*
— Эрвин, пока. На кассетах, что в коробке, есть разные фильмы. Ужастики, триллеры, даже пара мелодрам, тебе они так в детстве нравились, я помню. Такой неженка был, — отец потрепал Эрвина, словно любимого домашнего питомца, по волосам. Парень выдавил из себя улыбку, подавляя всеми силами желание смахнуть чужую руку — он уже не маленький и эти повелительные, снисходительные жесты его раздражали. Выходные, которые обычно пролетают незаметно, в этот раз длились словно целую вечность. Отец, как и обещал, привез книги, продукты, а также небольшой пузатый телевизор, который кто-то с работы отдал ему за ненадобностью. — Позови друзей, развлекитесь вечером. Ведь надо запомнить это лето, а то после поступления не до этого всего детского безделия будет, — выходя на крыльцо, крикнул отец. Эрвин зачем-то кивнул в пустоту, вспоминая своего единственного друга, что сейчас, наверняка, веселится с той очкастой девочкой. Почему-то теперь Ханджи заведомо ужасно не нравилась Эрвину. Во дворе послышался глухой шум мотора отцовского мерседеса. Наконец-то.*
— Соскучился? — хмыкнул вместо приветствия Леви, ловко спрыгивая на асфальтированную дорогу с высокого порога ржавого автобуса. — Эй, парень, ты говорил, что за тебя кто-то заплатит здесь? — из кривенького проема в след за Леви высунулся высокий, накаченный мужик, у которого на поясе абсолютно инородно и несуразно болталась темная сумочка кондуктора. — Эрвин, у тебя есть деньги? — облизывая сухие губы, спросил Леви. — Ты же не говорил их взять. У меня нет вещей вообще с собой. Я тебя просто встретить с остановки пришел, — тихо пробормотал в ответ Эрвин, разглядывая внушительные мускулы, что выглядывали из-под заляпанной майки-алкоголички, у мужчины. — Тогда бежим! — перехватывая удобнее свой потертый, перештопанный тысячу раз портфель, выкрикнул Леви и сорвался с места.*
С возвращением Леви Эрвину стало словно легче дышать. Ему ужасно хотелось просто посидеть рядом с парнем. Прямо как тогда у недокрашенного забора. Расспросить о том, как Леви провел свои выходные, что делал, о чем думал, что ему даже просто снилось. Однако вместо этого они доклеивали ненавистные обои на кухне. Эрвин держал, Леви разглаживал и проходился клейким роликом по краям, постоянно задевая парня, то угловатым плечом, то локтем. Случайно. Руки у Эрвина ужасно затекли.*
— Надо перемотать сначала, — со знанием дела проговорил Эрвин, стоя на четвереньках перед кассетником, что уже был подключен к мелькающему синему экрану телевизора. — Делай, что хочешь, — вальяжно развалившись на диване, ответил Леви. Он странно свесил голову с края подлокотника, наслаждаясь, видимо, перевернутым, необычным видом комнаты. — Вроде это ужастик, — победно нажимая кнопку пуск, Эрвин встал из коленопреклоненной позы. Он радостно плюхнулся на диван, бесцеремонно смахивая в сторону ноги Леви. Тот от такой наглости недовольно цокнул. — Можешь на меня положить, — предложил в шутку Эрвин, абсолютно не рассчитывая на то, что через секунду на своих бедрах почувствует приятную тяжесть чужих ступней. — Врубай, — скомандовал как ни в чем не бывало Леви. Фильм оказался на деле довольно посредственным ужастиком, с типичным для последних лет сюжетом — харизматичный маньяк потихоньку, извращенно и обязательно нереалистично кроваво расправлялся с группой откровенно тупых подростков. — Кажется, я понял философский смысл кинокартины, — проговорил Леви, потягиваясь. — И какой же? — усмехнулся Эрвин. Сейчас надо было встать и выключить надоедливо шумящий от перенапряжения кассетник. Но Эрвин не торопился. Ему хотелось посидеть так ещё как минимум пару часов. Краем глаза понаблюдать, как причудливо ложатся тени от единственного источника света — пузатого экрана, на бледное, худое лицо парня, чувствовать бедром, как тот еле заметно вздрагивает на неожиданных, страшных моментах. — Трахаться, когда на вас охотится маньяк, — опасно, — выдвинул свой вердикт Леви и приподнялся. — Справедливо, — Эрвин с досадой почувствовал, как парень убирает с него ноги и спускает их на холодный пол: — Я всегда знал, что вы отличаетесь особой проницательностью. Леви хмыкнул, убирая со лба темную челку. «Наверняка, у него мягкие волосы», — подумал Эрвин. Последнее время ему в голову лезли совершенно неуместные и откровенно странные мысли. Белые титры на черном фоне заканчивали идти, приятный голос диктора, озвучивающий основные позиции, замолк. И в темной комнате повисла тишина. — Хочу пирожков с капустой, — сказал Эрвин только для того, чтобы прервать затянувшееся молчание. — И я, кстати, — с уж больно сильным энтузиазмом отозвался Леви: — Я умею тесто замешивать. — Круто, — кивнул Эрвин, заправляя за ухо свои отросшие волосы, что постоянно неприятно лезли желтой соломой в глаза: — Только капусты нет. — Будет, — резво вставая с дивана, сказал Леви. Он как-то хитро улыбнулся и протянул руку Эрвину, чтобы помочь подняться с их мягкого лежбища — импровизированного кинотеатра: — Пойдем.*
— Ты ебнутый, — незло прокряхтел Эрвин, подставляя свои плечи так, чтобы Леви смог перелезть через высокий каменный забор. — Этот пьяница, — проговорил парень, имея в виду своего отчима: — Проигрался этому шулеру-соседу в карты. Отдал заместо денег часть маминого участка. Там несколько грядок. Я собственными руками сажал ту капусту и ухаживал за ней. Поэтому это не воровство. Леви ловко подтянулся, перекинул ногу, затем вторую, усаживаясь как голубь переросток на бетонный край. Затем резко спрыгнул вниз. Эрвин, недолго думая, сам заводясь адреналином и непонятной жаждой приключений на свой упругий зад, подпрыгнул, цепляясь за холодную поверхность забора. Участок у шулера-соседа, как окрестил его Леви, был большой. Дом его величественно сверкал новой кирпичной кладкой, враждебно смотря черными окнами на непрошенных гостей. — Да где же оно, — оглядываясь по сторонам и смешно щурясь в ночной темноте, прошипел Леви. Эрвин же особо не утруждал себя поисками, просто ходил и наслаждался новым необычным чувством — он, лучший выпускник престижной гимназии и сын добропорядочного педагога, посреди ночи пришел воровать у кого-то дешевую капусту. Звучало и ощущалось прикольно. Однако он вдруг споткнулся обо что-то круглое и твердое. Теряя равновесие, неизящно свалился с громким удивленным охом куда-то между высоких грядок. Леви подошел к жалостливо постанывающему телу. — О, молодец, я думал от тебя вообще никакого толку не будет уже, — проговорил парень, хищно опускаясь на корточки и быстро подрезая перочинным ножом толстую ножку капусты. Эрвин не мог видеть в темноте лицо Леви, но по голосу был уверен, что тот улыбается и еле-еле сдерживает смех. Неожиданно за спиной Леви, в кирпичном доме, зажегся свет. В окне замаячила темная фигура полного мужчины. В руках у него было что-то длинное, прямое… Это ружье. Эрвин схватил парня за руку и дернул на себя. — Какого хрена, — прошипел Леви, распластавшись на Эрвине. Он отчаянно отбрыкнулся, попытался встать. — Нас услышали, похоже, — прошептал Эрвин, удерживая парня. Со стороны это, наверное, могло напоминать странные объятия. Леви, разобрав слова, тут же послушно замер. Несмотря на видимую хрупкость фигуры и невысокий рост, он оказался довольно-таки тяжелым. И очень теплым. Его дыхание опаляло перемазанную в пыли щеку Эрвина. Темные волосы щекотали чувствительную кожу шеи. А приятный сладковатый запах сейчас, в такой близи, чувствовался неимоверно сильно, ощутимо кружа голову. В ночной тишине послышалось, как открылось скрипучее окно. Хорошо, что они далеко. Пронеслось громогласное, сиплое: — Кто тут блять? Эрвин почувствовал через тонкую ткань футболки, как быстро забилось сердце Леви. Тогда он осторожно переместил руку, которой обнимал худую спину, на темный затылок, поглаживая. Исключительно для того, чтобы успокоить. — Всё хорошо. Нас отсюда… — Эрвин не успел договорить. Почувствовал, как чужие губы накрыли его собственные. Сухие и тонкие. Очень горячие и одуряюще мягкие, приятные на ощупь. Эрвин, не помня себя, не понимая сейчас до конца, что именно делает, приоткрыл рот, подался вверх, жадно ловя чужие прикосновения. Влажные, неловкие. Собственные пальцы не слушались, давили сильнее на затылок, притягивая, бездумно путались в темных прядях. Они оказались действительно очень мягкие. — Дорогой, пойдем спать. Наверное, просто послышалось, — до ушей донесся визгливый женский голос. — Собаки разбегались, обязательно пристрелю в следующий раз, — гаркнул мужик, захлопывая громко и сердито деревянные ставни. Леви отстранился. Загнанно дыша, он уткнулся Эрвину в изгиб шеи. Так они пролежали ещё тихую минуту, ожидая, пока точно все в доме улягутся, отойдут от окон. Затем Леви привстал, осторожно выглядывая из-за землистого укрытия. Кивнул. Эрвин тоже сел рядом. — Какого? — тихо прошептал Леви. Голос его был слегка хриплый. — Что? — спросил Эрвин, вытирая краем футболки щеку. — Че это было? — Эм, — Эрвин смутился: — У тебя надо спросить. Ты первый начал, — прозвучало как-то по-детски. — Я тебе рот хотел заткнуть, когда ты болтать начал. Тут всё слышно. Нас бы засекли, — пробормотал Леви. — А руки тебе на что? — удивленно спросил Эрвин. Отчего-то стало дико обидно. — Они у меня в земле перепачканы, я ж капусту подрезал. Не хотел тебе инфекцию какую-нибудь занести, — стушевался парень: — А ты языком полез… Глаза уже попривыкли к темноте, и Эрвин мог поклясться, что разглядел на его щеках румянец. — Эм, я. Я растерялся… — пробормотал Эрвин. Прозвучало довольно искренне. Ведь отчасти и было правдой: — К тому же ты пахнешь как-то… Пофиг, забей. — Что? — переспросил Леви, хотя явно всё расслышал с первого раза. В его интонации проскользнула какая-то тоже то ли обида, то ли грусть. Хотя, возможно, просто показалось. — Что? — повторил Эрвин, чувствуя себя сейчас умственно отсталым: — Да.*
Вернувшись домой, они поставили в угол кухни добытый с риском для жизни кочан капусты. Ничего готовить не стали. Сполоснулись по очереди, переоделись, избегая встречаться взглядом друг с другом. До утра Эрвин не мог сомкнуть глаз, лишь иногда проваливался в полудрему, сквозь которую слышал скрип пружин дивана — Леви ворочался и, похоже, тоже никак не мог уснуть.