*
Эрвин закрыл глаза и попытался представить перед собой образ парня, однако это сделало только хуже. Эрвин почувствовал, как отхлынула ноющая боль от истерзанных рук, но в то же время собственные веки потяжелели и задрожали от чего-то более болезненного, охватившего самое сердце. Словно он своим незнанием уже предал Леви, потерял его, заведомо оставил одного в этом жутком месте, с этими жуткими людьми, которые ненавидят его, могут обидеть.*
За пыльным окном уже вовсю желтел закат, разбрасывая на простирающееся поле перед домом длинные тени деревьев. Где-то под холмом нестройно шумели воробьи, а из крана на кухне капала вода, глухо ударяясь о металлическое дно раковины. Вдруг монотонный шум тусклой комнаты прервал раздавшийся звонок стационарного телефона. Эрвин, пошатываясь, подошел к нему, осторожно снял зеленую трубку с рычажка. — Да? — позвал парень. — Эрвин?! — в телефоне раздался веселый женский голос: — Приветик! — Здравствуйте. Подскажите, пожалуйста, с кем я сейчас разговариваю? После этого в трубке послышался какой-то шум, словно её прикрывают рукой: — Леви, хуя он вежливый у тебя, и голос красивый. Сделай музыку потише. — Алло, — позвал Эрвин, начиная потихоньку догадываться о том, кто же на самом деле его собеседница: — Это Ханджи? В ответ опять раздались помехи, а затем громкий голос прокричал: — Да-да! Я она самая. Слушай, тут такое дело… у меня сегодня был день рождения, совершеннолетие. Мы с Леви его отмечали. Доотмечались. Короче, мне кажется, он перебрал. Затем на другом конце провода вновь послышался непонятный шум, правда, в этот раз напоминающий скорее звуки борьбы. Далекий, сердитый голос Леви рявкнул: — Четырехглазая, перестань! Но учитывая то, что в следующую секунду с Эрвином продолжила разговаривать девушка, парень сделал вывод, что Леви проиграл битву — а это уже свидетельствует о том, что его состояние было действительно не вполне сносным. — Короче, он порывается сейчас поехать к тебе домой. Говорит, что соскучился. И упертый как баран. Действительно, убежит сейчас. Ты ведь его знаешь. Короче, я беспокоюсь о нем и не хочу отпускать одного в таком состоянии. Сможешь приехать за ним? — затараторила Ханджи заплетающимся языком. По правде сказать, Эрвин разобрал лишь часть её слов — «Леви», «какой-то барабан», «соскучился», «приехать за ним». В принципе, этого было достаточно.*
Уже через полчаса, одетый в потрепанную синюю толстовку — единственную чистую в доме, Эрвин был на остановке. Небольшое прямоугольное построение из железных балок, окрашенных в голубой, гордо отсвечивало на фоне розового неба. А простирающееся черное шоссе, до сих пор немного влажное после дождя, петляло длинной змейкой по зеленой равнине и скрывалось своим асфальтовым хвостом за еловой рощей. Неожиданно боковым зрением Эрвин заметил приближающуюся фигуру мужчины. Парень хотел просто проигнорировать его, но вдруг услышал обращенное к себе неуверенное, виноватое: — Привет. Эрвин непроизвольно вздрогнул, поняв, что этот голос ему знаком: — Майк. Так ведь? — Да, я это… — потирая затылок, пробормотал высокий парень, издалека, действительно, напоминающий фигурой былинного богатыря. При первой встрече Эрвин не успел хорошо разглядеть его — сразу получил тяжелым кулаком в нос. В памяти остались лишь обрывистые черты: длинный нос, колючая щетина на выступающем подбородке — а всё остальное уже дорисовывалось в воображении, создавая отвратный образ. Но сейчас Эрвин, с удивлением, отметил, что этот детина оказался совершенно не жутким или мерзким типом. Даже наоборот — он был очень красив собой. Высокий, широкоплечий, с выгоревшими на солнце волосами, что очень ему шли. — Что-то надо? — Эрвин непроизвольно вытянулся, выпрямил осанку, хотя, по факту, угрозы от Майка в этот раз не ощущалось от слова «вовсе». — Во-первых, я хочу попросить у тебя прощение за тот случай, когда я тебя… Ну, ты понял. Прости, пожалуйста, сам не знаю, что на меня нашло, — в его приятном бархатном голосе, чем-то напоминающем мурлыкание домашних котов, слышалось искреннее раскаяние. — Ладно, — холодно ответил Эрвин и поднял руку за тем, чтобы остановить проезжающий мимо автобус. Он честно думал, что разговор на этом закончится, но Майк вдруг пошел за ним. — Погоди, — он поспешно расплатился с кондуктором мятой купюрой, совершенно от волнения позабыв о сдаче. Не отставая от Эрвина, Майк сел рядом с ним на пыльное кресло, выставляя длинные ноги в проход. Эрвин устало вздохнул и потер переносицу: — Чего тебе ещё? — Ты ведь дружишь с Леви теперь? Эрвин напрягся, вспоминая, что произошло между Майком и Леви и о том, что последнему пришлось пережить после: — Какое тебе дело? Майк, почувствовав неприкрытую агрессию и грубый тон, совсем стушевался. Нервно захрустел грязными пальцами, испачканными в моторном масле. — У меня просьба, — увидев, как Эрвин поморщился, он затараторил ещё быстрее: — Я знаю, что у меня нет никаких прав, я ужасно поступил. Он никогда мне не простит подобного, — вдруг этот здоровенный детина громко шмыгнул носом, прямо как маленький ребенок, что собирается разреветься на руках у родителей: — Я себя ненавижу за это, — доверительно понижая голос, продолжил он: — Места не нахожу. Ведь я действительно ценю его, он мне безумно дорог. Во всем виновата моя проклятая вспыльчивость. Но я ведь не думал, что тот гад разболтает всем, я ведь тогда на эмоциях, но по секрету. — Что ты хочешь? Покороче, — прервал несвязанный поток раскаяний Эрвин. Сам же внимательно вглядывался в облупившиеся названия проносящихся остановок за пыльным окном, боясь, что пропустит нужную. — Пожалуйста, скажи Леви, что я его пожизненный должник и сделаю для него всё. Я на всё готов. Просто передай это. Пожалуйста. Выражение лица Майка было умоляюще-жалкое, а голос такой убежденный и серьезный, будто парень только что произнес военную клятву на присяге. Эрвин, ничего не сказав в ответ, встал с кресла, и направился к выходу, оставляя Майка одного.*
Так как Эрвин не знал, где живет Ханджи, он договорился о том, чтобы она вывела Леви на остановку. К счастью, на вечернем прохладном воздухе, уже по-осеннему неласковому, ждать друзей пришлось не очень долго. Их смешные фигурки, так несуразно и здорово смотрящиеся вместе, уверенно плелись по пыльной тропинке, огибая кирпичные стены магазина — того самого, до которого Эрвин с Леви так и не смогли доехать. — Привет! — подошедшая Ханджи бросилась Эрвину на шею, словно они были закадычными друзьями. По правде сказать, сначала парень слегка напугался её напора. Но вскоре, как ни странно, наоборот расслабился под ним, начал отшучиваться в ответ. Леви же, стоящий у Ханджи за спиной, выглядел не особо пьяным, хотя, возможно, он просто достиг той степени, когда веселье перерастает в задумчивость и серьезность. Он просто стоял в подозрительно статичной позе со скрещенными руками на груди и сверлил светловолосого парня нечитаемым взглядом.***
Эрвин и Леви, повисший на чужом плече, приехали домой, когда уже стемнело. На улице опять начал накрапывать дождь, орошая маленькие окна тяжелыми каплями, а в щелях деревянных ставень загудел усиливающийся ветер. Неожиданно Леви, что всю дорогу притворялся полумертвым, с силой потянул Эрвина на себя. Поцелуй получился очень влажным, потому что пьяный парень двигал больше языком нежели губами. Эрвин же, отвечая, поймал себя на гадкой мысли, что теперь будто не имеет морального права касаться так Леви. Однако вместо того, чтобы оттолкнуть доверчиво прижавшегося к нему парня он бездумно стал блуждать руками по его худой спине. Обнимать за тонкую талию, чтобы притянуть только ближе. Леви приподнялся на носочках и зашептал на ухо Эрвину: — Давай переспим. Это было так неожиданно. В голову Эрвину ударила кровь, и он физически почувствовал, как краснеют щеки. Взглянул на Леви. Тот, видимо, тоже не ожидал от себя подобного откровения, захлопал глазами. — Прости, — Леви виновато потупился: — Тебе, наверное, неприятно такое. — Почему? — искренне удивился Эрвин, абсолютно не прослеживая логику пьяных мыслей своего друга: — Мне всё, что связано с тобой, ужасно нравится. Леви в ответ счастливо улыбнулся, довольный чужим ответом, изящно откинул темную челку в сторону: — Идем, — он схватил Эрвина за руку и потянул за собой, увлекая с маленькой кухни в комнату.*
Приятная тяжесть опустилась на колени к Эрвину. Он тут же приобнял Леви за талию, придерживая — переживая, что тот может свалиться. Мало ли голова закружится — у самого так часто бывало после пьяных посиделок с друзьями. Леви начал целовать его за ухом, нашептывая что-то. Залез холодными пальцами под синюю толстовку, оглаживая напрягшиеся мышцы. Задирал ее еще выше. Эрвин откинулся на спинку дивана и запрокинул голову, подавляя стон, когда Леви царапнул ореол правого соска. — Я говорил уже что у тебя классные сиськи? — сказал Леви, прикусывая открытую, беззащитную кожу шеи. — Тысячу раз, — хмыкнул Эрвин, старавшийся за улыбкой, скрыть смущение: — Пошляк. — Неправда, — выдохнул Леви: — Я даже сквозь штаны чувствую, как ты возбужден. Эрвин получал сейчас ужасно много. Если ему раньше сносило крышу лишь от одних легких поцелуев и собственных снов, то сейчас он чувствовал, как по-настоящему теряет голову, как сердце, бешено бьющееся в груди, готово в любую секунду вырваться наружу. Он осторожно погладил Леви по спине, постепенно позволяя себе спуститься ниже. Сжал в руках упругие ягодицы. Парень как-то слишком бурно отреагировал на подобную бесхитростную ласку — громко застонал, задрожал всем телом, даже отвлекся от облюбованной, уже полностью искусанной шеи. — Всё хорошо? Я что-то не так сделал? — спросил Эрвин и вдруг почувствовал, что ткань штанов на бедрах влажная: — Мы пока ехали, ты, похоже, сел на что-то мокрое. Эрвин хотел поцеловать Леви в губы, но он неожиданно отпрянул. И все-таки свалился на пол. Эрвин удивленный и злой на себя, что не успел удержать парня и тот, наверняка, больно ударился копчиком, скрипнул зубами: — Ты чего шарахаешься? — Это невозможно, — пробормотал Леви: — Я же только сегодня принял блокаторы. Ханджи смогла их достать. — Ты о чем? — спускаясь тоже на пол, спросил Эрвин. Он было хотел погладить явно чем-то перепуганного парня по плечу, но тот ударил его по протянутой руке. — Не трогай меня пока, — выпалил Леви. Он подогнул под себя ноги и болезненно зажмурился. «Неужели, опять те приступы», — с досадой и жалостью подумал Эрвин, а вслух сказал: — Хорошо. Только объясни, что случилось, что за блокаторы. Подробнее. — Не хочу, — заупрямился Леви, но увидев взгляд напротив, брезгливо поджал нижнюю губу, решил, видимо, объяснить свой отказ: — Это так гадко… Ты на меня даже смотреть не захочешь. — Перестань говорить ерунду, — раздраженно сказал Эрвин, в глубине души обиженный, что о нем продолжают так думать: — Это что-то связанно с твоими приступами и с природой омег. Так ведь? — Да, — тихо отозвался Леви, внимательно рассматривая узор ковра, на котором они сидели. — Подробнее, — Эрвин понимал, что начинает слишком сильно давить, но его бесило наплевательское отношение Леви к своему здоровью — с ним сейчас может начаться очередная херня, а он ведет себя как маленький ребенок: — Если не расскажешь, я вызову скорую. Леви зло зыркнул на парня из-под черных бровей. Но довод повстречаться с врачами, видимо, всё-таки повлиял на него: — У меня, походу, течка началась. До этого так, ерунда — фальстарт без выделений. Эрвин непонимающе вскинул брови, а Леви раздраженно цокнул языком: — У тебя же пять по биологии, наверняка, было. Течка у всех млекопитающих животных считается период в половом цикле, когда возможно оплодотворение. Когда речь идет о омегах, признаками являются: специфические выделения, привлекающие альф запахом феромонов, изменение поведения, повышение чувствительности и сексуального влечения. Вообще, возможно, я с минуты на минуту буду ползать у тебя по полу в слюнях и собственной смазке, прося и… — Леви затих, прикрывая рот ладонью: — Мне страшно. Я не хочу. И я ведь принял препараты, которые должны подавлять гормоны. — Ты уверен, что их можно было с алкоголем мешать? — переваривая услышанную информацию, спросил Эрвин. По выражению лица Леви, было понятно, что тот даже не задумывался о подобном: — Я ебаный тупица. От нервов Эрвин чуть не пошутил про то, что «пока не ебаный», но вовремя удержался. Вдруг его мозг, доваривающий услышанную информацию, как будто прошиб удар молнии: — Постой. Ты что-то про оплодотворение сказал. — Мужчины-омеги могут понести потомство, — с нечитаемым выражением лица проговорил Леви: — Но не в моем случае. Врачи сказали, что у меня репродуктивные органы недоразвиты. Поэтому этот ебаный цирк вообще теряет весь смысл! Парень что-то продолжал говорить, возмущаться, но Эрвин потерял ход чужой мысли. Пытаясь вообще понять и осознать услышанное. Если честно, его даже просто беременные женщины пугали, а беременный мужчина… Он попытался представить эту картину. Нет, еще более жуткую — не просто беременного мужчину, а беременного Леви! — Ты о чем это задумался? — прищурившись, вдруг сказал темноволосый парень и весь подобрался, выпрямил спину. — Да так… ни о чем, — потупился Эрвин, а у самого ощутимо зажгло щеки и уши. — Я тебе не разрешаю такое представлять! — Как будто ты мысли умеешь читать, — буркнул Эрвин, действительно, чувствуя себя немного виноватым за свои любопытные извилины. — У тебя на лице все написано, — проговорил парень. — Ну, а как по-другому! Сам бы как будто, не это самое… — Так тебе не гадко? — несмело спросил Леви и, наконец, открыто взглянул на парня. В серых глазах плескалось сейчас столько надежды и благодарности, что Эрвин, позабыв об обещании не касаться, притянул Леви к себе, обнимая: — Конечно, нет, глупый. Как мне может быть гадко, если я тебя люблю. Эрвин не ожидал, что скажет это вслух, и уже начал проклинать себя за излишнюю сентиментальность. Но он вдруг с удовольствием почувствовал, как Леви, напряженный до этого как натянутая струна, обмяк в теплых объятиях. Ткнулся носом куда-то в щеку и выдохнул в ответ тихое: — Спасибо… И я.***
Когда Эрвин вернулся из ванны, Леви, с мокрой головой, сидел на холодном полу в одном махровом халате, по правде, слишком большом и длинном для него. — Ты чего мерзнешь? — спросил Эрвин, завязывая полотенце на крепких бедрах. — Я тебе всю кровать провоняю, испачкаю, — проговорил Леви и покраснел: — Я не думал, что так сильно всё это будет течь. Эрвин хмыкнул: — Всё в порядке, не переживай из-за пустяков. Он подошел ближе. Подхватил удивленного Леви под мышки, приподнимая, как большую куклу, и усадил на край мягкой кровати. — И вообще я был бы не против, «провоняй» весь мир так, как ты сейчас пахнешь, — Эрвин втянул носом воздух, наслаждаясь запахом, источаемым омегой. — А чем я пахну? — полюбопытствовал Леви, забираясь с ногами на кровать и укладываясь на спину. Полы белого халата немного разъехались, оголяя стройные ноги и кусочек впалого живота. Кровать громко скрипнула под весом Эрвина и просела ещё сильнее. Однако парень, не обращая на это внимания, грубо плюхнулся на неё. Уложился на бок, тут же приподнимаясь на согнутой руке, чтобы можно было лучше рассматривать Леви. — Я, если честно, не могу точно сказать. Что-то сладкое, томительно-приятное, — он осторожно провел указательным пальцем по кромке халата, не решаясь дотронуться в открытую влажной кожи на груди: — Может, немного вареную морковку напоминает, — увидев, как недовольно вытянулось лицо Леви, он хихикнул. — Какая гадость. Ненавижу морковь. — Я пошутил. Действительно, не знаю. Это скорее что-то иллюзорное, — Эрвин приблизился к бледным губам, провел языком по нижней. Ощутив, что его волосы на затылке нетерпеливо и требовательно сжали, он сжалился и углубил поцелуй. Эрвин чувствовал каждой клеточкой своего тела, как отчаянно льнет к нему Леви, ведется за каждым легким движением, за каждой нехитрой лаской. Собственная рука, теряя стыд и робость, отогнула ворот пушистого халата и собственнически легла на плоскую грудь парня, сжимая. Повторяя когда-то движения Леви, Эрвин потер пальцами затвердевшие бусины сосков. Сквозь гулкий шум ударов собственного сердца до ушей донесся протяжный стон. Леви нетерпеливо заерзал под широкой ладонью, поскуливая: — Блять, Эрвин, я скоро кончу. — Уже? — удивленно спросил парень, однако, свыкаясь с ролью какого-то садиста, продолжил ласкать припухшую грудь, вырывая из Леви сладкие всхлипы удовольствия. — Я же говорю, что ужасно чувствителен сейчас, — проговорил омега, стараясь отстраниться. Однако не для того, чтобы сбежать, а чтобы снять халат. Эрвин никогда не мог подумать, что способен испытывать такой спектр эмоций при виде чьего-то обнаженного тела, тем более парня — ведь в спортивных раздевалках он видел их сотнями. Но это было что-то совершенно иное. Он завороженно уставился на гладкую бледную кожу, с ужасом зачем-то вспоминая, что кто-то когда-то позволил себе оставить на ней синяки. Под слишком внимательным взглядом голубых глаз Леви, видимо, стало неуютно, и он опять потянулся за спасительным халатом, но Эрвин перехватил его руку: — Нет-нет. Не стоит прятать такую красоту, — выдохнул он в темный затылок, немного колючий из-за коротких волос. Леви послушно кивнул, но развернулся к Эрвину спиной, так как, видимо, не мог понять собственные ощущения — приливы удушающего стыда сменялись диким возбуждением, бросая из крайности в крайность. Эрвин, по правде говоря, испытывал то же самое, но чувство какой-то ответственности не давало расслабиться, пустить свои действия на самотек. Приобняв обманчиво хрупкого парня со спины, он накрыл рукой чужой пах. Это было так странно и необычно. Эрвин никогда и никого не касался так. Боясь сделать что-то не так, он осторожно провел указательным и средним пальцем по небольшому, но красивому и ровному члену. Леви тут же глухо застонал в подушку, потерся об Эрвина голой спиной и бедрами, словно давая разрешение продолжать. Эрвин повторил движение и почувствовал, как парень задрожал в его руках - Леви кончил, пачкая чужие пальцы и собственный живот липкими каплями. — Эр-вин, — заплетающимся языком, позвал парень. Он, наконец, вынул голову из подушек и развернулся. Серые глаза были до сих пор поведены сладкой негой, а на губах играла расслабленная улыбка: — Я такой сырой из-за тебя. Однако в следующую секунду Леви удивленно вскинул брови: — У меня, похоже опять встал. Что за черт? — Он испуганно прижался к Эрвину. — Всё хорошо, — спокойно произнес парень, однако, с опаской, ощущая, что собственные детородные органы скоро взорвутся от перевозбуждения: — Наверное, все так и должно быть. Эрвин плюнул себе на руку, но как только он вновь взял член парня, тот протестующе захныкал: — Мне больно. Сделай что-нибудь, — Леви умоляюще взглянул на Эрвина. Серые глаза как-то странно сверкали. Немного незнакомо, слишком ярко — словно были подсвечены изнутри, приобретая теперь серебристый оттенок: — Всё, что хочешь сделай. Я подчинюсь, я хочу подчиниться. Леви что-то продолжил бормотать, но вдруг речь его перетекла в беглый французский. И это, видимо, произошло непроизвольно, не по воле хозяина. — Ложись на живот, — свыкаясь с ролью, повелительно сказал Эрвин. Однако сам поспешно пытался вспомнить единственный видеоролик с любительской кассеты, который ему показал Найл — сосед по комнате в гимназии. Там с женщинами спали немного иначе. Эрвин тогда всё думал, что это какой-то монтаж, и так на самом деле нельзя делать. Леви каким-то отработанным движением встал на четвереньки, широко расставил колени. По его стройным бедрам тут же потекла прозрачная смазка, пахнущая удивительно приятно, дурманяще. Эрвин взглотнул вязкую слюну, развязал тяжелое полотенце: — Леви, подскажи, нужен ли какой-нибудь крем, чтобы растянуть или… — Всё нормально. Не надо. У меня из жопы течет смазка высшего качества. Вроде её можно даже продавать на черном рынке. Нам надо с тобой как-нибудь устроить бизнес, — а дальше Леви начал опять нести какую-то невнятную околесицу. Эрвин перестал слушать. Он приблизился вплотную, раздвинул мягкие полушария ягодиц, чувствуя, что скоро сойдет с ума от возбуждения. А ещё этот чертов запах как будто ещё больше окутывал его, дразнил, распалял. Эрвин, собрав побольше смазки с мокрых бедер, осторожно ввел первый палец. Преодолев легкое сопротивление, мышцы очень быстро расслабились, будто подстраиваясь. Леви заскулил и подался назад, насаживаясь полностью: — Не нежничай. Омега во время течки как секс-игрушка. Можешь сразу сунуть. Ты же чувствуешь, как податливо. — Перестань, — эти грубые слова больно резанули по сердцу: — Повернись ко мне лицом, ляг на спину. С виду такой хрупкий парень послушно выполнил указания и бесстыдно раскинул стройные ноги в стороны. Эрвин лег между ними, наклонился, целуя влажный висок: — Леви, никогда не говори о себе так. Никогда не смей, слышишь? — Перестань болтать. Вставь уже, — парень отвернул голову, стараясь скрыть вдруг выступившие слезы, но Эрвин всё равно заметил их: — Я себя последней шлюхой чувствую, понимая, что даже если бы сейчас надо мной был жирный отчим, то все равно отдался бы ему. — Но я не он, — мягко сказал Эрвин, разворачивая лицо Леви к себе: — И с тобой я хочу переспать, не потому что меня возбуждает твой запах или потому что ты, как говоришь, какая-то классная секс-игрушка, а потому что я люблю тебя. Он поцеловал щеку парня, затем тонкую бровь, кончик аккуратного носа: — Люблю не омегу, а противного коротышку с замашками Мойдодыра. Леви тихонько хмыкнул, однако улыбнулся и обвил руки вокруг шеи Эрвина. — Тебе точно не будет больно? — спросил Эрвин, потершись щекой об изящную кисть. — Да, — кивнул парень и прикрыл глаза.*
Всё неслось как в тумане. Леви в очередной раз громко всхлипнул, выгибаясь в пояснице. Он так часто кончал, что сперма его казалась уже прозрачной. Эрвин сам плохо соображал, отдавшись на волю инстинктам. Он понимал лишь, что внутри Леви удивительно горячо и влажно, что мягкие стенки плотно сжимают его, даря неописуемое удовольствие. Эрвин словно качался на морских волнах, с единственной разницей, что взметался только все выше и выше. В ушах звенело, но он услышал голос Леви, умоляюще нашептывающий: — Кончи в меня, прошу. После этих слов Эрвин почувствовал, что срывается в пропасть. От охватившей усталости он навалился на Леви сверху. Сердце бешено колотилось, внутри было всё ещё ужасно горячо и влажно. Тонкие пальцы осторожно гладили его по волосам. Надо было немного отдышаться и привести мысли в порядок. Хотя одна мысль Эрвину была уже кристально ясна — он никуда не поедет.