***
Когда её тело упало в воду и его забрала волна, Сара всей душой ощутила триумф. Она была уверена, что теперь война закончится. С тех пор океан стал другим. Сара не понимает, реально ли все то, что она видит, по крайней мере, она не помнит, как добиралась сюда. Она медленно ступает по кромке вдоль берега. Босые ноги до того замерзли, что Сара не может пошевелить пальцами, но и боли она тоже не чувствует. Ей кажется, что она не одна, что кто-то следует за ней по пятам и прячется всякий раз, когда она решит обернуться, а звук шагов попросту теряется в шепоте волн. Может быть, это она. Сара бы не удивилась, если бы увидела перед собой Кокоми, её помутненный бессонницей разум не смог бы опротестовать это безумное явление, но побежденный лидер сопротивления не является ей. Кокоми могла позлорадствовать. Бившаяся за вечность Сара, человек, отдавший все за идеалы сёгуна, кажется, остается в стороне, позади, когда вечность наконец может свершиться, когда самое время ей быть рядом с сёгуном. Сколько людей погибло за это? Сара перестала считать. Нет, ей казалось, что она перестала, но если она взглянет туда, где горбами вздымаются волны, она увидит лица, легко различит каждое. Руки Сары по локоть в крови, с них уже никогда не слезет эта вязкая холодная краска, но Сара пробует. Она припадает коленями к соленой воде и окунает в них руки, но только отчетливее видит, как их сплошь покрывает кровь.Ход лисицы
20 ноября 2021 г. в 16:55
Кудзё Сара сидит в кабинете. Свет свечи опаляет её руки и покоящееся в них последнее донесение комиссии Тэнрё. Его должна читать сёгун, но уже давно — слишком давно — любые донесения идут не к сёгуну, а прямиком на этот стол. Бумагу едва успевают забирать, как валится ещё, и временами кабинет забивается доверху. Или же Саре так кажется. Она старательно разбирает каждое обращение и ночует в кабинете, чтобы поутру присоединиться к поиску и поимке преступников, среди которых мятежников все меньше и меньше. Никто решается бунтовать даже по справедливым поводам, к тому же жизнь в стране налаживается, пусть и почва её процветания удобрена трупами и орошена кровью. Но разве бывает иначе? В голове Сары умолк голос, ведший подсчет мертвецам — теперь Сара убивает с тишиной на плечах. Ей легко, как ветру над морем, и так же легко над тихим морем вечности Кудзё Сара несет смерть всему, что всплеснет, возмутит её гладь. Она думает только о том, что однажды вновь заслужит похвалу от сёгуна; не званием, не монетой — вниманием, просто мимолетным взглядом, как же давно Сара не стояла подле сёгуна, как же давно...
Она читает его уже в пятый раз, но все никак не может сосредоточиться. Не так это и важно, ведь она сама его писала: комиссия вновь успешно задержала изменников. Сара представляет, как это донесение когда-нибудь будет читать сёгун, возможно, по её лицу даже скользнет улыбка.
Когда Сара поднимает взгляд и, наконец, видит перед собой не запятнанное чернилами полотно, а мрачное лицо Ёимии, её поражает то, как же все понятно и просто было на бумаге. Должно быть, в вечности все так же. В вечности она смогла бы отдохнуть. Запястья Ёимии туго обмотаны веревкой. Это лишнее, но Сара не может не отметить, как теперь пекутся о её безопасности — или же об удобстве. Ёимии хватило терпения молчать, хотя ждать пришлось по меньшей мере четверть часа, сначала за дверью, в железной хватке надзирателей, а затем здесь. Кудзё Сара не будет спешить в таком деликатном деле, как допрос.
Сара наклоняется к столу.
— Как близко ты была знакома с Камисато Аякой?
— Не больше, чем с другими покупателями. Разве что заказов от неё всегда было много.
— Тебе ведь известно, что она была изменницей?
— И за это она поплатилась, — торопливо кивает Ёимия, — конечно, все это знают. — Она ненадолго задумывается и отводит взгляд, а затем добавляет: — Я просто делаю то, что мне нравится, и хотя каждый день я вижу разных людей, кто-то доволен, кто-то опечален, кто-то... — Она поджимает губы. — Я хочу дарить им праздник и веселье, что бы ни происходило вокруг, остальное меня совсем не волнует.
— Выходит, Аяка часто заручалась твоей помощью. — Сара встает и обходит Ёимию, её голос теперь звучит у из-за спины. — При планировании мероприятий ей приходилось обращаться к тебе. Что насчет её последнего заказа, было в нём что-нибудь особенное?
— Нет, все как всегда. Разве что повод был необычно маленьким... — Ёимия оборачивается, но не может ничего разглядеть в темноте. — Но я ничего не имею против фейерверков даже и вовсе без повода. Хоть каждый день.
— Только фейерверк в тот день послужил прикрытием для побега.
— Да, ко мне уже приходили. Я уже отвечала на многие вопросы, наверное, у вас где-нибудь есть подробный отчет, — она косится на стопку бумаг и осекается, — но я могу ответить снова.
Молчание.
— Кто запускал фейерверк?
— Я.
— Кто подавал сигнал?
Ёимия не находит ответа, и тогда вновь повисает тишина, которая прерывается с резкой вспышкой розоватого света, озарившего кабинет, и шороха отворенной двери. Из света выступает кто-то, но Сара ещё несколько секунд жмурит глаза и, ослепленная, не может разглядеть.
— На вас нет лица, генерал, вы устали?
С тех пор, как восстание было подавлено, Сара почти не видела Яэ Мико — её появление здесь и сейчас наводит неприятные подозрения. Сара тут же перегораживает её путь и не дает пройти, смотрит в лицо и мотает головой.
— У вас что-то важное, если вы решили прерывать допрос?
Но Яэ Мико не осаждает нарочитая строгость, она не отступает, а нагло заглядывает за плечо Сары и, кажется, улыбается Ёимии. Эта улыбка, даже если она только мерещится, раздражает Сару, она готова оттолкнуть жрицу, но сохраняет лицо и вынужденно делает шаг в сторону.
— Я повторюсь.
— Мне нужно поговорить с Ёимией, — вздыхает Яэ Мико.
— С ней сейчас разговариваю я. Этот допрос — дело комиссии Тэнрё. Если будет доказана невиновность Ёимии, вы сможете говорить с ней сколько угодно, но до тех пор я попрошу вас не мешать.
— У вас много новых полномочий, генерал. — Яэ Мико подходи к столу и хватает первую попавшуюся бумажку. — Все эти отчеты... — кивает она, — не завидую. Разве это не работа сёгуна?
— Мне напомнить вам о вашей работе?
Сара продолжает стоять у открытой двери, но в тени. Её поражает то, как невозмутима Яэ Мико. Она словно бы видит в Саре всего лишь заигравшегося ребенка, а потому терпеливо выслушивает капризное несогласие даже без попыток переубедить или настоять. Влияние жрицы трудно переоценить, но сейчас в руках Сары сосредоточено все. Сара ближе всех к сёгуну. Ближе всех. Сара уверена.
— Сёгун Райдэн хочет, чтобы вы немного отдохнули, если честно, я её в этом целиком поддерживаю. Давайте я разберусь с допросом, — Яэ Мико опускает взгляд на Ёимию, — как вы разбирались со всеми заботами вместо сёгуна до сих пор, а вы хотя бы немного поспите. Вы едва стоите, разве можно в таком состоянии решать судьбу человека?
Яэ Мико развязывает веревки. Ёимия потирает покрасневшие запястья, но не смеет даже смотреть на кого-нибудь из них, притаившись.
— Я делала это, потому что никто не видела сёгуна вот уже несколько недель. Если сёгун вернулась, я лично... — она ударяет себя в грудь.
— Вы её не увидите, генерал, не сейчас, — жестом прерывает её Яэ Мико и присаживается напротив Ёимии. Сара сжимает кулаки, но от этого чувствует себя только более беспомощной. — У вас есть причины не доверять мне? Сёгун Райдэн мне доверяет.
Саре нечего ответить.
Выпровоженная из собственного кабинета, Сара чувствует себя униженной, но в словах Яэ Мико определенно есть доля истины. Сара даже не заметила, как наступило утро. Она не помнит, когда в последний раз закрывала глаза дольше, чем на пару минут, но это не значит, что теперь она последует непрошеному совету. Она отправляется во дворец, а взглядом постоянно обращается к статуе и молит об одном.
Сёгун примет её. Если Яэ Мико встречалась с ней, то и Сара достойна того же.
Но вход во дворец оказывается закрытым, а у двери стоят молчаливые стражи, действующие по личному приказу сёгуна. Никаких исключений для генерала Кудзё — вход воспрещен. Она бы почувствовала себя преданной, но, задумавшись, Сара решает, что это её вина, что она не справилась. Может быть, это было испытание для неё. Её последнее испытание.