Споттер

      Терри стоял у знакомой двери и не решался позвонить. Здесь, как всегда, пахло травой. Стены, как всегда, будто мелко-мелко вибрировали от звука, который доносился изнутри квартиры, словно из живота кита, хотя Терри не знал, как звучит живот кита. Он просто помнил фильмы от "Нэшинал географик". Возможно, там все звуки были фальшивыми. Стрекот насекомых, шорох от (крупным планом) языка, которым львица облизывает окровавленную морду.       Терри не знал, куда еще прийти. Он хотел поговорить, хотел рассказать. У него больше не было друзей. Но Блю, как казалось ему, Блю бы его впустил. Выслушал, дал совет. Смеясь над ним, забавляясь, но дал.       Наконец Терри позвонил. Открыл незнакомый парень, который застыл, пока Терри не похлопал его по плечу, сдвигая в сторону, чтобы пройти.       Блю полулежал на диване в центре гостиной.       — Воу-воу, надо же, кто приехал, — он рассмеялся. — Твое счастье, что Марти сегодня нет.       Терри съежился, осматриваясь с несчастным видом.       — То есть теперь мы стесняемся? — спросил Блю. Его голос почти слился с музыкой, но Терри читал по губам.       Блю смотрел на него, не готового двинуться, с усмешкой. А потом отвлекся на девушку, присевшую рядом. Терри все еще стоял. Саймон целовался.       Терри стоял.       Саймон — целовался.       Терри чудилось, что он слышит влажный звук этого поцелуя, как все в том же "Нэшинал географик". Только он ничего не мог сделать с этим чертовым кино, он не мог переключить на другой канал. И через пару минут Терри заметили хищники. Ему стали предлагать то покурить, то понюхать соль.       Терри даже не знал, что это. Звучало не очень страшно. Обернувшись на увлеченного Саймона, он неуверенно согласился. Хуже, чем сейчас — ему уже не будет. Может, даже оно и к лучшему. Кто знает, вдруг станет полегче.       Наркоманы очень любят компанию. Они — самые компанейские люди на свете. Потому что оставаться один на один с наркотиком страшно. Дурной знак. Потому что один на один с наркотиком оставались те, кто пускал по вене героин. Или сидел уже так плотно, что отношения с наркотиком были уже довольно интимные. Поэтому нюхать, курить, закидываться, упарываться — исключительно групповой спорт. Больше народу — меньше кислороду, а это и была самоцель.       Когда Терри перезнакомился с небольшим сутулым кружком соляных сомелье, которые сидели как рыцари круглого стола, ему рассказали, что делать. Но это не было чем-то новым. Просто нюхать дорожку. В центре стеклянного журнального столика, как гвоздь программы, лежал мешочек с порошком серого цвета, действительно, как размолотая грязная соль.       Парень, пригласивший его, попросил у Терри денег. Тот почему-то постеснялся спросить сколько и дал десятку. Весь круг засмеялся, и никто не сказал ему — много это или мало. Терри чувствовал себя идиотом.       Вскоре порошок с мелкими острыми частичками был высыпан на стол. Один держал фонарик для подсветки. Второй стал делить горку на части перочинным ножом. Терри посмотрел на отведенную ему дорожку. Первую в жизни дорожку. "Ну все, Терри, докатился, вот тебе и взрослая жизнь", — мелькнуло у него в голове. Но тут все синхронно посмотрели наверх, ему за спину, слегка сдвигаясь, будто львицы, пропускающие альфу-самца к своей добыче. На плечо Терри опустилась ладонь. Это был Блю.       — Пойдем-ка выйдем.       Терри пошел следом, радуясь, как ребенок, которого забрали из садика последним, но все-таки забрали. На своих "соплеменников" он даже не обернулся.       — Саймон, — начал Терри, когда за ними закрылась дверь квартиры.       — Я тебе не Саймон, — спокойно сказал Блю, опираясь о дверь со скрещенными на груди руками. — Зачем ты сюда сунулся?       — Мне нужен человек, с которым я могу поговорить, — сказал Терри, смело глядя ему в глаза. Он верил, что Саймон — гуру, который ему поможет.       Блю не поменялся в лице.       — А, вот как. Мне разложить для тебя Таро?       Терри опешил.       — Я просто подумал, что...       — Просто подумать надо было перед тем, как трогать мой хуй, — спокойно сказал Блю.       Терри вздрогнул. Слова ударили, как холодная и жесткая пощечина. Он опустил взгляд, молясь всем богам, чтобы Блю не вышвырнул его, а просто отругал как следует. Набравшись смелости он почти шепотом сказал:       — Пожалуйста, Блю, выслушай.       И это прозвучало так жалко, что он стал противен сам себе.       — М-да, — сказал Саймон, резюмируя этим всю сложившуюся ситуацию.       Терри снова посмотрел.       — Мне не к кому больше пойти.       Саймон сделал приглашающий жест.       Но теперь Терри не знал ни с чего начать, ни как это озвучить. Вспомнив, как выразился Блю, он чуть-чуть осмелел. Прямо. Надо прямо.       — Я целовался с Нилом. Вчера. Он остановился на турнире, подъехал ко мне, потому что я ждал на трассе, и мы целовались.       Блю пожал плечами.       — Мои поздравления.       И тут Терри прорвало.       — Какие поздравления! Да если бы! Он ничего мне не сказал! Понимаешь? Ничего! Не сказал мне, что делать, не дал ни номера, ни адреса, ничего! Поцеловал и уехал. Уехал! Я... я не могу поверить, что это все было по-настоящему. И я... не знаю, что теперь думать, как теперь быть... Это была ошибка. Я наделал столько ошибок... Ты можешь, пожалуйста... Можешь...       Блю поднял бровь.       Терри посмотрел на него умоляюще.       — Дать совет?       Терри молчал.       — Вот тебе совет.       Блю говорил серьезно.       — Не проси казино вернуть деньги.       Терри вдруг понял, как сильно он напортачил. Как глубоко он влип. Никаких пиу-пиу на этот раз. Никаких ноу бигги. Никакого Мартина.       — Я не твой друг, Терри, — вздохнул Саймон, — и да, кстати. Ты только что чуть не снюхал мефедрон. Если хочешь — вернись. Твою дозу уже распилили, но у Блю, как говорится, всегда что-то есть.       Он открыл дверь и остановился в проеме.       — Ну, как?       Терри померк и отрицательно покачал головой.

***

      — Эй, Нил! — позади раздался голос Уоррена.       Без комбинезона и шлема, вне своей Фэйрледи, он был просто мужчиной далеко за тридцать, уже понемногу теряющим волосы у висков.       — Если ты пришел выразить соболезнования, — улыбнулся Нил, — можешь не беспокоиться, я иду в бар. Пролетел так пролетел.       — Не хорохорься, — Уоррен поравнялся с ним и заговорил серьезно. — Слушай, я толкался в годовых, когда ты только тачку покупал. Сам не верю, но мне через год уже будет сорок.       Нил прислушался внимательней.       — Я был на твоем месте, — Уоррен улыбнулся. — Я знаю, как тебе это важно сейчас, Нил. Первый раз на годовые — это как первый секс. И когда не дали на хоумране — еще обиднее.       Нил кивнул, не перебивая олдскульно-сексистскую, но, без сомнения, важную для Уоррена, речь.       — Но сейчас я подумал, что плюс-минус год уже не имеет для меня значения. Годовые мне уже как жена, понимаешь?       Нил кивнул с улыбкой.       Уоррен рассмеялся:       — Черт подери, я уже учу молодняк дрифту. Пойми меня правильно, Нил, я как никогда подготовлен сейчас. Но я увидел твое лицо, когда тебя все-таки отбраковали. Если бы не твоя шестьдесят пятая, ты бы сделал и Зариба, и Флойда. И все знают это. Мы всё поняли, еще когда ты боком влетел на финиш, падла такая.       Нил опустил взгляд с горькой усмешкой.       — Я не буду спрашивать, что у тебя случилось, — доверительно сказал Уоррен, — не иначе, как что-то с дедушкой, но...       Нил засмеялся. Уоррен продолжил серьезнее:       — В следующем году, я надеюсь, ты никуда не свернешь. И мы поедем вместе. Ты, я и третий, кем бы он ни был. По рукам?       Нил понимал, что Уоррен делает огромный жест. Бесценный.       — По рукам, — ответил Нил и после паузы добавил: — Я у тебя в долгу, Уоррен.       Тот похлопал его по плечу.       — Главное, не полагайся на тачку, ладно? Только на себя.       — Спасибо, — сказал Нил ему вслед.       — Смотри, раму не помни, — хмыкнул Уоррен, выходя из гаража.       Нил не мог поверить, что все-таки едет на годовые.