Споттер

      — Я не одобряю твои методы, — сказал Блю, глядя со своего балкона на тихий двор. Окна его квартиры были единственными, которые светились в половине четвертого ночи. И не просто светились, а переливались разными цветами.       Мартин опирался на перила локтями, сложив руки замком и опустив голову.       — Думаешь, я этого не знаю?       — Тебя опять тянет не туда. Ты видишь, как он смотрит на него. Причем кажется, что это взаимно. Из-за шлема не разобрать, но что-то он рановато стал его надевать на голову.       Мартин голову поднял.       — Вижу.       — А еще что ты видишь?       — Вижу, что нам надо найти другую точку на трибунах.       — Вот в этом и проблема, — вздохнул Блю, — методы, Марти. Методы!       — Я бы вообще не возил его на гонки, если честно.       Блю тяжело вздохнул.       — Ты хочешь, чтобы все повторилось?       — Да знаю я! — огрызнулся Мартин. — Хватит играться в гуру! С кем угодно, но не со мной. Думаешь, я не сверлю себе этим голову? Да каждый день! Но что я могу сделать, если ему нравится?       — Имей гордость, а? — Блю развернулся к нему. — Ты себе куклу хочешь? Опять?       Мартин тоже выпрямился.       — Саймон, — он посмотрел предупреждающе, — я тебя очень уважаю и очень ценю как друга, но прямо сейчас мне не нужен твой совет. Только не от тебя. Ситуация сложнее, чем тебе кажется. Да и что ты хочешь, чтобы я сделал? Нет, серьезно, что я, по-твоему, должен предпринять? Попросить Итана возить его снова? Ничего не делать, взять и перестать? Не трогать его больше?       — Ну, как вариант, — сказал Блю.       На балкон вышел, точнее сказать, ввалился улыбающийся Терри. Оба замолчали. Блю сделал вид, что ничего не произошло, и вернулся к созерцанию двора. Терри прильнул к Мартину. Он смешливо, сладко и слепо ласкался, как дезориентированный кот. Мартин, моментально позабыв обо всем и нежно заулыбавшись, стал отвечать на его влажные лизки-поцелуи. Блю бросил на них взгляд и вернулся обратно в дымную комнату, полоснув музыкой по балкону.       Мартин прекрасно понимал, что Терри снова "в кондиции", а Блю прав. Но ведь Терри сам этого просил, и очень настойчиво. Как и о регулярных поездках к Блю. Да и Блю, в свою очередь, скручивал ему детскую сигаретку с чуть ли не щепоткой, как говорится, зелени.       Просто хэппи-мил.       — Я понимаю, как это выглядит, — шепнул Терри ему на ухо.       Мартина будто током ударило, этой реплики он не ожидал.       — Я не пытаюсь заглушить в себе страдания по нему наркотиками... Я не старшеклассник. Мы оба взрослые люди, Марти... — Терри шептал и водил ладонями по его спине, прижимаясь, — мы оба понимаем, да?       — Что мы понимаем? — тихо переспросил Мартин.       — Да ну брось... — Терри стал вытягивать его ремень из рамы. Мартин тяжело сглотнул. Его завело с пол-оборота, но он совершенно не понимал, как это расценивать.       — Это просто жизнь... — горячо дыша Мартину в рот, Терри оттянул ремень в обратную сторону, чтобы изогнутая шпенька вышла и звякнула, обессилевшая и ненужная.       Мартин вздрогнул.       Опустившись на колени, Терри с улыбкой посмотрел ему в глаза.       — Просто жизнь такая, Марти.       — Ох... — Мартин взял руками его голову так, будто уже не отпустит.       И это — кукла?

***

      — Ты думаешь о том же, о чем и я?       — Да, я хочу есть.       Мэй рассмеялась ему в шею.       Она не понимала, как так вышло, что они с Нилом действительно пара. Что они встречаются, и это не иллюзия в ее больной фанатской голове. Он действительно был с ней. Мэй приходила по его зову, а он звал ее почти каждую ночь. Сначала она очень боялась оставить хоть что-то после себя, хоть один предмет. У нее в сумке всегда был "набор" — все необходимое: от зубной щетки до трусов, как говорится, ab ovo.       Мэй панически боялась нарушить его личное пространство, быть раздражающей, назойливой. Они с Нилом на удивление много говорили, выезжали куда-то в город, постоянно занимались сексом, но ей все равно было страшно. Как будто это — прекрасный сон, а она вот-вот проснется. Поэтому она не намекала и не шутила о том, что хочет оставлять у него свои вещи. Но однажды все переменилось.       Еще у Нила была черта, которая ей нравилась больше всего. Если он что-то сказал — значит, уже обдумал это миллион раз. Спонтанность и импульсивность — вообще не про него. Никаких приключений, никакого "драйва" вне постели. Наверное, это какая-то профессиональная деформация. Видимо, чтобы регулярно выходить на смертельный риск, будучи готовым получить тяжелые травмы, нужно иметь такой уровень самоконтроля, который обычному человеку даже и не снился. Мэй чувствовала, что Нил живет, в буквальном смысле, от залета до залета. И в этих "окнах", в те дни и ночи, когда он крутил только пухленький руль ниссана, Нил был настолько спокоен и умиротворен, что его кристальную уверенность в завтрашнем дне можно было черпать ложкой.       А случилось вот что.       Однажды, вместо того чтобы лечь рядом с ней, Нил приподнялся на вытянутых руках:       — Чего ты боишься, Мэй? — он внимательно смотрел ей в глаза.       Мэй, еще не отошедшая от оргазма, не смогла ни соврать, ни сыграть. Она не ожидала этого вопроса.       — Мне очень страшно... Потерять... это. Потерять... тебя, Нил.       Она потянулась к нему, Нил поцеловал ее, но снова продолжил:       — Из-за того, что я рейсер?       Мэй наконец вернулась в реальность и осознала серьезность этого разговора. Все внутри нее задрожало. Ей нельзя создавать ему проблемы. Ей нельзя...       — И из-за этого тоже, — она отвернулась, чтобы он не видел, как она сдерживает слезы. Но он, конечно, видел.       Нил повернул ее голову к себе и снова посмотрел в глаза.       — Ты боишься, что я тебя оставлю?       Мэй закрыла лицо руками и стала плакать.       — Очень, очень! Прости меня, я такая глупая!       — Т-ш-ш, ты не глупая, — мягко сказал Нил, — и я тебя не оставлю.       Мэй все еще закрывалась от него.       — Я просто... Я не знаю, что делать, — тихо всхлипывала она, — я ничего не понимаю.       — Расскажи мне.       Мэй заскулила.       — Как мне тебя любить?       — Что?       Она отняла руки от лица, выражавшего крайнюю степень отчаяния.       — Как мне тебя любить, Нил?!       Но увидев, что Нил внимательно слушает, не удивляясь и не хмурясь, Мэй прекратила плакать и, положив ладони на его щеки, перешла на быстрый, дрожащий шепот.       — Чего ты хочешь? Что тебе нужно, Нил? Что у тебя в голове? Как далеко я могу зайти? Как мне быть — твоей, но защитить тебя от себя? Как мне любить тебя так, чтобы ты не любил меня слишком? И как при этом не тронуться окончательно? Как не сойти с ума? Но я уже без ума, с самого начала, ты же видишь, ты знаешь это...       — Мэй, — Нил выглядел встревоженным.       Он отнял ее руку от своего лица и поцеловал в ладонь, а затем сказал доверительно и серьезно.       — Люби меня. Как тебе хочется, так и люби.       Она снова разрыдалась.       — Я хочу оставить у тебя вещи, которые мне нужны! Хочу оставить свои вещи, понятно? Они мне просто нужны! Я устала их вечно таскать туда-сюда!       Нил улыбнулся нежно.       — Тихо-тихо, т-ш-ш-ш... — он поцеловал её, — оставляй. И больше ничего не бойся.