D-World

      Джисон тихо открыл дверь и прошел в комнату, стараясь не шуметь. Чан стоял, повернувшись к окну, было видно как он напряжен. Сегодня они договорились встретиться чуть позже. — Как они? — Хан так и не вернулся назад, к остальным. Он один шатался по всему парку, а когда стало совсем холодно, зашел в кафе. — Они справятся, — его голос был чуть ниже, чем обычно. — Я знаю… что нет, — Джисон устало сел на кресло. — Минхо? — Чан знал ответ.       Они сидели в тишине. Сегодня желания делать что-либо не было, подавленное состояние забирало всю энергию. — Пойдем, — Чан развернулся, подходя к двери. — А Чанбин? — Он… больше не придет, — Джисон услышал, как его голос дрогнул.       Слишком неподходящий момент для всего, что происходит. Хан молча смотрел перед собой, уже не в силах что-либо делать. Дверь закрылась, и он остался один. Тишина отдавала звоном в ушах, а мысли не могли остановиться, крутясь в бешеном темпе. Джисон опустился на кресло, закрывая глаза.       Полная пустота и слабость. Даже если бы желание было, он бы не смог сейчас что-либо сделать. Почему это происходит? Почему они не могут и дальше спокойно жить все вместе, сидеть вечером у Феликса, вместе есть и смеяться. Почему не могут просто жить?       В памяти начинали всплывать все их совместные счастливые моменты. Как они ходили на озеро, вместе катались на скейтах, как его пытались заставить танцевать, ходили в кино, пели в караоке и многие другие моменты, когда они все были счастливы.       И этого теперь не будет. Он глубоко вздохнул, пытаясь сдержать невольно выступившие слезы, и медленно встал. За окном шумел сильный ветер, погода опять испортилась. Опавшие листья кружились в хороводах на дорожках, подлетали наверх и под силой ветра перебегали на другой край полянки.       Чан сидел в тишине пустой комнаты. За стеклом перед ним, по ту сторону, рядом стояли две кровати. Их руки были соединены. Два совершенно бездвижных тела вокруг обвивали провода и приборы, поддерживающие их жизнь. Хотя это было, пожалуй, безрезультатно, показатели потихоньку ухудшались, а и без того небольшая капля надежды пропадала совсем.       Пройдет еще несколько дней, и их уже здесь не будет. Может, неделя или пять дней, а может, уже и завтра. Каждый раз это происходит по-разному, иногда хватало и нескольких часов, прежде чем они одновременно переставали дышать. В тот момент, когда их сердца, бившиеся в унисон, одновременно останавливались.       Хотелось исчезнуть и оказаться где-нибудь на другом конце света, где нет проблем, где все хорошо и спокойно, как было еще несколько дней назад.       И опять его спасает тот, кто чувствует больше, чем кто-либо. Чонин тихо садится рядом. Чан знает, что он чувствует и ощущает его состояние, каково ему и знает, как помочь, лучше всех. А ведь он до сих пор думает, что может стать лучше, надеется, что они вновь смогут смеяться, говорить, шутить и быть прежними. Он верит в жизнь, даже не представляя, как жесток этот мир к тем, кто допускает хоть малейшие ошибки. Он знает лишь самое малое и необходимое, может, даже безобидное.       От этого стало еще хуже и тяжелее. — Я люблю тебя, — его холодные руки крепко обвили тело, а лбом он уткнулся в плечо. Чонин отдавал всего себя, стараясь хоть немного помочь. — И я тебя, — это все, что сейчас он мог сделать в ответ. Стало легче. Может, это из-за слов или из-за объятий, а может, они просто чувствовали друг друга.       Спокойствие. Усталость, накопившаяся за все это время, ночи без сна и так не вовремя навалившееся все это. Чан не мог даже просто плакать, сейчас это было слишком тяжело.       Пошел дождь. Джисон представил, как вместо воды с неба падают маленькие пушистые снежинки и мягко ложатся на землю. Еще больше захотелось зимы. Было отвратительно пусто, тоскливо и тяжело.       Иногда в такие моменты может помочь только одно. Необдуманные действия, может быть, серьезные последствия, стыд, сожаление, но сейчас это было действительно необходимо. И Феликс, один бы он не смог.       Ярко горели разноцветные прожекторы. Запах спирта, духов, табака и еще чего-то, приторно-сладкого и немного противного. На весь зал гремела музыка, множество людей прыгали, кричали и танцевали, полностью растворяясь в атмосфере клуба, им было весело. Джисон попросил просто чего-то покрепче и сразу же выпил, Феликс, не успевший остановить друга, лишь предостерегающее сел рядом. Хан сразу же почувствовал, как алкоголь пробрался внутрь, ударяя в голову, но было еще мало. — И как мы теперь будем? — спросил Хан, стараясь, чтобы его слова были слышны сквозь музыку.       Феликс лишь посмотрел и в ответ ничего не сказал. — Я тоже буду, — со вздохом решил он и подозвал бармена. — А кто меня до дома дотащит? — запротестовал Джисон. — А не похуй? — Феликс был совершенно невозмутимым. — Похуй, — согласился Хан и пододвинул к себе напиток.       Джисон никогда не пил в таких условиях и количествах, если было, то немного и с кем-то трезвым, но сейчас было все равно. Алкоголь начал действовать. Захотелось что-то делать, танцевать, шуметь и говорить. Хан улыбнулся и пододвинулся ближе. — Еще, — он пододвинул пустой бокал ближе к краю стойки, привлекая внимание бармена. Паренек кивнул и вновь достал бутылку.       На голодный желудок алкоголь подействовал быстрее. — Я хочу танцевать! — весело заявил он, слезая со стула. — Стой. — Нет, пошли, — он потянул Феликса за собой в толпу.       Громкие удары музыки отдавали внутри своим ритмом, яркие огни выхватывали на мгновения окружающих людей.       Джисон многое знал о музыке, о том, как она может действовать на людей. Сердце подстраивалось под биты, его сокращение ускорялось или замедлялось, в этот момент диджей управлял толпой, настраивал ее на танец, контролировал всех людей. Когда-то давно, еще в древнем Риме, люди иногда умирали от того, что их сердце просто не выдерживало слишком быстрого темпа, это случалось в разгар боев или скачек, когда на всю арену раздавались ритмичные удары. Кровь начинала циркулировать все быстрее, тело нагревалось, а выпитый алкоголь начинал затуманивать разум. Хотелось танцевать. Феликс держал в руках бутылку, которая была наполнена наполовину. Джисон закрыл глаза, отдаваясь музыке и движениям. — Я же говорил, у тебя хорошо получается танцевать! — пьяным голосом довольно сказал Феликс, падая на диван. На столике вновь тут же появился алкоголь.       Тяжело дыша, Хан облокотился на спинку кресла, беря в руку бокал. Думать о плохом не хотелось. — Это все не просто так, — возразил он, отпивая. — Но ты умеешь! — Возможно, но не в трезвом виде.       Они замолчали. — Что между вами с Минхо? — Феликс подсел ближе.       Джисон задумался, теряясь. — А… что между нами? — Ну, не знаю… — Феликс пожал плечами. — Ты к нему ближе, чем я, и даже не только меня. Он не любит новых людей, тем более дружить с ними. — Ну как-то подружились.       Хан одним глотком осушил бокал.       Алкоголь заглушил все мысли на какое-то время, но теперь они стали досаждать вдвойне. — Где он? — Феликс твердо смотрел прямо в глаза. — Кто? — не понимая, о ком речь, спросил Хан. — Чанбин, — Феликс выпил меньше, но слова получались чуть скомканными и непонятными.       Джисон молчал. Алкоголь расслаблял и отключал все предохранители, разумность тут не сработала. — Он больше не придет, — еле шевеля языком, ответил он, продолжая все так же расслаблено лежать.       Феликс закрыл глаза, замирая. Может, прошла минута или пять, а может, и десять, но Хан почувствовал, как начал хотеть спать. — Пошли, — он потянул Феликса за руку. Его явно тоже уже вырубало, пора было уходить.       Джисон давно перестал следить за временем, наверное, с того момента, как сделал первый глоток алкоголя. Они долго танцевали, потом отходили в сторону отдохнуть и опять танцевали, пели и снова пили. А все потому что просто хотелось забыть все, что происходит, хотелось оказаться где-нибудь в другом месте, отстраниться, исчезнуть хотя бы на несколько часов.       Холодный воздух ударил по легким, уже было явно больше полуночи, но телефон давно вырубился и проверить время было невозможно. По телу тут же пробежались мурашки. Вздрогнув и обнимая себя, Хан, шатаясь, направился в сторону корпусов. Фонари освещали дорогу, холод сковывал, но лучше от этого не становилось, алкоголь продолжал действовать и начинало немного тошнить. Феликс, кажется, свернул в сторону, что-то бормоча, а Хан медленно побрел дальше, пытаясь держать равновесие.       «Ну, раз теперь я выпил, хочется пойти и натворить чего-нибудь. Алкоголя было не настолько много, чтобы творить невесть что, но и достаточно для таких действий, на которые в трезвом виде он не решился бы никогда», — пронеслось в голове и Хан улыбнулся.       Было тихо и темно. Джисон, стараясь не издавать никаких звуков, прошел на кухню. Включив лампочку над плитой, он налил себе воды и залпом осушил стакан, краем глаза замечая время на микроволновке. — Ты время видел?       «Уже, блять, да», — пронеслось в голове. Но слишком поздно, сердитый голос Минхо не предвещал ничего хорошего. Почти четыре утра. — А-а-а-м… почему не спишь? — аккуратно спросил Хан. — Издеваешься? — это было явно зря, Минхо буквально светился от злости. — Почему я не сплю?! Я должен спать, пока ты где-то пропадаешь, выключив телефон и ничего не сказав! А потом заявляешься домой пьяный в хлам! Это ты думаешь нормально?!       Хан закусил губу, виновато смотря вниз. Минхо тяжело выдохнул, прикрывая глаза. — Ты хоть понимаешь, что творишь? Что я должен был думать?!       «Я просто устал». — Перестань думать только о себе!..       «Но я правда устал». — Другие люди тоже переживают!!!..       «Перестань! Не надо больше. Хватит!»       Но Джисон молчал, пытаясь держать себя в руках. — Мне надо ждать тебя целую ночь, чтобы под утро ты пришел в таком виде?!       «Нет! Я просто устал от всего этого! Как ты не понимаешь!» — Прости, — тихо выдавил из себя Хан. — Иди спать, — вздохнул Минхо и, развернувшись, ушел к себе.       Джисон больше не мог держаться. Как только дверь закрылась, он бросился на кровать, зарываясь лицом в подушку и сдерживая крик. Слезы катились по щекам, а все внутри взрывалось без остановок. Слишком много всего, слишком сложно, слишком быстро. Почему он только и умеет, что подводить всех вокруг, разочаровывать, портить. Зачем ему все это, если везде он лишний, где бы ни оказался, он будет не там, потому что будет собой. — Ненавижу все это, ненавижу! — вырвалось у него, и новый поток слез остался на наволочке.       Нужно было умыться, срочно. Хан вскочил с кровати и, не включая свет, прошмыгнул в ванную, сразу же включив ледяную воду. Усталость наваливалась все сильнее, торопя. Теплая вода душа тут же смывала новые выступающие слезы, заглушая всхлипы и тяжелые выдохи. Боль не утихала, он действительно слишком остро почувствовал свою ненадобность и проблематичность.       Вытеревшись чистым полотенцем, он вышел в коридор, дверь в комнату Минхо была чуть приоткрыта. Хан тихо подошел ближе, кровать была заправлена, он действительно не ложился спать. Джисон развернулся и ушел к себе, мечтая поскорее уснуть, думать о плохом не хотелось.       Минхо перебирал мягкую шерстку котенка, это успокаивало и помогало сосредоточиться. Он сожалел о том, что сейчас произошло. Джисон уже не ребенок и в праве сам решать, что ему делать. Это не проблемы Минхо, он не имеет права вот так его контролировать. Но что-то все же заставило его это сделать.       Как только стрелка часов перебралась за единицу, терпение лопнуло. Быстро набрав номер, Минхо сильно закусил губу, дожидаясь ответа. Телефон выключен, скорее всего, просто разрядился или что-то все же случилось. Стараясь не накручивать себе, он попытался успокоиться. Возможно, Джисон просто остался у Феликса, но почему тогда не предупредил? А если опять в лесу… Минхо рванул к двери, но тут же остановился. А если нет?       Чан спал, у Феликса тоже выключен, другим звонить смысла нет. Волнение нарастало, а куда-либо идти смысла не было. Остров огромный, нормальные люди спят, почти все закрыто.       Даже при желании, заснуть бы не получилось. Но что это? Разве он когда-то о ком-то так думал? Волновался? Ждал и заботился? Почему именно Джисон? Вспыльчивый, слишком активный, шумный, веселый… Разве такой человек мог привлечь Минхо? Он устало закрыл глаза, на часах уже было два, а он все так и сидел, стараясь успокоиться.       Сожаление? Но почему, ведь это он потратил столько нервов, он не спал, дожидаясь щелчка замка, переживал, беспокоился и что увидел. На секунду захотелось просто ударить, но поднять руку Минхо не посмел. Что теперь делать он не знал и думать не хотел, если и да, то завтра утром, когда хотя бы Джисон будет в приличном состоянии. Наконец оставив кота в покое, Минхо поднялся, беря со стола стакан воды и упаковку с таблетками. Утро для Хана будет явно не самым лучшим, а остановить себя он просто не мог, за него сейчас решал не мозг. Джисон уже спал, как всегда подложив ладонь под щеку и приоткрыв рот.       Солнце уже начинало вставать, Минхо задернул занавески и наконец-то лег, тут же засыпая. Кот чуть поскреб почти закрытую дверь, открывая ее пошире, и прошмыгнул в коридор, убегая к себе.       Феликс медленно шел по дорожке, мелкие камушки то и дело выскакивали из-под подошвы модных сейчас ботинок. Только вот сейчас радости от их покупки не было, сейчас вообще было неважно во что он одет, как подвел глаза и сколько стоят украшения.        Теперь все встало на свои места. О Чанбине нет разговоров, хотя если он не приходил, Чан всегда ему звонил с расспросами, а тут такое… Стоило догадаться раньше. Он хотел отвлечься от проблем, но они лишь удвоились. Хотя нет, для него они утроились, если одна не затмила все предыдущие. Мысли были только о нем. Столько времени Феликс пытался стать хоть чуть-чуть ближе, чем просто друг. Старался изо всех сил и постоянно надеялся, что что-то все же произойдет, но чуда не было. Чанбин упорно не замечал всего вокруг или просто делал вид, не давая шансов даже на попытку. Это было слишком жестоко. А теперь и вовсе пропал, не желая, чтобы кто-то знал о его слабостях. Он пытался быть сильным, но от этого ломался еще больше.       Почему-то все говорили об острове, как о чём-то живом. И видя то, что происходит, Феликс начинал сам так думать, ощущать эту силу на себе. Правила и нормы острова были слишком жестоки для таких слабых и чувствительных созданий, как люди.       Домой идти не хотелось, было темно и холодно, медленно начали падать мелкие хлопья снега. Они легко оседали на замерзшей, уже умирающей, траве и замирали.       Утро, или уже почти день, началось с головной боли. Джисон протер глаза руками, свешиваясь с кровати. На стуле, придвинутом к ней вплотную, стоял стакан с водой и таблетки. Хан без промедления запил одну, падая обратно на подушку. Тишина. Досюда не долетали громкие разговоры, музыка или лай собак, но солнечные лучи было не остановить. Они заглядывали в окно, светя прямо в глаза, и, будь сегодня обычное утро, Джисон бы только улыбнулся. Но утро было другим. Настрочив быстрое сообщение Феликсу и лениво встав с кровати, Хан выглянул в коридор. Было тихо. Прохладный пол, белые стены и все как-будто замерло. Везде чистота и свежесть утра, Джисон зашел в ванную. Прохладный душ помог уменьшить боль. Чуть постояв так под сильными струями воды, он оделся и, накинув на плечи полотенце, вышел на кухню.       Вот в чем он точно никогда не был уверен, так это в готовке. Чай, кофе, погреть что-то уже готовое и на этом все. Как только появлялась задача что-то приготовить, весь стресс, неуверенность и в конце-концов агрессия собирались воедино, и Хан мог с уверенностью утверждать, что у него постепенно развивается фобия. А ведь казалось, ничего сложного! Взял в руки телефон, нашел рецепт, все нужные продукты, посуду и действуй, как скажут.       Вафли, в целом, ничего сложного. Где-то в нижних ящиках нашлась вафельница, в холодильнике лежало мороженное. Тяжело вздохнув, Хан начал искать продукты. Задубевшее в холодильнике масло пришлось чуть подтопить, но начиная с начала, Джисон его перегрел, и вместо белого мягкого куска у него получилась желтая водичка. Решив, что это не слишком страшно, он уверенно высыпал весь сахар в миску и добавил соль. Выглядело не очень. Но дальше требовалось перетереть это руками, и тут до него дошел смысл и важность просто мягкого масла. Постояв над миской, походив вокруг и пару минут просто задумчиво посмотрев в окно, Хан разбил в миску сразу два яйца и все взбил, но и тут он умудрился забрызгать половину кухни липким тестом. Осталось только добавить муку и разрыхлитель, смотреть было особо не на что, но даже это вызывало отвращение. Разогрев вафельницу, Джисон вылил тесто и закрыл крышку. Взяв тряпку, он начал оттирать тесто от всех поверхностей, каждые пол-минуты подбегая и проверяя все ли с вафлей в порядке. Когда она наконец была готова, оказалось, что перед тем как печь, вафельницу необходимо было смазать маслом. Поэтому, отодрав испорченную порцию теста, Джисон приступил к новой. Так, постепенно оттирая столы и шкафчики, проверяя вафли и поглядывая на часы, тесто закончилось, а кухня вновь была чистой. Еще немного порывшись в телефоне, Хан написал сэльву и на столе, уже через несколько секунд, стояла коробочка с самыми свежими ягодами клубники.       Вафель получилось не очень много, но попробовав все не получившиеся, Джисон с удивлением отметил, что вышли они весьма неплохими на вкус. Теперь оставалось только красиво разложить их на тарелочки и украсить мороженным и клубникой. Повар внутри Хана ликовал, а сам Джисон светился от радости. У него никогда еще ничего не получалось приготовить так хорошо. Дальше по плану шел кофе, здесь упорство и тренировки сделали свое дело, и Хан точно был уверен в своем мастерстве.        Два часа дня, все готово, теперь осталось дождаться Минхо. Джисон приготовил клубнику и мороженое, аккуратно украшая ими вафли, также приготовил кофе и терпеливо ждал Минхо, то качаясь на стуле, то нервно подходя к большому окну.       Минхо вышел на кухню и тут же замер. Джисон с растрепанными, уже чуть подсохшими волосами, с полотенцем на плече и взволнованным взглядом, стоял у плиты. — Эм-м… Вот, — Хан указал на стол, где был готовый завтрак, хотя по времени это мог быть и обед. — Я… вчера, в общем… — внезапно, из головы вылетели все слова. Джисон не знал зачем даже начал эту тему, в планах были только вафли и кофе, никаких извинений. — Прости. — Тебе не за что извиняться, — теперь голос Минхо звучал виновато. — Эта твоя жизнь и ты решаешь, что тебе делать. — Нет, Минхо, я понимаю, — Джисон подошел ближе. — Надо было предупредить, написать, позвонить. Мне правда жаль.        Минхо молчал. Он был невероятен. Прямо сейчас, такой простой, открытый. Хотелось просто обнять, согреть и никогда не отпускать. — Хани, — Минхо положил руку ему на плечо. — Правда, все в порядке. Это я должен просить прощение за вчерашнее. Я не имел права срываться и кричать, просто… я разволновался.       Минхо чуть подался вперед, не сильно обнимая. — Правда, мне жаль.       Сейчас он как никогда понимал то, что для него значит Джисон.       Может быть, его чувства так и останутся неозвученными. Джисон никогда не узнает, кому так быстро и преданно отдал сердце Минхо, кого так долго и упорно ждет и любит. Сейчас он может только оберегать и помогать, надеясь на что-то лучшее в будущем.       Хан опешил от внезапных объятий. Минхо не часто обнимал кого-то, он никогда не обнимал, хотя, наверное, Джисон просто не видел. Захотелось вновь попытаться оправдать себя после вчерашнего, чувство вины лишь нарастало. — Я… просто устал от всего этого, — тихо сказал Джисон. — Хенджин, Сынмин, потом еще и Чанбин, как-то слишком быстро.       Минхо в ответ только крепче обнял, поддерживая без слов. — Всё это время… мы так много всего делали все вместе, почти каждый день. Это было невероятно. А теперь так больше не будет.       Минхо его понимал слишком хорошо, чтобы сдерживать слезы. — Я не знаю, что будет дальше, и как мы теперь будем без них, — голос предательски дрогнул. Произносить эти слова вслух было больнее, чем просто думать, но рассказывая, становилось легче. — Что мы теперь будем делать?       На этот вопрос ответа так и не нашлось.       Они молчали, каждый думая о своем, но их мысли были похожи. Надежда… теперь оставалось полагаться только на нее. Минхо сморгнул выступившие слезы и чуть отстранился. — Ты вафли приготовил? — он улыбнулся краешком рта, отгоняя все негативные мысли. — Они восхитительно пахнут.       Джисон улыбнулся в ответ, отворачиваясь и подходя к столу, чтобы скрыть смущение. Начало неплохое, теперь оставалось не разочаровать во вкусе. — Они действительно волшебны, — заверил его Минхо, попробовав кусочек.       Хан довольно хмыкнул, удовлетворённый оценкой своего творения, и отпил уже остывший кофе.       Только вот есть теперь не хотелось. Он опустил взгляд в тарелку и не мог понять, что с ним происходит. Что происходит вокруг. Он как-будто выпал из этой жизни, пытаясь оставаться в ней.       Все же отломив небольшой кусочек, Хан попробовал, что получилось. Немного остывшие вафли все равно были невероятно приличные для первого раза.       Раздался телефонный звонок. — Джисон!       Минхо, услышав крик Чонина, перестал есть. — Что случилось? — Приди, пожалуйста, скорее! — Сейчас буду.       Хан сбросил, вскакивая из-за стола, Минхо побежал следом.       Накинув куртки, они выбежали за дверь, в голове вертелся короткий разговор, почти рыдающий голос Чонина и ясно читающаяся в нем паника. Джисон понимал, еще немного и все они просто слетят с катушек. Никто не может выдержать столько. До корпусов первых благо было не далеко, дорога заняла меньше трех минут. Да почему же это все происходит? Этот вопрос не давал покоя не только Джисону, но и Минхо, Феликсу, всем остальным. Как-будто кто-то специально пытается свести все к краю. Хенджин не выдержал, за ним Сынмин, потом Чанбин, а теперь, что, Чан? Но почему? Что же все-таки нужно сделать, чтобы просто жить?       Знакомая дверь, Хан нажал на кнопку звонка. На секунду повисла тишина.       Минхо заглянул в глаза Джисона. Боль, отчаянье и слезы. Невозможно было описать, что он увидел, но ясно почувствовал, как Хан начинает рушиться изнутри, распадаясь на мелкие кусочки. — Я обещаю, — он крепко прижал его к себе, не в силах больше смотреть в глаза. — Все будет хорошо.        Щелчок замка и дверь распахнулась. Чонин, в мятой футболке, встревоженный и бледный. Он отступил назад, давая зайти.       Минхо положил руку на плечо Джисона, проходя вслед за ним в гостиную. На полу валялись осколки, перевернутые стулья и вещи. Чан сидел на диване, рядом с ним, кажется, вновь сел Чонин. Минхо занял место рядом с Ханом, сбоку от них, настраиваясь на то, что сейчас услышит. — Порталы закрылись, — тишина. — Сэльвы тоже не могут перейти.       Повисла долгая испытывающая пауза.       Этого не ожидал услышать никто из них.       Это был единственный путь для нормальной жизни на острове. Все, что у них было здесь, происходило из другого мира. Сэльвы каждый день переходили туда, получали все необходимое и возвращались. Здесь они ничего получить не могли. Хан даже представить не мог, что сейчас нужно делать. Минхо рядом тяжело вздохнул и встал. — Я выйду, — тихо сказал он.       Чан сидел с закрытыми глазами, Чонин держал его за руку, беспомощно глядя на Джисона.       Хотелось выдохнуть, но не получалось. Он начинал задыхаться, не имея шанса вдохнуть. Каждый день здесь он лишь создавал свою новую историю, новую жизнь, а теперь, кажется, мир решил, что с него хватит. Но этого казалось так чертовски мало, хотелось вновь вернуться на пару дней назад. Всего несколько дней. Его жизнь больше не будет прежней. То, что было несколько дней назад, теперь осталось в прошлом.       Хан, не в силах больше оставаться наедине со своими мыслями, тоже встал и направился к двери.       Минхо нашелся на балконе. Джисон, на всякий случай, захватил с собой его куртку. Холодный ветер здесь ощущался сильнее, Минхо крутил в руке не зажженную сигарету. Хан накинул на его плечи куртку, вставая спереди, и заглянул в его влажные глаза, то ли от ветра, то ли от слез горечи.       Он никогда не плакал при ком-то. Всегда держался, а если кто-то приходил, всегда сердился и прогонял, делая вид, что все в порядке. Так было и сейчас, но сил не осталось. Все… «Это слишком», —пронеслось в голове, и Минхо уткнулся в плечо Джисона, роняя тяжелые слезы.       Он же сам говорил, что все будет хорошо, поддерживал, обещал, а теперь Джисон еле сдерживался, чтобы не разреветься, крепче обнимая Минхо. Они понимали, что сейчас, начиная с этого момента, друг у друга есть только они сами, и как прежде уже не будет. Где-то внутри что-то разрывалось от пульсирующей боли, в горле встал комок и даже вздохнуть теперь было трудно.       Минхо показал свою слабую сторону. Только Джисон, больше этого не видел никто, никогда. Раньше он уходил, оставался один, потому что боялся, что его лишь унизят за слабость, он боялся, что никто не поможет, а потом будут смотреть со стороны и вспоминать об этом. Но Джисон, он помог, поддержал и сейчас так сильно и понимающе его держал, пытаясь утешить, что слезы начинали литься еще сильней. Их было не остановить, короткий рваный вздох и он снова не мог держаться. Было больно. Невыносимо.       Но вместе с этим и чертовски страшно в конечном итоге остаться одному. — Пожалуйста, — заикаясь, Минхо поднял глаза. — Не оставляй меня.       Сердце Джисона разрывалось на части от этих слов. — Обещаю, я никогда тебя не оставлю, — он снова прижал его к себе и всё-таки не смог сдержать слезы.       Минхо так и стоял, уткнувшись в плечо Джисона, под холодным ветром и без надежды на что-то лучшее. Они стояли так минуту, пять, десять и слез уже не осталось. Лучше не стало, так быть уже и не могло. Теперь еще сильней чувствовалась пустота, которую освободили слезы. Никогда… теперь все было по-другому.       Он понял, что теперь они смогут только вместе, только держась друг за друга. — Давай, — он был готов, Хан уверенно протянул руку вперед. — Джисон… — Минхо смотрел ему в глаза, пытаясь разглядеть за слезами что-то другое. Он смотрел глубже, пытаясь прочесть то, о чем думал Хан. — Давай же, — Джисон еще сильнее выпрямил руку, но по щекам текли слезы. — Минхо… нам обоим это сейчас нужно.       Минхо колебался. Он не мог подвергнуть его таким рискам, но не мог отказаться. Хан был прав. Они сейчас не могут по-другому. Все.       Минхо отодвинул край футболки. Чуть ниже ключицы у него был небольшой замысловатый рисунок, который чем-то напоминал розу.       Это был похоже на татуировку, Феликс довольно много рассказывал про сам процесс и все, что с ним связанно. Джисон знал, на что идет и ни на секунду не сомневался в своем решении.       Он дотронулся до рисунка рукой, закрывая глаза. Надо было хотеть этого искренне, желать всем сердцем, именно поэтому заставить связаться было невозможно. Если человек хочет этого неискренне или его кто-то заставляет, ничего не выйдет.       Минхо тяжело вздохнул. Палец как-будто ударило током, и по руке прошелся разряд, уходя куда-то глубже. Феликс говорил, это проходит у всех по-разному. Тело сначала обдало теплом, стало даже немного жарко, но потом вновь вернулся холод. Хан опустил руку. Получилось. Они стояли в тишине, смотря друг на друга и пытаясь увидеть что-то кроме усталости. Не выходило. — Пошли домой, — тихо сказал Минхо и, развернувшись, зашел внутрь.