Споттер

      — Н-да...       Блю сидел на диване посреди убранной гостиной, закинув ноги на кристально чистый журнальный столик.       — Я такого не ожидал, если честно.       — Да я как-то тоже, — Мартин продолжал удивленно смотреть на статичную заставку закончившейся трансляции. — Я настолько ненавидел, что уже рисовал его себе со Споттером в руках.       — И с Терри в обнимку.       Оба на несколько минут замолчали.       — А ведь диктор только-только стал называть его по имени.       Блю допил банку пива. За окном была ясная прохладная ночь. Первая за два года ночь, в которую уборщица довела свою работу до конца.       Она трудилась шесть часов, потом позвонила своей коллеге, и они вместе работали еще шесть часов, используя все премудрости химического воздействия на поверхности. Растирали ковры, диваны и даже обои разведенной кукурузной мукой, чтобы та впитала засохшие пятна крови. Пятна от спермы они сначала отмачивали в соленой и холодной, будто бы морской, воде и только потом смывали. Уксус для керамики, спирт для жира, кислота для налета, щелочь для всего остального. Смешивая одно и другое, будто пренебрегая уже готовыми очистительными средствами, они достигли совершенства. Это был клининг менеджмент во всем своем великолепии, потому что у них был жесткий план, таймеры и распределение задач.       В этот день Блю тусовался у Мартина, а когда они вернулись, тот не поверил своим глазам.       — Два года.       — Два года, — повторил за ним Блю.       Два года назад они познакомились с Мартином. Полтора года назад Мартин поклялся себе, что не вернется сюда. Полгода назад Мартин вернулся. Вчера Мартин вернулся туда, куда не стоило возвращаться. Но Саймон не комментировал его поступок. Не имел права.       В эту ночь, совершенно трезвые, настолько трезвые, что Блю постоянно моргал и тер глаза, они взяли по банке пива и сели смотреть четвертьфинал.

***

      Нил не прошел в полуфинал. Он ехал максимально точно, нерисково, но на всех мощностях. Воспроизводил свою фирменную тактику, с которой гонял дома, показал шестой результат из всей гонки, но "суперы" он, закономерно, завалил.       Высокоскоростные участки фиксировались отдельно. Поэтому четвертьфинал, большей частью, принадлежал лучше тюнингованным "централам". Поэтому и Уоррен так легко отпустил свое место. Потому что если у тебя нет таких же воздухозаборников, спойлеров, решеток и обтекаемого корпуса — ты не дойдешь до звездочки. Никак. Уоррен понял это давно и теперь, видимо, с азартом умного игрока катал на репутацию. Это как-никак автоспорт, а не рулетка, в которой всегда выигрывает казино.       Вот что значит "самовозка" на самом деле. Это не про движок и шины. А про старый добрый драг. И хорошо, что он не сказал об этом Нилу сразу.       А Терри был рад. Почему-то он чувствовал, что Споттер разделяет их с Нилом. Словно годовые были отдельный миром, дверь в который была закрыта для него. Как для Алисы в стране чудес: "То ли замок был велик, то ли ключик мал." Теперь Нил снова будет рядом, на родной площадке. А Терри будет все так же смотреть с трибуны, держась подальше от Мартина и Блю. От всей их компании, по которой он тосковал, но уже ничего не мог поделать.

***

      Уоррен пришел в гараж и обнаружил Нила, спящего в машине. Все как он и думал. Уоррен громко постучал по крыше тачки. Тот очнулся и поднял голову, хмурясь спросонья.       — Что, подстелили тебя, воробушек? — спросил Уоррен, нагнувшись к окну.       Нил промолчал и стал подниматься вместе со спинкой сидения. Он пытался отшутиться.       — Как в жопу дробью...       Через полчаса они сидели на трибуне. Нил опохмелялся пивом.       — Не думал, что ты так банально нажрешься.       Нил хмыкнул.       — Все думают, что я какой-то особенный. А я обычный.       — Ага, обычный, — ухмыльнулся Уоррен. — То слики в ливень напялишь. То в дэд слэме нагнешь. То встанешь боком. Шины не стал менять. Ишь, смелый.       Нил повернул к нему голову, не улыбаясь.       — Ты теперь мой Ангел-хранитель? Давай выйдем один на один.       Уоррен усмехнулся и посмотрел далеко вперед.       — Как Давид с Голиафом?       Нил долго молчал, а потом вздохнул:       — Мне надо вернуться домой. Мэй уже, наверное, с ума сходит.

***

      Ключ провернулся в замке.       — Ну что, напереживалась? — Нил слабо улыбнулся, дошел до кровати и рухнул прямо в одежде.       Мэй села рядом и стала осторожно гладить его по щеке и волосам. Затем легла и всхлипнула, прижавшись лбом к его плечу.       — Ревешь? — спросил Нил, сразу потеплев и словно забыв о своем поражении.       Мэй отрицательно помотала головой.       — Не реви.       — Я не реву.       — Это ты ревешь или я реву?       — Я реву, — смех сквозь слезы.       — Вот и не реви, — Нил повернулся и уложил ее к себе на плечо. Мэй прижалась, всё ещё всхлипывая. Мысленно Нил уже был не здесь, но шептал ей в волосы:       — Т-ш-ш-ш... милая... Все хорошо... Все хорошо...