мне на тебя параллельно

Ничего сверхъестественного на видео, понятное дело, не оказалось. Картинка была черно-белой, но достаточно четкой. - О, нихуя, знакомые всё места! - Обрадовался Гречка. - Ну это прям ебучая точка конечно, стремная. Туда только малолетки ходят, ну и всякие кончи. Игорь вздохнул. Теперь-то можно было не сдерживаться. Вроде бы его должно было обнадежить, что информатор в курсе этого заведения, но он испытал почему-то ещё и легкий укол грусти. Черт его знает, отчего. Видео вышло каким-то нереально длинным. Он вспомнил, что где-то там должны были быть тайм-стемпы. Свернул плеер, игнорируя вопросительные звуки, но кроме файла с записью в папке больше ничего не было. Вышел из папки, перепроверил, но на флешке оказалось только это видео. Он потянулся было к телефону, но вспомнил, что так и не выяснил, как зовут этого сотрудника. И уж тем более у него не было номера его телефона. Можно было, конечно, позвонить в участок и спросить, или даже Прокопенко дернуть. Но не хотелось. Иррационально казалось, что на один звонок трудозатрат уйдет куда больше, чем на то, чтобы просмотреть все часы видео на очень ускоренной перемотке. Тем более, может быть, там было что-то ещё важное. Например, отъезжающие или подъезжающие машины. Глупость, конечно, просто отговорка. Но сработала. Он снова раскрыл плеер и залез в настройки, чтобы поставить максимально высокую скорость воспроизведения. День компромиссов и отговорок какой-то. Впрочем, с журналисткой же он не переспал, так что не считается. - Если кого-нибудь узнаешь, говори. - Велел он Гречке. Тот серьезно кивнул. Даже не пошутил ни о чем, ему, видимо, реально интересно было. Но на экране пока ничего не происходило. Камера писала круглосуточно, а клуб открывался только после полуночи, поэтому пока в кадре только мелькали тени проезжающих мимо автомобилей. - Ну-ка, расскажи поподробнее, что это за заведение? Гром сомневался, что дурацкий притон будет иметь хоть сколько-то важное значение для расследования. Но раз уж пока ничего интересного всё равно не было, решил расспросить поподробнее. Он про это место никогда не слышал, и это слегка задевало его профессиональную гордость. Конечно, невозможно знать все злачные места и местечки города, но, помнится, в молодости ему практически никогда не приходилось гуглить панораму вокруг места, чтобы представить себе визуально обстановку. Стоило только услышать название, сходу мог назвать хозяина, парочку завсегдатаев и несколько последних громких происшествий. Стареет. Надо бы уже приучаться такие вопросы делегировать кому помоложе и пониже званием. - Да такое себе. - Гречка пожал плечами и цепанул Игоря пальчиками за бедро. Гром предпочел решить для себя, что неосозннано. - Реально ни о чем, хотя для шкальцов всяких прям святое место, типа, символ охуенности если пускал там пену ртом после передоза. Но блядь если ты старше семнадцати и не обсосанный конч, то и в голову не придет туда идти. Хозяин, кстати, прикольный чел, нормальный, у него ещё пара неплохих заведений по Питеру. Знает, сука, как бабки стричь. - А ты там был? - Хмыкнул Игорь. Гречка оскорбился. Почти натурально. - Ну ты че, обижаешь. Когда я был в том возрасте, чтобы было не стремно было ходить в эту дыру, её ещё не существовало. О, это Сенька что ли? Ситуация на экране и правда оживилась. Кусочек неба, попадавший в камеру, потемнел. Зато запертая дверь теперь была открыта, вывеска светилась, а около неё, прямо перед камерой, толпились люди. Видимо, какой-никакой фейс-контроль тут все же присутствовал. - Ну, совсем обсаженных не пускают, да. - Пояснил Гречка. - Чтобы не сдох никто, в самом клубе по-крайней мере. Игорь остановил видеозапись на кадре, в котором особенно хорошо был виден мужчина в толстовке, который, воровато пригнувшись, проскальзывал в дверь. Присмотрелся. С таким качеством записи было сложно понять, Гуляев это, или нет. - Да точно он! - Решительно заявил Гречка. - И толстовка его, и ходил вечно так, как будто спиздил что-то. Нихуя себе, блядь, вот и так случается. - Он обычно в местах получше бывал? - Удивился Гром его удивлению. Тот мотнул головой. Слегка задумался. - Не, не в этом дело. Наоборот, ток в такие и ходил. Просто прикинь - был человек, был, а теперь нет нихуя. - Помолчал. - А видео осталось. Так-то - пиздец. Рефлексия Гречке была вообще не свойственна, не говоря уж о сопереживании или скорби. Но смерть Гуляева второй раз уже на памяти Игоря вгоняла его в мрачное охуевание. Это было такое странное явление, что в этот раз Гром даже не стал его сбивать с настроя никакими ремарками или вопросами. Впрочем, долго в таком задумчивом состоянии тот и сам не пробыл, как-то весь слегка встряхнулся, как кот, которому не понравилось, что его гладили, и ухмыльнулся. - Ну, умер Сенька, да и хуй с ним. С ним же, да? Игорь ответил ему натянутой усмешкой. Уж чего-чего, а подробностей нападения Гречка точно знать не захотел бы. Хотя и ломал людям руки в наказание дерзость на дороге. - Смотри дальше, может, ещё кого-нибудь узнаешь. Информатор (в кой-то веки полноценно пребывавший в этом статусе) фыркнул, но снова уставился в экран. Игорь запустил видео и фигуры опять начали свой рваный танец. Люди заходили внутрь, толпа сначала стала густой, а потом значительно поредела. Кто-то выходил на перекуры, потом возвращался обратно, какая-то парочка по-тараканьи быстро обжимаясь, скользнула за угол. Лучи света от проезжающих машин чиркали по стене белыми полосами. Ничего интересного не происходило, и Гречка заерзал. Ему явно стремительно становилось скучно. Игорь даже хотел предложить ему сходить и поставить чайник, раз уж так хорошо обжился на чужой кухне. Но тут, спустя минут десять мельтешащих кадров, Гуляев появился на экране снова. Гречка наклонился поближе к экрану, и Гром ощутил, как он слегка напрягся. Видимо, сумел поймать ощущение нервного любопытства. А ещё, наверное, они сидели слишком близко, раз у Игоря получалось улавливать такие небольшие изменения чужого настроения. Но это соображение он быстро откинул, потому что, кажется, начался тот эпизод этого безымянного кино, который интересовал его больше всего. Следом за Гуляевым из двери вывалилось ещё несколько человек, и они все встали небольшой толпой прямо под глазком камеры. Лучше и не придумать. Игорь запустил нормальную скорость воспроизведения. Звук камера не писала, но и по агрессивной жестикуляции можно было понять, что разговор отнюдь не мирный. Непонятно было только, кто ругался с кем - все друг с другом, или Гуляев рассердил сразу троих. А может, вышли два на два, чисто по-пацански. - Ты узнаешь кого-то, кроме Сеньки? Гречка неопределенно покачал головой, не отрывая взгляд от экрана. Тем временем конфликт достиг своего апогея, Гуляев гневно вскинул руки, а потом вдруг ударил в лицо того, кто стоял напротив него. Два других спорщика испуганно отшатнулись, а пострадавшего повело от удара вбок и он развернулся к камере полубоком. - О! - Его ажиатированно пихнули локтем в бок. - Давай-ка, прокрути обратно и поставь на паузу, когда Сенька ему пизды вломил! Подчиняться приказам Гречки как-то не особо хотелось, но он был настолько по-детски обрадован и возбужден возможной зацепкой, что пришлось сделать всё, как он просил. Спорить вышло бы себе дороже. Да и пересмотреть эпизод все равно нужно было, не сейчас - так завтра, на работе. И если информатор не сумеет узнать никого из драчунов, то технарям придется кромсать ролик на кадры, улучшать, чтобы выжать максимум из каждого пикселя, пробивать по известным базам в поисках совпадений. Тратить на это десятки тысяч рублей из и так уже чрезмерно раздувшегося бюджета расследования. И всё это с довольно сомнительными шансами на успех. Поэтому если малолетний мудак мог сократить весь этот геморрой одним внимательным взглядом на запись, Игорь был готов подчиниться любым его просьбам. Ну, почти любым. - Ну так чего? - Он постарался это скрыть, но и его тоже охватил возбужденный мандраж. Чисто по инерции, видимо. Тот мучительно долго мялся. Игорь уже успел навоображать себе десятки причин, по которым тот мог бы скрывать правду. - Да нихуя не помню как этого еблана зовут. - Только и отмахнулся Гречка. - Сука, я его точно знаю, он блядь жигавод знатный. То ли Толик, то ли Колик... Вот был бы у меня заряд на мобиле, я бы тебе быстро сказал. Но ты хуй положил на мою просьбу купить зарядку и теперь мы нихуя не узнаем. Он обиженно скрестил руки на груди. Грому показалось, или тот тоже был немного разочарован тем, что не смог вспомнить имя? Или, что вернее всего, разозлился из-за телефона просто. Но вот так вот быстро и без запары узнать имя возможного преступника, или хотя бы свидетеля, очень хотелось. Поэтому пришлось встать, покопаться в тумбочке и кинуть свернутый в комочек провод. Кто-то когда-то забыл, и так и не вернулся, чтобы забрать. Головы у зарядки не было, но запитать от ноута вполне могло получиться. - Да ты бля издеваешься что ли? - Гречка скорчил страдальческую гримаску. - И он там всё это время был, пока я чуть не ебанулся смотреть какой-то мудацкий сериал с кучей злобеучих реклам по телику? Почему не сказал? - Ты не спрашивал. - Хмыкнул Игорь. На самом деле он и не думал ни о зарядке, ни, большую часть дня, о Гречке. Но признаваться, что это вышло случайно, не хотелось. - А ты разве не все тут облазил? Гречка примерил провод к телефону и радостно оскалился, когда произошел коннект. - За кого ты меня принимаешь? Надо мне лазать по твоим ящикам с трусами. Как говорится, че я там не видел. Смущаться или злиться от укола Игорю было лень, поэтому он вернул усмешку и вернулся на нагретое на диване место. А чужая рука сразу же вернулась ему чуть повыше колена и слегка сжала. Выдавать реакцию на это ему тоже было лень. Вообще, остатки бодрости в нем держались на чистом следовательском азарте. - Ну что, поискал, что это за товарищ? Гречка потряс телефоном с таким видом, будто демонстрировал что-то очевидное. Соединенный с ним проводом ноутбук затрясся на коленях. Мелькнула шальная мысль улучить момент и скачать с айфона какую-нибудь информацию. Фотки, например. Но Игорь сразу же отмел её за ненадобностью. В качестве подозреваемого он Гречку не рассматривал больше почти наверняка, а для личного пользования... Не было между ними ничего такого, ради чего стоило бы так заморочиться. - Телефон не врубился ещё, дай ему время, не будь таким напористым. - Последнюю фразу он почти промурлыкал, театрально и наигранно. Гром только фыркнул. - Но я и так вспомнил, че за хуй. Антоха, слева вроде Димон, а третьего я не знаю. Ну или не помню. Но короче, это точно не они. Антоха ж был дохуя корешем Сенькиным! Когда узнал, что его ебнули, охуел пиздец, сам не свой был. Ну и похороны организовывал сам, бабки со всех тряс. Они типа друзей детства, ток Антоха не детдомовский, жил рядом просто. Игорь вздохнул. Вот что значит - новость в кисло-сладком соусе. То есть, скорее в сладко-кислом. С одной стороны, драчун был благополучно опознан. С другой - на злодея врыд ли тянул по всем канонам. Конечно, стоило проверить информацию, но если это действительно был приятель Гуляева, и даже если у них могло случиться от дружбы до лютой вражды за один шаг, очень вряд ли, чтобы его можно было связать с остальными жертвами. - И часто лучшие друзья детства так ругались, что доходило до пиздячек? - Да хуй его знает, я особо с ними не тусил. Ну мало ли, может из-за бабы или ещё из-за чего-то. Антоха реально сам не свой был, когда узнал, что Сенька того. - Гречка чуть сморщил нос, что-то вспоминая. - Да, точняк, он был на сто процентов уверен, что тот от наркоты отъехал. Ну, я лично-то не видел всей этой еботни, мне Сур потом рассказал. Товарищ мой, если че. Думаешь, он спецом это все изображал, после того, как ебнул Сеньку? Да не, хуйня, быть не может, он слишком тупой для такого! Но его информатор явно растревожился. Почти как тогда, в полупустой ночной кафешке, когда только рассказывал Игорю первые подробности дела. Разница была лишь в том, что теперь Гром получше изучил его эмоциональный спектр и уже не удивлялся чему-то, кроме ехидства и жаркой жадности. Не то, чтобы он собирался этим всем голову себе забивать, просто так вышло. Он говорил себе, что это, разумеется, тоже для дела. Вот сейчас, зацепившись за эту тревогу, потянул за ниточку догадки. - Ну-ка, расскажи про этого Антона. Что в нем такого, что ты подумал на него? Гречка потянулся к столику, на котором лежала пачка сигарет и зажигалка. Вопросительно остановил пальцы в паре сантиметров от глянцевой упаковки, обещающей смерть. Выбор у Грома был невелик - потерпеть сигаретный дым и услышать какие-то соображения, или запретить курить и вступить на тропу очедных ментальных жмурок. От слова “жмур”. Поэтому он согласно кивнул. Колесико зажигалки щелкало вхолостую, пока он слишком уж тщательно анализировал свои ощущения от того, что теплая рука соскользнула с его ноги, чтобы удерживать сигарету. Теперь это место было как будто холоднее всего остального тела на несколько градусов. Наверное, не нужно было с самого начала позволять так распускать на него руки. И под этим самым началом он даже не сегодняшний вечер имел в виду. - Ну че я могу тебе сказать, мой дорогой мент. - Гречка блаженно откинулся на спинку дивана. Курение всегда пробуждало в нем какую-то неуловимую грациозность. - Антоха вообще-то лошара, и не то, чтобы я подозревал его. Типа... Ну вот если бы он только кого-то одного ебнул, и при этом не Сеньку, тогда может и подумал бы, но вообще чуть-чуть. Он же торчок. Единственное, че в нем мутно - это то, что он ветеринар. Сначала Игорь даже не понял, причем тут такой поворот. Потом в голове щелкнуло. Видимо, спать очень хотелось, поэтому щелчок оказался запоздалым и тихим. А может, хотя умом он и понимал необходимость прощупывать каждую версию, чуйка требовала не распаляться на такую чушь. Это же порожняк. И они оба - Игорь и то, что делало его не просто хорошим, а очень хорошим ментом - это понимали. Но проверить все равно надо было. - И дружил с Гуляевым? - Лично ветеринаров Игорь не знал, но подозревал, что это не такая уж простая профессия. И что вряд ли сумевший освоить ее человек будет плотно корешиться с безработным наркоманом. - Ага. - Сигарета привычно описала круг в воздухе. - Ну типа, он не такой ветеринар, который котам яйца отрезает. Он в путяге учился, типа там свиньям и коровам в жопу руку совать, все такое. Но не доучился, был послан нахуй, как раз за то, что торчал. В принципе, ничего стремного в нем нет, но типа, мало ли. Игорь кивнул. В воздухе ощутимо пахло табаком, и ему самому захотелось закурить. Но он зачем-то сдержался. Конечно, вызовут они этого Антоху-коновала на допрос, но вряд ли это принесет хоть какие-то плоды. Он снова включил воспроизведение. Ничем интересным драка не кончилась. Просто потолкались, а потом такой же гурьбой завалились обратно в дверь, и видео потекло своим обычным вялым чередом. На самом деле, хотелось только спать, но трудоголизм не давал отключиться, а усталость - приняться за что-то более серьезное. Поэтому они снова уставились в мельтешение форм и фигур. Гречка потерял интерес на третьей сигарете, развалился на диване и невольно привалился к его боку. Игорь честно пытался отслеживать эти дерганные движения, повторяющиеся лица или автомобили. Но у него болели глаза, а следом заболела и голова. Как-то разом, зародившись в затылке, боль в считанные минуты терновым венцом обхватила голову, впилась в лоб и в виски, стекла по шее и плечам. Он поморщился. - Давай, сворачивай свой снафф для стариков. Эта тупая привычка угадывать мысли, кажется, только что разрослась до нового уровня. Теперь Гречка чуял ещё и даже толком не сформулированные позывы. Почему-то сейчас это особенно выбесило. Может, призрачный намек на собственную слабость так выстрелил, или от усталости он действительно превращался в истеричку. Присутствие Гречки, с его непривычно неразбавленным табачным запахом, скользкими ухмылочками, острыми взглядами и рукой, которая теперь танцевала кончиками пальцев на напряженном до треска плече, внезапно стало давить. Захотелось избавиться от него. Восстановить равновесие. - А тебе случайно такси не вызвать? - Он готов был даже оплатить из своего не слишком глубокого кармана охуевший ночной тариф. Но на этот аттракцион невиданной щедрости Гречка на удивление не повелся. Он даже выделываться не стал, как обычно. Просто широко зевнул, продемонстрировав свою золотую челюсть во всей красе, и покачал головой. - Не-а. Что-то в этом “не-а” подсказало Грому, что речь идет не о том, чтобы снизойти до метро и добраться домой своим ходом. Паразит засел на его диване, в его квартире, и совершенно не испытывал по этому поводу никакой неловкости. Даже руку от него не убрал. Игорь дернул плечом, чтобы избавиться от мимолетного присутствия, и размял шею, с силой впиваясь пальцами в мышцы. Стало только хуже. И с чего он вдруг решил, что хоть что-то, связанное с этим невыносимым пацаном будет легким и по взаимному согласию? Вот тебе, кстати, и последствия, от которых он так легко отмахнулся с утра. Не рассосались. И что делать? Искать в гречкиных поступках мотивацию он уже давно перестал. И будто он и так не давился воздухом, о себе напомнила ещё и рубашка. Видимо, чтобы добавить физического ощущения удушья. А ведь где-то к середине дня он уже забыл про этот пыточный предмет гардероба, свыкся даже. Он раздраженно дернул воротник. - Стой, ну не порть! - Возмутился Гречка. Игорь удивленно поднял на него глаза. Более комфортной рубашка не стала, но от воротника руки он убрал. От удивления, наверное, подчинился. А может, это расходились по его личности круги последствий от того, что он согласился остановить видео. Как говорится, главное - начать. - В смысле?Вздох. Он и глазом моргнуть не успел, как Гречка перевернулся к нему лицом и придвинулся чуть ближе. Снова запахло табаком. И, кажется, совсем слегка - кровью. Но это ему действительно казалось, потому что пятна на шее и груди у его... Его гостя давно уже засохли и состирались. - Ты прям охуенно выглядишь в таком шмоте. Че не ходишь так на работу? Пару месяцев потаскаешь и точно станешь полковником. Грому было некомфортно, когда над ним вот так вот нависали. И тщательно облизывали взглядом, изучающе и с шальными искорками в глазах. Поэтому он приподнялся на сиденье, совсем немного, но возвысился над Гречкой. И значительно подавил его шириной плеч и общей физической мощью. Гречка не подавился. Наоборот, как будто Игорь опять сделал все точно так, как ему и хотелось. Он тонко, легко ухмыльнулся, показал белую кромку зубов, как лезвием полоснул. И положил руки Грому на плечи. Ладони у него были теплые, и легкий нажим отчетливо ощущался через ткань. Игорь слегка передернул плечами, но не смотря на полное отсутствие хватки, скинуть руки не вышло. Да он особо и не старался, если честно. - Ну все равно же придется уехать, не трать время на лесть. - Он снова предпринял пассивную попытку избавиться от прикосновений. Руки послушно соскользнули, и он успел испытать даже некоторое разочарование. А потом они остановили свое плавное теплое скольжение у него на груди. Тонкие пальцы как будто невзначай зацепили верхнюю застегнутую пуговичку и принялись крутить ее. Это все было так щекотно и легко, как будто ничего не значило. Как будто они не сидели тут лицом к лицу, как парочка нелепых манекенов. - Ну если тебе она так не нравится, я могу снять ее с тебя. Аккуратненько, знаешь. И если у Грома мышцы шеи и плеч готовы были лопнуть от напряжения, Гречка казался совсем расслабленным. Он заглядывал ему в глаза, чуть склонив голову вбок и назад, игриво и беззаботно, почти на грани с равнодушием. И улыбался, на этот раз помягче, но все равно с лезвием под языком. Смотрел точно также, как зачастил в последнее время - с откровенным бессоветным желанием. Как будто это стало для него совсем нормально, хотеть Игоря. Как будто в этом не было ничего, чего стоило бы стесняться. Пальцы продолжали терзать пуговицу и слегка щекотать кожу по самым кончикам нервных окончаний. Через тонкий слой ткани это тревожило и убаюкивало одновременно. Эти микроскопические движения обладали слишком уж большой властью над его сенсорным восприятием. Игорь отстранился. Хотел резко и хлестко, а вышло медленно, как будто он залип в огромном пузыре жвачки. Мятной. - Я большой мальчик. Сам справлюсь. Гречка разочарованно моргнул. Губы обиженно изогнулись, но уж на такую дешевую манипуляцию Игорь точно покупаться не собирался. Хотя ему все еще было немного щекотно и совсем слегка тепло в тех местах, где к нему прикасались ладони. - Хозяин - барин. - Он отодвинулся и снова вальяжно развалился. Все ещё пытался выглядеть обиженным, но пробивалось тупо жадное разочарование от того, что он не сумел получить то, что хотел. Нащупал пачку сигарет и снова закурил, раздраженно пуская дым в потолок. Игорь ощутил досадную беспомощность, как будто не мог заставить его прекратить нарушать эту их дурацкую договоренность. И он не был уверен, что речь идет только лишь о курении. - Предложение про такси все еще в силе. Соглашайся, пока не просрочилось и не пришлось пешком домой топать. Рубашка душила просто невозможно. Да какого хуя, ну! Дымная дымка в воздухе бесила. Он у себя дома, в конце концов! Поэтому он снял рубашку и кинул её за спинку дивана. Дышать сразу стало легче. Ему. А вот у Гречки губы снова расползлись в змеиную улыбочку. Кончик языка влажно скользнул, кажется, почти даже затрепетал. Да бля. - Я не хочу сегодня никуда. - Он пожал плечами, и пока Игорь не успел ничего возразить продолжил. - Да и тебе будет выгодно чтобы я никуда не ушел. От такой наглости Гром даже поперхнулся уже крутящимся на языке резким ответом. Или резким жестом. - Ты охуел? Улыбка перетекла в ухмылку. Золотые колечки сверкнули в такт золотым зубам и хищным глазам. - Сам подумай, я отоспался, отдохнул. Щас приеду на хату и сразу же полностью заряжу телефон. И знаешь, я довольно популярный в своих кругах, поэтому наверняка увижу в дм что меня кто-то снова куда-то зовет. И поеду. И опять, вот блин досада, че-нибудь по объебке могу нахуячить. Иногда ему казалось, что убить Гречку действительность было бы самым простым вариантом решения проблемы. Но для этого надо было признать, что проблема есть. А проблемы-то не было. И каким бы охуевшим беспредельщиком Гречка не был, в одном Мамед был прав - он точно не был тупым. Это Грому пришлось признать со скрежетом и неохотой. А может, его самого просто стало легко прочитать, срежессировать и сыграть со всеми этими срывами по первой смске в ночь. Об этом было думать неприятно. Еще менее приятно было думать о том, почему Гречка на самом деле не хочет никуда уезжать. Игорь не собирался льстить себе и предполагать, что всему виной его мужской магнетизм. Или его невероятно удобная кровать. Или широкий выбор блюд на ужин. Скорее всего, придурку просто нужно что-то где-то пересидеть. Да хотя бы последствия той самой аварии на каршеринге. А где ещё можно залечь на дно лучше, чем на хате у полицейского? То-то и оно. Хотя предположение про аварию тоже было таким себе, зыбковатым. Боялся бы, что за это поймают, не поперся б на тусовку. Значит, умудрился вляпаться во что-то поинтереснее, в самом плохом смысле этого слова. - Ты чего натворил? - И в этот раз Гром не собирался закрывать глаза, даже не смотря на то, что устал как собака. Гречка свои две ебаные циничные ледышки округлил и попытался сделать невинное лицо. Но тут его, конечно, страсть к самовыражению подводила - с татуировкой под глазом и золотыми зубами выглядеть невинно не получалось абсолютно. Выходило просто порочно. Впрочем, ничего нового. - Сырники. И яишницу. А больше ничего. Игорь хмыкнул. Вообще-то, играть в “допроси меня, папочка”, но без “папочки” с опытным ментом было плохой затеей. Он и не таких колол, причем с очень жизнерадостным и бодрым хрустом. А расколоть Гречку сейчас хотелось не только из следовательского азарта, но и чисто практически. Уж очень много он сам себе умудрился уже нагородить неприятностей из собственной лени и некоторой наивности. И рассасываться сами собой эти неприятности не собирались. - Не виляй. Чет я не помню в тебе большой любви к моему жилищу. Вроде, ты и “гнилой халупой” его величал, и ещё как-то. Поэтому явно же не из-за этого остаешься. - Ну так может, из-за тебя? - Гречка усмехнулся и стрельнул глазами. - Какая-то низковатая у вас самооценка, трррщ мйррр, раз вы даже об этом не подумали. На такое оставалось только снова хмыкнуть. Или снова вздохнуть. Кажется, побочным эффектом от общения с этим придурком оказалось сокращение словарного запаса до масштабов Эллочки-людоедки. Да и свежие воспоминания о том, чем все кончилось для них обоих после того, как он в прошлый раз повелся на грубую сексуальную провокацию, отбивали возбуждение. Не целиком, конечно, но на добрую половину. Потому от выстрела глазами Игорь увернулся, и его раскаты затихли где-то вдали. - Я тебе просто намекаю максимально прозрачно, что вариантов у тебя два. Либо ты сейчас спокойно соберешься и поедешь домой на такси, которое, кстати, я тебе уже передумал вызывать... - Проигнорировал обиженное цоканье языком. - Либо я тебя соберу в охапку сам и выставлю за дверь. Гречка совершенно не впечатлился, кажется, даже размазался по сиденью ещё чуть более вальяжно. Зевнул. - Ты жутко неблагодарный, конечно. Я тебе еду приготовил, ничего у тебя на хате не заблевал, а ты! - И он всплеснул одной рукой. Гром приподнялся на диване. Ему совсем не с руки было ещё и выслушивать упреки от того, ради кого он устроил чуть ли не целый крестовый поход вчера. Совершенно незаслуженно, к слову. Руки так и чесались реализовать угрозу как можно скорее и решительнее. - Кстати, какой-то ты слишком недружелюбный для того, кто интересовался моей судьбой так пристально. - Видимо, что-то в его жесте стриггерило гречкины инстинкты, потому что он весь подобрался, а томный взгляд сменился на жесткий прищур. От такой неожиданной претензии Игорь не остановился, но движение замедлил. Он интересовался его судьбой? Это что, какой-то уже почти сверхъестественный уровень чтения мыслей или очень удачный слепой выстрел. Гречка хихикнул и расползся в широкой и совершенно неискренней улыбке. Откинулся на спинку дивана. - Надо бы тебе реально побольше спать. Я про это. И он мягким движением выкинул вперед руку и указательный палец, который венчало это дурацкое кольцо. В прицеле оказалось окно. А конкретно - расклеенные на нем фотографии, вырезки и записки на клейких листочках. Гром ещё толком не разглядел конкретно, что там особо привлекло внимание его незваного гостя, но уже похолодел. Черт, реально ведь, забыл, башка чугунная! Все папки и бумаги спрятал, а фотки со стекла снять ума не хватило. А когда до него дошло, на что конкретно указывает Гречка, Игорь разблокировал ещё один звук - усталый грустный стон. Ничуть не эротический. На окне, прямо почти по середине, уютно устроился Севка Гречкин. И теперь, имея возможность сравнить гипотетических отца и сына воочию, он определенно заметил некоторое сходство. Легче от этого, правда, не стало. Почему-то вместо этого стало неловко. Хотя и не перед кем было смущаться, ну не перед малолетним преступником-наркоманом же! Которому он был обязан совершеннейшим ничем. А все равно неприятное ощущение заставило что-то в груди чувствительно сжаться. В последний раз что-то подобное он ощущал, когда ещё в школе сдал случайно контрольную вместе со шпаргалкой. - Это для дела. - Он постарался звучать невозмутимо. Навык многолетнего вранья руководству о том, что очередной несговорчивый пидорас совершенно случайно несколько раз упал лицом о пол неплохо помогал. Но только не в случае с другим несговорчивым пидорасом, которого ронять на пол казалось непродуктивным. По-крайней мере, так, как он обычно ронял несговорчивых пидорасов. - Я, конечно, ценю, если ты настолько проникся моей семейной драмой, что решил помочь отыскать мои корни. Но если вдруг это не так и ты просто копал под меня все это время, параллельно поебывая, чтобы в итоге было на кого повесить твои ебаные трупы - я чувствую себя немного преданным. Тон оставался небрежным и слегка издевательским, а вот с голосом его информатор до конца так справиться и не сумел. Напряжение аж ощущалось звенящей металлической струной. Гром подумал, что, наверное, не очень-то спокойно Гречка провел тут все это время после того, как обнаружил эту фотку. И ему почему-то снова стало немного неловко, будто бы было из-за чего. Может, из-за того, что из всех возможных необходимых и важных вопросов он сегодня спросил Мамеда именно про всю эту историю с отрезанными пальцами? Вот уж в чем ему признаваться точно не хотелось. Никому. И даже не только потому, что он опасался ответной реакции. Поэтому просто пожал плечами. - Было интересно, но не из-за тебя. Ты ж вообще-то сам себе надумал, что его сын, никаких доказательств этому нет. Я так полагаю, что на самом деле твой папаша - сиделец какой-нибудь. Гречка уставился на него в упор. Гром почти слышал, как щелкают у него в голове кнопочки и колесики в попытках выбрать максимально оптимальную модель поведения. Он невольно собрался, как для атаки. Не то, чтобы всерьез рассчитывал на жесткий замес, но было что-то рыбье в этом взгляде. Что-то тревожащее его инстинкты. Наконец пацан что-то решил и снова расслабился. Ломаные линии лица сразу помягчели, насколько это было возможно. - Обижаешь. Но если будешь его откапывать - маякни мне, я плюну в стаканчик и сделаю тест днк. - И он потянулся. - Если это реально мой батя - с тебя саечка. И ухмыльнулся. Игорь тоже слегка подразжал кулаки и булки, и снова опустислся на диван. Обессиленно. Тешить себя надеждой, что рассосалось хоть что-то, он не хотел. Наоборот, наверняка этот проеб ещё как-нибудь уткнется ему под ребра острием. Но сейчас они по-крайней мере не подрались. А ещё, кажется, Гречка умудрился добиться своего, не мытьем так катаньем. Потому что теперь снова нагнетать конфликт и пытаться прогнать его Грому не хотелось. Может, кое-где Мамед все же отдал должное своему ручному мздоимцу, не стал сдавать его менту с потрохами и преувеличил его разумность. Все же чуйка Игорю никогда не лгала, и вот в отношении информатора она всегда намекала ему спать с одним глазом открытым. Кстати про сон. Организм коллективно с удовлетворением выдохнул, и Гром в который раз открыл для себя простое удовольствие от соприкосновения тела с чем-то относительно мягким. Он широко зевнул, не заботясь о том, чтобы прикрыть рот. - Умотался в делах своих неправедных? - Он почувствовал, как приятно-прохладная ладонь скользнула по шее сзади, вызывая сладкую дрожь и теплые мурашки. И на этот раз не стал даже пытаться дергать плечами, чтобы сбросить её. - Это у тебя дела неправедные, а у меня вполне себе по заветам. - Постарался сдержать любую реакцию тела на то, как пальцы мягко вплелись в отросшие волосы на затылке. Все это непотребство не будет считаться, если он никак не среагирует. А вот чего-то приятного на ночь ему вдруг захотелось, поэтому Игорь решил пойти самому себе на уступку. Совсем маленькую. Он же славится своей железной волей, и сейчас она его тоже не подведет. - А как же вся эта телега о том, что типа Бог на все судья? - Гречка, естественно, принял отсутствие отторжения за влечение и положил вторую руку Игорю на грудь. Тот как-то очень “вовремя” вспомнил, что футболку-то так и не надел. Вздохнул, но от этого кончики пальцев только слегка щекотно скользнули по коже. И, вторя им, вторая рука чуть сильнее дернула за прядки волос. Игорь прикрыл глаза. - Не ожидал в тебе интереса к теологии. Ну, положим, если Бог все предопределил, то и то, что я рожусь, вырасту и стану ментом - тоже. Я, выходит, его орудие. - Рассуждать на философские темы ему совершенно не хотелось. Он в принципе всю эту диалектику ебучую не любил, уж больно много моральной свободы она давала всяким любителям руководствоваться божьими законами, полностью игнорируя все остальное. Гром предпочитал низводить всю эту херню до простых истин. Азбучных, так сказать. А что касается Гречки - тут ему казалось, что эти рассуждения и вовсе просто последствия какого-то крайне специфичного трипа. А уж вот прямо сейчас это все было совсем неуместно. - Чет ты жутко напряженный, пиздец. Всегда такой, даже дома? Или это из-за меня? Игорь моргнул. Приоткрыл глаза. Как-то сам особо не задумывался на этот счет, но расслабиться и правда порой выходило сложновато. Но точно уж не из-за кого-то там чересчур наглого. Гречка снова пощекотал его, синхронно по затылку и груди. Проследил за реакцией, которую Гром всеми силами постарался минимизировать. А потом мягко, но настойчиво дернул его от спинки дивана и постарался развернуть спиной к себе. Игорь не поддался, сперва от неожиданности, а потом из принципа. Будут тут им ещё всякие крутить. Гречка раздраженно хлопнул ладонью по его плечу. - Ну ты чего, давай, не очкуй. Щас я тебя расслаблю наилучшим образом. Обещание Грома не обнадежило совершенно. Он уже бросил попытки убедить себя самого в собственной благопристойности. Был бы пободрее - да хуй бы с ним, потрахался бы. Все равно уже влип, с фоткой этой ещё встрять умудрился как летеха зеленый. Но сейчас организм в первую очередь требовал удовлетворения низших ступеней пирамиды Маслоу, поспать то есть. А на сорванные приставания Гречка мог самым непредсказуемым образом отреагировать. Но тут умудрился непредсказуемостью удивить даже более-менее готового к неприятностям Грома. В хорошем смысле, в кой-то веки. - Да не очкуй, говорю! Ебать тебя не буду, реально просто расслаблю. Я пару месяцев помогал там с массажным салоном одним, и девчонки меня научили кое-чему. Перспектива массажа в принципе была очень заманчивой. Перспектива массажа от Гречки скорее пугала. Особенно учитывая, какое именно заведение он подразумевал под “массажным салоном”. - И с чего такая щедрость и эмпатичность? - Гром не собирался сдаваться просто так. Гречка пожал плечами. - Да хуй знает. Ты просто какой-то убитый вообще. Ну, я уже говорил, как псина старая. Вот мне тебя и стало чет немного жаль. Но если не хочешь - то ладно, похуй. Игорь жалость почитал за слабость или что-то около того. Не переваривал, когда его жалели совершенно. И особенно не нуждался в этой фигне от всяких лживых и явно не способных на сопереживание пидарасов. Но вместо того, чтобы решительно встать или хотя бы решительно послать нахуй, повернулся спиной. К тому, к кому вообще-то и боком старался не вставать. Сам не понял, почему. А потом и понимать уже не захотелось. Потому что сначала Гречка просто погладил его по плечам, по спине, пробежался слегка пальцами, словно пробуя на ощупь. И Игорь готов был поспорить, что на лице у него то же самое выражение полностью удовлетворенного довольного любопытства. На массаж Гром никогда не ходил. Ну, на нормальный уж точно. Был пару раз в таком салоне, в каком и Гречку учили как правильно мять мужиков, но по молодости, да на задании пару раз. Поэтому с профессиональной точки зрения оценить то, насколько качественно тот проминал ему плечи, не мог. Но если честно, это просто было пиздец как приятно. Спорить не хотелось, ничего вообще не хотелось, потому что и спинной и головной мозг стремительно превращались в жиденькую кашицу. Он сам от себя не ожидал такой реакции, но легкие и почти бережные прикосновения посылали по телу электрические разряды не хуже самых откровенных ласк. Игорь и вспомнить не мог, когда кто-то так его касался. Приятные до сорванного дыхания ощущения расходились по уставшим мышцам от мест прикосновения, как круги по воде. Окостеневшие мышцы взрывались мгновением приятной боли, а потом она распадалась на обволакивающее и убаюкивающее облегчение. Было тепло от кожи на коже и слегка пощипывало иногда холодком от колец, и этот контраст убаюкивал и будоражил одновременно. Возбуждениия не было, только чистое физическое удовоольствие. Платоническое почти. Он снова закрыл глаза, и приятных мягких прикосновений как будто сразу стало в два раза больше, словно теперь его окутывали теплым порхающим сомном десятки рук. И все же Гром старался держать лицо кирпичом и дышать как можно ровнее. Перед закрытыми глазами танцевали разноцветные мушки, сердце стучало в груди быстро, но пока не сбивалось с ритма. Признаться себе, что это было охуенно, он мог, хоть бы и подавившись собственной гордостью. Но продемонстрировать это Гречке означало бы только очередной проеб. Потому что этот пидарас же наверняка продолжил бы использовать новообретенную власть элементарных ласковых прикосновений против него! А уж если бы додумался скомбинировать её со своей обычной почти животной любовью... Фантомные ощущения, перехлестываясь с реальными, оказались слишком сильными. Дремлющее под тонкой пеленой усталости возбуждение шевельнулось во сне, просыпаясь, и Игорь чуть не подавился резким выдохом. Который, конечно, не остался незамеченным. - Нравится? - Слова так тихо скользнули прямо в голову горьковатым табачным привкусом, что Гром и не понял сначала, это действительно было сказано или он сам это подумал про себя. Поэтому не ответил. Но ответ, кажется, и не требовался. Он почувствовал, как его тело теряет устойчивость, кренится по воле тех же вкрадчивых шелковых ладоней, и не успел оказать никакого сопротивления. Спина соприкоснулась с сиденьем дивана, а голова опустилась на что-то мягкое и приятное. Пришлось нехотя приоткрыть один глаз, и это был просто невероятный труд. Веки как будто залили медом. Теоретически Игорь подозревал, в какой позиции очутился. Но никак не поверил бы, что у Гречки есть хоть одна такая мягкая часть тела. Взгляд уткнулся в потолок, бессмысленно спружинил из угла в угол. И тут же снова стало темно, потому что ладонь теперь скользнула ему по лицу, прикрывая глаза. Но он не успел даже провести неприятную ассоциацию с покойником, потому что эта же ладонь змейкой скользнула по щеке, по шее, и по груди, и осталась где-то там, теплым пятном повыше сердца. С запоздалым удивлением Гром понял, что голова больше не болит, раскаленный обруч не давит на виски. Напротив, она стала такой легкой и приятно-опустошенной, что он почти застонал, на этот раз от облегчения. - Не дергайся, шшш. Расстановка рук снова вернулась к тому варианту, в каком они были, когда пошли в наступление. Одна в волосах, путается легонько, слегка тянет. Вторая - микроскопическими движениями кончиков пальцев щекочет по груди. Как будто хочет докопаться до самого сердца, провести по нему ногтем, пощекотать, и вырвать. И не то, чтобы сейчас Игорь мог этому как-то противиться. Это было нечестно. Двое на одного - так никто не делает, ни по каким понятиям! Но сонный мозг уже укутался в теплый кокон примитивного животного удовольствия, играющего на самых первичных инстинктах. Гром ощущал, как весь окружающий мир растворяется в сонной неге, и никак не мог собрать хотя бы пару мыслей в голове. Они раскатывались в разные стороны, как маленькие стеклянные шарики, стукались друг о друга мягко и гулко. Картинка перед глазами дробилась, множилась и рассыпалась, и неизбежно в итоге растаяла в наступившей темноте. Он проснулся от того, что в спину что-то неудобно впилось. Теперь взгляд уткнулся в стену напротив. По ней ползали рваные тени. Мозг до сих пор хранил остаточные воспоминания об удовольствии, и он попытался удержать их. Но чем быстрее испарялся сон, тем быстрее исчезали и они. Он поворочался, уткнулся рукой в спинку и понял, что лежит на диване. Один. Сел, ощутил, что по-крайней мере, был накрыт пледом. Теперь плед наполовину сполз на пол и воздух холодил голые плечи. А вот под головой ничего не было, и Игорь предположил, что именно на свернутом пледе и лежал, когда не мог понять, что это там такое мягкое. Шея немного болела, но в целом тело не отзывалось обычным негодованием от того, что его швырнули как мусор на первую попавшуюся горизонтальную поверхность. Эта мысль разом разблокировала все остальные воспоминания, и о вчерашнем вечере, и о сегодняшних дне и ночи. Детали раскрывались в памяти как кусочки головоломки, одна цепляла за собой другую. И Игорь к своему ужасу понял, что слегка краснеет. Ну или кончики ушей и щеки залило теплом просто так. Сука! Он уже устал и разучился смущаться их обычным стандартным потрахушкам. А в этот раз вроде и секса не было, а на душе все равно было как-то странно-муторно. Наверное, просто пить хотелось. Он дошел до кухни, взял из сушилки кружку, налил воды, выпил. Словил четкое дежавю - вроде, прошлой ночью весь анал-карнавал с этого же начинался. Только сейчас, когда мир вокруг стал вырисовываться чуть четче, он понял ещё две вещи. Во-первых, он так и не снял в говно измятые брюки. Этот вопрос решался легко, и вскоре Гром уже стоял в одних трусах. А со вторым не до конца проснувшийся мозг боролся до сих пор. Получается, Гречка оставил его на диване? Кольнуло почти детской обидой. Игорь-то вчера разрешил ему лечь на кровать, и вот вам благодарность. Ну спасибо, хоть пледом прикрыл. Но вот куда тогда сам гость подевался, всё ещё было не ясно. Игорь даже и надеяться уже не стал на то, что просто мирно ушел домой. Хотя при таком раскладе он бы и незапертую дверь простил, и диван. Но это очень уж ложилось в “рассосалось”, а рассасываться, как показывала практика, в этой истории не собиралось вообще ничего. Поэтому с кухни он прямой наводкой отправился в спальню. Будь на месте Гречки кто угодно другой, Гром бы может и посомневался, что в этом ком-то найдется такое зашкаливающее количество наглости. Но тут даже почти не удивился, когда его подозрения подтвердились самым прямым образом. Кровать была занята, причем так однозначно и решительно, будто это он тут оказался незваным гостем. Он подсунул под себя единственную подушку, замотался в одеяло, и раскидал шмотки по полу. На тумбочке валялись сиги, зажигалка и стояла одинокая чашка. Кажется, правило, регулирующее, где можно курить, пошло нахуй окончательно. Но Игорь даже разозлиться как следует не мог. И тем более неподъемной казалась задача будить и выгонять Гречку. Неподъемной и, в принципе, бессмысленной. Сегодня между ними действительно ничего не произошло. Не нужно было врать себе, подменять понятия и сторговываться с совестью и с памятью. Ничего не было. Физически, по-крайней мере. Почему тогда казалось, что было всё равно? Игорь знал ответ, конечно, не мог сейчас сформулировать, но знал. Там было что-то про бережность, почти нежность. И, наверное, про то, что он повернулся спиной. И про то, что у них действительно ничего не было. Ответ ему не нравился. Он был тяжелым и душным, и грозил затянуться поперек горла. Поэтому Игорь решил препарировать его завтра, в малодушной и жестокой надежде на то, что случится что-то более достойное его внимания. И весь этот перепутывавшийся с каждым днем все больше клубок можно будет снова запихнуть в нижний ящик стола. И переспать с журналисткой, прям так, совсем уж без души и чувств. Мальчики ради дела, девочки ради тела - какая, нахуй, разница. Он постоял в минутной нерешительности, ощущая себя маньяком в чужой квартире. Вторженцем. Прохладный свет луны мешался с теплым светом фонарей, и очерчивал четкий рисунок линий. Под одеялом угадывалась пунктиром линия плеч, переходила в сияющую белизной кожи линию запястья поперек подушки, перекрещивалась с линией подбородка. Точно вычерченная карта грехопадения, от пункта “Рай” до пункта “Ад”, без остановок. Вот теперь Игорь чувствовал, как горячо и тяжело пах наливается возбуждением. Эта позиция абсолютной власти, в которой он находился сейчас, стоя над спящим, податливым и беззащитным человеком, била ему в голову. Добавляло остроты то, что в обычной жизни Гречка был жестким и дерзким, но вот сейчас, в этот конкретный момент, оказался абсолютно уязвим. И вместе с тем, как бы ни заманчива была идея смять его, захватить в врасплох и не дать выбора, по-медвежьи обхватить руками, зажать кусачий злобный рот и подмять под себя, Игорю этого не хотелось. Казалось неправильным распорядиться полученной почти обманом властью вот так вот, хотя это и был самый логичный вариант. Но все то в нем, что ещё не пало под натиском простого и честного желания ебаться, протестовало против такого варварства. Хотелось быть осторожным и до щемящего чувства в груди аккуратным, даром, что Гречка этого, может, и не оценил бы. Поэтому он лег на край кровати осторожно, с максимальной доступной ему плавностью и мягкостью. Они снова были лицом к лицу, и Грома заворожил этот беззвучный вакуум, который их накрыл, и что-то внутри него снова защипало и защемило, почти перебило даже накатывающее нетерпеливыми волнами возбуждение. Он разрешил себе поддаться непонятному позыву, поднимавшемуся откуда-то изнутри, из-под сердца. И легко провел ладонью по чужому лицу, скорее ощущая тепло кожи, чем прикасаясь к ней, смахнул со лба челку, ощутил мягкое дыхание. Игорь не знал, что ему делать теперь. Он как-будто получил в руки что-то совершенно новое, чего никогда ещё не касался, и очень ценное. Слишком деликатное для его лапищ. Напряженное беззвучие развеял сам Гречка, он моргнул, оживая, чуть сощурился, сфокусировал взгляд. Они были сейчас близко, настолько, что Игорь, наверное, мог бы разглядеть свое отражение в его глазах. - Блин, ну ты чего? Ты меня напугал. - Он мягко повел плечами, чуть сдвинулся, приглашая Игоря поближе скорее неосознанно, чем с полным пониманием происходящего. Чары развеялись, и Гром ощутил большое облегчение с отзвуком легкого разочарования. Но все же теперь игра шла на понятном и привычном ему поле, и он с энтузиазмом бросился нагонять упущенное. Залез под одеяло, в жаркое и тесное, по-хозяйски огладил руками по ребрам, смял ладонью задницу. Он знал это тело, оказывается, настолько хорошо, что вслепую мог добраться до самых чувствительных местечек, и в другой ситуации это бы его напрягло, но сейчас Игорю было похуй. Особенно все мысли из головы выбивало то, как сладко и отзывчиво Гречка реагировал на самые простые ласки. Он беспорядочно и влажно тыкался губами ему в плечо и в шею, прижимался к груди и едва слышно, но бесконечно похотливо поскуливал. Все же были свои плюсы в том, что он подловил его вот так вот, полусонного и не до конца осознающего реальность. Ощущения были совсем другие, чем обычно, когда ему приходилось сцепляться с кусачей и то ли веселой, то ли злобной бестией. И Гром не сказал бы, что то, что происходило сейчас, нравилось ему меньше. Просто это было иначе. Непривычно. Волнующе. Тепло и мягко, податливо, покорно и почти невинно. Сладко. Он не удержался и широко лизнул подрагивающую шею, прикусил мочку уха. Сережка на языке перекатилась граненой прохладой. - Отъебись, Гром. - Гречка дернулся, выворачиваясь из его рук, протестующе скользнул ладонями по груди. - Ну! Игорь недовольно заворчал. Отпускать не хотелось, хотелось продолжать, полностью покорить и овладеть, до звона в яйцах. К тому же, ему было жутко интересно, каково будет трахать вот такого мягкого и плавящегося воском по рукам Гречку. Но тот твердел на глазах, закутывался в привычную броню. И совершенно точно не шутил. Глаза мигнули пусто и зло, и он оттолкнулся сильнее. На миг в голове у Грома мелькнула грязная мысль - не пускать. Сжать запястья, придавить, взять свое. Он бы смог, у него было право сильного. Он забрал бы, что собирался, поставил мерзкого мальчишку на место, а на утро они оба просто сделали бы вид, что так и задумывалось. Что это было по согласию. И на секунду, всего на секунду, это показалось настолько привлекательным, что кровь в ушах загудела. Потом Игорь очнулся. Он не хотел так, ради самого себя не хотел. Ему хватило уже однажды пересечься с мертвым и равнодушным взглядом, направленным через него и через потолок, куда-то в небесную твердь, и больше он не хотел такого. Поэтому отпустил и отстранился. Вздохнул. - Прости. Гречка зевнул. Чуть виновато пожал плечами. - Ты же без душа. Мне так не нравится. Давай лучше утром. Подтянул его к себе за бедро, и снова закрыл глаза. Вот так вот просто. Игорь тоже попытался заснуть, но ему было тошно и муторно в этом теплом коконе, прижатым почти вплотную к чужому живому жару. Он промучился минут десять, тянувшихся, наверное, как час. Потом вылез из под одеяла, на холодный кусачий воздух. Гречка не проснулся, только вздохнул и повернулся спиной. Он почти стыдливо добежал до туалета, не включая свет, плюнул на руку и грубо довел себя до разрядки несколькими резкими движениями. Ничего в этом такого не было, но ему все равно было неловко. В комнате он помялся. Возвращаться на диван не хотелось, но и снова ложиться рядом вот так вот теперь казалось невозможным. Не на трезвую голову. В итоге Игорь нашел золотую середину - лег на кровать, но укрылся пледом. Правда, Гречка сразу же привалился к нему спиной, но хотя бы лицом не лез. Гром постарался абстрагироваться. Просто тепло и мягко, и ничего больше. Спать, он же так хотел спать, вот теперь - самое время. Но в нос упорно лез запах. Табак, что-то знакомое и что-то незнакомое, но тоже очень приятное. Игорь с удивлением узнал вдруг свой шампунь. Наверное, Гречка им отмывался от хлорной вони. Третья составляющая тоже казалась почти родной, дразнила, крутилась на кончике узнавания, и он почти понял, что это. Но пока это слово по слогам складывалось у него в мозгу, он заснул. Проснулся Игорь дважды. Первый раз - мучительно сложно, вырвал себя из пелены сна, чтобы заткнуть какой-то гуляющий на грани слышимости раздражитель. Но что-то ласковое и легкое сразу же окутало его лицо, ветерком перебрало волосы, коснулось виска теплым сигаретным дыханием. Раздражитель растворился в полудреме. - Спи.И он заснул. Второй раз он проснулся уже окончательно. Потер глаза тыльной стороной ладони, поглядел в окно. За окном было серо и дождливо. Зато в кровати, в его маленькой экосфере, было тепло и томно, и совсем не хотелось вставать. Если честно, до даже до конца просыпаться не хотелось, потому что тогда голову затопят мысли, закружатся, смоют это блаженное и спокойное физическое удовольствие. Но быть в полудреме вечно тоже было, к сожалению, невозможно. Поэтому Игорь зевнул и покосился на Гречку. Тот ощутил на себе его взгляд и приоткрыл глаза. Под ресницами переливался расплавленный металл. Губы расплылись в игривой улыбке. - Выспался? И он скользнул узкими ладонями по его плечам и остановил их движение на груди. Одну руку над сердцем и вторую рядом. Гром вздрогнул, не сумел на этот раз сдержаться. Гречка оскалился ещё шире. - Иди в душ, окей? А я пока подготовлюсь. И он прижался к нему и изогнулся, руки теперь взмыли вверх и мелькнули у Игоря перед лицом. Он не удержался и ухватил за запястье, вывернул к себе голубыми переплетениями вен под кожей. И, совершенно выжатый и выверченный из себя обычного, сурового и неласкового, каким-то внезапным порывом, прижался губами к этой голубой крови, и теперь у него на губах были сигареты, знакомый шампунь и что-то пьяное и незнакомое пока. Гречка тоже вздрогнул, но он и не пытался скрыть эту реакцию, наоборот, через все тело пропустил мягкой вибрацией. Игорь сдвинулся губами на миллиметр ниже, и ещё чуть, и дальше, по шелковому биению пульса. Голова слегка кружилась от шального удовольствия. А потом у него зазвонил телефон. Он зажмурился, надеясь, что если остаться в темноте и довериться только тактильным ощущениям, то звук тоже растворится. Но не вышло. Реальный мир, тот, где полицейские не зацеловывали руки вымогателям, тем более, своего же пола, прорывался в его иллюзию острыми краями. Он звонил и звонил, раздражал до тошноты и физического дискомфорта. И Игорь оторвался от всего того, что ему хотелось сейчас больше всего, до искр перед глазами, и взял трубку. - А ты где? - Цветков был недоволен и встревожен в равных пропорциях, судя по голосу. - Дома. - Тупо признался Гром. На губах всё ещё оставался слабый привкус чужого желания, и он никак не мог сосредоточиться на проявляющейся пятнами реальной жизни. - Ну я тебя поздравляю, а ты уже уволился, да? Время видел? Беспокойство тонкой струйкой полилось вдоль позвоночника. - Сколько? Цветков вздохнул в трубку. - Половина первого, бля, давай, я не знаю, что у тебя там за чудо-соска, но у нас два человека на допрос и Прокопенко тебя ищет! Я блин как дебил его прикрываю, а он там с кем-то! Все, если через пятнадцать минут тебя не будет, я прекращаю врать и честно говорю, что в душе не ебу, куда ты провалился! И он бросил трубку. Игорь замер. С одной стороны, он не мог поверить, что настолько проебланился. С другой - что его прикрыл Цветков. С третьей - ему просто жутко не хотелось сейчас вылезать из кровати. Но Гречка решил все за него. Он усмехнулся. - Работа? Ну ладно, пиздуй, без тебя ж ниче не раскроют. Он совсем не выглядел обиженным. Игоря даже немного кольнула досада - неужели вот так вот легко от него отказаться? Но Гречка выкатился из кровати, бесстыже продефилировал перед ним в сторону кухни и оттуда уже добавил: - Не парься, в другой раз пересечемся. Я ж твой должник за вчерашнюю ночь! Грому пришлось, чертыхаясь и проклиная и работу, и маньяка, и Цветкова, тоже выбраться и поползти на кухню. К счастью для его нервов, Гречка уже оделся и теперь собирал по квартире раскиданные вещи. Наверняка прихватит и зажигалку, вяло подумал Игорь. Утро стремительно превращалось в хуютро. Из подъезда они вышли вместе. Гречка был свеж и жизнерадостен, Гром - помят и неудовлетворен. Он настолько загрузился, что то, что вместо вырезанной с распечатки фотографии Севки Гречкина у него на окне остался сияющий закатными красками провал, заметил только когда вечером вернулся с работы.