Карл Нуар Сон

Меня несет всратая гнилая колымага, владелец которой несколько минут назад вернул мне мои вещи. До этого, как оказалось, я три дня пробыл в подобии комы, которая была спровоцирована диабетом, и я должен быть благодарен всевышнему за то, что руки и ноги до сих пор при мне! Оказалось, что я должен быть благодарен какому-то случаю, дескать, карета скорой помощи была неподалеку и меня смогли быстро госпитализировать, но все это меня не волновало! Была лишь одна мысль: «Блядь, малыш, прости! Я не специально! Я хотел как лучше, но только подставил тебя!» Двигатель ревет как сумасшедший. Он практически агонизирует под листом стали что называется «крышка капота», а я чувствую, насколько сильно хочется сладкого и покурить! Я буквально мечтаю о синнабоне и сигарете! О кофе, синнабоне и сигарете! Чтобы можно было сесть, посидеть, пожрать и покурить, но вместо этого я еду разрешать оставленные не по своей воле хвосты. «Да… блядская люстра! — кружится в голове. — Если бы не этот выкидыш роскоши для домохозяек и долбоебов то ли с манией величия, то ли просто слабоумием, все было бы не столь страшно, но тут… сука! Раз, и полквартиры прекратилось в дерьмо! А ведь если бы я все объяснил родителям этого пацана и выписал бы чек, все было бы нормально! А тут я за него очень сильно переживаю!» — меня действительно жрет совесть! А еще я все думаю о тех материальных доказательствах, которые попросил пацана спрятать. «Думаю, он мне не доверяет, и это нормально! Думаю, если он откажется мне выдать ноутбуки и жесткие диски — это будет нормально! Но я должен применить все свое красноречие и объяснить, что вот реально — моей вины в случившемся нет! Просто обстоятельства! — думаю я, а сам подгоняю санитара. — А еще я надеюсь что порно-магнаты нашего города еще не успели спохватиться и помчаться на поиски того, что принадлежит им!» — от этой мысли холодок пробегает по спине. — Все! Выметайся из машины! И не дай бог тебя сегодня же привезут обратно к нам в отделение! — ругается санитар. — Я, тебе, блядь, инсулиновую клизму поставлю! Чтобы ты ощутил все прелести жизни, падла! — кричит он, срывая автомобиль с места. Конечно, вот так издалека пиздеть — это одно, попробовал бы этот парнишка сказать все то же самое мне в лицо — и проглотил бы пару передних зубов. Поднимаюсь по лестнице. В это время в голове звучит внутренний монолог следующего содержания: «Ничего против порно не имею. Сам время от времени балуюсь, но вопрос ведь не в этом! Вопрос в том, что подобное средство заработка бабок должно быть легальным и накладывать некоторые ограничения, которые сейчас прекрасно обходятся стороной. Я не имею ничего против того, когда молодая девчонка или, черт побери, парень идет в подобную сферу! Порно — прекрасный сдерживающий фактор для всего общества! Все те забитые, неуверенные, на голову больные и прочее и прочее могут сидеть дома и дрочить. Уверен, если запретить порнографию, многие выйдут на улицы, и вот тут начнется форменный ад! А ведь ада нам и без этого достаточно! Даже нет, не ада! Чистейшего зла, потому что ад мы давно оставили позади! И я не против порнухи! Я против того, чтобы в это дело лезли черт пойми кто! А ведь в последнее время каждый подросток считает своим долгом залезть органами в подобное делопроизводство! А ведь в последнее время полицаи все больше и больше накрывали притоны с шестнадцати- и семнадцатилетними, да и того моложе! А это неправильно, и за это кто-то должен ответить!» Поднимаюсь по лестнице, потому что подъем на лифте будет слишком быстрым, а мне надо морально подготовиться к встрече с пацаном, которого я по огромной случайности кинул. Поднимаюсь по лестнице и чувствую каждый шаг… Как кислород медленно покидает грудную клетку… как планомерно появляются одышка и голодание. «При моем диагнозе мне необходимо много двигаться, — думаю я — Каким-то чудом столько лет мне удается поддерживать себя в нормальной форме, в тонусе! А ведь больные диабетом обычно быстро становятся похожими на жирные шарики…» Останавливаюсь напротив той двери, за которой живет мой маленький мною преданный друг. Жму на кнопку звонка. Раздается мерзкая трель. За ней следуют шаги. Громкие. Достаточно жесткие. Быстрые. Спустя несколько секунд дверь отворяется и оттуда на меня с высоты каблуков и личного роста взирает женщина. Такая, от вида которой спирает дыхание. Такая, от вида которой я испытываю странное, непонятное, неприятное чувство, будто бы кто-то будет пытаться меня контролировать. — Эм… скажите, а можно увидеть вашего сына? — спрашиваю я, и, кажется, женщина не в восторге от моего вопроса. — А кто вы такой? — Эм… Видите ли, мадам, тут такое дело. В общем, я приехал, чтобы объясниться с вами, вашим мужем и сыном… Ловлю на себе хищный взгляд женщины. Причем взгляд настолько ядовитый, что в сравнении с ним блевотные телепередачи с регионального канала могут показаться чем-то приятным. — Да, конечно, проходите, — женщина говорит медленно, уверенно и как-то странно улыбается при этом. «А разве такой голос я слышал, сидя там, на крыше, когда у мальчика спрашивали насчет драки? — думаю я и пытаюсь вспомнить тот голос. — Нет… не такой. Этот низкий, даже жестковатый, требовательный, а каждое слово как приказ к подчинению и повиновению. Другой же, который я слышал на чердаке, был мягким и, не знаю, более мелодичным». — Проходите и присаживайтесь, а я сейчас подойду, — произносит женщина, и я понимаю, что в этой комнате я и был тогда, когда вёл разборки с жуликами. Я вижу, насколько все прибрано и чисто, что потолок заделан и даже штукатурка успела высохнуть. Я вижу единственную лампочку, которая одиноко свисает с потолка и дает тусклый свет. Атмосферка так себе. Спустя несколько секунд женщина возвращается, держа малыша за руку. Она как-то странно улыбается и смотрит на меня. Малыш при этом всего раз всего на миг улыбается, после чего сникает. Кажется, сейчас будет твориться какая-то жесть. — На самом деле, я не его мама. Меня наняли как нянечку, — говорит она. — Его родители уехали на несколько дней, но думаю, им будет приятно узнать о том, что вы — не какая-то там сказка, которой мальчик прикрывал себя и то, что сотворил, а что за ним действительно гнались какие-то… жу-лики, — тянет женщина, что выше меня на полторы головы и чьи формы в равно степени вызывают интерес и непонимание того, как такое вообще может быть. — Эм… да… как вы все правильно заметили… эм… да… А когда его родители вернутся? Мне просто хотелось бы объясниться с ними лично. И моя пропажа на несколько дней — это досадная случайность, связанная с плохим самочувствием. Мне не по себе от разговоров с этой женщиной и втройне не по себе от того, что приходится быть таким нежным… почти мягким. Однако, услышав о непреодолимых обстоятельствах, малыш оживает. Его вера в меня возвращается, и с этого момента должно стать попроще. Во всяком случае, мне так кажется. — Госпожа Хильдур, разрешите поговорить с мистером… детективом? — он смотрит на меня нахмурившись. Паренек не знает моего имени, да, в принципе, это не имеет никакого значения! Как только это дело закроется, мы сможем вычислить распространителей незаконного порно. Еще и такими странными методами: пробраться на чердак элитки, врезаться в сеть и напрямую хуячить через витую! Плюс — из разных мест, чтобы не спалиться! Еще, я уверен, с использованием шифровки трафика и какого-нибудь поверх накладываемого протокола виртуальной частной сети. — Поговорить? С ним? О чем? — она напрягается, но на лице улыбка. — Я хочу поинтересоваться о тех жуликах! — с детской непосредственностью в голосе отвечает парнишка. — Ну, так давай, вперед! — произносит та, кого он назвал «госпожа Хильдур». Причем вот это слово «госпожа» больно бьет по моему восприятию женщины, и я действительно понимаю, что она больше какая-то госпожа, нежели нянечка. — Я хочу поговорить с ним сам! — отвечает малыш, и глаза женщины становятся круглыми от сдерживаемого гнева. — Ну, хорошо. Поговори сам, — отвечает она и выходит из комнаты, но он не верит ей. Это становится понятно, когда он, размахивая рукой, зовет меня в другую комнату. Я понимаю, что он хочет мне о чем-то рассказать, но вот в чем проблема: если эта бабень действительно не та, кем назвалась, у меня могут быть проблемы. Пацан останавливается, резко оборачивается и делает вдох! Я готов к тому, чтобы прислушаться, но тут он поднимает руку и покачивает ей из стороны в сторону, словно что-то поняв. «Блять, парень, что происходит?!» — думаю я разводя руки в стороны в возмущенном жесте. Он поднимает палец вверх, после чего жестами просит подождать минутку и убегает. Мне это не нравится. Совсем. И, кажется, тому, кто подкрадывается сзади, это тоже не нравится. В комнату забегает пацан. У него в руках лист стандартного офисного формата, и на нем кривыми большими буквами накарябано: «Она с ними». И это очень кстати. Это то, что спасает не только меня, но и сопляка от дальнейшего, а именно: женщина пытается ударить меня сковородой по хребту. Я делаю резкий перекат вперёд и поднимаюсь на ноги прямо около малыша. Он кричит: «Быстро в комнату!», и я склонен согласиться с таким вариантом действий. Спустя несколько секунд щеколда на двери щёлкает, а потом о деревянную поверхность раздаётся два, три, четыре жёстких удара: женщина, которую пацан назвал «госпожа Хильдур» практически сносит дверь с петель. Это заставляет меня подумать: «Вот это женщина!» — Знаешь, малыш, у меня есть бабушка! Она до сих пор жива! И она — Ж-ж-женщина! Такая, что не коня, что разъярённого быка на ходу остановит! И вот я каждый раз как приезжаю в гости, она на всю округу орет: дорогой! Так вот и эта мне бабулю напомнила… только иной возрастной категории и, по всей видимости, профессии тоже несколько иной. -Ты где пропадал?! — спрашивает малыш, и я поёживаюсь. — В больнице был. Так-то… я тех уб… жуликов когда сдал, мне плохо стало! На скорой увезли, и вот недавно я только в сознание пришёл! И как пришёл, сразу сюда! А у тебя что тут?! — Родители на следующий день няню нашли, а ей оказалась эта вот. Я как-то не верил ей, потому что взгляд у неё странный, и вот когда она в ванную пошла с телефоном, подслушал. Конечно, из-за плеска воды было плохо слышно, но я понял, что она кому-то рассказывает какие-то такие странные вещи, которые я не понимаю. И там же она сказала, что скоро будет пополнение контента, просто с ноутбуками и жёсткими дисками внезапно возникли проблемы. Тут-то я и понял, что она связана с жуликами! А потом понял, что она ищет то, что ты попросил забрать. А я забрал и спрятал! Вот! — И что?! Ты все это время ждал, когда я вернусь?! — ошарашенно спрашиваю я, и пацан бодро кивает. — Но что, если бы?.. — А я тебе поверил! Ты не выглядишь плохим человеком! Уставшим и побитым выглядишь, но не плохим. Наоборот, хорошим! Вот этого я услышать не ожидал. Вера этого мальца в такого как я пробрирает меня до нутра. «Нет! У этого шкета есть стержень! У этого малого большое будущее, если он направит его в нужное русло!» — думаю я и понимаю, что мы в полнейшей заднице! Что вызов подмоги может оказаться не самым лучшим, что можно придумать. Что эта женщина, скорее всего, сейчас вызывает своих подручных — или подножных — и нам нельзя терять время! — Так, пацан, оставайся здесь и ни в коем случае не открывай дверь… Во всяком случае, пока я не скажу тебе это! Я пойду сам к этой женщине. По всей видимости, придётся действовать быстро и жестко! — Что ты имеешь в виду?! — Тебе об этом лучше не знать, малой! Поверь на слово! Как только услышишь, что я кричу тебе бежать, — беги! Ты понял? — Да! — отвечает пацан, и я открываю щеколду, после чего выхожу на растерзание к зверю. «Женщины. Вы настолько же сильны, насколько коварны. Вы всегда можете поставить мужчину на колени, будь у вас такая воля. Благо не все женщины об этом знают и не все этим пользуются… Женщины, я вас обожаю за вашу силу и ум! И я вас боюсь в те моменты, когда вы оказываетесь загнанными в угол», — думаю я, шагая вперёд к Хильдур. Она потихоньку разговаривает по телефону, и я понимаю, что был прав касаемо подмоги. «Блядь, тут придётся подключать программу защиты свидетелей», — эта мысль успевает сверкнуть в голове за секунду до того, как женщина поворачивается ко мне лицом. Она стоит около комода, на который возложена сковорода, что была предназначена для моей головы. — А я думала, что ты — сыкло, что до самого конца будет прятаться за спиной малолетки, — с ужасной улыбкой она смотрит на меня. — Но нет! Ты оказался тем, у кого есть яйца! Это прекрасно! А теперь давай проверим, есть ли у тебя мозги. — Интересно, каким образом? — Ты поговоришь с пацаном. Вы вернёте принадлежащее мне — и разойдёмся. Сделаем вид, что ничего не было, — говорит она, и это чертовки прекрасный план! Прекрасный, но идущей наперерез с моим пониманием правосудия. — А давай поступим следующим образом, — отвечаю ей и чувствую, насколько сильно мне нужны конфета и сигарета. — Сейчас ты сдашься и сядешь на несколько лет за производство и распространение порнографии, в том числе запрещённой. Я же понимаю, что на тех дисках помимо обычных поебушек я смогу найти и тот материал, который можно назвать отвратительным. — Я думала, что ты умнее, — отвечает женщина, и я вижу, насколько она готова к действиям. Об этом говорит не только хищное выражение лица, внимательное движение глаз, но и сковорода, которая оказывается в руке и на изготовке к удару. — Неужели ты думаешь, что у тебя что-то получится? — спрашиваю я, вообще не понимая, каким образом справиться с этим человеком. — Вот и проверим! — Хильдур делает несколько шагов вперёд, и я чувствую, как душа разбивается о пятки. «Блядь… — раздаётся в сознании. — А ведь у меня нет шансов против такой ж-ж-женщины! — думаю я, но отступать нет смысла, особенно сейчас, когда я сам вышел против неё. — А ведь мне опять становится плохо… Опять инсулин ебет не только мозг, но и организм в целом! И мне бы хотя бы немного сладкого и посидеть!» В этот момент начинается наше противоборство, и выглядит оно следующим образом: женщина пытается задеть меня сковородой, а я уворачиваюсь, расходуя драгоценный биологический ресурс, без которого рискую склеить ласты. «Надо прорваться на кухню! Там по-любому есть сахарница! Надо пробраться на кухню и засыпать столько в себя, сколько получится!» Вместе с этой мыслью делаю отчаянный рывок вперёд, сразу после очередного удара Хильдур. Сковорода проходит в нескольких сантиметрах, нет, миллиметрах от головы. В следующий миг я толкаю её обеими руками. Получается жестко. Получается не туда, куда я хотел. Получается, что обеими руками я упираюсь в её груди и практически бью ладонями по соскам. Женщина делает несколько шагов назад. Её лицо искажено. «Странное выражение», — с этой строчкой, произнесённой моим разумом, я вылетаю из комнаты и отправляюсь на поиски кухни. Спустя несколько секунд нахожу необходимое место. Здесь огромный стол на большую семью. На нем стоит огромное блюдо с оладьями, а рядом, в пиале что-то, внешне напоминающее сгущенное молоко. Подскакиваю. Пальцем зачерпываю из пиалы и пробую на вкус. «Заебись! Кое-кто сегодня не отправится в реанимацию!» — думаю я, в то время как одна рука хватает оладушек и окунает в сгуху. На кухню залетает «нянечка» малыша. В её глазах — огонь и ненависть. — А я тут плюшками балуюсь! — с огромным удовольствием я откусываю смачно сдобренный сгущенным молоком кусочек оладушка. — Если это приготовила ты, знай, они прекрасны! — наблюдаю замешательство, презрение и ярость. Со словами: «Я, тебя, уебка, размажу!» она бросается в бой. А я устраиваю бег вокруг стола. Тяну время. Закидываюсь сладким и чувствую, как начинает отпускать! Начинаю ощущать силу, которой не так давно мне отчаянно не хватало. Уворачиваюсь от очередного удара, подскакиваю снизу и со всей силы, от всей любви, тыльной стороной ладони наношу ей удар по щеке! — Н-н-на! Сука! — вырывается из меня гортанное, пускай негромкое критическое высказывание. Женщину разворачивает на месте и отбрасывает на несколько шагов назад. Она делает оборот вокруг своей оси и поворачивается ко мне лицом. Кажется, удар получился достаточно сильным, чтобы разбить ей щеку изнутри. Она большим пальцем собирает капельку крови с уголка рта. Внимательно смотрит на неё, после чего с каким-то наслаждением слизывает с самого кончика подушечки. — А ты хорош! Значит, тебе не паскудно ударить женщину?! — Но ведь ты не женщина! — смеюсь я над своим очередным критическим высказыванием, которым никогда не воспользовался бы в другой ситуации. В ответ слышу: «Ублюдок!» и вновь начинаю танцевать вокруг стола, и так продолжается до того момента, пока я не понимаю, что могу использовать его в качестве оружия. Нужно только заманить Хильдур на узкий край, чтобы оказаться как можно дальше от области поражения сковородой. Как только мне это удаётся, обеими ладонями упираюсь в стол и со всей дури начинают толкать его от себя, к стене, с целью зажать женщину между куском древесины и стеной. Получается, пускай это и не останавливает её. Одним сильным движением она откидывает мое оружие в сторону. Оно делает оборот в воздухе и бьется о столешницу. Мне становится не по себе: в прошлый раз мои действия разнесли зал, настало время кухни? Так, что ли?! — Маленький, слабенький мужчина! Маленький, слабенький, больной на голову ублюдок! Я тебя своими руками превращу в пустое место! — она смеётся в голос. В свой низкий, бархатный голос. — За плюшки обидно, — отвечаю ей — Вкусные были! Очень! — смотрю на пол и словно не обращаю внимания на эту женщину. Видимо, подобное хамство с моей стороны непростительно, и она делает широкий замах для рубящего удара сверху вниз. Каким-то чудом увернувшись, я оказываюсь не просто у неё за спиной, а сидя на кухонном диванчике, закинув руку за спинку такового. Там ладонь сама нащупывает ручку чего-то длинного и лёгкого. Достаю, и меня разрывает смех. «Ковров я тут не вижу, а вот выбивалка есть! Может, осталась и забыли выкинуть?! А может, у неё чуть иное предназначение, которым я воспользуюсь! Почему бы и нет?!» — смеюсь я, наблюдая за поворотом Хильдур. Она ещё не видит моего вооружения. — Мадам! А давайте познакомимся?! — смеюсь я уже громко. — Я — мужчина в самом расцвете сил! Импозантный и прекрасный! Да, небольшой, но вы даже не представляете, насколько удалой! Она вновь наносит удар, теперь наотмашь. В одно расслабление сползаю на пол, перехожу в перекат, оказываюсь к неё за спиной, после чего смачно, как по игре в большой теннис, щелкаю Хильдур выбивалкой по заднице. Она выпрямляется то ли с криком, то ли со стоном и несколько секунд стоит с ровными руками, прижатыми к телу. — Ах ты ж сучонок! — рычит она, разворачиваясь ко мне. — Я тебя размажу, ублюдка! Вижу, как сильно вздымается её грудь от дыхания, и это не попытка отдышаться… сильно расширенные зрачки говорят о ином душевно-эмоциональном состоянии. — Извращенка… — смеюсь я. — Ах ты ж мерзкая тварь! — продолжаю смеяться. — Тебе это нравится, да?! И та пощечина, сучья, тебе тоже понравилась, да?! — в этот момент в моей голове трубит Фемида о том, что ту, кто занимается порно, нужно не только скрутить и сдать полицаям, о том, что её надо наказать! Хильдур исполняет неожиданное мной движение, запуская в меня сковородой. С трудом уворачиваюсь и от кухонного приспособления, и от последующей атаки. Орудую выбивалкой — с душой и от всей души. Женщина краснеет, постанывает, тяжело дышит, но не теряет надежды схватить меня, и в какой-то миг у неё получается. В глазах темнеет от объятий, в которых она сжимает меня, подняв над землей. Внутренний голос подсказывает, и я исполняю то, о чем он говорит. Целую в губы, после чего резко прикусываю нижнюю и оттягиваю на себя. Всего на миг хватка слабеет, и у меня получается вырваться из плена сильных рук. — Мистер! У вас все в поряд… — малыш нарушает мое слово, видимо, в желании помочь. Малыша видит, насколько сильно мы насорили в квартире. Он в шоке. Его рот открыт от предвкушения взбучки от родителей, которые скоро должны вернуться. — Тикай, малой! — кричу я, увидев, как Хильдур переключает внимание на пацана. — Не-е-ет, госпожа сука, не уйдёшь! — вновь наношу удар по заднице, после чего поняв, что заигрался, бью в коленные суставы с обратной стороны. Ноги подкашиваются, и женщина падает на колени. Выбрасываю выбивалку пыли и заламываю ей руки назад. — Малыш! Принеси веревку! Длинную! Или что-нибудь такое, чем можно связать! Плохое предчувствие сверлит меня. Я понимаю, что сейчас должно случиться что-то плохое и есть всего несколько минут, чтобы справиться с Хильдур, чтобы связать её и избавиться от одной большой проблемы. А пацан не растерялся. Малой молодец! Он приносит узел бельевой верёвки и на весу начинает её разматывать. — Красавчик! — хвалю его я, с трудом удерживая женщину, что с матом пытается вырваться из залома, даже несмотря на мою стопу, упёртую в позвоночник, и заведённые назад руки. — Давай вяжи ей локти! Как можно сильнее! — кричу, перебивая Хильдур, и пацан кивает мне в ответ. Спустя несколько секунд первый узел есть, и остаётся не так много работы, но очень мало времени, согласно моему предчувствию. — Неси нож или ножницы с кухни! — вновь перекрикиваю я женщину. Малый кивает и убегает. Я в это время прикладываю немного усилий, чтобы завалить госпожу Хильдур лицом в пол и взяться за узел. — Мадам! А позвольте вас связать как подобает! — говорю ей. В этот миг улавливаю звук «вж-вж, вж-вж» — это мобильный телефон, по которому с ней пытаются связаться и, видимо, сейчас начнётся вторая часть представления. К этому мигу пацан приносит нож и обрезает веревку. — Теперь запястья! Так же крепко! — и за несколько секунд малыш вяжет запястья. — В каком ухе жужжит?! — с издёвкой спрашиваю я у Хильдур, продолжая слушать «вж-вж», к которому присоединяются удары в дверь. Мат сменяется истерическим смехом и угрозами. — Значит, ты закрыла дверь, да?! — смеюсь я, понимая, что нам повезло, и спускаюсь вниз, чтобы зафиксировать ноги для очередного узла. Когда с этим покончено, беру сковороду. -Так, малыш, сейчас ты откроешь дверь и убежишь! Я тебя позову, когда все закончится, понял?! — он кивает, мы направляемся к двери. Пацан поворачивает ключ, и в следующий миг дверь распахивается. Он секунду стоит на месте. Слышу громкий мат озверевшим голосом. Малыш делает несколько прыжков назад. Вслед за этим в квартиру врываются три человека. Мужчины. Крепкие. В масках. Они не замечают меня, сконцентрировавшись на мальчике, и это даёт мне шанс, которым я незамедлительно пользуюсь. Три удара: по спине, чуть ниже шеи; по затылку, слабее; по лбу, тоже слабее, чтобы не убить, и троица, явившаяся по наши души, повержена. — Свезло так свезло. — произношу я и смотрю на пацана. — А ты — молодец! Просто красавчик! — окидываю взглядом комнаты, которые превратились в помойку — Пошалили, блядь… — срывается с моих уст, после чего я устало иду в комнату с нянечкой. — Так, пацан, у тебя есть мобильник? — он отрицательно мотает головой. — Плохо, ладно… сейчас. Подхожу к Хильдур, переворачиваю её на бок. Она ругается так, что уши вянут. Помогаю ей подняться и отпускаю несколько сучьих пощёчин от всей души. Это заставляет её заткнуться. Спрашиваю телефон, за что оказываюсь посланным в дальние края. Обыскиваю. Найдя средство связи, вызываю копов. После чего связываю подельников женщины. Мальчуган наблюдает за мной, как за каким-то героем. — Где все железяки? Ты же сохранил их для меня? Малыш кивает и убегает в комнату. Спустя несколько минут, весь в пыли, он приносит все то, что было на столе у жуликов, что уже почти сидят за решёткой. Спустя полчаса приезжает наряд и забирает всех вместе с уликами в виде ноутбуков, жёстких дисков, телефонов и пистолетов. А я остаюсь с пацаном — ждать, когда его родители вернутся домой. Ждать приходится долго, но оно того стоит!