Споттер

      — Дальше я не поеду, — сказал таксист, останавливая машину, — извините.       — Ничего, — Терри улыбнулся довольно, — ничего, я дойду.       — Вы не по трассе только, там гоняют по ночам.       — Знаю, знаю.       Терри был готов расхохотаться. Гоняют. Ага. Ох уж эти гонщики, как им не стыдно. У Терри скрутило живот от счастья, и он смотрел вслед таксисту, содрогаясь от смеха.       Он пошел к тому самому месту. Киоск напротив все еще горел одиноким окошком. Терри ждал у заборчика, прислушиваясь.       Продавец вернулся из подсобки и сразу увидел Терри. Казалось, что он рад ему, будто они друзья. Терри показал в сторону, мол, сегодня гоняют? Ему ответили пожатием плечей. Правильно, еще слишком рано.       Внезапно Терри окатило страхом.       "А если не здесь? Но тут же отличный участок! А если не здесь?"       Мысли стали шлёпаться друг о друга и вращаться, словно в стиральной машине. Терри осел на бордюр. Его стало потряхивать. В глазах темнело от внезапного прилива крови. Ему было страшно, до смерти страшно. А что, если всё было зря? От мысли,что Нила не будет, и что эта дорога останется пустой, накатывал ужас.       Он проверил время на телефоне. Гонка плюс-минус уже должна было начаться. Что, если Нил не приедет, и это уже — навсегда? Неужели Терри потеряет его сегодня? Сейчас?       В последний раз он так боялся у постели матери. Господи, как это может быть сравнимо! Ему стало больно, он вспомнил. Мама... вернись, спаси меня, пожалей... Грудь сдавило, слезы полились сами по себе. Зачем он вообще — здесь? Почему он не умер тогда, у ее постели? Как он может жить? Терри обхватил колени руками и упал в них головой. Слезы капали понемногу, но непрерывно, как бензин из пробитого бака. Чиркнуть спичкой... Только чиркнуть спичкой. Только выбить искру.       Ночь. Улица. Фонари.       И тут далеко-далеко, будто на самом краю земли, зажужжали моторы. И всё на свете перестало иметь значение. Терри услышал их и встрепенулся.       Он не имел ни малейшего представления, что ему делать теперь. На что он рассчитывал? Ведь это — последний турнир. Нил пролетит и даже не заметит его, стоящего у края дороги, как над пропастью во ржи. А если и заметит, то что дальше? Когда Терри оттаскивали маршалы, он ничего не сказал. Увидев его на трибуне, Нил ничего не сделал. Терри цеплялся за соломинку, падая в кратер вулкана. Стоять и караулить тут — так же глупо, как выставить палец на обочине трассы, словно автостопщик, мол, подвезите. Будто бы на итоговой гонке года кто-то затормозит. Серый форд свернет на обочину ради него.       Машины приближались. Сейчас они вылетят из-за угла, свистя шинами об асфальт. И Терри внезапно подумал о суициде. Лишь на секунду. Кретин, ведь кого-то посадят из-за него.       Первые фары. Сердце забилось, словно у кролика. Мимо.       У Терри в глазах все поплыло, и начался ад.       Вторые фары — мимо.       Третьи — мимо.       Он понял, что обречен. Свет мчащихся огней мерцал меж его ресниц. Рёв оглушал. Он не понимал, какой из них серый форд. Был ли он? Четвертый, пятый. Мимо, мимо. Десятки автомобилей пролетели один за другим. И стало тихо.       Сцепив зубы, Терри ухватился за забор и посмотрел в небо. На что ты надеялся, а? Сколько можно мотать себе нервы? Пожалей себя, Терри, хватит уже! Ты все потерял. Ты всех потерял. Очнись, очнись! Разве это того стоит? Разве весь мир сошелся на одном человеке? Он разговаривал сам с собой и не заметил, как на бесшумных сликовых шинах, неспешно подъехав сзади, прямо поперек дороги, встала настоящая стритрейсерская тачка. Воздухозаборники, спойлер, граффити... И рейсер в огромном шлеме.       Гудок.       Терри замер, обернулся и увидел какое-то размытое пятно. Он не поверил и всхлипнул еще раз. Серый форд. Без фар, туманок, авариек, подсветки панели, с накалённым, но резко остановленным двигателем. Терри парализовало. Он вытер глаза и смотрел, как Нил снимает шлем, оставляет его внутри, выходит из тачки, хлопнув дверью, и останавливается в нерешительности.       Терри, рванул к нему, влетел на полной скорости и чуть не сбил его с ног. Нил обхватил его, и они встали, крепко обнявшись посреди ночной трассы, и жались друг к другу, дышали друг в друга, пока мимо них на огромной скорости пролетали машины.       — Да что там на этой шестьдесят пятой? — в недоумении спросил один из маршалов, глядя на экран с транспондерами.       — Киоск с сигаретами, — усмехнулся другой.       Чем дольше они стояли, тем тяжелее было просто стоять. Боясь моргнуть, закрыть глаза, Терри по дюйму, давясь слезами, сдвигался носом вдоль шеи, на которой быстро-быстро, слишком быстро билась артерия. Нил, тоже дюйм за дюймом, постоянно сглатывая, склонял голову ниже. Вихрем пронесся последний, третий раунд. Все закончилось. Больше никто сюда не вернется, сюда, в их темноту.       Можно поближе, к щеке. И ещё — к уголку ждущих губ.       Они оба еле-еле дышали, будто боясь выдохнуть и вдохнуть, и касались губами. Будто им запрещен поцелуй. Будто Господь их стращал изгнанием из Рая. Но они не могли расцепиться и прятались друг у друга в руках, чтобы никто не видел.       Терри, уже в полном изнеможении, прошептал, подрагивая:       — Почему всё так?       — Потому что, — ответил Нил, закрывая глаза, — мне так нельзя.       Его шепот тоже дрожал. Терри, захлебываясь слезами, поцеловал его сам.