Теория шести рукопожатий

      «У меня был выбор, я знаю, малышка. Был все это время, но… Ты поймёшь, я знаю. Не сразу, но… Так много всяких «но» было в последнее время. И нам обоим было довольно тяжело. Я не верю в жизнь после смерти, но верю в теорию шести рукопожатий. Ты сделала четыре шага из шести. Это будет пятый. Я уверен, что не ошибаюсь в тебе. Как никогда не ошибался в Намджуне.       У тебя много вопросов, я в курсе. На какие-то тебе ответит со временем Намджун, на какие-то ты найдёшь ответы в этом письме, а на какие-то… ответа нет, но…       Почему не сказал? А смысл было заставлять тебя терзаться столько времени? Ты бы переживала, забросила учебу. Это никому бы не пошло на пользу. Особенно мне. С этим чертовым диагнозом очень многое в жизни стало приносить неудобства, проблемы и вообще… Ненавидишь меня? Я знаю. Это все равно не повод было бросать учебу на эти три дня. Ты должна. Обязана сделать все для того, чтобы стать счастливой. Не важно есть я или меня нет. Знаю, ты не согласна. Предугадываю все твои мысли и слова, которые созрели. Можешь приехать ко мне на могилу и покричать, сколько захочешь. Я не выслушаю, не отвечу. Просто тебе станет легче.       Не согласна? Ещё бы.       Спешу тебя разочаровать, малышка. Мир вокруг тебя, не во мне. Просто открой свои глаза. Дай уже шанс случится следующим двум шагам. Я не смогу тебя все время оберегать и спасать. Я умер. Понимаешь? Как бы жестоко это сейчас ни звучало».       Тори читает письмо до конца, усмехается. Девушка снова поднимает глаза к небу, чтобы после этого несколько минут просто смотреть на бумагу, исписанную кривым почерком Хосока. Девушка хотела бы верить, что все будет хорошо, но чем дольше смотрит на письмо в своих руках, тем больше уверяется в обратном. А еще эти эгоистичные слова Хосока о том, что ему было бы тяжело. Почему он всегда учитывает сначала свои потребности, а уже потом целого мира вокруг. Почему разок нельзя просто обратить внимание на то, что его окружают люди. Тори, которая разбита и потеряна. Намджун, который не знает, как справиться со всеми этими непонятными заданиями, оставленными Хосоком.       Тори выдыхает, поднимается с поверхности крыши, подходит к Намджуну и садится рядом с ним. Внутри все неприятно горит от слов Хосока в письме. Он даже там не попрощался, не сказал в последний раз, что любит. И теперь девушке нужно жить дальше? Делать вид, что все отлично, ведь «она обязана себе». Сама с себя она обязательства снимает и пошёл-ка к черту этот мудак, который возомнил, что имеет влияние на неё и после смерти. Хосок может засунуть себе в задницу все обязательства и его надежды, потому что Тори больше не слушает его. Ни за что!       Намджун даже не успевает ничего сказать, когда Тори резко садится на его бедра, притягивает к себе и целует, отказываясь подчиняться, соглашаться и делать то, что от неё хочет мёртвый человек. Жизни после смерти не существует, а значит…       Чужие руки по телу, грубоватые, шершавые, совсем не те, к которым Тори так привыкла, но к черту мир. К черту Хосока, особенно Хосока. Поэтому Намджун сейчас совсем не смущает, не смущает и крыша здания, на которой они так нагло целуются, раздевая друг друга.       Девушка стонет надрывно, с каким-то отчаянием в голосе, двигает бёдрами, изнывая не от удовольствия, не от того, как больно внутри. Как разрывается сердце от потери, от того, что уже ничего не изменить. Ощущения слишком сильнее, секс никак не перебивает их. Кричать все равно хочется в голос, но совсем не от удовольствия, а от собственного бессилия.       Намджун прижимает Тори ближе, сам не понимает, что происходит, но чувствует… Чувствует, как внутри девушки рядом мир медленно, больно переворачивается. Она сжимается, стонет громче, совсем не стесняясь себя и своих чувств, которые словно осколок стекла царапают душу не только Тори, но и Намджуна. Мир становится каким-то слишком маленьким, сложным и совершенно разочарующим. Чем больше проходит времени, тем больнее становится. Разве не должно быть наоборот?       Оргазм накрывает обоих одновременно, но облегчения не приносит, только больше ранит. Тори не сдерживается, плачет, сжимая расстегнутую рубашку Кима в кулаках. Девушка рыдает в голос. Соленые капли стекают по ее лицу, падают на грудь Намджуна. Мужчина почти не дышит, только редко поглаживает широкими ладонями, совсем не такими, как у Хосока, по спине, не успокаивая, скорее, показывая, что он рядом, просто рядом. Вряд ли что-то еще сейчас нужно. Ким не знает, как лучше, не знает, что сказать или сделать. Он ничего не знает, поэтому просто позволяет девушке рыдать, вжимаясь всем телом в Джуна.       В какой-то момент Тори теряется у собственных ощущениях и за последние сорок восемь часов впервые засыпает спокойным сном, забывая обо всем на свете… Намджун смотрит вокруг себя, после чего натягивает на себя штаны, корячась так, что самому страшно. Разбудить девчонку на своих руках он просто не может да и не имеет права. Сегодня ей досталось в два раза больше, чем парой дней назад. Поэтому он относит девушку в ее квартиру, укладывает в постель, а сам тихо уходит, понимая, что после пробуждения Тори вряд ли будет счастлива видеть Кима рядом с собой.