***
Гермиона только что закончила свой день покупок с Юфимией Поттер и только что встретилась с Гийомом, чтобы отправиться домой, когда поняла, что ей следует кое-что проверить перед отъездом. — В конце концов, нет времени лучше настоящего, — сказала она себе. Гийом последовал за ней, зная, что, несмотря на то, что она согласилась быть его младшей сестрой, у нее были свои планы. О которых даже Дамблдор не знал. День начался относительно солнечно, но к концу небо затянуло тучами, и теперь непрерывно моросил дождь. Гийом предостерег грязного старика, который мрачным взглядом попытался прикоснуться к Гермионе, и осторожно приблизился к ней на шаг. Выглядевший бездомным волшебник отклонился от намеченного пути и исчез в небольшом переулке между двумя зданиями. Несмотря на то, что он вырос в Париже, он много раз слышал об этом конкретном Переулке. Ноктюрн-аллея была довольно хорошо известна, как и все Темные места на самом деле. Гийом был далек от того, чтобы быть снобом, но он никогда даже не рассматривал возможность приехать в такое место. Однако, когда Гермиона подошла к нему и сказала, что ей нужно зайти в определенный магазин в этом самом переулке, Гийома заставило болезненное любопытство спуститься сюда вместе с ней. Ну, это и тот факт, что, как любой ответственный взрослый, он знал, что не может позволить Гермионе прийти сюда одной. Гийом взглянул на разгуливающих вокруг неприличных людей и решил, что ответственный взрослый не стал бы сопровождать одиннадцатилетнего ребенка в Ноктюрн-аллею, они просто запретили бы ребенку ходить вообще. Но Гийом знал, что лучше не ожидать, что Гермиона прислушается ко всему, что он скажет. Если бы она захотела прийти сюда, она бы пошла с его разрешения или без него, и, наблюдая, как мужчина мочится в углу, он был рад, что это произошло, когда он был рядом с ней. — Может быть, мы войдем внутрь? — сказал Гийом, указывая на грязную дверь. Гермиона кивнула, наклонив голову и зонтик, чтобы посмотреть на вывеску, висящую над дверью, на которой можно было только разглядеть слова Борджин и Беркс. Вздохнув, она шагнула вперед, закрыв свой черный зонтик и толкнув дверь плечом. Гийом следовал за ней по пятам, тряся головой, чтобы смахнуть с волос несколько дождевых капель. Они оказались внутри большой, тускло освещенной лавки волшебника со стеклянной витриной слева от них, в которой лежали две иссохшие руки на подушке. На деревянном столе справа от него лежала колода окровавленных карт, и Гийому пришлось задуматься, какими магическими свойствами они могли обладать. Пара продвинулась еще немного вперед, достигнув прилавка, за которым стоял невысокий неопрятный мужчина, бормочущий что-то себе под нос. Гийом стоял позади Гермионы, неловко ерзая под пристальными взглядами, направленными в его сторону из банки, наполненной пристальными стеклянными глазами, пока он не смог больше этого выносить и не набросил на них случайную ткань. — Здравствуйте, вы здесь главный? — спросила Гермиона у мужчины. — Маленькая ведьмочка, ведьма, — все, что он сказал, отворачиваясь от них и, спотыкаясь, выходя через заднюю дверь. — Ладно… — пробормотала Гермиона, глядя вслед мужчине. — Мы должны разделиться, чтобы найти Шкаф. Вздохнув, Гийом кивнул. — Очень хорошо. Гийом бродил по проходам, особо не разглядывая окружающее в деталях. Когда он проходил мимо камина, его внимание привлекла костлявая рука на пьедестале, но когда он потянулся, чтобы поднять ее, его локоть наткнулся на большой черный шар. Гийом поморщился, наблюдая, как он падает, и закрыл глаза, ожидая неизбежного крушения. Вместо этого все, что он услышал, был тяжелый глухой удар, когда шар дважды отскочил от деревянного пола, прежде чем откатиться в сторону. Он быстро поймал его, прежде чем он откатился слишком далеко, и прижал к груди, как будто боялся, что он попытается вырваться из его рук. Решив, что будет лучше, если он больше ни к чему не притронется, Гийом продолжил свое чтение, пока, наконец, не встретился с Гермионой в центре магазина. — Ты что-нибудь нашел? — спросила она. Гийом отрицательно покачал головой и терпеливо ждал, пока она думала, прикусив нижнюю губу. — Должно быть, его еще не продали в магазин. Он не потрудился расспросить ее о том, как она сформулировала это заявление. У нее была привычка говорить вещи, которые, как он понял, лучше всего игнорировать. В последний раз, когда он заговорил о ее странной фразировке, она покраснела и немного запнулась, прежде чем сказать, что даже не знала, что делает что-то необычное. Он не поверил ей, но в то же время знал, что лучше не давить на нее. Он подозревал, что, хотя она была категорически против этой идеи, она была в некотором роде Провидицей. Он не мог не усмехнуться при этой мысли. Он был почти уверен, что Гермиона, которая свирепо смотрела на любого, кто упоминал о Прорицаниях, и которая насмехалась над самой идеей гаданий, обладала немалым талантом. Однако он никогда не скажет ей об этом, чтобы ее палочка не сожгла его дотла. — Что-нибудь привлекло ваше внимание? — спросил хриплый голос. Пара удивленно обернулась, Гийом чуть не выронил шар из рук. — Нет, но, возможно, вы могли бы нам помочь. Мы ищем определенный товар, который, я была почти уверена, вы продаете, но, похоже, мы не можем найти его в вашем магазине. Мужчина потер бороду, глядя на Гермиону со странным блеском во взгляде. — Если это очень ценный предмет, он может быть у меня в подсобке. Гермиона просияла при этой мысли. — Конечно! У вас там случайно нет Исчезающего шкафа? — Исчезающий шкаф? — повторил мужчина, удивленно приподняв брови. — Все они были уничтожены десятилетия назад, — сказал он ей, заставив Гермиону нахмуриться. — Однако, если бы что-то осталось, вы пришли в нужное место, чтобы найти его. К сожалению, в настоящее время у меня его нет. — Как я и думала, время еще не пришло, — сказала Гермиона низким голосом. — Есть ли у вас какой-нибудь способ отложить его для меня, если он когда-нибудь окажется в вашем распоряжении? Мужчина наклонился вперед над стойкой и, бросив быстрый взгляд на Гийома, внимательно оглядел Гермиону. — Скажите мне… Вы, кажется, ужасно уверены, что однажды у меня будет Шкаф, чтобы предложить вам… — он внимательно наблюдал. Гермиона с улыбкой пожала плечами. — Назовите это… интуицией, — сказала она, делая паузу точно так же, как и он, когда говорил. Веселый блеск промелькнул в его взгляде, и он усмехнулся, кивая головой. — Очень хорошо. Допустим, однажды у меня действительно появится Исчезающий шкаф, что я выиграю, если отложу его для вас? Что вы можете предложить? — Двойная цена и Огненная Чаша, — перебил Гийом холодным и твердым голосом. Глаза мужчины наполнились жадностью, а на лице расплылась беззубая ухмылка. — Мы заключили сделку, — согласился он. — Идеально. Отправьте письмо, адресованное Грейнджер, любая сова сможет найти одного из нас с помощью этого, в тот самый момент, когда вы получите Исчезающий шкаф. Не продавайте его никому другому. Отдай его либо мне, либо моему брату. — Я с нетерпением жду возможности связаться с вами, — сказал мужчина, протягивая руку, чтобы пожать им руки. Гермиона быстро пожала его руку, вытаскивая свой зонтик. Мужчина взглянул на Гийома, скривив губы, когда заметил, что держит мужчина. — Вы собираетесь это купить? Потрясенный Гийом резко опустил голову, чтобы посмотреть на стеклянный шар, который он сжимал в объятиях, забыв о нем. — Эм, нет… Извините. Он поспешил неловко положить его на стол, похлопал по мячу, чтобы убедиться, что он не двигается, и с этими словами пара быстро удалилась. Когда они достигли точки появления, Гермиона проверила, что никто не заметил, как они покидали Ноктюрн-Аллею. Улица была пуста из-за погоды. Никто никогда не узнает. Гермиона была рада узнать, что даже если она не сможет изменить будущее, по крайней мере, она не облегчит жизнь Волдеморту. Нет, пока она жива, она будет делать все, что в ее силах, чтобы замедлить его. На данный момент она мало что могла сделать, не с ее одиннадцатилетним телом, но она все еще могла попытаться усложнить ситуацию для Волдеморта. Если она не сможет остановить его, то, по крайней мере, сможет использовать свой второй шанс навсегда. Даже если рано или поздно ей придется заплатить за это. В конце концов, она знала лучше, чем кто-либо другой: ничего хорошего никогда не случается с теми, кто вмешивается во время.***
Гермиона внимательно наблюдала за Гийомом, когда он вытащил письмо из клюва совы и прочитал письмо, потирая при этом затылок. — Даже не беспокойся, Гийом. Ты уходишь. — О чем ты говоришь? — Письмо, которое вы только что получили от Аполлин. — Как ты узнал, что это от нее? — спросил он. — Пожалуйста, я отсюда чувствую стойкий запах духов, — усмехнулась она, как будто обиделась, что ему даже пришлось спросить. — У меня сегодня есть дела… — он попытался сказать. — Нет, ты не понимаешь, — Гермиона закрыла книгу и встала из-за кухонного стола, за которым сидела. — Я знаю, что ты хочешь пойти. Я также знаю, что если ты останешься, то пожалеешь об этом. Ты останешься только из-за меня. Я справлюсь сама, — заверила она его, почесывая сову, которая радостно ухнула, обратив на нее внимание. — Я не уверен… — Я пойду к Аберфорту, если тебе от этого станет лучше. Мне все равно нужно кое-что сделать с ним, — предложила она. Ухмыльнувшись, Гийом кивнул, понимая, что ведет проигранную битву. Он бы пошел на свидание с Аполлиной Де Шайе, нравится ему это или нет. Что он и сделал. Ему это очень понравилось. Гермиона много чего знала. Она знала, кто умрет. Кто будет жить. Она знала, кто с кем встречался. Кто был предателем. Она многое знала. Она также знала, что если будет продолжать в том же духе, что и сейчас, многое изменится. Что-то, что она хотела изменить. Другие — нет. Это была одна из вещей, которые она надеялась избежать изменения. Гийом женится на Аполлине, она позаботится об этом, даже если для этого придется вычеркнуть себя из его жизни. В конце концов, на самом деле она не принадлежала к его жизни с самого начала, она не принадлежала ни к чьей жизни в этот период времени. Так что, если бы ей пришлось вычеркнуть себя из их жизни, чтобы они были счастливы, то она сделала бы это без малейшего колебания. Начиная с этого момента. Гийому суждено было закончить свою жизнь с Аполлиной, у него должны были родиться две прекрасные дочери Делакур, и если бы она в любом случае поставила это под угрозу, она бы исчезла. Гийом переживет это, они все переживут, учитывая, что технически она не существовала, так как еще не родилась. И никто не мог пропустить то, чего не существовало.***
— Что ты здесь делаешь? — И тебе привет, Аберфорт, — поприветствовала Гермиона, запрыгивая на один из его грязных барных стульев. — Мне, пожалуйста, огневиски. — Черта с два, — пробормотал он. — Тыквенный сок для тебя, — заявил он, хлопнув стаканом перед ней на стойке бара. — О, да ладно тебе! Ты же знаешь, сколько мне на самом деле лет! Мне скоро исполнится девятнадцать, ты же знаешь! — она заскулила, делая глоток из стакана. — Мне наплевать, сколько тебе лет, пока ты выглядишь на одиннадцать, я даю тебе это дерьмо под названием сок. Как только тебе физически исполнится шестнадцать, тогда, возможно, мы сможем поговорить о смене напитка. — А я-то думала, что ты забавный брат Дамблдора, — пробормотала она, слишком забавляясь на вкус мужчины. — Я все еще могу выгнать тебя, Гермиона, — пригрозил он. Гермиона знала, что это была пустая угроза. Неважно, каким грубым он казался снаружи, ее не пугало его бессердечное отношение, она знала, что он никогда не смог бы вышвырнуть одиннадцатилетнего ребенка на улицу. — Ты так и не ответила на мой вопрос, что ты здесь делаешь? Она пожала плечами, глотнув еще немного своего напитка. — У Гийома сегодня свидание, — объяснила она, облизывая губы в поисках лишних капель сока. — Ему было неудобно оставлять меня дома одну. Итак, я договорилась с ним, что останусь здесь с тобой весь день и ночь, пока он будет на свидании. — Как это может быть выгодным для тебя? — Аберфорт фыркнул, вытаскивая стеклянный стакан, чтобы протереть его. — Конечно, я буду проводить с тобой время! — жизнерадостно заявила Гермиона. — Ты будешь разочарована, — заверил он ее. — Я так не думаю, — не согласилась Гермиона, решительно покачав головой, ее глаза горели энергией. Она оттолкнулась от прилавка и использовала свой импульс, чтобы крутануться по кругу вместе со своим табуретом. — Почему это место такое пустое? — спросила она вслух. — Я сегодня закрыт, это тоже хорошо. Репутация этого заведения пострадает, если кто-нибудь увидит тебя у моего прилавка. — Я не видела таблички, — заметила она, решив проигнорировать его последнее замечание. — Мои клиенты в курсе, им не нужна вывеска. Гермиона задумчиво кивнула и снова отпила из своего стакана, осушив его содержимое. Не успела она опомниться, как перед ней поставили новый стакан с соком, и она благодарно улыбнулась. Сегодня был необычайно жаркий день, и его сок был на удивление холодным — идеальное освежающее средство. Пара больше не разговаривала, молчание между ними не было неловким, но и не совсем комфортным. Постепенно, по прошествии времени, Гермиона обнаружила, что практически лежит на его стойке, размахивая руками в воздухе, с ленивой улыбкой на лице. — Ты уверен, что то, что ты дал мне, было просто соком? — спросила она его, допивая последнюю чашку, которую он ей дал. Каждый раз, когда она заканчивала одну, он вкладывал ей в руку новую, как будто думал, что это заставит ее замолчать, как конфета ребенка, и хотя она молчала, он знал, что это не из-за сока. — Да, я уверен. Этот бар, может быть, и неухоженный, но я бы никогда не стал подавать алкоголь ребенку. — Ну, тогда это, должно быть, остатки в твоих чашках, в конце концов, они не очень чистые, — заявила она, с отвращением глядя на одну из его чашек. — Мои чашки в порядке, — прорычал он. — Я так не думаю! — воскликнула она, протягивая руку между ним и прилавком и вытаскивая недавно «очищенную» чашку, которую он поставил на полку. — Вы только посмотрите на эту грязь! И эти разводы! Чистые? Я так не думаю, — сообщила она ему почти печальным тоном. — Как будто ты могла бы сделать это лучше, — бросил он с вызовом, не очень довольный тем, что она критикует его способности к уборке. — Уверяю тебя, я могла бы! — провозгласила Гермиона, выхватывая чашку у него из рук. Вскоре они оба вытирали чашки Аберфорта, Гермиона быстро вспотела. — Эта грязь тверда, как камень! — Я в курсе, — сухо сказал он. Вытирая несколько капель пота со лба, Гермиона спрыгнула со стойки. — Мне нужно в ванную, извини. — Спускайся по лестнице в подвал. Ванная комната слева от моей гостиной. — Почему бы мне просто не воспользоваться уборными в баре? — Поверь мне, ты этого не хочешь. Хихикая, Гермиона пошла туда, куда он ей сказал, и, собираясь вернуться наверх, решила отдохнуть на его диване. Бросив быстрый взгляд на часы на его стене, она увидела, что провела добрых четыре часа, протирая чашки с Аберфортом. Она с удивлением обнаружила, что время, пока мыла стаканы, пролетело так быстро. Гермиона почувствовала, как у нее опускаются веки, и по наитию решила изучить заклинание, прежде чем заснуть. Она вытащила свою палочку и вызвала книгу, которая, как она знала, ей нужна, быстро пролистав ее в поисках очень специфического заклинания. Как только она нашла его, она просияла, вырвала страницу из его ежедневной прибыли и быстро написала Аберфорту записку, прежде чем откинуться на диван и заснуть. Час спустя Аберфорт спустился вниз, любопытствуя, почему Гермиона так долго находится в туалете. Может быть, у нее были проблемы? Не желая признаваться, что беспокоится, он направился вниз под предлогом того, что хочет сделать ей выговор за то, что она слишком долго ждала. Он сделал паузу, мягкая улыбка расплылась по его лицу, когда он заметил, что она раскинулась на диване, ее маленькая фигурка идеально вписывалась в него. Ласково покачав головой, он прошел в свою спальню и достал из шкафа покрывало. Войдя в свою гостиную как можно тише, он накрыл девочку одеялом, надежно укутав ее в него. Хотя день был ужасно жаркий, ночью в его подвале стало холодно, и он заметил, что по ее обнаженным ногам уже побежали мурашки. Отвернувшись, чтобы выключить свет, он остановился, заметив на своем маленьком столике открытую книгу, на которой лежала нацарапанная записка, адресованная ему. «Аберфорт. Я подумала, что это может помочь твоей проблеме с грязным стеклом.» Он усмехнулся, сминая записку и перечитывая заклинание. Покачав головой, он пошел в свою комнату и выбросил записку в мусорное ведро. — Нет никаких проблем с грязными чашками, — сказал он себе. — До сих пор никто никогда не жаловался.***
Аберфорта разбудили посреди ночи испуганные крики, от которых у него пошел мороз по коже. Какое-то мгновение он пытался понять, откуда они исходят, пока не вспомнил молодую девушку, спящую на его диване. Сбросив одеяло, он выбежал из спальни и упал на колени рядом с бьющейся девушкой. Ее волосы прилипли к лицу, слезы текли из глаз, когда она зажмурила их, словно пытаясь заставить образы, играющие в ее голове, исчезнуть. — Гермиона, — тихо проговорил он, отводя в сторону ее волосы и осторожно кладя руку ей на лоб. Ее руки пытались оттолкнуть его, но он легко поймал их, мягко отведя от своего лица. Ее одежда была в беспорядке, рукава закатаны, и Аберфорт почувствовал, как в нем закипает бешеная ярость при виде грубого слова, вырезанного на ее руке. Он повторял ее имя снова и снова, голосом настолько спокойным и расслабленным, насколько мог, пока, наконец, ее глаза не открылись. Они были дикими и расфокусированными, давая ему понять, что, несмотря на то, что она бодрствовала, она все еще не осознавала своего окружения, все еще погруженная в свой кошмар. Повинуясь импульсу, он заключил ее в объятия, прижал к груди и посадил к себе на колени. Она свернулась калачиком, и когда ее разум успокоился, она обвила руками его шею и крепко прижалась к нему. — Я думала, они уже ушли, — всхлипнула она. — Твои кошмары? Он почувствовал, как она кивнула. — Разве не прискорбно, что спустя год мне все еще снятся кошмары? — она презрительно рассмеялась. Аберфорт не согласился. — Ты прошла через войну, Гермиона. Ты видела, как умирали твои друзья, тебя пытали. Ты прошла через то, через что людям твоего возраста никогда не следовало проходить, будь тебе одиннадцать или девятнадцать. Честно говоря, я думаю, что тот факт, что тебе снятся только кошмары и никаких других побочных эффектов, довольно впечатляет. Это показывает, насколько ты сильна. — Ты так думаешь? — спросила Гермиона, отталкивая его бороду, которая царапала ее щеку. — Тот факт, что ты все еще живешь и борешься за жизнь, показывает, как далеко ты готова зайти. Многие бы уже сдались, — пробормотал он, успокаивающе поглаживая ее волосы, а его подбородок покоился на ее макушке. Гермиона прерывисто вздохнула и подняла лицо вверх, чтобы встретиться с ним взглядом. — Могу я спать с тобой сегодня вечером? — застенчиво спросила она его. — Можешь, но никому не говори, — предупредил он, заставив ведьму захихикать. — В этом нет ничего плохого, — пожала она плечами. — Гийом здесь мой брат, ты мог бы быть моим отцом, — поддразнила его Гермиона, засунув руки под одну из его подушек и натянув одеяло до подбородка. — Поверь мне, малышка, я не создан быть чьим-либо отцом, — проворчал он, отворачиваясь от маленькой девочки, делившей с ним постель.***
— Гийом прислал мне письмо. Сегодня вечером мы собираемся поужинать в доме Поттеров, — заявила Гермиона, протирая столешницу бара мокрой тряпкой. — И ты мне это говоришь потому? — Я надеялась, что ты мог бы отвезти меня, я не могу аппарировать самостоятельно, и я не знаю, как добраться до их дома. — Хорошо, — ответил он, швыряя то, что казалось сырым мясом, на прилавок, который Гермиона только что закончила чистить. — Я только что помыла это, — упрекнула она его, с отвращением глядя на мясо. Она понятия не имела, что он с ним делает, и должна была признать, что не осмеливалась спросить, опасаясь ответа. — Я почищу его снова позже. Мы идем? — Разве ты не собираешься собраться? — удивленно спросила она. — Что плохого в том, какой я сейчас? — потребовал он. Гермиона позволила своему взгляду скользнуть по нему и остановилась на пожатии плечами. — Ничего, я думаю, — устало вздохнула она. Она решила, что говорить ему, что его одежда гниет, было неуместно. И упоминание о крысином гнезде у него на затылке, возможно, было немного невежливо. Может быть, она могла бы указать на пивное пятно на его бороде. Однако Гермиона рассудила, что он и так был в достаточно скверном настроении. Взмахом волшебной палочки его бар был закрыт, и, протянув руку Гермионе, эти двое быстро исчезли. Пара подошла к тому, что некоторые назвали бы небольшим особняком с большим садом. Гермиона подошла к впечатляющим воротам и потянула за черную веревку, свисающую с одной из перекладин. Вскоре после этого входная дверь дома открылась, и Юфимия Поттер поспешила наружу, чтобы открыть ворота. — Вы вовремя! Гийом пришел на несколько минут раньше, — фыркнула она, открывая калитку. — Аберфорт! Какой приятный сюрприз! Входи, входи. Она провела их внутрь и закрыла за ними дверь. — Ты останешься на ужин, Аберфорт? Мы вам более чем рады. Никто не заметил, как черноволосый мальчик остановился на лестнице, пристально глядя на брюнетку, которую он презирал. Он остался на верхних ступеньках, надеясь избежать разговора с девушкой до крайней необходимости. — Это очень мило с вашей стороны, миссис Поттер, но я откажусь, — отказался он. — Сколько раз я тебе говорила называть меня Юфимией. Хотя это досадно, так как прошло много времени с тех пор, как ты был у нас в последний раз, я понимаю. Возможно, в следующий раз. — Я был бы признателен за пару слов с Гийомом и Гермионой, прежде чем я уйду, — вмешался он, прежде чем она смогла продолжить. — Конечно, я приведу его для тебя, хорошо? — с этими словами пожилая дама вышла из комнаты. Гермиона поерзала, явно чувствуя себя неловко. — Почему ты хочешь поговорить с Гийомом? — прошипела она, поворачиваясь и хмуро глядя на старика. Он наклонил голову и поднял бровь, глядя на нее. — Я думаю, ты знаешь почему. — Нет! Ты не имеешь права, Аберфорт! Я запрещаю это! Это не тебе ему говорить! — крикнула она ему шепотом. — Может быть, и нет, но мы оба знаем, что Гийом никогда не узнает, что происходит, если я ему не скажу! — Чего я никогда не узнаю, если ты мне не скажешь, Эйб? — спросил Гийом, оглядывая свою сестру, которая выглядела явно измученной. — Ты когда-нибудь слышал ее ночью, Гийом? — потребовал Аберфорт. Гийом нахмурился, оттолкнувшись от стены. — Нет, ночью в нашем доме так же тихо, как всегда. Почему ты спрашиваешь? — Ей снятся кошмары, — заявил Аберфорт, не теряя ни секунды. Гийом опустился на колени перед Гермионой, чтобы быть с ней на одном уровне. — Почему ты скрывала это от меня? — удивился он, пытаясь встретиться с ней взглядом. — Ты уже так много сделал для меня. Тебе не нужно иметь дело с моим запутанным разумом. — Гермиона, когда я согласился взять тебя к себе, я соглашался на все взлеты и падения. Я принимал тебя с помутившимся рассудком и все такое. Я хочу тебе помочь. Я не могу этого сделать, если ты прячешься от меня. — Это именно та причина, по которой я не хотела, чтобы ты узнал. Ты хочешь помочь мне, и ты проделал замечательную работу, сделав именно это. Однако мои кошмары — это не просто сны. Это воспоминания, и ты ничего не можешь с ними поделать. — Я могу попробовать. — В конце концов тебе надоест помогать мне, когда ты захочешь начать свою собственную жизнь, — пробормотала она. — Ты моя сестра, Гермиона. Я никогда не перестану помогать тебе, — выдохнул он, притягивая ее в объятия. Через мгновение он отстранился и встал лицом к лицу с Аберфортом. — Спасибо, что рассказал мне об этом, — сказал он с благодарностью. — У меня не было выбора. Я свяжусь с Альбусом, вопреки моему здравому смыслу, он может оказать вам необходимую помощь, — он отошел от братьев и сестер, открывая дверь. — Мы будем на связи. Хорошего вечера. Джеймс, сидевший на корточках на лестнице, слышал только обрывки их разговора из-за их тихих голосов, но сумел уловить основную суть разговора. У Гермионы были проблемы, и Гийом не знал о них раньше и теперь, что Аберфорт собирался сообщить Альбусу. Джеймс знал только об одном Альбусе. Альбус Дамблдор. Хотя он не слышал всего, он знал, что если Альбус Дамблдор был замешан, это должно было быть серьезно. Он точно не знал, что не так с Гермионой Делакур, но это должно было быть что-то серьезное. Не то чтобы это что-то меняло. Тряхнув головой, чтобы прояснить мысли, он поспешил вниз по лестнице и вошел в столовую, где подавали ужин. Гермиона и Джеймс оставались вежливыми на протяжении всей трапезы, опасаясь реакции Юфимии Поттер на любую откровенную враждебность. Как только с едой было покончено, Флимонт заставил двух детей против их воли уйти в сад, чтобы поиграть вместе. Как только они вышли на улицу, Гермиона подошла к качелям, которые были скрыты под прикрытием плакучих ив. Джеймс молча последовал за ней и прислонился к дереву, наблюдая, как она начала раскачиваться взад-вперед. — Я не могу понять тебя, — сказал он ей, засунув руки глубоко в карманы джинсов. — Тебе одиннадцать лет. Ты не можешь во всем разбираться, — спокойно ответила она, закрыв глаза и запрокинув голову к темнеющему небу. — Кое-что не предназначено для того, чтобы быть выясненным. — Я понимаю это, — выплюнул он, бросив на нее злобный взгляд. — Но что-то в тебе мне не нравится. Ты заставляешь меня чувствовать себя неловко. — Я прошу прощения, — сказала она с сожалением. — Я не хотела этого. — И вот почему ты мне не нравишься, — сказал он ей. Гермиона открыла глаза, но не посмотрела на него. — Я тебе не нравлюсь, потому что мне жаль, что я доставила тебе неудобства? — спросила она в замешательстве. — Нет, ты мне не нравишься, потому что ты заставляешь меня чувствовать себя неловко, но ты все равно ведешь себя как идеальная маленькая дочь. Папина маленькая девочка. — У меня нет отца, — спокойно заявила она. Он поморщился, сожалея о своих словах. Она ему не нравилась, это было несомненно, но даже он знал границы дозволенного, переступив их однажды, он не планировал делать это снова. — Прости. — О, все в порядке, — мирно заверила она его. — Я снова это делаю, не так ли? Идеальная маленькая дочь, которую ты так ненавидишь? — она хихикнула про себя, как будто находила это забавным. Джеймс не понял шутки, поэтому она продолжила. — В каком-то смысле ты прав. Я — самое далекое существо на свете от идеальной маленькой дочери. Если ты хочешь возненавидеть кого-то за это, посмотри в сторону Пандоры. На самом деле я самая плохая дочь на свете. — Гийом, похоже, не согласен. Он твой брат, конечно, но он ведет себя как твой отец, и он обожает тебя. — Это потому, что он не знает правды. Если бы он знал, что я была причиной смерти моих родителей, он не был бы таким снисходительным. — Что ты имеешь в виду, что ты — причина? — спросил он, придвигаясь к ней ближе и не обращая внимания на то, что она сказала «моих родителей», а не «наших родителей». — Я должна тебя ненавидеть. Зачем мне тебе говорить? Если подумать, мне интересно, зачем я вообще тебе что-то рассказала, — пробормотала она. — И почему меня это волнует? — спросил себя Джеймс, заставляя Гермиону посмотреть на него. Потрясенная его близостью к ней, покачиваясь на качелях, она опустила ноги на грязную землю, чтобы остановить свои движения, в результате чего ком грязи взлетел в воздух и приземлился прямо на штаны Джеймса. Он уставился на себя спереди, в шоке выдернув руки из карманов. — Я не могу поверить, что ты только что это сделала! — он закричал. — Это… это был несчастный случай! — утверждала она. — Я покажу тебе несчастный случай! — он зарычал, пригибаясь, набирая полную руку грязи и бросая ее в нее. Гермиона взвизгнула от удивления, отворачивая лицо, чтобы избежать полного рта грязи. — Ты сделал это нарочно! — обвинила она. — Месть! — оправдывался Джеймс. — Ты придурок! — Гермиона закричала, падая на землю, создавая ком грязи и запихивая его ему в лицо. Так началась эпическая Грязевая битва в поместье Поттер летом 1972 года. Эта битва запомнится как забавная встреча гораздо позже, когда пара однажды станет друзьями, а пока, однако, это была настоящая и честная война одиннадцатилетней давности. Эти двое выражали свою неприязнь друг к другу многочисленными комками грязи, воинственными криками и оскорблениями, надеясь доказать друг другу, что они ненавидят друг друга еще больше. Когда Юфимия высунулась наружу, чтобы позвать двух юных учеников Хогвартса внутрь, она была в ужасе от их состояния. — Невероятно, — пожурила она их. — Вы двое скоро станете студентами второго курса! Вы должны быть гораздо более зрелым, чем сейчас. Эти двое молча выслушивали нагоняй, даже не пытаясь переложить вину на другого. Это было далеко от признания в дружбе, но это был шаг в правильном направлении, предположила Гермиона. — Это ничего не меняет, Делакур, я все еще ненавижу тебя. — Это чувство взаимно, — сказала она в ответ. Возможно, она подумала слишком рано.