Перекрёсток

— Подсоли ещё, — сказала Трикси, заглядывая через плечо Фиддли. — Так думаешь? — Ага, — подтвердила единорожка. – И перца ещё добавь. Тут лучше больше, чем меньше. — Как скажешь, — с сомнением в голосе сказала земнопони. – Если что, сама всё съешь. — Да не беспокойся ты, парни голодные придут, им всё равно будет, как посолено, — засмеялась Трикси. – Картошку помыла? — Ага. Точно чистить не надо? — Она ж молодая, помыла – и нормально. И сварится она быстро. Кобылки расположились около летнего очага в саду дома Гринхувза. Трикси удобно устроилась в кресле, вытащенном из дома, и, держа в воздухе кувшин, наливала в кружку вишнёвый сок. — Вот так, — удовлетворённо сказала она, сделав большой глоток. – Тебе налить? — Налей, — согласилась Фиддли. – А мешать надо всё время? — Не обязательно. Ты дай чуть пожариться, чтобы вода вытопилась и корочка получилась. Фиддли кивнула и ловко подсунула под сковородку решётку с маленькими отверстиями. — И долго обжаривать? — А ты по запаху сама поймёшь. Фиддли устроилась рядом с Трикси на табуретке и взяла стакан с соком. — Где ж ты научилась так готовить? – поинтересовалась она. – Ты ж всё время в дороге. — Так что, в дороге что попало есть, что ли? – резонно возразила Трикси. – Нет, иной раз и сена на ходу пожуёшь, а всё же есть надо как следует. А то здоровье быстро кончится. Ты знаешь, какие болезни у бродячих артистов самые частые? Суставы болят, потому что и в дождь, и в мороз идти надо, и желудок больной, из-за того, что едим что попало, и то нечасто. — И что у тебя болит? — Хвала Богине, пока ничего, — Трикси отхлебнула ещё сока. – Хотя года два-три ещё, и ноги опухать стали бы. Теперь-то всё, бродячая жизнь кончилась. А питаться я всегда хорошо старалась. Ты глянь, может помешать нужно? Фиддли резво соскочила с табуретки и, подойдя к очагу, взяла в зубы ложку с длинной ручкой. Принюхавшись, она стала аккуратно переворачивать жарившуюся смесь мелко порезанных морковки и лука. — Ты разомни немного, лучше получится, — посоветовала Трикси. Оставив ложку на столе, земнопони вернулась на табуретку. — А ты где такое подсмотрела, или сама придумала? — Чего там придумывать, — единорожка махнула копытом. – Самая дорожная еда. И дёшево, и готовить легко, и с чем угодно пойдёт, хоть с хлебом, хоть с сеном, хоть с чем захочешь. — А чего ты меня припрягла? Сама, что ли, не могла приготовить? — Должна же и от тебя быть польза, — Трикси мило улыбнулась. – Ты Грасси своего как собираешься захомутать? — А с чего ты решила, что я собираюсь его захомутать? – Фиддли сердито прищурилась. — Ты кого обмануть хочешь? – рассмеялась Трикси. – Меня, что ли? Да я восемь лет на сцене провела, думаешь, наблюдать не научилась? Да в карты с пятнадцати играю, никого мне равного пока не попалось. Ты ж рядом с ним сразу весь гонор теряешь, такая примерная кобылка становишься. И так на него пялишься, только дырку взглядом не протираешь. — Ничего подобного, — земнопони обиженно отвернулась. – Жеребец он, конечно, что надо, да мне без надобности. — Перемешай ещё раз, — распорядилась Трикси. – А то подгорит. Я тебе, подружка, вот что скажу: если хочешь жеребца привлечь да удержать, сделай так, чтобы у него желудок полный был, а яйца – пустые. И хвалить его не забывай. Чтобы он чувствовал, что он для тебя и кормилец, и защитник, и вообще самый-самый. — Ишь, какая умная, — ехидно фыркнула Фиддли. – Раз такая умная, чего ж сама до сих пор без жеребца повсюду шлялась, а? Неужто за десять лет никто не попался? Трикси вновь налила себе полкружки сока, потом, мгновение подумав, добавила ещё немного. — Попадались, как же иначе, — ответила она. – И с некоторыми готова была и под венец пойти. Да не сложилось. И к лучшему. Видать, с Грэем нам суждено вместе быть, раз уж судьба нас опять столкнула. — А он-то догадывается, что у тебя жеребцы были? — Чего тут догадываться — знает, — спокойно ответила единорожка, задумчиво вертя кружку перед собой. – Хотя кобылок больше было. С ними хоть о семье не мечталось. Да он и сам времени зря не терял, что я, не знаю его, что ли? Или знала, всё же десять лет прошло. Фиддли хотела что-то сказать, но осеклась под взглядом Трикси. — Ну… да… — пробормотала она, снимая сковородку с огня. – Чего вы вообще разбежались? Поженились бы, дом у вас был, нарожали бы жеребят, да жили бы душа в душу. — Думаешь, жили бы? – Трикси отпила сока. – А может быть, нет? Не удержались бы мы тогда вместе, слишком уж дурные были оба. — Чего так? — А чего… Я ж себя взрослой почувствовала, дом свой, жеребец свой, кобылы местные на равных говорят. Да и талант мой опять проявился, представления я давала – из Сноу Сити приходили посмотреть. Вот и стала его поучать, да носом тыкать. А он же обидчивый и мнительный… был тогда. На свой счёт всё всегда принимал. Терпел он, терпел, ну и прорвалось всё однажды. — Что ж там промеж вас случилось? Единорожка недовольно поморщилась. — Да… Случилось. Я его пилить стала, в очередной раз, что ничего ему в жизни не нужно, кроме как по холмам шляться да трахаться. А он мне в ответ, мол, он деньги в дом приносит, и достаточно, а от моих фокусов только потеря времени, лучше бы хоть готовить научилась. Ну, слово за слово, и договорились, — Трикси грустно вздохнула. – В общем, через неделю собралась я, и свалила, даже его не дождалась, пока он домой вернётся. Так себе решила, что как стану самой крутой, только тогда вернусь, чтобы он прощения у меня вымаливал. — Нехорошо получилось, — задумчиво сказала Фиддли. – Не попрощавшись ушла. — Да он говорить со мной не хотел тогда, опять с приятелем своим, грифоном, куда-то умотал. Я ж его по самому больному месту лягнула ненароком. — Это как? — Вот так, — единорожка поставила стакан на стол. – У него же ведь как было. Его старик Тульпар пока до Сноу Сити довёз, он уже на ноги встал, в себя пришёл. Его же гвардейцы так отделали, Тульпар поначалу живым его довезти не надеялся, пришлось ему даже в Мейрфилде остановиться на два месяца. Ну вот, привёз он его, а тут отец мой приёмный встретился. Разговорились, отец и сказал, давай, мол, к себе его возьму. И наследника воспитаю, и дочке, ну, то есть, мне веселее будет. Так он к нам и попал. Я, помню, его как увидела, так не понравился он мне сразу. Что тощий был, да побитый весь- не в том дело, а смотрел на меня, как на… не знаю как даже… В общем, видно было, что не глянулась я ему. — Ну, потом-то поладили. — Потом, — Трикси недовольно стукнула копытом по земле. – А тогда он почуял, что семья у него появилась, пусть приёмная, а своя. Из кожи вон лез, чтобы понравиться, за любую работу хватался, всюду лез. Вокруг все нахвалиться не могли, такой, мол, жеребчик хороший. Ну, отец и стал на него грузить. Мама говорила ему, чего ж ты делаешь, он же жеребёнок ещё, да не оправился пока, да отец разве слушал когда… — единорожка шмыгнула носом. – Ну и не кончилось это добром. — И что случилось? – Фиддли подвинулась поближе. — Задумал отец ограду у дома обновить, чтобы зимой к самому дому не наметало. У нас же дом почти на краю деревни стоял, ветер прямо на нас всегда, заметало иной раз под крышу. Ограда у нас была, да мало помогала. Вот, натаскали они камней, и отец говорит, давай, сынок, подавай мне по одному. Грэй ухватил самый большой, взвалил на спину и потащил. А я рядом была, смотрела, как они работают. Гляжу, тащит он камень, потом глаза закатил, камень уронил, и стоит, шатается. Я закричала, отец подбежал, а он как стоял, так и упал. Отнесли мы его домой, доктора позвали, тот посмотрел, и говорит – перенапрягся он. И так спрашивает, а головой он не бился, часом? А с доктором Тульпар как раз зашёл вместе. Ну, он и рассказал, как он Грэя нашёл да из реки выловил, да что Грэй ему сам рассказал по пути. Доктор так покашлял, посопел, и говорит, нельзя ему перенапрягаться. Или работу полегче, или отдыхать почаще. Отец тут и ляпнул, мол, что ж толку то с него тогда? И Тульпару говорит – что ж ты мне вместо наследника нахлебника притащил? А Грэй, на беду, как раз очнулся и услышал. — Ох… — Фиддли страдальчески сморщила морду. – Бедняга… — Угу, — Трикси отвернулась. – Отец как понял, что сказал, сразу прощения просить стал, да Грэй только отвернулся к стене и ни слова не сказал. А ночью уйти попытался. Далеко не ушёл, от дома шагов пятьдесят отошёл и опять упал, так и пролежал до утра. Тульпар отцу такую взбучку задал, да только ничего уже исправить нельзя было. Грэй как оклемался маленько, так и ушёл. Прибился поначалу к караванщикам. С ним-то ходить ещё мал был, а подкармливали они его, жалели. А он как с цепи сорвался. Злой был на весь свет. — Да-а, — протянула земная пони. – Понимаю его… — Мы даже когда сошлись с ним потом, он к дому близко не подходил. Не смог простить. Он же почувствовал, что у него семья появилась, дом, а тут такое… Отец как-то встретил его, хотел с ним поговорить, да он только в морду плюнул, развернулся и ушёл. После короткого молчания Трикси продолжила. — Вот я ему и припомнила. Сказала, что толку с него как с работника – мизер, если чуть что за голову хватается да пластом лежит неделю. — Ну-у, это ты перегнула, — покачала головой Фиддли. – Понятно, чего он с тобой говорить не хотел после такого. — Оно и тогда понятно было, — мрачно пробурчала Трикси. – Мне бы извиниться тогда, да хотела додавить его. Ну и додавила… так, что на десять лет расстались. — А как вы вообще сошлись? –полюбопытствовала земнопони. Трикси не которое время молчала. — Как сошлись? Да само как-то получилось. Он же, когда ушёл, у караванщиков зиму прожил, а по весне в пещеру переселился, там такая пещера есть большая, на одной из ближних гор. Вот, значит, там он и окопался. А я поначалу даже обрадовалась, я же, как он появился, так заревновала, что родители теперь ему больше внимания уделять будут. А потом время прошло, чего-то вспомнила, как он смотрел, когда слова отца услышал. Мне так жалко его стало… — Трикси вздохнула. — Ишь ты, как в книжке прямо! – прокомментировала Фиддли. — Глупых книжек не читаю! – отрезала единорожка. – В общем, стала я за ним потихоньку следить. Он же поначалу вокруг города крутился, а в сам город почти не совался. Уж не знаю, чем он тогда жил, если только Селлус его чем подкармливал. — Кто? – удивилась земнопони. — Селлус, грифон, приятель его. Уж не знаю, как они сдружились. Селлуса-то и взрослые избегали, он же вообще отмороженный. Ну и Грэй ему под стать. Сколько раз они дрались, так что шкура клочьями летела. То один другого отлёживаться на неделю отправит, то наоборот. А дела они какие-то постоянно вместе вертели, деньги у них появились и не переводились. А Грэй ещё и тащил всё, что под копыто попадалось, только на горячем его ни разу не поймали. — Надо же! – удивилась Фиддли. – А по нему и не скажешь! — Хе-хе, он, если нужно, такого примерного жеребчика изобразит, — усмехнулась Трикси. – Умеет, поганец, порядочным пони нравиться, и пользуется этим вовсю. — Да я заметила, — рассмеялась Фиддли. – Это ж надо, самого Вудкаттера заставил себя уважать! — Зато в «Серой гриве» теперь бесплатно питаемся, — Трикси самодовольно улыбнулась. – Не наглеем, конечно, но раз уж можно, то пользоваться надо. — Ага, вам полгорода обзавидовались. — А пусть тоже чего-нибудь придумают, чтобы их бесплатно кормили. А нет мозгов – так чего завидовать? — Куда уж нашим-то, — с завистью сказала земнопони. — Ага. Он у меня знаешь, какой умный! – с гордостью произнесла Трикси. – Вот бы кому учиться, он обязательно учёным стал бы! Только нас из школы выгнали. — А как же он в школу ходил, если в пещере жил?- удивилась Фиддли. — Да так и ходил. Его как-то Тульпар встретил, незадолго до того, как умер. Грэй его единственного чтил и уважал, ещё бы, он же последним был, кого старик на север вывез. Тульпар его расспросил, что да как, посетовал, что из дома он сбежал, а потом сказал так: парень, ты, конечно школу ненужной тратой времени считаешь, а ходить тебе туда надо. Может и не поможет в жизни, а может и пригодится. Ну, Грэй пару дней, видать, обдумывал, а потом в школе объявился. — И как, так и ходил? — А чего такого? Ему поначалу старшие жеребчики пытались тёмную сделать, да не на того напали. А он, видишь ты, историей заинтересовался. Все книжки перечитал, что в городке были, до Сноу Сити даже мотался, книги какие-то старые искал. Да и в городке появляться стал часто. Причём больше со стариками общался. Как иду куда-нибудь, смотрю, кому крышу чинит, кому дрова таскает, а потом сидит и расспрашивает о старых временах. Иной раз даже и записывал. А старикам же такое внимание дороже всего, они и рады его приветить. Только меня он всё сторонился. — Так как у вас сладилось? Трикси слегка улыбнулась. — Сама удивляюсь, — ответила она. – Я как-то за ним пошла, почти до самой пещеры проследила, да он меня заметил, в сторону рванул и исчез. Ну, я в другой раз кое-чего съестного с собой взяла и уже открыто пошла. Он меня у горы встретил и говорит: чего припёрлась? А я ему – вот, поесть тебе принесла. Он на меня так посмотрел, потом спасибо буркнул, узелок взял и как по волшебству исчез. Вот прямо только что передо мной стоял, я моргнула, а его уже нет. Я ещё несколько раз ему еду носила, отец косился, но молчал, видно, вину свою чувствовал. Может, надеялся, что вернётся Грэй. А потом прихожу, он меня опять ждёт, и говорит – не хочешь сверху на окрестности посмотреть? Ну, я согласилась. Он меня по тропке своей провёл, сели мы у пещеры, а вид оттуда и в самом деле чудный. Только холодно стало, ветер там сильный. Я сижу, дрожу, он заметил, усмехнулся, мол, что ж ты такая неженка. Одеяло притащил, вдвоём мы сели, укрылись, да так и просидели до вечера. А потом он меня до окраины проводил, дальше не пошёл. — И что дальше-то было? – Фиддли затаила дыхание. — Да ничего особенного. Ходила я к нему, иной раз гуляли вместе. А потом как-то так оказалось, что лучше него никого нету, — Трикси улыбнулась одновременно нежно и печально. – Ну, а потом и это самое случилось, так мы и стали парой. Нелегко нам, правда, пришлось, поначалу, но потом как-то привыкли все, смирились. А потом родителей моих приёмных не стало. Папа с караваном ушёл, под лавину они попали, двое пони только и выбрались, а он – нет. А мама его на два месяца всего пережила. Зима уже была, когда удар её хватил, ни говорить не могла, ни двигаться. А снегу насыпало, дверь открыть нельзя было. Вот я с ней три недели вдвоём взаперти и просидела, кормила, мыла, пока она не отмучалась, — по щеке единорожки скатилась слеза. – А потом неделю ещё, пока дом не откопали. — Ух ты ж, — глаза Фиддли округлились. – Это ж каково тебе пришлось. — Вот таково, — криво улыбнулась Трикси. – Я потеплее оделась, окно выбила, чтобы… ну, понимаешь… Снегопад был небывалый, некоторые дома с крышей завалило, кое-кто даже насмерть задохнулся. Как метель кончилась, стали город расчищать, и нас тоже откопали. Ну, после похорон доброхотов набежало, всё на словах о сиротке пекутся, а сами глазами по углам шарят. Хоть папа успел завещание на меня сделать, а то бы и из дома выперли. Хорошо хоть Грэй рядом очутился. Смотрю, заходит он в дом, рядом со мной и чуть впереди встал, посмотрел так на всю эту толпу, и спрашивает: все всё поняли? Или пояснить кому? Ну, все к выходу потянулись один за другим. А Грэй в тот же день у меня остался. Мы друг другу ничего не говорили, и так всё ясно было. — Во как, — поразилась Фиддли. – Видать, вам с самого начала было суждено вместе быть. А чего дальше было? — Много знать будешь – состаришься быстро, — ехидно ответила единорожка. – И так тебе столько рассказала, сколько никому не рассказывала. А дальше много чего было, и плохого, и хорошего. Хорошего, пожалуй, больше, да только потом это поняла. А тогда-то всё обижались друга на друга, а вспомнить из-за чего – смешно становится. — Ну, ладно, – вздохнула земнопони. – Когда картошку варить поставим? — А как парни с работы вернутся, так и поставим. Они же как всегда на речку купаться двинут, пока вымоются, как раз и ужин будет. А потом и сходить можно куда-нибудь, развлечься. — Ага, — согласилась Фиддли. – Сходим, развлечёмся. — А это что такое? – Трикси, прищурившись, смотрела на приближавшуюся со стороны Понивилля точку. — Пегас, наверно, — ответила Фиддли, прикрыв глаза от солнца копытом, как козырьком. — Точно, пегас, — подтвердила единорожка. – Не пойму, вроде мимо города, к нам, что ли, напрямик летит? Фиддли внимательно всмотрелась в приближающегося летуна. — А, вижу, кто это! – рассмеялась она. – У нас маффины есть?