и прикладывавшая множество усилий к тому, чтобы усмирить своего мужа и смягчить его жестокий нрав, и сейчас он решил поступить таким же образом: — Ну прости меня, пожалуйста, за то, что я не разделяю твои взгляды и решил отступить тогда! — воскликнул он, решительно расправив плечи, сжав кисти в кулаки и выпятив грудь. — Что ты меня всю жизнь теперь будешь считать предателем, что ли? Ты отодрал меня так, что я уже несколько дней на спину лечь не могу, ты до сих пор не отыгрался, что ли? Я никого не предал! — Ну раз так, то должен сказать тебе — не зря Кривжа говорил про новых богов, которые сделают русских воинов никчемными. Владимир и почти все его люди поплыли крещение принимать. Людей в Киеве мало, так что мы теперь раздавим их всех, как букашек, и овладеем этим градом, а затем и самого князя порешаем, когда он возвратится! О Лея, будь ты здесь, ты была бы рада! Затем, сдвинув стан своего племени под самый Киев и пустив своих бойцов осаждать его, Куря принялся беседовать с посланниками. — Зачем печенегам священная война? Мы и так... набегами живем. Для моих воинов я сам и пророк, и отец, и князь, и судья. Сам справлюсь! Довольно вам сюда шастать, выведывать да вынюхивать. Вся Русь — моя добыча! Никому не отдам! Вот только с Киевом разделаюсь. Эй, старик! Верно ли, что Владимир ослеп? — Совсем ослеп, совсем. — кивнул Кривжа, сидящий в сторонке. Колдун стал совсем плохой: надрывно кашлял, держась то ли за живот, то ли за спину, на голове у него была надета медвежья башка в виде малахая, а от роскошной шкуры остались одни лохмотья. — Идите и скажите вашим купцам — пусть денежки готовят. Много золотых монет в кожаных мешках. Я сделаю здесь большой рынок. Рынок рабов! Как только посланцы ушли из шатра, хан затрясся от переполнившей его ярости: — Ослеп Владимир или не ослеп — какое мне дело! Сам он приползет сюда, или его привезут хоронить — Киев уже будет мой. Затем он выбежал на помост и громогласно объявил всем: — Слушайте меня все! Глашатаи пусть едут к городской стене, пусть они громко бьют в барабаны и скажут то, что сейчас скажу я, вождь печенегов Куря! Киев уже мой! И все русские земли теперь мои! Кто хочет остаться живым, пусть бежит прочь из города, я подожду. Кто не хочет умереть, как трусливая собака, пусть выходит на поединок. Мои батыры подарят ему легкую и почетную смерть. Жрец, никем не замеченный, бочком-бочком вышел из шатра и направился прочь, злобно бормоча себе под нос при этом: — Дикий степной верблюд, глупый шакал в цветном халате, пустоголовый мальчишка, идущий на поводу у своих чувств — я не отдам тебе то, что принадлежит мне, Кривже! Вы еще услышите обо мне! Я сам открою ворота Киева, я стану верховным... Старик не закончил свою пламенную речь — он испуганно прикрыл рот рукой и похромал дальше.