Эрвин возвращается из ванны, несет в руках влажное теплое полотенце.
Пока он был в душе, Леви уснул, свернувшись калачиком на смятых простынях — последние два дня он спит только так, видимо, из-за тянущей боли внизу живота.
Эрвин осторожно разворачивает парня к себе, сам проходится полотенцем по стройным бедрам, животу, ягодицам, стирая следы смазки. Леви недовольно бурчит что-то сквозь сон, но отодвинуться не спешит, а наоборот послушно разворачивается, приподнимает бедра вверх.
Эрвин еще раз прошелся полотенцем между ягодиц и отложил его в сторону.
— Дева Мария какая-то пришла, — нехотя разлепляя глаза, Леви смотрит на Эрвина из-под подрагивающих ресниц: — Ты такой добрый.
— Как ты себя чувствуешь? — улыбается парень в ответ и позволяет утянуть себя в объятья.
Оказавшись рядом с лицом Леви, он сам догадывается об ответе, так как видит, какое оно уставшее и измученное сейчас. Но в то же время от этого, как ни странно, оно кажется ему ещё более красивым.
— Мышцы ломит, живот болит, температура держится, — скороговоркой выговаривает парень, выдыхая: — И к этому всему трахаться хочется.
— С последним я тебе не помогу, — произносит Эрвин: — Я устал. Мылся даже, сидя в душе, думал свалюсь.
— Слабачок, — незло хмыкает Леви и нетерпеливо целует в губы. Однако Эрвин отстраняется и решает возразить на такое обидное заявление:
— Вообще-то ты мирно лежишь, а я над тобой физические кульбиты выписываю. Здесь любой, даже такой красивый, сильный, молодой, как я, устанет.
— Какой ты скромный, — тихо смеется Леви, опаляя теплым дыханием румяную щеку Эрвина — тот, несмотря на все то, что между ними уже было, все равно продолжал смущаться и робеть иногда. Особенно сейчас — когда Леви, будучи до сих пор нагишом, прижимается к нему всем телом. И даже сквозь плотную ткань пижамных штанов и затертой спортивной футболки Эрвин чувствует, какая у парня горячая кожа.
— Правду ведь говорю, — преувеличено серьезно отвечает он: — Сам попробуй как-нибудь. Я посмотрю на тебя после.
Леви удивленно вскидывает брови:
— Имеешь в виду, что лечь под меня готов?
— А почему нет? — передразнивая его интонацию, говорит Эрвин и отводит взгляд в сторону: — Я вообще поначалу думал, что проблема в этом и была. Что, дескать, ты переживаешь, готов ли я… хуё-моё. Поверить до сих пор не могу, что люди были способны обозлиться на таких, таких безобидных существ, которые сами скорее могут пострадать от этой ситуации. Ой, ну, короче ты меня понял, — окончательно смутился и сбился с мысли Эрвин. Уткнулся носом в темные волосы, жадно вдыхая дурманящий аромат феромонов.
Удивительно, но в последнее время он стал ощущать определенные нотки в этом запахе — смородина, немного дикого можжевельника, миндаль, вкусный сливочный ликер, что Эрвин когда-то пробовал на дне рождении у матери.
Ощущать всё это было дико странно и непривычно, но в то же время именно от этого внутри разливалось приятное тепло — будто Эрвин теперь особенный, будто эта новая способность значит что-то невероятно важное, что-то связывающее только его и Леви.
Парень кивнул:
— Понял тебя. Но, мне кажется это неправильным. Природой омег заложено подчиняться и быть ведомыми. И к тому же я не хочу тебя унижать.
Эрвин чуть не задохнулся от накатившего возмущения:
— Боже, Леви, ты мне кажешься вменяемым человеком, но в голове у тебя черти что творится. Что ты за бред опять сморозил? Какое ещё подчинение, унижение… Мы равны ведь здесь. Дурак. Давай прямо сейчас это сделаем. Я правда хочу, — не дожидаясь ответа, Эрвин поспешно стащил с себя футболку. И всё же руки его слегка подрагивали от волнения — несмотря на деланную решительность, ему было немного страшно. Ведь это всё, наверное, больно.
Леви же от удивления аж сел. Уставился на полуобнаженного парня, что вытянул руки по швам и теперь обиженно сверлил Леви снизу-вверх упрямым взглядом, сверкающим бескомпромиссной лазурью из-под белесых ресниц.
— Начинай, — голосом неприемлющим возражений, сказал Эрвин и зажмурил глаза.
Через пару долгих секунд он почувствовал движение рядом с собой и неожиданную тяжесть на ноющих от усталости бедрах — Леви перекинул через него ногу и опустился сверху. Поерзал, как будто невзначай.
Эрвин с ужасом понял, что возбудился уже лишь только от этих легких движений. Но успокоился, когда шершавые пальцы ласково погладили его по бокам, скользнули по напряженному животу, вырывая из груди слишком громкий вздох, предательски напоминающий стон.
Леви наклонился ближе. Невесомо коснулся губ напуганного парня в легком, почти целомудренном поцелуе. Эрвин еле-еле расслышал его шепот:
— Спасибо. Но не сейчас. Лежи и наслаждайся, отдыхай.
Леви ещё раз поцеловал его, но в этот раз совершенно иначе — быстро, грубо, собственнически прикусывая и оттягивая нижнюю губу. Но, по правде сказать, Эрвину нравилось и такое. Он погладил парня по худой спине, показывая, что согласен на все, что тот предложит.
Однако Леви вдруг отстранился. Обласканную кожу и согретые бедра обдало холодом.
Эрвин открыл глаза.
— Приподнимись, — сказал Леви, оказавшийся где-то внизу.
Эрвин выгнул спину, упираясь ногами в край кровати, приподнял бедра, позволяя Леви стянуть с себя пижамные штаны.
И вдруг он почувствовал, как горячий, влажный язык коснулся его
там. Чтобы остановить рвущийся из груди удивленный, стыдный вскрик Эрвин прижал руку к губам, сильно сжимая их. Он было хотел и глаза закрыть, но понял, что не может — не может перестать смотреть на Леви, что сейчас приоткрыл свой небольшой ротик и осторожно взял в него до боли возбужденную плоть.
По бледным скулам скользнула резкая тень — Леви втянул щеки, беря ещё глубже. Взглянул вверх из-под влажных неровных ресниц. Эрвин увидел в серых глазах столько чертят и самодовольства, что у самого уши начало жечь.
Он позволил себе положить руку на темный затылок, зарыться пальцами в жесткие волосы, сжимая в кулаке — так, как сам Леви любит делать. Парень в ответ на эти действия довольно хмыкнул, прикрыл глаза и попытался взять на всю длину, но не смог — закашлялся.
По припухшим губам ещё сильнее потекли прозрачные струйки слюны, тут же пошло размазывающиеся по острому подбородку. Леви немного отстранился, выпуская член изо рта. Тонкая ниточка блестящей слюны потянулась за ним, трогательно соединяя разалевшиеся губы с напряженной плотью.
Эрвин отпустил темные волосы, скользнул подрагивающими пальцами по точеным бровям, скулам, притягивая. Нетерпеливо двинул бедрами, глупо промахиваясь и упираясь в уголок еле приоткрытого рта. Леви же издевательски только дразнит в ответ, слегка лизнув чувствительную головку, и не торопится впускать обратно. На влажных губах заиграла хитрая ухмылка, и он опять смотрит на возбужденного парня снизу-вверх с каким-то вызовом и наглым нахальством.
Эрвин не выдерживает и довольно грубо хватает парня за подбородок, нажимает на челюсть, вдавливая большой и указательный палец. Однако Леви совсем не сопротивляется, послушно поддается силе и приоткрывает рот шире, наконец, принимая вновь.
Теперь Эрвин сам поддается бедрами вверх, наматывает отросшие волосы темной челки на кулак, притягивает, проникая резкими толчками в мягкую, жаркую глубину. Возможно, он делает это слишком грубо и сильно, но Леви не отстраняется, а наоборот — старается принять полностью, довольно глухо стонет в ответ. От этих пошлых чавкающих звуков и вибраций у Эрвина сносит крышу.
Он перемещает руку на щеку парня, чувствуя, как собственная головка упирается во внутреннюю мягкую стенку. Затем Эрвин зачем-то проталкивает в рот Леви большой палец, оттягивая щеку ещё больше в сторону, открывая для себя сильнее и ощущая какое-то извращенное удовольствие от того, как много Леви сейчас принимает от него. А шершавый язык скользит по напряженному стволу, систематично обводя одни и те же чувствительные места, нажимая на них, иногда дерзко задевая зубами.
Уши у Эрвина закладывает, он чувствует, что совсем скоро дойдет до финала. Об этом он и говорит Леви. Однако тот медлит, ещё раз вбирает в рот. И только после этого отстраняется, демонстративно сглатывает.
Сердце бьется где-то в горле, а ноги до сих пор потряхивает от сильного оргазма.
Эрвин, мягко говоря, в шоке и смотрит на брезгливого парня, перепачканного в сперме и слюнях, как на какого-то святого. Леви же как ни в чем не бывало вытирает рот тыльной стороной ладони и самодовольно улыбается.
— Ну как? — он подваливается под теплый бок Эрвина, тянется в объятия.
Эрвин же, совершенно не зная, что ответить, глупо произносит:
— Спасибо большое.
Леви по-доброму хохочет и тычет указательным пальцем ему в плечо:
— Обращайся, дорогуша.
Эрвин чувствует себя немного виноватым — за то, что потерял контроль, был слишком грубым и за то, что Леви, наверняка, до сих пор неудовлетворен. Он накидывает на них одеяло, чтобы температурящий парень не замерз. Осторожно гладит его по низу живота, спускается ниже, но неожиданно чувствует под пальцами влагу.
Удивленно смотрит на Леви, а тот смущенно краснеет после всего того, что вытворял:
— Да, я кончил, потому что отсасывал тебе. Ничего не спрашивай.
— Хорошо, — кивает Эрвин и убирает руку, перекладывает её на поясницу, притягивая парня ближе: — Ты такой чудесный, — шепчет он куда-то в колючий висок: — Знал бы ты, как я люблю. Ты мне дороже всего на свете, Леви… я хочу быть всегда с тобой. Давай, пожалуйста, поженимся, когда-нибудь, через год, да, когда восемнадцать будет. Я слышал, что в Массачусетс такое можно.
После этих слов по лицу Леви скользнула странная эмоция. Он счастливо, мягко улыбнулся в ответ, но в серых глазах мелькнула какая-то грусть, смешанная с ужасно болезненной нежностью. Он было приоткрыл рот, но затем тут же нерешительно закрыл обратно и только кивнул.
Однако Эрвин понял это чувство.
Он и сам знал об этом — ведь в действительности всё было так несправедливо сложно.
В глубине души Эрвин даже уже начал сердиться на себя за то, что выдал в порыве эмоций свои самые сокровенные желания. Кажущиеся, наверняка, наивными и глупыми.
— Обязательно, — вдруг ответил Леви и поцеловал его щеку: — Только с условием, что у тебя будет белый костюм, как у невесты, и вместо цветка в петлице лист капусты.
***
В четверг Леви стало гораздо лучше. Как он выразился: «Наконец, этот блядский течный цикл закончился».
***
— Вообще странное дело. Я слышал, что течки нормально проходят только с альфами, — задумчиво пробормотал он и отложил книгу в сторону — когда выдавалось свободное время Леви всегда проводил его за чтением. Читал, однако, он довольно медленно, часто морщился и по нескольку раз пересматривал одну и ту же страницу. Но все это постепенно возмещалось его увлеченностью и старанием.
Факт того, что парня, одаренного острым умом и тягой к образованию, безжалостно лишили оного, ужасно бесил Эрвина. И именно поэтому он сделал то, что сделал.
— Был бы у тебя на члене узел — цены бы тебе не было, — подытожил Леви и принялся опять за книгу — кстати говоря, опять Эдгар По, правда, на этот раз какие-то стихи и поэмы.
Эрвин фыркнул:
— Тоже мне… я и так бесплатный.
Он валялся на неудобных костлявых коленях Леви и смотрел на него снизу-вверх, уже присматриваясь за что бы его ущипнуть в отместку. И только он нашел подходящую полоску кожи рядом с подмышкой, как вдруг в дверь постучали.
Леви вздрогнул.
— Не переживай. Это, скорее всего, почта, — сказал Эрвин, приподнимаясь с пригретого места.
Через пять минут он вернулся в комнату, держа в руках две тяжелые большие коробки.
Ставя их на пол, Эрвин просипел:
— Бедный Пиксис. Он, похоже, олимпийским чемпионом был до того, как стал почтальоном. Как он только дотащил их?
Леви встал с дивана, подошел ближе, разглядывая посылки:
— Что это такое?
— Сюрприз, — стараясь подцепить кончик плотного скотча пивной открывашкой, сказал Эрвин.
Наконец, он открыл первую коробку. Там были уложены плотными рядами толстые книги в мягком, но очень качественном переплете. Эрвин достал одну из них, разглядывая голубовато-зеленую обложку с надписью «Grammaire française». Остальные книги, одна за другой выставляемые на пол, были тоже из этой серии.
— Зачем тебе это? — непонимающе пробормотал Леви с любопытством и завистью рассматривая позолоченные форзацы.
— Это тебе подарок, — ответил Эрвин, делая вид, что продолжает ковырять скотч: — Ты говорил, что не знаешь, как писать и читать на французском. Я посоветовался со знакомым, и он порекомендовал эту серию учебников. Говорит, что с их помощью можно выучить всё с нуля до профессионального уровня.
— Ты ахуел? — прервал его Леви: — Они дорогущие ведь!
— Нет, не сильно. К тому же мне сделали хорошую скидку, — соврал Эрвин, с жалостью вспоминая свой пустой кошелек и отложенную поездку мечты на горнолыжный курорт, на которую он копил аж три года.
— Я не могу. Я не могу принять их от тебя, — заупрямился Леви, отодвигая от себя уже облюбованную книгу: — Ты должен их сдать обратно.
Эрвин, предполагающий такое развитие событий, поддельно тяжело вздохнул. Взял книгу в руки, делая вид, что смирился с решением Леви и что собирается убрать издание обратно. Но вместо этого он вдруг грубо перехватил мягкую обложку и надорвал её от корешка почти до самой середины.
— Ты что творишь! — выкрикнул Леви, отбирая у него книгу.
— Упс. Кажется, теперь их не сдать, — театрально-невинно захлопал глазами Эрвин. Однако встретившись с убийственным взглядом напротив, откровенно испугался за свое здоровье: — Ну, это. Читать-то можно. Я ничего не повредил из содержания. Та ладно тебе. Перестань, — он отсел подальше — так, чтобы до него было не дотянуться.
— Дурак, — буркнул Леви, а сам заботливо погладил книгу по корешку, словно она была живая: — Спасибо… Я, правда, не знаю, как отблагодарить тебя.
— Зато я знаю. Пообещай, что не будешь ругаться, — зажмурив один глаз и виновато почесывая щеку, проговорил Эрвин.
— Обещаю, — тяжело вздохнул Леви и клятвенно сложил пальцы.
Тогда парень открыл вторую коробку, толкнул её на пол, вываливая содержимое. Там оказалась одежда: брюки, джинсы, черные кеды, пара рубашек, теплое осеннее пальто шинельного покроя, что недавно вошло в моду, свитера с высоким воротом, какие-то толстовки, футболки, ещё одни кеды, только на этот раз утепленные.
У Леви округлились глаза и реально стали напоминать чайные блюдца:
— Только не говори мне, пожалуйста, что это для…
— Ага, — кивнул Эрвин, выхватывая из груды тряпья футболку с симпатичным принтом моря: — Примерь, пожалуйста. Я, возможно, по размерам не очень угадал.
***
Остаток вечера Леви откровенно дулся на Эрвина, но был вместе с тем удивительно ласков и покладист. Приготовил обалденные оладьи с хрустящими краями — именно так, как любит Эрвин. А на ночь надел подаренную пижаму, уже аккуратно поглаженную.
***
Если бы Эрвин знал, что это их последняя ночь вместе, то он бы не сомкнул глаз. Обязательно, не теряя ни секунды смотрел бы на Леви, касался его бледной кожи, целовал всего-всего пока губы не заболят, вдыхал бы его аромат, такой родной и сладкий.
Однако он даже не догадывался об этом, поэтому быстро провалился в глубокий сон без сновидений, согреваемый маленькой фигурой, доверчиво прижавшейся к нему.
***
