Карл Нуар Сон

— Да где же этим кретины?! Черт! В следующий раз найму нормальных сотрудников, а не гопоту, сука, с улицы! — тяжелый бархатный женский голос звучит в полумраке бордовых стен. — Вот же ублюдки! Неужели кинули меня?! Не-е-ет! Не может быть такого! Они слишком хорошо знают о том, с кем связались! — треск латекса и щелканье каблучков по полу, затем свист и звук шлепка. — А ты ведь тоже с этим связан, да? Маленький похотливый дрочила! Так, сучечка?! — женщина играет голосом и смотрит на небольшого мужчину, связанного в бандаж, с пластиковым шариком во рту вместо кляпа. Тот трясется от удовольствия и сквозь слюну кое-как проговаривает: «Да, госпожа! Все так, госпожа! Я был не прав! Не верен! Накажите меня, госпожа!» — за чем следует череда шлепков. Спустя час женщина отпускает извращенца. Удовлетворенного морального урода, которого, по-хорошему, надо растворить в щелочи! Но который платит, и причем неплохо, не только за хорошую порку, но и за унижение. Этот ублюдок получает большое удовольствием, когда с ним играют. Когда плюют на лысину и при помощи локтя натирают то, что обычно он прикрывает с помощью подобия парика. Этот ублюдок, который носит высокое звание мэра, заслуживает быть распятым за грехи, но вместо этого лишь дрочит, когда его пиздит высокая женщина в латексном костюме. «Ненавижу мужчин. Эти свиньи годятся только для того, чтобы выполнять работу «принеси-подай, пошел на хуй, не мешай», только чтобы молотить киркой или таскать тяжести! Никакой ответственности! — она вновь и вновь пытается вызвонить своих подопечных, даже не зная, что любые попытки бесполезны. — Блядь! Найду, глаз на жопу натяну! И одному, и второму! — думает она, докуривая последнюю на этот вечер сигарету. — ...Если они не выйдут на связь до утра!» — тушит её в пепельнице, что сделана мастером-извращенцем в форме женских гениталий. Раздевается, давая телу возможность подышать. Идет в душ. Там смывает все масло, которое пришлось нанести на тело, чтобы влезть в ночную рабочую форму. Не вытираясь выходит и некоторое время голышом рассекает по квартире. Все это время у неё в руке телефон, и она узнает о том, как прошел съемочный день, сколько денег упало за донаты, распределяет процентные соотношения зарплат и личного заработка, говорит о том, какие потрахушки кого с кем были заказаны, и когда все дела улажены, а тело высохло, женщина направляется спать. Просыпается же она от телефонного звонка. Легким движением поднимается на ноги и выдавливает почти мягкое, почти добродушное: «Да? Я вас слушаю!» Женщина не посмотрела на экран своего телефона и свято полагала, что это один из нанятых ей дебилов, но нет, это — не он. — А? Да-да! Конечно. Это я. — отвечает она, вслушавшись и в голос, и в озвученный ей вопрос — Хорошо. Я скоро приеду, чтобы посмотреть на вашего мальчика. Она записывает адрес, прощается, сбрасывает вызов, бросает мобильник на кровать и идет на балкон. В неглиже курит, стоя у окна. и чувствует, как ветер ласкает соски. Это её возбуждает, и несколько минут она тратит на то, чтобы довести себя до легкого оргазма во время вызова такси к подъезду. Потом собирается и спускается вниз. Садится в только что подъехавшую машину и отправляется на встречу с заказчиком по объявлению «Нянечка для ваших малышей с огромным стажем». «О, да! — думала она, когда писала это объявление — Вы даже не знаете, с каким стажем и на что способна! При желании я могла бы всю семью выдрессировать любить друг друга, но этого не требуется. Этим должно заниматься государство! Государство должно дрессировать, чтобы не было таких уебков, как наш мэр! И я была бы рада сократить свой заработок и не рядиться в костюмчик, но он мне нравится…» — и ухмылялась, даже не смотря на несколько сбивчивую логику. Звонок с неизвестного номера фокусирует все внимание на экране телефона. Она озадачена. Отвечает и слышит голос одного из нанятых ублюдков. — Госпожа! Госпожа! Атас! Нас повязали! Все оборудование осталось там, где мы врезались в сеть! Атас! — сипит мужчина, заставляя женщину чувствовать себя существом, порожденным пламенем. — Коп отрубился. Мы видели, как его забирают на скорой! Не скоро придет в себя! — Адрес? Этаж? — с чувствами охладевшей к тебе бывшей произносит она и спустя несколько минут начинает смеяться. — А случайно не какой-то маленький мальчик был во всем замешан?! — вновь смеется, наслаждаясь тем, как повезло — Его родители хотят нанять меня! — отвечает она. — Разбирайтесь со своими проблемами сами. Я буду разбираться со своими, — и сбрасывает вызов, не дослушав. Закусывает нижнюю губу. Возбуждение заставляет тяжело, глубоко дышать. Она готова наброситься на таксиста, но вынуждена подавить в себе это чувство. «Нет, я не какая-то потаскушка, которая просрет все… не-е-ет… потом, попозже я сделаю себе приятно, а пока что надо потерпеть, — думает она, направляясь на самый удачный из заказов, который только можно придумать! — Ну а пока что я смогу и забрать все оборудование, и посмотреть на того малыша, который так здорово ворвался в мою жизнь! И не-е-ет, каким бы мужик ни был, он заслуживает того, чтобы быть подчиненным!» — думает она, потирая ладони и предвкушая сладкую месть в виде воспитательных наказаний. Эта женщина знает, что сможет произвести нужное впечатление на родителей шалуники-малыша. Она выходит под подъездом. Она поднимается к пентхаусу. Прежде чем нажать кнопку звонка, смотрит наверх, изучая лестницу на чердак. Видит там следы, оставленные неосторожным ходоком, который стер часть побелки своим плечом. Поднимается выше, чтобы увидеть все то, что принадлежит ей, но там ничего нет. В первую секунду на неё нападают паника, уныние, страх, отчаяние, ненависть. Во вторую секунду появляется мысль: «Наверное кто-то забрал… наверное, тот пацан все забрал и спрятал. Надо бы попробовать все узнать. Обыскать хату и узнать! Под видом уборки я смогу все это сделать!» — думает она и с улыбкой надежды спускается ниже и уже без сомнений нажимает на кнопку звонка. Собеседование проходит быстро. Практически пять минут, и дело в шляпе. Все благодаря выправке. Все благодаря её умению ездить по ушам на манер танка и нежному пралине в твёрдой карамельной глазури, которое она может показать, выдав за любящее деток сердце; все благодаря тому, как отец малыша плывет от одного только вида столь прекрасной женщины, и тому впечатлению, которое она производит на мать, в чьих руках, на самом деле, лежит весь семейный уклад. Собеседование проходит быстро, и женщина сообщает о готовности начать хоть в этот же день, но её просят подождать, пока не будет проведена уборка. Родители малыша оправдываются за такой беспорядок, но женщина твёрдо намерена сегодня же добыть то, что принадлежит ей по праву, но не по закону! По закону её собственности быть не должно. По закону она должна сидеть за стальными прутьями и быть язвой на теле законопослушного общества! По закону она должна содержаться на вклады налогоплательщиков и протирать задницей нары. По закону страны она должна быть заключённой. По закону людскому — пеплом и углями, вместе с рогатиной, на которой её следует сжечь. — Не волнуйтесь. Можете не переживать. Я позабочусь о вашем доме, — змеей извивается женщина, — Я понимаю, как сложно жить в нашем спешащем вперёд обществе, загруженном делами и работой! Можете не волноваться, делать свои дела и отдать все в мои руки, — на лице той, кого жулик называл госпожой, улыбка — Первый день будет бесплатным! — и эти слова высекают искры из глаз малыша и заставляет женщину слегка содрогнуться от морального удовольствия совращения чужих мыслей… а впоследствии, может быть, не только мыслей. Родители покидают квартиру, оставляя мальчика на растерзание зверю. Они об этом не знают и со спокойной душой и чувством выполненного долга отдают ключи той, о ком читали хвалебные отзывы о том, как некое чадушко преобразилось после присмотра этой дамы, каким послушным и шелковым стало. * * * Вот меня знакомят с мальчиком. С тем, кто по словам взрослых расколошматил квартиру, превратив её в бомжатник. Вот я смотрю на него и чувствую внутренний стержень. Прочный, сильный, надломленный, но не сломленный. Я смотрю на него и думаю: «Ну ничего… в скором времени ты станешь послушным малышом, что приносит тапочки хозяйке! Ну ничего, я заберу своё дважды: отработаю от имени нянечки и от натуры госпожи!» — и этим мысли приятными электрическими разрядами пронизывают тело и мой самый главный орган, мою эрогенную зону номер один — мысли. Пока взрослые дома, я веду себя как приличная нянечка, которая вызвалась принять на себя обязанности гувернантки. Пока взрослые дома и за мальчиком, как и остальными детьми, которые постарше и соответствуют желаниям родителей, есть присмотр, я делаю уборку, вызваниваю электрика и на все двести процентов исполняю свою роль. Спустя несколько часов родители мальчика, довольные такой удачной находкой, собирают старших детей, и все они одной весёлой и счастливой компанией отправляются куда-то там, оставляя на меня мальчика, провинившегося, несчастного — и я-то знаю, что, по всей видимости, без вины обвинённого во всех грехах! «Однако меня интересует тот коп, о котором рассказывали мои дрочилки… надеюсь, это не он подменил материалы и… — вспоминаю последние слова подопечного и напрягаюсь до изнеможения — Надо как-нибудь проникнуть в разум пацана. Возможно, сначала надо объяснить ему его изгнание из семейного круга. Типа, его оставили не столько за провинность, сколько за несоответствие ожиданиям родителей, — рассуждаю я и сама получаю удовольствие от собственной коварности. — То есть его надо доломать, а потом проникнуть в его мысли и выудить обо всем случившемся!» Как только вся семья оставляет мальчика мне на растерзание, начинаю воплощать план. И так день, второй, третий! И, честное слово! Я уже готова связать его и начать пытать, потому что сопляк не сдаётся. Молчит и признаёт вину, но я вижу какую-то надежду в его глазах. А ещё… сколько бы ни искала, не могу отыскать принадлежащее мне! Единственное, что точно знаю, благодаря мобильникам и системе отслеживания, что, скорее всего, все лежит в одном месте, но радиус поиска равняется пятидесяти метрам! Пятидесяти! Казалось бы, не так много и, в принципе, одного звонка должно было хватить,! Но когда такая возможность была, сопляк крутился рядом… теперь оба мобильника, по всей видимости, сели. «Блядь! Я надеюсь, что он ни о чем не догадался. Слишком уж пристально он наблюдает за мной. Будто бы что-то знает! — думаю я, старательно разыскивая тайник, придуманный мальчишкой. — Ладно, хочешь по-плохому?! Будет тебе, блядь, по-плохому!»