Споттер

      Итан обожал этот ритуал и поэтому выглядел совершенно счастливым, будто сам только что выиграл турнир. Он пытался достучаться до пораженного Терри.       — Алло, ты что?! Это еще ничего, скоро начнут обливать!       — Что делать? — в каком-то легком трансе спросил Терри.       — Обливать шампанским, — сказал Итан с горящими глазами.       Блю и Мартин, глядя на Терри, переглянулись без улыбок. Кэш, в свою очередь, просто радовался за Итана, которому это никогда не надоедало и каждый раз приводило в восторг.       За отсутствием возражений со стороны друзей Итан стал официальным комментатором происходящего:       — Сейчас они встали в боксах. Там они будут недолго: покурят, выдохнут. Очухаются, в общем. После гонки в глазах темнеет.       — Тебе почем знать, — хохотнул Кэш, но Итан не обращал на него внимания.       Терри представил себе офф-лейн, в котором его поймали маршалы и в котором Нил ничего не сказал. Сердце сжалось. Нил сейчас там, вышел из тачки, разговаривает с другими рейсерами, счастливый. Может быть, и девушка рядом с ним?       — Вся тусовка ждет в паддоках, и все, кроме победителя, скоро выйдут, что называется, в люди. Там их будут поздравлять, обнимать, ну и все такое.       Дождь все еще шел, хотя и гораздо слабее. Туча прошла через них по касательной. Капли блестели над финишем, сияя в свете софитов. Терри посмотрел вниз и увидел, как по центру дороги, не площадки, а именно дороги, ставят полукруглую платформу, высотой не более высоты стола, но в совокупности с ростом человека. Этого будет достаточно, чтобы возвышаться над толпой.       — А это...       — А ну а как ты думаешь? — улыбнулся Итан.       — Он туда поднимется, да?       — О да, — с удовольствием протянул Итан, — его обольют шампанским, он бросит шлем в толпу, а потом сойдет. Прямо у лестницы его встретят друзья, и он тоже вернется в паддок. Кто поймает шлем, тот может пойти за за ним, а еще пригласить всех своих друзей. Этих счастливчиков называют "свита".       Терри не мог вымолвить ни слова. Его сердце билось как бешеное.       — Как же пафосно, — тихо вздохнул Мартин.       — Тебе раньше нравилось, — Блю толкнул его локтем с понимающей улыбкой.       Платформу стали огораживать со всех сторон, формируя круглую площадку у ступенек.       — Вот они! — вскрикнул Итан.       Рейсеры выходили с офф-лейна пешком, и, по мере приближения к паддоку, давали пять и жали руки фанатам по периметру коридора. Наконец они пропали под тентом. С этой минуты в воздухе нагнеталось напряжение. Платформа победителя притягивала к себе взгляд.       — Выезжает! — воскликнул Итан.       Но все и так это видели. Тачка Нила медленно двигалась к площадке, прорезая облепившую ее толпу.       Терри хотелось скулить от смеси боли и восхищения. Мартин, снова переглянувшись с Блю, подошел к Терри ближе, сделав Итану знак отойти. Тот вернулся к Кэшу, слегка обиженный, но и заинтригованный.       Подъехав к подиуму, Нил открыл дверь и вышел в своих гоночном комбинезоне и черном шлеме. Под звуки аплодисментов, свиста и скандирования его имени он поднялся на помост победителя. Следом за ним поднялись маршалы, встав на ступеньку ниже.       Дождь, мерцающий и падающий на него, и без шампанского выглядел как шампанское, но традиция есть традиция. Когда Нил снял шлем, толпа загудела. Хлопнули пробки, и его обдали сладкой и пушистой пеной, хотя намокнуть сильнее, чем он уже намок, было невозможно. Нил приветствовал толпу вытянутым вверх кулаком, отбивая ритм собственного имени, звучащего глубоким хором. Даже с балконов была видна его светлая, гордая, радостная улыбка.       Минута славы действительно длилась около минуты, и Нил развернулся спиной к зрителям. Взяв шлем словно мяч для боулинга и дав ему круговой разгон, он забросил его по дуге далеко в толпу. Повернувшись обратно, Нил, вместо того чтобы наблюдать за потасовкой внизу, поднял голову к трибунам. Щурясь от света и приставив ладонь козырьком ко лбу, он стал просматривать трибуны этаж за этажом.        Терри охватило чувство, что Нил высматривает именно его. Хотелось прыгать, кричать и махать руками, но он опять не мог двинуться с места. И когда Нил наконец нашел его глазами, они смотрели друг на друга так, будто не существовало ни трибун, ни софитов, будто они все еще в темном переулке, в перегретой машине, друг с другом. Терри медленно стал поднимать руку, даже не зная, зачем.       — Нет уж, — Мартин моментально перехватил ее и развернул невменяемого Терри к себе. Крик толпы вернулся и ударил по ушам. После яркой площадки полумрак трибуны казался еще чернее. Терри четко увидел лицо Мартина перед собой и беспомощно закрыл глаза.       Когда Мартин оторвался от него, исцелованного, измятого и подчиненного — софиты уже не горели, а толпа внизу медленно расходилась.