мне на тебя параллельно

Гречке пиздец как хотелось объебаться. Прям сил не было. От странных чувств, которые зародил в нем Гром, избавиться вышло, они стекли в слив ванной вместе с остывшей водой. Но образовавшаяся пустота немедленно заполнилась липкой злостью, вечным фоновым раздражением. Он заставил себя оторваться от собственного отражения и выйти из ванной. В голове было пусто, а во рту горько. Невозможность лечь спать давила на виски. И он бы точно изничтожил пару дорог, если бы не ебучий Мамед. Явиться к нему на встречу хотя бы с тенью опьянения было бы пиздец какой большой ошибкой. Прямо огромной. Потому что не должен охотник, холодный и беспристрастный умелец выбивать деятельное раскаяние из долбаебов, становиться в один ряд с жертвой - проторчавшими свои мозги насквозь долбаебами. Уж на такой вывод у Гречки ума точно хватало, а Мамед, благо, не имел привычки внезапно заявляться у него на пороге. Наверное, можно было бы выпить пивка. Но дома ничего не было, а спускаться на улицу пока не было никаких сил. Он обрушил свое обсохшее тело на диван и закинул ноги на спинку. Потом ощупью нашел на полу очередную пачку сигарет, в которую была засунута зажигалка. Гуля давно уже поняла, что хаотично раскиданные по хате пачки, блоки и одиночные сижки являются на самом деле частью гречкиной системы жизнеобеспечения, и не убирала их никуда, просто протирала пол под ними и клала на место. Он курил и перебирал все то, что нужно сделать. Встать. Посушить волосы. Одеться. Не забыть поставить телефон на зарядку. Или нет, сначала телефон, а потом все остальное уже. Иначе зарядиться не успеет, и где-то Гречка точно читал, что если снимать его до полной зарядки, то аккумулятор наебенится только так. Обычно ему было плевать, но сейчас это казалось жуть каким важным. Хуже всего дело обстояло с одеждой. Гречка не мог вспомнить ни единой вещи из своего гардероба, которая не была бы раздражающим куском говна. Всё, что ему хотелось надеть, до сих пор висело на вешалках в ДЛТ, и это ещё в лучшем случае. Он открыл первое попавшееся шмоточное приложение и принялся бессмысленно скролить картинки. Купить можно было почти все, но почти ничего не хотелось. Нужно было выглядеть хорошо. Опасно, весомо, охуенно, как угодно, только не так, будто бы его только что выебали в очко. Гречка обычно не особо запаривался насчет шмота. Он твердо, точно и почти без привкуса ложной наркотической уверенности знал, что выглядит хорошо сам по себе, вне зависимости от того, что наденет. Ну, как минимум по меркам того круга, в котором он вращался. Да и шмотки у него были прикольные и в любой комбинации собирались в более-менее нормальный лук. А может и не собирались, но сказать об этом Гречке в лицо никто пока не надумал. Но вот Мамед был особым случаем. Долбаный старый мудак! На него постоянно нужно было производить впечатление, доказывать свою для него ценность. Да ещё и эта его дебильная привычка оценивать окружающих так, будто он сам вылез не из кровавой грязи, а по меньшей мере из дворянского гнезда. Короче, шелковую пижамную рубаху и треники тот точно не оценил бы, даже в комплекте с кроссами за четыреста баксов. Да и без Мамеда Гречке все равно нужно было взять себя в руки. Запихнуть себя в привычную оболочку, стянуть расползающиеся кусочки золотыми цепочками с палец толщиной. В те редкие моменты, когда ему хотелось содрать с себя кожу и вытрясти всё её содержимое в мусорку, смыть металлической мочалкой с себя не только свои татушки, но и свою сущность, он всегда наряжался. Притворялся Гречкой. Тем, у которого все заебись, все под контролем и которому, сука, никогда в жизни не было так хорошо, как прямо сейчас. Олицетворение успеха, питерская, сука, мечта. Маленькая ложь всему миру. В конце концов, он же умудрился заработать на эти тряпки, тачки и хату, поэтому не такими уж пустыми понтами это все было. И это было особенно актуально, учитывая что сейчас он реально разваливался. Его крыло слишком сильно, чтобы оставались силы на самообман. Перед глазами стройными рядами выстраивались тезисы, напечатанные на плохой серой бумаге брошюры, которую им раздавали ещё в пятом классе. Это была отчаянная, попытка вытянуть из омута употребления хотя бы некоторых сироток, будто бы это действительно могло повлиять на их жизнь. И сколь эта попытка была отчаянной, столь же и бесполезной, потому что клей нюхали почти все, а про клей в брошюре ничего не было. Зато было про отхода, и симптомы прямо соответствовали тому, что он сейчас ощущал. Тревожность, апатия. Низкое либидо. Или нет? Может, Гречка сейчас сам это придумывал. Может, таких симптомов не существовало. А может, они были, только не в брошюре, а в заключении психиатра, к которому его сунули парой лет позже. Не без причины, но тогда он уже был достаточно умен, чтобы прочитать заранее в интернете, как не нужно себя вести, чтобы добрый доктор не догадался что все, в чем его пациента обвиняют - чистая правда. Он тогда даже в сеть вышел с компа в интернет-клубе на другом конце города, чтобы точно никаких следов не нашли. Браво, в четырнадцать он был предусмотрительнее, чем в двадцать четыре. Доктор ни о чем не догадался. Хотя он, видно, всех детдомовских автоматически считал отсталым психопатичным мусором, поэтому особо не копался. Но и заключение выдал точно какое нужно - на злобного, жестокого, вспыльчивого и бесконечно тупого пацана, который совершенно не был способен к продумыванию своих действий хотя бы на два шага вперед. Уточнил, что его, наверное, слишком мало обнимали и слишком много били, или какую-то формальную хуйню типа этой. Открыл Америку, блядь. Но от Гречки отъебались, хотя далеко не все в этом отчете было ложью. Гречка силой оборвал запутавшуюся нитку воспоминаний. Ему не нравилось, куда она его привела. Все это было такой хуйней, прошлое не имело никакого значения. Никакого, он так сказал и так оно и было. Гречка собирался медленно, отчасти чтобы себя успокоить, а отчасти потому, что его мозг все еще ленился функционировать в полную мощность и на обработку простых действий требовалась куча времени. Он снова умывался, на этот раз не только водой, укладывал волосы, чистил зубы, скрипел ладонью по запотевшему зеркалу. Потом с такой же скрупулезностью копался в своих вещах, с ноткой торжественности открыл коробку с новыми, недавно привезенными курьером кроссовками. В голове у него все это время царила только одна единственная мысль - и была она об Игоре Громе. Он сначала попытался её выместить, заставить себя думать о чем-то ещё, но ничего не вышло. Гром залип в его мозгу и не собирался никуда уходить, и Гречка сдался. В некотором роде таким образом он заявлял на Грома свои права, если подумать. Майор мог запретить ему трепаться о них, надевать свитера с воротом, чтобы спрятать следы укусов, избегать его на публике, зажиматься украдкой и воровато. Но вот запретить думать о себе он никак не был способен. Поэтому Гречка думал. Перебирал в памяти их свежие взаимодействия, без лишних эмоций, отстранено, как экземпляры из коллекции. Оглаживал их мысленно, позволил себе не загоняться и не анализировать, всецело отдался в блаженную власть вялой апатии. Сушил волосы и сравнивал, как по-разному Гром дважды гладил его по голове. Брился и припоминал ощущение жжения от соприкосновения с короткой щетиной на подбородке и щеках у майора. Надевал трусы, стоя перед своим огромным зеркалом, и удивленно отмечал, что на этот раз обошлось почти без синяков. А потом резко отогнал все мысли до единой. Когда собрался уже, зарядил телефон и оставалось только одеться. Потому что в том, чтобы не думать, тоже была своя власть. Гречка мог забыть Грома насовсем, раз и навсегда. Выкинуть из головы и никогда больше так и не вспомнить. Сейчас требовалось именно так и поступить, и его слегка попустило, видимо, потому что у него все получилось на удивление просто. Раз - и всё. Надо было подумать о вещах может и не более важных, но точно более насущных. Например о том, есть ли необходимость взять ствол. Просчитать риски, так сказать. Он выбрал большую толстовку и не менее объемную джинсовку поверх, так что теоретически можно было спрятать на себе что-то достаточно крупное. Но бля, практически это могло выйти куда большими проблемами, чем пользой. Гречка ничего не боялся, но если бы вдруг Мамед понял, что он не доверяет ему настолько, что притащил с собой оружие на деловую встречу... Сам формат этой встречи Гречку тоже напрягал, конечно. Особенно после скользких и поганых намеков Куска. Но нахуя бы Мамеду идти с ним на конфликт из-за пиздежа такого знатного мудака, как Леха? Вот и правда что незачем. Это умозаключение Гречку парадоксально успокоило и он даже заказал себе поесть, потому что времени было ещё полно, а вот выходить на улицу не хотелось. За сочным бургером и картошечкой фри он снова перебрал в голове все события последних дней, старательно вынося за скобки те, которые касались некого Игоря Г. Не, Мамед явно не мог возбудиться ни на что из его недавних поступков. Он и не такую хуету спускал ему с рук, а тут вообще мелочь - драка и пара поездок в пьяном виде. На этот раз ему назначили встречу не в ресторане или в борделе, а по ебанутым координатам посреди начавшего недавно строиться нового ЖК. По карте и административному делению это все еще считалось Питером, но по факту и по совести было таким ебенями, что Гречка снова предпочел позаимствовать грязно-зеленый джип Рено. Вообще, помимо заботы о собственном приросшем автопарке, он ещё и не хотел палиться на своей броской тачке и родных номерах. В душе не ебал, какая у Мамеда была мотивация звать его в такую жопу и надеялся, что это не признак того, что он впал в немилость, но общую тематику конспирации надумал поддержать. И на всякий пожарный достал из тайника в ящике шкафа травмат, настоящий ствол не решился тащить на себе. Ну мало ли, сядет он в мамедову тачку, а там все пластиком затянуто. Придется импровизировать, и лучше бы под рукой было чем защититься. На улице снова зарядил ебучий мелкий дождик, водная завеса. Но Гречку это не огорчило, даже напротив - на футболку он надел большую толстовку, а на неё - куртку. Таким образом ствол скрывался в складках одеяния и совершенно не бросался в глаза. Мамеду и в голову не придет искать подвох. Вообще-то это был не первый раз, когда их деловые переговоры проходили в совершенно не располагающей обстановке. Однажды он среди ночи приехал в порт, а в другой раз они пересеклись в купе СВ незадолго до отправления поезда. Мамед менял места, даты и обстоятельства встреч в зависимости от настроения, степени настороженности и общей обстановки в околокриминальных кругах Питера. Поэтому особых причин для беспокойства не было, и в Гречке говорили скорее расшатанные нервы, чем реальное предчувствие. Он упорно убеждал себя в этом всю дорогу до указанного места. Ехать пришлось по навигатору, минуя столичные улицы и погружаясь в неприглядную утилитарность спальников. Сам он Питером всю эту мудоебию не считал. Ну и что, что родился хрен знает от кого, зато рос в историческом центре и вполне может считать себя коренным жителем. Как говорится, пока не доказано, не ебет что сказано, вот и мир пускай доказывает, что Гречка не может строить себе в голове такую родословную, какую пожелает. Он всегда убеждал себя, что не любит свой сырой и плесневелый, надменный город, но от легкого снобизма по отношению к “понаехам” в их крошечных картонных студиях избавиться тоже никак не мог. Чем дальше, тем реже встречались машины, а когда пришлось свернуть с главной дороги на второстепенную, он и вовсе остался один. Серая пелена дождя делала пейзаж застиранным и блеклым. Впрочем, там и без ебучего дождя смотреть было особо не на что - разрытая земля, угрюмые очертания уже подогнанной строительной техники, металлические листы заборов. Уныло и говенно, и даже шуточки про еблю с радио камеди, которое Гречка настроил себе для настроения, не особо помогали. Курить в машине было нельзя, но он все равно поджег сигарету и приоткрыл окно на узенькую полосочку, из которой сразу же дохнуло влажным холодом. Никотин подуспокоил, решение было временным, но довольно приятным. Сосущее беспокойство сделало пару шажков назад и Гречке даже показалось немного ебанутым то, что он вез с собой оружие. Но тут своей менталке он расслабляться не дал - лучше уж ебанутый, чем мертвый. Последнее слово навеяло ассоциации с Вовчиком и новую волну мрачного беспокойства. Скорее бы блядский Гром распутал уже это дело! Как бы выгодна ему ни оказалась смерть предыдущего мамедовского пристава, в глубине души Гречка всегда ощущал связанную с ней неприятную недосказанность. Как неудобное место в новых, лимитированных и с трудом раздобытых через байера кросах. Вроде все заебись, но где-то там слегка поджимает, трет и обламывает общий кайф. Конкретно тем кросам, которые были сейчас на нем, предстояла пренеприятнейшая процедура пересечения стройплощадки своим ходом - пустырь, на другой стороне которого его должен был ждать Мамед, оказался обнесен новеньким забором. Проехать было невозможно, ворота были заперты на висячий замок и цепь. Поэтому Гречка выругался, застегнулся и вылез во влажную серую морось. Не забыл прихватить коробку конфет с красивой подарочной надписью. “Для того, кто научил важному”. Он эту коробочку заметил пару дней назад в продукташке и решил, что Мамед обязательно такой прикол оценит. Или не оценит, но поиграть с огнем все равно было интересно, по крайней мере тогда, когда он эту коробку покупал. Ходили слухи, что образование у босса было педагогическое, да и в целом на такой реверанс тот должен был хмыкнуть хотя бы. У Гречки иногда складывалось впечатление что после делового Вовчика его приколы Мамеда иногда реально забавляют. Короткое исследование местности показало, что внутри забора скорее всего нет никого и ничего. И нахуй его было ставить? И не смотря на его новизну, кто-то уже успел погнуть пару листов металла, так что совсем недалеко от ворот образовалась вполне удобная дыра. Гречка помялся еще с минуту, снова пытаясь проанализировать возможные риски. Что если его сейчас там же и ебнут, на этой площадке, и в скинут в котлован? Появилось необъяснимое желание достать телефон и сообщить кому-то, где он находится. Сообщить Грому. Но он решительно отогнал от себя эту идею. Мамед жестокий, но далеко не псих, и убивать Гречку ему совершенно незачем. Да и сам себя он не считал легкой целью, и парочка долбаебов из леса могла это подтвердить. Однако в дырку он лезть не стал. Уж больно она заманчиво была пробита, будто специально для него. Мамед не был психом, но и добрым самаритянином, дырявящим заборы для удобства простых работяг криминальной сферы тоже не был. Поэтому Гречка прикинул, с какой стороны его будут поджидать нападающие, если он решит лезть через эту дырку и перелез через забор ровно в противоположном. С тылов, так сказать. Край листа больно впился в ладони, и он даже немного разочаровался, когда понял, что площадка абсолютно пуста. Даже бродячих собак не было. Пиздюхать от одного края до другого пришлось прилично, дождь моросил не переставая, говнище липло на подошвы. Гречка успел раз двадцать выматериться, зато еще одну сигу тоже успел забить. Пока шел, думал о том, что Кусок сказал тогда в клубе. Он был достаточно тупым, чтобы выдать такую хуетень по собственной инициативе. Но в то же время... Хуй его знает, Мамед всегда отличался склонностью выкинуть подлянку. На другой стороне пустыря он снова перелез через стену, но тут и никаких проломов или выемок заманчивых не было. Тяжело спрыгнул на размокшую землю и потрусил к припаркованному на обочине такой же ведущей вникуда дороги как и та, по которой он сам сюда приехал, эскалейду. Фыркнул, когда подумал, что выезд-то по итогу тут один скорее всего, и будет крайне тупо если после всех этих шпионских мероприятий они там пересекутся в духе ебучего форсажа. - Добрый день! - Перевалился на сиденье и постарался не испачкать коврики жирной грязью. - Далековато Вы на этот раз. Гречка старался не пялиться на Мамеда слишком откровенно, но в то же время прощупать его настроение. Но тот вроде как обычно выглядел, в очередном охуенно бежевом пальто, которое наверняка шили под заказ на его телеса. Вспомнил про коробку конфет и вручил широким жестом, заодно и неловкость сбил. Мамед взял коробку и покрутил в руках. Прочитал надпись и усмехнулся, понял шутку, значит. Хорошо. Хотя с мамедовыми натянутыми улыбками и отеческими поучениями никогда нельзя было быть уверенным. Но по-крайней мере пленки нигде не было видно, но расслабляться Гречка не торопился. С Мамедом они сидели тет-а-тет, шофера от них отделяла глухая перегородка. Интересно, эти кадиллаки с такими идут уже в какой-нибудь комплектации типа “я промышляю убийствами” или он где-то устанавливает эти перегородки на заказ? Сука, вот вроде и трезвый просто до омерзения, а всякая хуета все равно в голову лезет. - Это все, конечно, замечательно и твоим вниманием я польщен. - Кивнул ему Мамед. - Но скажи мне пожалуйста, что за конфликт у тебя вчера произошел с Алексеем? Стало слегка нервно, прям самую малость. Времени отрепетировать складный ответ у него было предостаточно, но лучше бы вообще эта тема не всплывала. Сука, Кусок настучал все-таки! Ну или все это было провокацией изначально, но Гречка старался пока не загоняться. Ну да, зачем загоняться по вопросу, неправильный ответ на который может стоить ему башки, если можно загоняться по поводу... - Да он стал всякое говорить, личное такое, неприятное. - Перебил он сам собственные мысли. При Мамеде лучше бы было выражаться без слов-паразитов и уж точно без мата, и на практике это оказалось тяжеловато. - Ну, про мою работу и про все такое. Конечно лучше было бы словами все решить, я понимаю, но я не сдержался. Долгих оправданий Мамед не любил, зато имел вроде некоторую снисходительность к молодости и горячести. По-крайней мере, Гречке пара косяков с рук слетела именно с такой формулировкой. - Ну вот ведь ты же ведь сам понимаешь, Кирилл, что нельзя так поступать! Рукоприкладство - никогда не выход. Он и дальше продолжил поучать в таком духе, многозначительно подняв указательный палец то ли к небу, то ли к крыше автомобиля, но Гречка слушал уже только краем уха. Многословные нотации мозги разъедали только так, но при этом были явным признаком того, что и на этот раз он сумел проскочить на желтый. Так что можно было слегка расслабиться, только не забывать кивать и двигать слегка зрачками, чтобы взгляд не стекленел. Собственное имя из паспорта царапало мозг, вроде как его, а по ощущениям совсем незнакомое. Но в обмен на благосклонность начальства можно было и это потерпеть. А вот когда Мамед опустил палец и сделал паузу, Гречка инстинктивно насторожился. Он хорошо научился улавливать, когда во всей этой путанице слов происходит перемена темы. Навык полезный, даже полезнее чем умение не хихикать, когда бандит, для которого он прессует и пиздит людей, высокоморально рекомендует воздержаться от физического насилия. - Вы во всем правы. - Тут явно его реплика требовалась. И покаянное выражение лица. Впрочем, последнее ему всегда хуево удавалось, попадись он на какой-нибудь липкой хуйне, в суде даже и пытаться играть раскаяние было бы бесполезно. Поэтому он и не попадался. - Я постараюсь никогда больше так не поступать. Мамед удовлетворенно кивнул. Гречке стало интересно, верит ли тот на самом деле во все, что говорит. В частности в то, что вот сейчас до уебка вроде него сумел достучаться с нравоучениями? И если да, то это пиздец ебануто, а если нет - то тоже. - И хотя мне всегда в радость поболтать с нашей замечательной молодежью, я тебя вообще-то не только для поучений позвал. Мне нужно, чтобы ты и твои товарищи кое-что для меня сделали. А вот это был уже совершенно другой разговор. Под ребрами засвербело опасным предвкушением, во рту стало слегка сухо. Появилось почти безотчетное желание облизнуть верхнюю губу, но он сдержал порыв. Так всегда происходило, и Гречка хуй забил на то, чтобы разбирать, было ли это от банальной жадности или там что-то посложнее дергало за ниточки внутри его головы. В любом случае, стойку он брал как ебучая охотничья шавка. В руках Мамеда появилась кожаная папка. В пузырящееся предвкушение упали твердые крошки раздражения и совсем уж мелкодисперсная пыль неуверенности. Тут даже дело было не в том, что на папке отлично остались бы его отпечатки, хотя именно об этом и стоило бы думать в первую очередь. Но Гречку скорее заебывала необходимость читать. Не, в принципе он это делать умел, но совсем не любил, да и выставлять себя дебилом, вычитывая один абзац по пять минут тоже не хотелось. Устно почему-то лучше воспринималось. Но Мамед избавил его от пытки скорочтением. Папку открыл скорее для самого себя, вальяжно придержал пару вложенных листочков, пробежался по ним взглядом, хотя ведь наверняка все отлично помнил. Потом папочку закрыл и сложил ладони перед собой. - Задача, признаюсь сразу, не совсем стандартная. Вы, полагаю, поручения такого рода ещё нее выполняли ни разу. Но не пугайтесь, уверен, что и Вам, и Вашим товарищам она по силам, тем более что я постараюсь предоставить все необходимые для её разрешения ресурсы. Смотрите на это как... Положим, как на своеобразный переходный тест. Будь тут кто угодно, кроме Мамеда, Гречка бы уже поторопил его крайне неласково. Но тут приходилось слушать и пытаться не заблудиться в частоколе слов. Вот и ещё одна причина, помимо очевидного благоразумия, по которой он неизменно был трезв на их деловых встречах. И так было сложновато удерживать нить разговора, а будь он нанюхан, точно бы поплыл в первые же пять минут. - Мы Вас не разочаруем. - Он подловил достаточно длинную паузу, чтобы не казалось, будто бы он перебивает, и с противной подобострастностью энергично кивнул. В куртке и толстовке ему уже становилось жарковато, кожа под одеждой неприятно, назойливо зудела. Хотелось сладострастно впиться в неё ногтями и выцарапать то, что вызывало дискомфорт, до крови и красных полос. Странно, он же очень тщательно вымылся! Гречка постарался как можно более незаметно и осторожно почесать запястье, но по КПД это было все равно что полтораха пива на вписке у птушников. - Да... - Рассеянно согласился Мамед. - Да. Так вот, зовут молодого человека, с которым вам необходимо будет поработать, Эдуардом Андреевичем. Фамилию я называть не буду, она все равно не пригодится. Пришлось снова сконцентрироваться на словах начальства. Вылавливать из его словесного поноса стоящую информацию было чистым мучением, но детали заданий тот всегда выдавал четко. Может, именно это у него в папке было, просто явки и пароли без миллиона срравнений и ебучих оборотов? Гречка вопросительно потянулся за телефоном, намереваясь записать данные. Ну не собирался он играть в шпиона и пытаться запомнить всю эту поебень чисто чтобы в итоге все перепутать и вместо зарплаты получить залупу, а вместо Эдуарда Андреевича подвесить вверх ногами Андрея Эдуардовича. - Не стоит. - Отмахнулся Мамед. - Позже я дам всю насущно необходимую информацию. Пока просто слушайте. Эдуард - мой контрагент, однако в последнее время у нас возникли разногласия. Вам разрешать их на данном этапе не нужно будет, просто привезете Эдуарда ко мне. Адрес его местонахождения у меня есть, будет и у Вас. Сложность и деликатность задачи в том, что во-первых, Эдуард может быть вооружен. - Бвыший мент что ли? - Гречка не успел вовремя прикусить язык. С другой стороны, ему вот совсем не улыбалось лезть под пули вообще без объяснений. Мамед укоризненно покачал головой. - Нет, к полиции, как и к военнослужащим, он никакого отношения не имеет. Просто может иметь при себе огнестрельное оружие, а может и не иметь. Пример Эдуарда, к слову, мог бы послужить тебе и твоим друзьям отличным уроком того, как можно потерять все, если слишком уж поверить в себя... Впрочем, не об этом речь, хотя однажды, если продолжишь в том же духе, я обязательно расскажу тебе его поучительную историю. Греча моргнул. Может, Мамед сам под чем-то? Ну или он сторчался, но вообще нихуя не мог понять - это сейчас была угроза или напротив, обещание скорого повышения? - И че нам его, валь... Ликвидировать? - На этот раз прикусывание языка произошло почти вовремя, да и озвучить это Гречка попытался максимально равнодушно. На самом деле ни ликвидировать, ни валить кого-то ему жутко не хотелось. - Ни в коем случае. То есть, только в самом крайнем. Но вообще мне нужно, чтобы вы привезли мне его в Питер, и тут уже я с ним лично потолкую. Это будет одна оплата. Если уж он совсем активное сопротивление окажет, тогда... Но за это цена совсем другая, сам понимаешь. Издержки выйдут приличные, а результат нулевой. Тут Гречка все прекрасно понимал. Хотя и совсем не одобрял, а только что расчесанное запястье снова взорвалось приступом зуда. Значит, им нужно будет найти какого-то вооруженного хуя, желательно его не ебнуть, скрутить и привезти в сам ебаный Питер. Заебись. Нервное возбуждение сменилось просто прохладным нервяком. Иногда он жалел, что все же не стал офисным планктоном. К тому же он все никак не мог избавиться от ощущения, что где-то Мамед его слегонца наебывает. Или не слегонца. Или это просто была паранойя. Сука, вот если он юзал - она была, и если не юзал тоже была. Она шлейфом сопровождала все его незаконные делишки, но если бы он вдруг сошел с ума окончательно и принялся жить как лох, то все равно бы подозревал, что где-то кроется наеб. Как минимум потому, что отлично знал бы все схемы и варианты. - Мне не нравится, что Вы мне не говорите, что это за человек. - Признался Гречка, и тут же счел нужным поправиться. - Я Вам доверяю, конечно. Просто типа, сложновато будет нормально выстроить план... Эээ, план работы, если не знать, че за персонаж. Мамед усмехнулся. Хуй его знает, это он одобрительно или раздраженно, поэтому сердце на всякий случай нервно ускорило перестук. - Я понимаю, и ценю такой тщательный подход. - Вроде не взбесился, и на том спасибо. - Но пока не время посвящать тебя в такие детали. Не сочти за оскорбление, Кирилл, я очень высок оцениваю твой труд. Просто это... Это как пятикласснику, очень умному и замечательному, талантливому, некоторые предметы освоившему на пару классов вперед, но все же - пятикласснику - пытаться объяснить логарифмические уравнения. В нашем деле все также как и в науках вытекает друг из друга, и куда проще сориентироваться, если изучать происходящее в логическом и хронологическом порядке, а не нахрапом. Как я уже сказал, ты имеешь все шансы однажды добиться таких успехов, что сегодняшнее поручение будет казаться легкой задачкой, однако всему свое время. Сука. Опять Мамед начал развешивать непереваримо длинные и сложные фразы ему по ушам, и Гречка особо ничего не уловил, кроме того, что пока у него хуй не дорос получать такую информацию. Ну и что однажды дорастет, видимо. Про пятиклассника он точно мог бы оспорить, потому что сам в пятом классе уже вовсю продавал спайс и воровал телефоны, но что-то подсказывало, что это вот было сказано не буквально. Вариантов особо не было, поэтому пришлось согласно кивнуть. Ну а что он мог еще сделать? Начать перечить и ловко проебать все, что до этого момента нажил непосильным трудом? - Ладно, я понял. - Он кивнул, стараясь казаться не слишком откровенно раздраженным. - Как мы получим остальную информацию? Зная Мамеда и его педантичность, парой фраз он точно не обошелся бы. Порой даже расписывал им, что нужно надеть или как себя вести, не говоря уже о точных координатах и более детальной информации о клиенте. - Сегодня, скажем, часикам к пяти, подъезжайте в нашу с вами обычную точку на Лиговском. Там и ознакомитесь к материалами и получите все необходимое обеспечение. И желательно сделать дело сегодня, наш дорогой Эдуард отличается изрядным непостоянством и я опасаюсь, что он может покинуть известное нам место нахождения в любой момент. Так что тут время - буквально деньги, и мои, и ваши. Мамед выглядел довольным, словно сытно покушавший кот. Старый мудак обожал, когда ему не перечили, вот что. Это Гречка застолбил на память ещё до того, как их отношения перешли на такой близкий и доверительный уровень, при Вовчике ещё. - Понял. - Повторил он, стараясь отогнать одновременно повисший за его плечом призрак предшественника и накатывающий волнами зуд. Воцарилось молчание, но не такое, какое является приглашением к завершению разговора. Скорее, драматическая пауза. И нарушил её Мамед громким хлопком в ладоши. Для Гречки, который все это время старался не пялиться и блуждал взглядом по отгораживающей их от шофера перегородке, это стало неприятным триггером. - Ну ты чего дергаешься, слишком еще молодой для таких реакций. - Снисходительно потрепал его по плечу босс. - Я тебе хотел сказать, чтобы ты не сомневался - работа чистая. Я же вижу, душа у тебя не на месте, и я такое одобряю. Никому никогда нельзя на сто процентов доверять, даже мне. И ты не дурак, раз в таком молодом возрасте это понял. Но я тебя ценю, Кирилл. Хочешь скажу кое-что? Гречке только и оставалось, что глупо кивнуть и надеяться, что это не такое необычное предисловие к его убийству. А что, было бы вполне в духе Мамеда. - Я вижу тебя в числе моих официальных представителей, вот что. Мы тебе офис купим, с секретаршей и большим креслом, все честь по чести. Конечно вот эти твои татуировки мне совсем не нравятся, да и стиль придется немного сменить. Но у вас, у молодежи, с этим вроде как попроще, мне кажется. И он кивнул сам себе и улыбнулся. Гречка постарался выдохнуть как можно менее шумно, но все равно получилось довольно заметно, что он задерживал дыхание как лох. Все ещё не был уверен, что его вот прямо сейчас не убьют. Но босс отвернулся к окну и всем своим молчанием демонстрировал, что теперь вот пришло время завершать встречу. Пришлось вылезать из машины, предварительно нервно кивнув. На улице было холодно и влажно. Он потрусил к забору, перелез, и только там, скрытый от чужих взглядов, с удовольствием забрался руками под толстовку и вцепился ногтями в плечи и спину. Минуты две лихорадочно чесался, как блохастая собака, и только потом выдохнул с облегчением. Мысли в голове были тяжелыми и неповоротлиыми, и думать их не хотелось совсем. Но Гречка все равно заставил себя сосредоточиться и не переть через пустырь напрямик, а снова аккуратно прошелся по стеночке, фиксируя любые подозрительные движения и звуки. Около собственного автомобиля паранойя охватила его полностью и безраздельно, поэтому он присел, включил на телефоне фонарик и долго вглядывался в днище рено в поисках то ли бомбы, то ли маньяка с ножом. Проверил заднее сиденье, багажник и только потом залез внутрь. Пустынные недострои давили на мозг, поэтому он сначала оставил их грязные серые пейзажи позади и только потом взялся за телефон. Сообщил корешам, что нужно будет встретиться, потом ещё минут десять тупо листал ленту и сообщения. Бессмысленные и безразличные подробности жизни знакомых и приятелей окутывали сознание приятным белым шумом и ненадолго избавляли от необходимости оставаться наедине с собой. Как минимум, можно было не торговаться с собственным здравым смыслом на тему того, нужно ли ему занюхнуть одну тонюсенькую дорожку и больше не притрагиваться к веществам пока они не закончат с работой. Потом он заметил, что Ирка прочитала, но ничего не ответила на его черные сердечки. Это было непривычно, неприятно и наполняло его изнутри бурлящей смесью гнева и беспокойства. Наверняка сучка просто играла в недотрогу по совету подружек, может быть даже эта долбаная трансуха Дина приложила руку. Но Гречка не собирался рисковать своими волосами, ни за что. Даже если это стоило бы ему небольшого кусочка гордости. Воодушевленный новой задачей, которая могла заполнить как вакуум во времени, так и вакуум в мыслях, он стянул джинсовку, потому что уже начинал конкретно перегреваться, закинул её на заднее сиденье и принялся искать цветочные салоны поблизости. Флористом в пахнущем свежестью, цветами и сладкими духами салоне оказалась девочка с розовыми волосами и стрелками до висков. Она смерила Гречку оценивающим взглядом и видно высоко оценила, потому что даже телефон отложила в сторону. Он ухмыльнулся - ну хоть что-то в его жизни стабильно. День, когда он перестанет нравиться малолеткам можно будет официально признавать последним днем его жизни. - Что-то конкретное хотели бы? - Она стрельнула в него взглядом, не слишком умело. Либо реально малолетка, либо просто “не такая как все”, хотя на деле просто комплексов дохуя. - Агааа. - Он кивнул. - Прям четкий букет нужен, на цену вообще параллельно. Типа, вот представь, что ты сама на одного мудака очень обижена и собери такой букет, какой тебя саму заставил бы передумать. Девушка прикусила губу и кивнула. Зашла в холодильник и принялась выбирать цветы с задумчивым видом. Явно серьезно подошла к задаче, некоторые вынимала из ведер, прикладывала к уже набранным и ставила на место. Гречке захотелось вдруг захлопнуть ее внутри, припереть дверь стулом снаружи и уйти. Мыслишку он постарался прогнать, но она крепко засела в голове. - Ну я вообще не представляю, чтобы на Вас кто-то прям настолько сильно обиделся. - Девушка вышла их холодильника быстрее, чем он успел решить, является ли конченным социопатом или нет. - Но цветы ее точно впечатлят! - Ну это ты не смогла бы меня обидеть, а другие есть кто и не ценит такого отношения. - Хмыкнул он. Переход на “ты” был самым дешевым, но одним из самых рабочих его приемов, когда речь шла о малолетках. Девушка снова подняла на его взгляд и хлопнула ресницами. - Ну так может и не стоит ей дарить такую красоту? - А вот улыбка у неё была совсем не такой невинной, как взгляд. Он ощутил легкое возбуждение. Интересно, если купит этот тупой букет и отдаст ей, насколько велики шансы перепихнуться прямо тут? Но салон совсем не располагал, с прозрачной витриной и крошечным закутком за прилавком, тут и сортира-то походу не было, не говоря уж о месте, где хотя бы на клык можно беспалевно дать. А букет выходил косарей на семь, и столько за отсос он точно никогда бы не отдал. - Ну я ж джентльмен. - Он пожал плечами. - Не могу жить просто, когда знаю, что обидел свою женщину. Интересно, как бы Гром среагировал на такой букет? Да ещё и доставленный прямиком на работу? Эта идея показалась ему настолько прикольной, что даже оставшееся после их сегодняшней странной встречи послевкусие перебила. Только вот как незаметно и беспалевно отправить букет в мусарню... Он задумался и даже перестал обращать внимание на то, что ему там ещё разгоняла заворачивающая цветы в шуршащую бумагу девица. - Ага, да. - Вроде последнюю фразу она произнесла с вопросительной интонацией. - Слушай, а оформи еще один букетик, ток поменьше. У вас же есть доставка? Так вот, нужно доставить по этому вот адресу. Адрес пришлось погуглить. Ну хоть это, в отличие от майорского телефона, он не помнил наизусть. Пакость подняла настроение, поэтому он даже поболтал ещё немного с девчонкой, без малейших переживаний оплатил по карте приличную (а уж для ебучих растений и вовсе охуевшую) сумму и подмигнул ей на прощание. Букет для Грома вышел более строгий, из красных и бордовых роз, а вот Ирке девчонка собрала пышную, тяжеленную и аляпистую хрень. Пока Гречка тащил её до машины, успел подумать, что нихуя она не на свой вкус собирала, а просто напихала всего самого дорогого разом. Но Ирке должно было зайти хотя бы за счет веса. Потом он ещё подумал, не стоит ли купить тортик или что-нибудь в этом роде, но передумал. Ему совсем не хотелось, чтобы Ирка разжирела. Да и проебался он совсем не так сильно, чтобы был повод покупать золотишко. Сначала он просто хотел ворваться в салон, но потом вспомнил, что понятия не имеет, какое у неё расписание смен. Если она сегодня не на работе, то он просто и тупо покажет себя оленем и еблаклаком, а этого Гречке хотелось в последнюю очередь. Поэтому он набрал её и пока слушал гудки, мрачно размышлял о том, что сделает, если пизда пойдет на принцип и трубку так и не возьмет. - Я работаю! - Раздраженно буркнула она в ответ вместо приветствия. - Перезвони попозже. Но Гречке этого было достаточно. Он припарковался рядом со знаком “парковка только для гостей салона”, вылез сам и вытащил букет. Раздвижные зеркальные двери распахнулись перед ним со сладким гостеприимством и почти беззвучным шипением. Он любил такие яркие появления, и сейчас не разочаровал и не разочаровался. Салон ещё мгновение шумел и возился, как и прежде, а потом на миг замер и перевел весь фокус внимания на него любимого. И Ирка, которая стригла какую-то жирную бабищу, тоже уставилась, конечно. На секунду замерла с ножницами в руке, и за это время Гречка уже успел для себя решить, что если она попросит его подождать, пока закончит стрижку, он развернется и отвезет таки цветы той малолетке из цветочного. Но Ирка не подвела, приняла однозначно правильное решение - положила ножницы, всплеснула руками и кинулась к нему навстречу. - Ну зачем ты! Спасибо, но... - Он в общем-то особо не интересовался её позицией, поэтому обхватил свободной рукой за талию и демонстративно засосал. Одно мгновение она почти сопротивлялась от неожиданности, но потом расслабила губы и дала ему карт-бланш на любые действия. Потом, конечно, все равно ей пришлось извиняться перед клиенткой (та благосклонно кивнула), устанавливать букет в обрезанную пятилитраху и выходить с ним на улицу. Гречка даже попытался её отговорить - собой он был крайне доволен, но вызванное спонтанностью действия и яркостью подарка возбуждение уже успокоилось и ему хотелось заняться своими делами. Он закурил и бездумно угукал в ответ на Иркины радостные излияния. - Я ж тебе не ответила просто потому что клиентов много, я не обиделась! Ты был пьяный, ты не виноват, и Сурик тоже. Я могу его понять, он был в шоке... Я не думала, что так все произойдет. Но спасибо тебе за цветы, мне просто невозможно приятно! Интереснее всего было узнать, что там на самом деле произошло между Суриком и Диной и насколько его друг теперь скомпрометирован в пидорском смысле. Не для распространения, так, для личного использования. Но вот именно эту тему Ирка старалась огибать по большой дуге, все больше пиздела о том, как соскучилась, какой он замечательный и не хочет ли сегодня приехать к ней в гости. Он две сигареты успел вытянуть, прежде чем она выдохлась и вспомнила, что её там тетка с недостриженной башкой ждет, между прочим. В машине он выдохнул спокойно и вычеркнул мысленно один пункт из списка дел. Если бы ещё этот список не расплывался и не трансформировался каждые пять секунд, было бы вообще великолепно. Потом задумчиво откинулся на сиденье. Надо было покушать, избавиться от уродливого рено и... И что-то ещё важное, про что он совершенно забыл. А, ну правильно, наведаться с пацанами на мамедовскую конспиративную квартиру и получить задание. Точно. Изоляция постепенно наступала тяжелой ногой Гречке на горло. Нужно было пересечься с кем-то, попиздеть и просто нормально провести время. Остатки прошлой ночи все еще преследовали его липкой пеленой разбеленных образов, поэтому ему совсем не хотелось, чтобы они ощутили его тревогу и опутали с ног до головы. Ближе всех к его местоположению проживал Илюха. И если Гречка знал своего друга (а он его знал) - тот до сих пор ещё окончательно не проснулся и тоже наверняка очень хотел хавать. И почти наверняка никак не мог избавиться от очередной заумной стремной шлюхи, которую снял вчера под кислотой и тогда она казалась вообще ничего себе такой. Он хихикнул, представив ебучку друга в тот момент, когда тот спалится с очередным крокодилом с бюджетки филологического факультета и откинул последние намерения позвонить и предупредить что едет по-человечески. Че там Винни Пух про это говорил? Вроде бы что-то про то, что предупреждают о своем приходе только галимые пидорасы. Или это был Карлсон? Короче, кто бы ни был первоисточником этой крайне здравой мысли, именно её Гречка и решил взять на вооружение. И слегка даже разочаровался, когда результатом беспалевного проникновения в падик вместе с курьером пиццы и задорного звонежа в дверт, ему открыл злой и заспанный, но одинокий Илюха. Хотя может поэтому и был злым. - И этот человек меня ещё укорял на тему дурных привычек! - Осуждающе цокнул Гречка языком, припоминая как друг порывался забрать с его хаты все бутылки с алкоголем. - Завали ебало. - Ловко парировал тот. - Это не я вчера устроил драку на баре, между прочим. - Но зато смотри, я и после драки бодрый и веселый, а ты как в говне моченый. - Гречка уселся на диван и закинул ноги на журнальный столик. Диван был почти такой же, как у него, только коричневый. Друг предпочитал ограничиваться полумерами. Илюха мрачно зыркнул на него мутными глазами и ушел в душ. Даже прилично засранные кроссовки на столе его никак не возмутили. Совсем плохо бедолаге, точно. Хорошо бы не откинулся там в ванной, потому что объясняться с ментами Гречке совсем не хотелось. Наобъяснялся уже, сука. Жопа ныла до сих пор, но теперь, по-крайней мере, дискомфорт примелькался в гамме ощущений. Ирка уже выложила фотку с цветами во все доступные соцсети и он благосклонно оставил лайк. Настроение слегка выровнялось. Во-первых, потому что сейчас Илюха выйдет из ванны и он расскажет ему про новое задание от Мамеда, и теперь уже не ему одному придется гадать, не подстава ли это. А во-вторых, потому что у Илюхи точно была шмаль, и это если рассматривать совсем пессимистичный вариант развития событий. В оптимистичном запасливый и внезапно проникшийся щедростью друг угощал его всякой более интересной синтетикой. Спустя двадцать минут и одного мрачного, но уже чуть более свежего Илюху удовлетворенный Гречка разогнулся от столика, на котором ещё недавно возлежали его ноги, а совсем недавно простиралась жирная и добротная дорога и блаженно прикрыл глаза. До пяти была ещё масса времени, не говоря уж о ночи, а обещания Мамеда с каждой секундой становились все более реалистичными и заманчивыми. Потом они поехали кушать, на Илюхиной машине, разумеется. Друг вроде бы хотел куда-то за шавермой заехать, или наоборот, покурить кальян по-барски. Но с шавой у Гречки были такие яркие и неприличные ассоциации, что он не рискнул при друге её жрать, калик же отпал как-то сам собой. - Да давай мак пожрем, а? - Он лениво потянулся и ткнулся пальцами в крышу автомобиля. - Возьмем все, че захотим. Пока они, сидя в машине, обжирались картошкой и бургерами, Гречка все же рассказал чуть подробнее про свою сегодняшнюю встречу с Мамедом. На самом деле, он даже начинал гордиться тем, как все прошло. Смотрел на ситуацию через другие рамки, так сказать. В конце концов, именно его из всей их вполне равноправной компании босс звал на личные встречи и именно ему обещал целый офис. Про последнее он тоже чуть не сказанул, но вовремя сообразил прикусить язык. Нет, другу он доверял как самому себе. Только вот и с самим собой у него в последнее время были непрекращающиеся терки. - Да хуй его знает. - Илюха допил последние капли колы из стакана и довольно причмокнул, а потом принялся одержимо оттиратть руки влажной салфеткой. - Мне кажется, норм все. Мы ж всегда хотели чего-то большего, а Мамед мужик четкий. Ему нет причин нас кидать. Конечно, в друге говорил мефедрон скорее, чем здравый смысл. Но только он же и в Гречке был, поэтму тот медленно и согласно кивнул. Слова плавно обретали форму и теперь уже он сам себе кивнул с искренней убежденностью. Все верно. Нет никакой причины их кидать, да и рисков ровно ноль. Все отлично. Потом друг собрал все остатки и объедки в один большой пакет и понес выкидывать в мусорку. Наверняка затем достанет дибильный слайм для очистки приборной панели и будет им выгребать самые мелкие крошки. Гречка сыто сощурился, приоткрыл окно и закурил. Вот если насчет чистоты у Илюхи был знатный заскок, то насчет курева в машине не было ничего такого. Ну и слава богу. В окно слегка стукнули и он чуть не подпрыгнул. Медленно повернулся, почти с трепетом ожидая увидеть ебучего майора. Мозг бился в конвульсиях, пытаясь придумать хоть сколько-то рабочее оправдание такому знакомству, если вдруг Илюха подтянется вот прям сейчас. Но только завершив маневр, он убедился, что никакого Грома нет, просто какой-то охуительно наглый пацан. Сердце ещё не успело восстановить ритм после такого скачка напряжения и решило, видно, использовать его для генерирования злости. - Тебе чего надо? - Очень хотелось ткнуть малолетнему еблану сигаретой в глаз, но он сдержался. Всегда успеется. - Сигареткой не угостишь? - Неловко помялся пацан. Чет в нем было такое неприятно знакомое, но Гречка никак не мог уловить, что именно. - Ты че, прикалываешься? - Он слегка высунулся из окна в поисках второго малолетнего уебка с камерой. Точно ж какой-то пранк снимают, и если это так, то он обоим сейчас ебучку вскроет. Пацан обиделся. - Не хочешь и не надо, но у тебя вон какая тачка, че тебе, жалко? - Хуялко. - Тачка была илюхина, но все равно комплимент оказался приятным. - У мамки попроси. - А нет у меня мамки. - Пацан пожал плечами. Потом уточнил. - И бати тоже. Гречка фыркнул. Ну а хули, у него тоже не было, он имел право над таким смеяться. Снова пошарил глазами по улице, потому что все равно пахло наебаловом. Но никого явно снимающего поблизости не было. - И че ты, смелый такой, просить у чужих дяденек сигареты? А не боишься, что я тебя на органы пущу, раз искать все равно никто не будет? - Пацан отшатнулся, но все равно недостаточно быстро, поэтому Гречка успел вцепиться ему в запястье. - Ну ты че, обосрался? Становилось довольно забавно, честно сказать. Пацан дернулся, Гречка оскалился и сильнее сжал пальцы. Потом выкинул сигарету. - Отпусти, слыш, я закричу сейчас! - Пиздюк пытался быть угрожающим, но выходило жалко. Большая ошибка - показывать свой страх. Потому что лучше всего его чуют собаки, медведи и Гречка. Только вот Гречку это всё ещё и наполняло тяжеловесным и сладковатым на вкус кайфом. Поэтому он снова оскалился, ещё шире. - А я скажу, что ты пытался спиздить мой кошелек, прям из тачки. Как думаешь, кому поверят - такому говну, как ты, или мне, солидному гражданину на хорошей машине? Да ты не ссы, не ссы, я шучу. Он чуть ослабил хватку, но совсем отпускать не стал. - Да блин, извини, я сейчас уйду! Правда, отпустите только! Гречка снова не отпустил, но пожал плечами. - Я передумал, угощу тебя сигареткой. Даже целой пачкой, ты садись, не очкуй. Но пацан все равно боялся, да и сам он понять не мог, нахуя зацепился за него. Отказывать себе, впрочем, Гречка не привык. Поэтому он сунул руку в карман, достал кошелек и вынул из него новенький хрустящий косарь. Многозначительно махнул им в воздухе и плавно убрал пальцы с сохранившей красноватые следы его силы руки. У пацана было два варианта - убежать как лох или остаться. Тоже как лох, если честно. Тот остался. - Ты блоггер какой-то, да? - Отошел правда чуть назад, на пару шажков, чтобы его невозможно было ухватить. - Обижаешь. - Гречка снова махнул купюрой. - Бизнесмен. - А что тебе от меня тогда надо? - Малолетний алчный засранец все никак не мог решить, что ему делать. Это правда было чертовски смешно. - Ну я сам, между прочим, без мамки и без бати рос. Считай, проникся твоей наглостью. - Хмыкнул он. Пацан недоверчиво поднял брови. - Пиздишь! А тачка? Гречка пожал плечами. - А тачка... Как тебя зовут-то, м? Пацан замялся, видно пытался решить, насколько безопасно честно признаваться. Гречке было по большей части похуй, он и сам не совсем догонял зачем ведет этот диалог во-первых и куда запропастился Илюха во-вторых. - Леша. - Наконец выдал тот с таким видом, как будто ебучую тайну масонов раскрывал. - Все Лехи - говна лепехи. - Процитировал Гречка, без удовольствия вспомнив Куска. - Не обижайся, ниче личного. Вот надо, Лех, знать как правильно жить. У тебя ж наверное дохуя планов, типа там экзамены сдать нормально, поступить по квоте на исследователя хуев, потом стать продавцом мобилок или ещё кем-то типа того. Так вот это все хуйня. Я таким путем не пошел, поэтому у меня теперь несколько тачек, несколько хат и все заебись вообще. Могу научить, конечно, но не просто так. - Я закладки делать не буду. - Решительно мотнул головой пацан. Гречка заржал. - Это тоже хуйня, правильно что не лезешь в такое. Это, Лех, путь вообще только до могилы, отвечаю. Не, я иначе работаю. Сейчас... - Он попытался придумать, что бы такое прикольное поручить этому малолетнему еблану, раз уж тот отказался возиться с наркотой. Но ничего не надумал. - Сейчас я тебе ниче сказать не могу, но телефончик давай свой оставь. И смотри, внимательно мониторь входящие, я больше двух гудков не жду. Но и меньше пятидесяти косарей не плачу, понял? Он нес смешную дикую хуйню, но видно убедительно. А может, только часть про пятьдесят косарей выдал с особым энтузиазмом, но в любом случае, к его удивлению пацан, снова пожевав мозги, принялся диктовать цифры. Гречка от неожиданности даже записывать взялся не сразу. - Ты че, опять свой гречкаюгенд собираешь? - Илюха наконец вернулся, в руках у него был пластиковый стаканчик с мороженым. Вот почему так тормознул. Пацана Гречка уже прогнал и теперь задумчиво уставился на мороженое. У него пару лет назад и правда была идея собрать из малолеток чет типа банды, по типу таких, какие он видел в американских фильмах про негров и латиносов. Но видно воспитательского таланта в нем не было совсем, и все его подопечные почти сразу пересадились по малолетке и он забил на эту идею. А сейчас просто играл в большого крутого дядю и никаких дальнейших планов не строил. - Хуй знает. А ты, гнида, только себе мороженое взял? - Ты ж не просил. - Илюха отмахнулся. - Слыш, в прошлый-то раз пацанчик на десятку присел вроде. Теперь пришла пора Гречке отмахиваться, и сделал он это крайне мрачно. Про эту историю он тоже постарался забыть. Ну кто же виноват, что дебил, согласившийся за пару косарей забрать для них большой вес, попался мусорам? Да ещё и крайне охуевшим, превратившим дурачка в чуть ли не в барыгу международного класса. - Ну бля, Илюх, не он бы сел - так кто-то из нас, че ты хочешь. Но настроение было испорчено. То ли дело было в том, что он переел, то ли в том, что друг предательски не купил ему мороженое. Впрочем, возмездие не заставило себя ждать - тот капнул мороженым на руль, принялся оттирать каплю на светофоре, проглядел зеленый свет и был резко обсигнален со всех сторон. Гречка поржал, но уже как-то без настроения. Время, которого ещё совсем недавно было предостаточно, скукожилось и оказалось, что им уже пора ехать к Мамеду. То есть, не совсем к Мамеду, на одну из его пустых небольших квартир. Он выкупал десятки таких по Питеру, порой и в очень нихуевых районах. Они стояли пустыми, только время от времени использовались для рабочих нужд. Вот сегодня они устроились в пыльной и нежилой однушке, которая слепо смотрела мутноватым окном на огороженный двор. Они приехали первыми, потом подтянулись и остальные. На столе в гостиной стоял ноутбук с открытой крышкой. Но пока было без десяти, поэтому ничего не происходило. Где-то за стеной тихо играло радио, копошилась какая-то обыденная жизнь. Гречка сидел на стуле, прикрыв глаза, но все равно мог на слух отсчитывать шаги, которыми мерил комнату Романыч. Мандраж вернулся, и непонятно было, то ли это от того, что задача была новой, то ли от нехорошего предчувствия. Ровно в пять экран засветился и включился. Все же ебаный Мамед был ебаным показушником, вот этого было не отнять. Гречка почти раздосадованно хмыкнул, но постарался собрать все свое внимание на светящемся квадрате. Он почему-то ожидал, что с экрана им начнет вещать загробный механический голос или типа того, но ничего не произошло. Просто медленно поползли печатные строчки, и им пришлось сгрудиться поближе, чтобы прочитать. - Кто-то записывает? - Всполошился Ленька. - Сука, надо ж записать! Гречка уже хотел полезть за телефоном в карман, но Сурик его опередил и принялся настукивать что-то в заметках. Все было предельно просто и все Мамед мог сообщить ему устно, старый выпендрежник. Нужно было приехать в полузаброшенную деревеньку под Питером, забрать клиента и привезти его назад в Питер. Тут, недалеко от въезда в город, их встретят другие ребята на строго определенном километре в строго определенной машине и заберут груз, так что даже не придется рисковать и кататься с похищенным по факту типом по городу. А вот с чем придется поездить - так это с оружием. Этот момент тот, кто составлял текст, пометил особо. Оружие. У Гречки от волнения защекотало в груди. У него был травмат, а с недавних пор он разжился и настоящим стволом, но ни разу ещё не использовал ничего серьезнее шокеров, дубинок и ножей по работе. Ну и лопата была, да. А на этот раз Мамед сам предоставлял им стволы и давал карт-бланш на их использование. Снова окатило ледяным подозрением - не подстава ли. Он оглянулся на друзей и с неприятной четкостью понял, что они все смотрят на него. Что последнее слово и последний выбор остаются за ним. Да блядь. - Ну давайте на них посмотрим, да? - Пришлось нарушить тишину, а то у него барабанные перепонки бы лопнули. Стволы нашлись в ванной, три аккуратно завернутых в пластик “пм” и два дробовика. Выбирай не хочу. Стало ещё тревожнее, но одновременно в душе вспыхнуло иррациональное возбужденное предвкушение. Педантичный Мамед даже положил им пластиковые защитные костюмы, наборы перчаток и плотных бахил - настоящий набор юного киллера. Тут же был и простой кнопочный телефон, по которому нужно было отзвонить после выполнения задачи. Его Гречка взял себе. Остаток вечера они провели на этой же хате. Нужно было все спланировать от и до, именно вид оружия почему-то отрезвил получше холодного душа. Дело действительно было не таким, как они все привыкли, а сложнее. Стремнее. Поэтому они спорили и доказывали, и Гречка даже прикусывал язык всякий раз, как кто-то оспаривал его наработки. Вот уж сейчас он отдал бы право быть лидером кому угодно из желающих. В итоге план выглядел так - двое (решили, что это будут Романыч и Сурик, как самые визуально приличные) поедут на арендованной машине в объезд и везут с собой оружие. А остальные разделятся и поедут на электричке, сядут в разное время в разные вагоны. Судя по карте, дальше им нужно было пару километров от полустанка пройти по проселочной дороге, и вот именно там, на опушке, они встретились бы с теми, кто поехал на машине. Переоделись бы, взяли стволы и напрямик через лес вышли бы к деревне. Мамед к своей презентации приложил даже снимок с дрона, на котором было видно, как единственный сохраняющий признаки жизни дом стоит вплотную к чаще. Отлично. Они обсуждали все это так много раз, что слова теряли свое значение и расплывались кляксами. Даже когда вышли из квартиры, захватив свой опасный груз, Гречка никак не мог поверить, что это реальность и что они это вот правда делают. Он на авотмате вернулся к себе на хату, переоделся в неброские недоорогие шмотки, достал дешевый смартфон, который всегда брал с собой в таких случаях на пару с айфоном. План казался картонным, глупым. Почти киношным. Наверняка опытный мент раскусил бы их в два счета, и потом все смеялись бы над очередной группой насмотревшихся сериалов и сильно поверивших в себя мудаков. Но ничего лучше на ум не приходило, хотя он по инерции пытался придумывать варианты даже когда было уже слишком поздно что-то менять. В электричке было душно до тошноты, лето не хотело уходить просто так, оставляло последнее слово за собой. Гречка откинулся на спинку сиденья, вытянул ноги вперед. В вагоне кроме него не было вообще никого, тусклый желтый свет заливал все горизонтальные поверхности и создавал сюрреалистическое ощущение нереальности окружающего мира. В любой другой ситуации такая обстановка прошла бы незамеченной, но сейчас тягучая тревога заполняла его голову смутными образами и заставляла радоваться, что через пару вагонов спереди и позади едут его кореша. Он знал это наверняка, и этот факт якорил его сознание, не позволял уплыть в сторону неприятной уверенности в том, что во всем составе кроме него никого нет. Или наоборот, кто-то есть. Кто-то, с кем он ни за что не хотел бы встретиться, что-то абстрактное, чему не ударишь в челюсть, не разобьешь голову, не выкинешь на полном ходу из тамбура. Что-то, с чем бы Гречка точно не справился. Но копошение таких вот фантазий мигом делилось на ноль тем, что тут едут и его пацаны. Уж вместе-то они запинали бы любую хуету. Но окончательно тревога не рассеивалась, и хватающая за горло потной лапой жара только усугубляла нервное напряжение. Он встал, прошелся по вагону, открыл все неудобно откидывающиеся вниз форточки. В узкие щели врывался ветер, сразу же стало посвежее. Только вот стискивающее внутренности чувство не отпускало. Гречка полез в карман, чтобы достать сигареты, но пачка выскользнула из пальцев и повалилась под сиденье. Сука! Это все от того, что у него тряслись руки. Вместо того, чтобы вызволять так необходимую ему порцию никотина в бумажной обертке, он вытянул правую кисть вперед. Наскоро замотанный им еще утром бинт сбился и выглядел неопрятно, но снимать его и обнажать красную и покрытую корочкой кожу не хотелось. Рука ддрожала так, как будто он только что очнулся после двухнедельного марафона, чудом выживший, тощий и разбитый. Только вот юзал он ещё днем в последний-то раз. Чтобы сдержать дрожь, он сунул ладони между коленей и с силой сжал. Нельзя было показывать пацанам, что он нервничает. Внезапно захотелось, чтобы решалой оказался кто-то другой, не он. Просто бездумно выполнить указания, тупо, без отягчающих в виде ответственности и обязательств. Пришлось с силой прикусить нижнюю губу, чтобы вернуть себя в реальность. Гречка напомнил себе, что всегда он стремился не только к бабкам, столько к власти. В том, чтобы решать, управлять, приказывать была реально опьяняющая прелесть. В свое время он очень гордился своей осознанностью и способностью докопаться до таких глубоко лежащих пластов собственных желаний. Он просто никогда раньше такого типа задач не делал, поэтому и нервничал. Они никогда так далеко не заходили. Просто он ненавидел быть в чем-то неопытным, хотелось в любой вопрос влетать с ноги. Поэтому и нервничал сейчас. Нужно было покурить. Он слазил за пачкой, иррационально стараясь не поворачиваться спиной к пустому проходу между сиденьями. И таким же иррациональным было острое и навязчивое нежелание выходить в тамбур. Но Гречка рассудил, что это все хуйня и что если он покурит, то его отпустит наверное. Поэтому нарочно повернулся лицом к дверям и уставился в проносящиеся за стеклом очертания. Ничего кроме дачных поселков тут больше не было, поэтому смотреть приходилось скорее на свое поплывшее и рябящее отражение. Отражение подмигивало ему случайными огоньками фонарей и меланхолично всасывало в себя дым. За спиной у своего отражения Гречка явственно различал смутные, перетекающие одна в другую фигуры, но не парился. В реальности такой хуйни не было, а всю эту блядскую паранормальщину сигарета-другая выбили из него на раз. Он даже перестал так напрягаться, слегка расслабил спину. Ну кому там подкрадываться сзади. Он почти успокоился. Мысли плавно качались в голове под стук колес, нахлестывали то на одну тему, то на другую. Странные приколы Мамеда сталкивались с не менее странным поведением Грома, то, что им предстояло сделать сегодня - с тем, что он делал раньше, только никому не рассказывал. За свои двадцать с небольшим он накопил достаточный багаж секретов. И, сука, ни от одного он не мог безболезненно избавится. И от привычки плодить новые тоже. Заебало. Гречка кинул окурок на пол, но потом в приступе паранойи утолкал мыском кроссовки в щель между дверьми. Мало ли. Тамбур перестал быть тревожащим и стал просто полутемным вонючим закутком. Поэтому он вернулся в вагон, в котором не смотря на открытые окна все равно стояла духота. Закинул в рот пару подушечек мятной жвачки, закинул ноги на сиденье напротив, откинулся на спинку и постарался успокоить остатки вполне рациональной уже тревоги. Не выходило. Вообще-то Гречке и в самом деле нужно было бросать наркотики. Потому что они заставляли интуицию и чутье то и дело вскакивать по ложной тревоге, изматывали его и размывали образы реальных угроз. А в его положении и при его профессии чувствовать опасность издалека, спиной, нутром, чем угодно, была просто необходима. Особенно учитывая что стены сжимались вокруг него с незавидной регулярностью и он только в силу опыта и природной ловкости умудрялся регулярно выскакивать из капканов в последний момент. Но вот все это было охуенно и многообещающе только в долгоиграющей перспективе. Прямо сейчас Гречка все равно не мог понять, обусловлено ли желание выскочить на первом попавшемся объявленном механическим женским голосом полустанке реальной угрозой или просто очередным враньем его мозга. Он запомнил наизусть станцию, которая ему была нужна. “Сорок девятый километр”. Даже название было уебищным. И все эти безликие “Садовые”, “Полевые” и совсем какие-то неопознанные названия и трехминутные остановки у плавающих в желтом свете фонарей островков бетона отщелкивались в голове, сокращая расстояние между ним и тем, что он должен был обязательно сделать. Странно было не испытывать предвкушения. Власть ведь проявлялась в разных формах. Простецкое запугивание жалких недоносков было формой простой, но в то же время эффективной. Редко что в повседневной жизни подпитывало его большим кайфом. А сейчас Мамед доверил ему охуеть какую важную задачу, да и продумал он её до мелочей. Можно сказать, это был его шедевр, хули, он же питерец. И ни капли удовольствия от собственного шедевра он пока что получить не сумел. Когда поскрипывающий женский голос объявил, что следующей остановкой будет этот ебучий километр, Гречка снова постарался себя успокоить. Даже подышал немножко в более медленном темпе. Понятия не имел, как это может помочь, но вроде видел как кто-то так делает. В конце концов даже постарался на себя разозлиться. Он же сам для себя эту всю хуйню выбрал и сам был своим выбором крайне доволен, вот че разнылся-то! Свежий воздух на пустом перроне подействовал лучше всех его самоуспокоительных речей. Поезд набрал скорость и скрылся в дали светлым росчерком. Гречка переборол желание закурить и нашел в сумерках ещё два подозрительных силуэта. Кроме него и Леньки с Илюхой на станции никто в такое время не вышел. Они шагали почти молча, только изредка нервно перешучивались. В голове все стало ясно и четко, окутывающий ее туман сомнений будто бы рассеялся на прохладе или уехал дальше в область на последней электричке. Но он все равно испытал облегчение, когда увидел на опушке очертания машины и понял, что пацаны смогли добраться без проблем. Судя по тому, как резко и шумно выдохнул у него над ухом Ленька, не один Гречка переживал за эту часть плана. Потом они в тишине переоделись и вооружились. Себе он взял пистолет, условно все же было привычнее держать его в руке. Потом включили фонарики на телефонах и нырнули в темноту. В лесу сразу же выяснилось первое слабое место плана - идти в шуршащих костюмах из плотного пластика по лесу было громко и довольно неудобно. Нужно было следить, чтобы ветки не прорвали его и чтобы ошметки пластика не повисли на кустах явными уликами. Оставалось только надеяться, что никто и никогда не узнает, что следы их клиента нужно искать тут. Когда лес поредел и забрезжило небо, они притихли и погасили фонарики. Было рисково, конечно, сломать шею никому не хотелось, но и спалиться тоже был не вариант. Гречка, который все это время был словно в каком-то анабиозе, даже желание курить притупилось, вдруг снова ощутил резкий наплыв эмоций. Даже в ушах зазвенело, пришлось остановиться и потрясти головой. Было... Странно. Не обычное и привычное нервное возбуждение, ощущение сжатой пружины в животе, а скорее тошнота. Но тоже не такая паскудная и мутящая голову, а легкая и щиплющая горло. Захотелось вдруг остановиться и переосмыслить все, проговорить план от и до. Но пацаны решительно двигались вперед и уже почти скрылись из вида, поэтому он не решился тормозить. Они слегка сбились с курса и к нужному домику ещё пришлось пробираться между черных и зловещих остовов домов. Какие-то совсем развалились и напоминали кости, другие просто пока просели и будто бы опухли, словно свежие трупы. Тошнота усилилась и Гречка напомнил себе поужинать после того как они все закончат. Съесть отличный сытный ужин в хорошем ресторане, вот что. Перед нужным домом не сговариваясь остановились и притаились. Он действительно даже в темноте казался более жилым, чем остальные - заросший двор пересекали протоптанные дорожки, крыльцо было относительно чистым. Только вот свет в окнах не горел, и это навевало недобрые предчувствия. Идти через калитку было бы тупо, потому они обошли дом по кругу и влезли на участок с тыла, один за другим, через пролом в сгнившем заборе. К счастью, поднялся крайне неприятный морально, но крайне полезный на практике ветер и шум деревьев вполне маскировал шорох костюмов. Они и то, как будут входить в дом спланировали, но все равно потребовалась минута, чтобы решиться. Черный зев приоткрытой двери выглядел неправильно. От этого несоответствия в груди все неприятно и шершаво сжалось, и оглянувшись на замерших друзей Гречка понял, что не одному ему это не нравится. Просто когда растешь в таком зверином мирке, как детдом, инстинкты обостряются до предела. А когда после этого вступаешь во взрослый мир навстречу всей его жестокости и не стесняешься рисковать, они пробивают этот предел и становятся почти животными. Без этого не выжить. И вот сейчас они сигнализировали, вопили, кричали, бились о подкорку с одним посылом - беги.Но Гречка все их заткнул и первым шагнул в темноту дверного проема. Внутри было хоть глаз выколи, пистолет тяжело и неудобно лежал во вспотевшей под перчаткой руке, а очертания комнаты подсказывали, что это гостиная. Пустая - прятаться в комнате с убранством из стола и стула было совершенно негде. Судя по всему, от неё отходили ещё два помещения. Гречка сглотнул, обернулся и кивнул тому, кто стоял за ним - судя по фигуре это был Романыч. Они отправились в ту комнату, которая находилась слева. Тут шорох костюмов был просто оглушающим и каждый шаг заставлял его сердце сжиматься. На первый взгляд комната тоже была пустой. Темные очертания кровати и шкафа, но никакого шевеления. Ни дыхания, ни стука чужого сердца, ничего. Только... Только запах. Гречка потянул носом ещё раз, и в тот же миг, как то, что плавало в воздухе заполнило его легкие, он его узнал. Узнал и тут же попытался выкашлять, выскрести из себя. Совершенно неосознанно и неразумно, он согнулся пополам и подавился оглушительным кашлем. Романыч равнулся к нему и попытался ухватить его, перекрыть источник звука, но тоже споткнулся о запах. И замер. Где-то за его спиной в комнату шумно, проебав всю конспирацию, ввалились остальные. Наверняка кто-то мог бы и пристрелить его, приняв шум за клиента. Но ему было все равно. Он разогнулся медленно, по позвонку. Голова слегка кружилась. Он задержал дыхание и посветил фонариком прямо на кровать. Сначала все показалось ему нормальным и он успел даже нервно выругаться про себя - показалось, что клиент сейчас проснется, вскочит и изрешетит их всех нахуй, так удобно выстроившихся тут как на расстрел. Но потом иллюзия опала кусочками и обнажила под собой такую шокирующую истину, что даже вариант с засадой показался детской сказкой. Правда самое стремное, мерзкое, до костей пробирающее Гречка понял уже только когда, когда они позорной толпой, как маленькие дети, ломанулись на улицу и принялись хватать ртами свежий воздух, полоскать легкие, чтобы очистить их от того, что осело на них за время нахождения в страшном доме. Он только задним числом это понял, и понял, почему не сразу распознал происхождение запаха. Это не был старый, раздувшийся и разложившийся труп. Но и живым человеком этот омерзительный конструктор тоже не был ни в коем случае. Он был мертв, совершенно наверняка. Только вот металлический теплый запах не успел ещё смениться на тошнотную вонь. Потому что убили их невезучего клиента совсем недавно. Он постарался удержать рвущуюся из него панику. Вряд ли Мамед собрался бы так его подставить, тем более что состояние трупа... Теперь удерживать пришлось ещё и рвотный позыв. Гречка не особо лез в материалы оставленных майором дел тогда, когда тот запер его у себя на квартире целый день. Но кое-что от скуки пролистал и был почти уверен, что уже видел нечто столь же изощренное и омерзительное. Ушлый коммерс Мамед не стал бы тратить столько времени и усилий просто чтобы проучить проебавшегося работничка, скорее просто пристрелил бы. Вот это был бы его почерк, а не... Не такое вот. Мысли никак не хотели собираться хотя бы в подобие осмысленной идеи. Гречка чувствовал, как его трясет. Но придумать что-то нужно было, причем что-то, что позволило бы им выйти сухими из воды. Ему хотя бы. Но даже эти зачатки разумных мыслей перебивались грохотом собственного сердца и тем, как панически он всасывал воздух сквозь зубы. По крайней мере, все остальные были также растеряны, как и он. - Пиздец, это кто его так? - Мрачно спросил Ленька, но ответа он явно не ждал. - Пиздец. - Эхом повторил Романыч. Надо было брать ситуацию под свой контроль. Ещё пара минут - и они придут в себя, и начнут сыпать идеями одна другой хуевее. Ну или не такими уж и плохими, но определенно хуже чем то, до чего наверняка был способен дойти сам Гречка. Только вот сначала нужно было взять в руки самого себя. - Так, ебала завалили. - Он и шанса отдышаться сам себе не дал. После такого заявления точно нужно было что-то сказать, иначе больше его уже не послушают. - Я останусь тут и вызову мусаров. Эта идея оформилась у него в голове так стремительно и неожиданно, что Гречка сам охуел от собственных слов. И от собственной неосмотрительной самоотверженности. Надо было бы дать ей хоть на пару секунд дольше промариноваться, и тогда он бы осознал всю её ебанутую абсурдность. Но теперь она была сказана, повисла в душном воздухе яркой неоновой табличкой. Оставалось только пост-фактум пытаться самому себе оправдать её целесообразность. Спойлер: это наверняка будет адское натягивание ебаной совы на всю блядь земную твердь. - Ты уверен? - Друзья выглядели удивленными. Может, решили что ему окончательно крышак снесло?И уверен Гречка не был. Но коней на переправе не меняют, правильно? Поэтому он кивнул. - Ага. Скрыть, что в доме кто-то был, нереально - это раз. И если мы сейчас все съебемся, то когда рано или поздно этот ебучий трупак обнаружат, то могут выйти на нас, и хуй уже кто тогда будет слушать, что мы тут просто случайно оказались. Ещё и Вовчика со Свиньковым на нас навесят, до кучи. После каждого тезиса он загибал пальцы, полиуретан перчаток поскрипывал. А может мусора действительно ничего не поймут? Они же отлично подготовились, запаковались в пластик как настоящие суперкиллеры. Но Гречка тут же отмел это предположение. Кто-кто, а ебучий Гром точно за что-то сумеет зацепиться. Гром... Он расследовал это дело и на допрос предстояло попасть к нему, но эта мысль вызвала такой шквал перехватывающих дыхание эмоций, что он предпочел пока вообще не думать об этом. - А почему ты? - Спросил Илюха. По лицам друзей было видно, что никто из них не горит желанием меняться с Гречкой местами, но братский долг не позволял промолчать. В некотором роде это было даже трогательно. - У меня ни судимостей, ни приводов. - Он пожал плечами. - И тачку в аренду я брал на свое имя, это легко проверить. План оказался не таким уж сложным, каким представлялся пару минут назад. Они бы вернулись к машине все вместе, переоделись и убрали стволы в сумку. Гречка отдал бы им свой айфон и телефон для связи с Мамедом, а потом вернулся бы к дому по дороге, стараясь оставлять максимально четкие отпечатки шин. Он выждал бы, пока духота не разразилась грозой, которая точно замыла бы все следы, и потом вызвал ментов с дешевенького смартфона без компрометирующего цифрового шлейфа. А пацаны должны были вернуться к станции через лесок, чтобы особо не следить, отъехать на пару остановок на электричке и уже там связаться с Мамедом по маленькому телефону, доложить о внештатной ситуации и попросить об адвокате для Гречки. Эта часть плана была самой ненадежной, но пиздец какой критически важной. Конечно, Мамед мог не оценить гречкиной инициативы, и оставался крошечный, но холодящий душу шанс, что он вообще все это сам подстроил. Но набирать ему отсюда было рискованно. Мало ли, вдруг менты смогут отследить, откуда был сделан звонок? Ну вот же тупость, столько времени трахаться с ментом и так и не расспросить его хотя бы об основных мусорских методах расследования! План был безрассудный и грубый, и Гречка поймал себя на мысли, что не осознает до конца, во что ввязывается. И ради чего он вообще это все делает. Где-то на периферии сознания точно фигурировал Гром, но этот образ следовало отогнать в самые дальние ебеня на следующие... Да навсегда, желательно, ну или хотя бы на пару дней. На самом деле, свой собственный отключенный айфон он отдавал друзьям не только потому, что там битком было компрометирующей информации, но и потому, что с него он набирал майору бесчисленное количество раз и его мобильный прилежно хранил этот грязный цифровой след. Будет ведь пиздец как неловко, если все это вдруг всплывет в процессе той мути, в которую он сам себя совершенно добровольно кидал, верно? К машине они шли молча. Та веселая нервозность, которая заставляла их перешучиваться и болтать на подходе к деревне, сменилась на тяжелую мрачную озабоченность. Лес сдвигался над ними непроглядной тьмой, густой и жаркий предгрозовой воздух заполнял легкие тяжелым киселем. Гречке вдруг показалось что они со всем своим оружием, злой молодой уверенностью и бравадой совсем на самом деле никчемные и жалкие, и ничего не смогут противопоставить невидимой грозной силе, которая может поглотить их тут в любой момент. Потянуло закурить, но замедляться, чтобы достать сигареты, щелкать зажигалкой, выбивать огонек не хотелось. Он с неприятным холодком по загривку понял, что вообще-то ему очень страшно. Он совсем не хотел сбиваться с шага и оставаться последним в их небольшой колонне, и ещё меньше хотел вообще очутиться на несколько шагов позади всех. Это было унизительно и абсурдно, ему черт возьми менее стремно было когда в похожем лесочке он прятался от парочки возжелавших ебнуть его мудаков, у одного из которых был ствол! Да кем бы ни был этот ебучий маньяк, он все равно оставался просто человеком. Может даже тупым неудачником-девственником, который вот так вот вымещал обиду на жизнь. Они убили бы его с легкостью, запинали бы просто ногами, даже без помощи посторонних предметов! Но его пугал и не тот, кто превратил Эдика в нарезку. Его пугало... Хуй знает. Пустота? Пустота снаружи и пустота внутри, стремящиеся слиться воедино, раздавить тонкую преграду между ними. Раздавить его. Гречке стало на миг так отвратительно одиноко, что он неожиданно для самого себя очень сильно захотел, чтобы тут оказался Гром. Буквально секунду он был уверен, что майор смог бы все исправить. Не только то, что они увидели в доме, вообще все. Но в следующее мгновение он зацепился ногой за корень и ебнулся бы лицом вниз, если бы Сурик и Илюха не ухватили его с обеих сторон. Фантазия рассеялась, оставив после себя только привкус кринжа. Вот его кореша всегда были и оставались теми, кому он мог безоговорочно доверять и на кого мог положиться. А больше никого в этот узкий круг небезразличных ему людей вносить не нужно было. Они молча разделись, свернули пластиковые костюмы и завернули в них оружие, а потом убрали все в рюкзаки. На Гречку шок накатывал волнами - стоило одной откатиться, дать реальности снова придти в твердое состояние, как подкатывала следующая и выбивала пробирающую до костей дрожь. - Слушай, ты... - Кто-то из друзей тронул его за плечо, но он даже не понял, кто именно. - Уверен что хочешь, ну типа? Гречка был уверен, что совсем не хочет. Не хочет один возвращаться в мертвую деревню, не хочет якшаться с мусарами, не хочет видеть Грома по другую сторону допросного стола. Но он бы давно сторчался или получил бы лишнюю дырку в черепе, если бы даже в самом сильном потрясении не находил бы в себе крупицы прагматизма. Поэтому он согласно кивнул. - Ага. - Ты мужик. Мужик! Только вот когда пацаны своей небольшой группой скрылись из виду, а он влез в машину и несколько секунд не мог завести её, мужиком он себя не ощущал. Ничем не ощущал, кроме сгустка слабо подрагивающего беспомощного мяса, затерявшегося в безграничной тьме. Он ехал назад в деревню и убеждал себя, что не нужно бояться трупа. Пытался возродить в памяти более свежие и рациональные опасения - а что, если это все же подстава? Но забившийся в уголок черепной коробки мозг отказывался рационализировать. Он сработал только тогда, когда Гречка припарковался перед жутко чернеющим на фоне шумящего леса домом. Именно тогда ебаный разум наконец принялся складывать паззл в одну схему. Труп был совсем свежий, это Гречка мог наверняка сказать. Он точно знал, а вспыхивающая перед глазами картинка - вываленные в свете фонарика липкие и поблескивающие от крови тошнотные сгустки - только подтверждала его выводы. А значит... Значит убили его совсем недавно. И убийца мог быть совсем недалеко. Гречку пробрало ознобом. Машина вдруг показалась не крепостью, а стеклянной ловушкой. Он знал, как легко бьются при желании стекла, сам выносил пару раз с локтя боковуху. А в его рено этих стекол было целых пять и он никак не мог сесть так, чтобы за спиной у него не было слепой зоны. Паника выбила из груди то ли стон, то ли всхлип. Сука, да зачем же он отдал пистолет! Вся эта прозаическая хуйня вроде ареста или проблем с Мамедом показалась шелухой в сравнении с тем, что могло сейчас наблюдать за ним из темноты. Блядь, да Мамед хотя бы убил бы его быстро, а тот, кого они может и спугнули... Гречка зажмурился и постарался прогнать из памяти все газетные заголовки и видео с ютуба, но тут же резко открыл глаза, потому что в наступившей за веками темноте ему явственно послышался хруст веток. Господи, да ему было уже даже совсем почти не стыдно, что он мечтал о том, чтобы Гром по волшебной случайности оказался тут, рядом. Поэтому когда первые капли дождя ударили о крышу, он судорожно разблокировал телефон. Связь была, это он проверял ещё когда они с пацанами продумывали свой план. Но сейчас взгляд первым делом метнулся в верхний уголок экрана. Он бы сошел с ума, если бы увидел серый крестик. Но нет, сигнал держался, поэтому Гречка набрал номер. Ему даже не пришлось изображать перехлестывающую через край панику, когда он рассказывал сонному дежурному, как приехал навестить приятеля и нашел тут только его труп. В фильмах диспетчер обычно предлагал не вешать трубку, пока не прибудет помощь. Но в реальности тот просто пообещал немедленно передать информацию местному участковому, посоветовал убедиться в собственной безопасности и прервал звонок. Ощущалось это так, словно захлопнулась дверь, ведущая в теплую, светлую и нормальную реальность, вновь оставив его в темноте наедине с маньяком. С долю секунды Гречка пялился на погасший экран, потом перевел взгляд на стену дождя за окном. Надо было дать понять, что он тут не один. Что сейчас прибудет помощь. Эта ебаная сука не успеет на него напасть, вот что следовало уяснить. Поэтому он опустил окно и, не обращая внимания на захлестывающие внутрь капли, крикнул в темноту: - Сука, иди нахуй, я вызыал мусоров! Иди нахуй, блядь, они будут тут через минуту. Сука, они пристрелят тебя как ебаную псину! Он кричал и кричал, стараясь перебить монотонный шум дождя, открыл все окна и кричал в них, потом выскочил из машины и кружил вокруг, злой, охуевший и пиздец какой пересравшийся. Поэтому когда его повалили на траву, и когда защелкнули наручники, и когда грубо подняли на ноги - Гречка все никак не мог успокоиться, гнал как спорткар без тормозов. Он только в ментовском бобике, когда на него недоверчиво покосились, но дали зажженную сигарету, понял что случилось. Но, в конце концов, он снова остался жив.