***
Лекарь брел по рынку, присматривая несколько новых вещиц для хозяйства, довольно щурясь от теплого солнца. В этом году даже начало мая приятно радовало жаром ласковой погоды, которая заставляла распускаться цветы на яблонях гораздо раньше срока. Целитель только вышел из покоев короля, пока тот ожидал, когда подействует ромашка. Хотелось прогуляться и немного освежить голову. Рынок ожидаемо был громким. «Хочешь узреть жизнь, иди на рынок», — гласила придуманная им самим пословица в голове. И правда, где, если не здесь, почувствовать всю живость местных: крики продавцов, заискивающих перед возможными покупателями; звон товаров на передвижных тележках; гул заинтересованных людей, советующихся друг с другом, какая ткань смотрится богаче, какая специя пахнет лучше. И среди оглушающих звуков торговцев можно было откопать и последние новости, и откровенные сплетни, и даже — неправдоподобные слухи. Лекарь прикупил клубок бечевки, затем отошел к другому продавцу и взял несколько специй. Постепенно плетеная корзинка заполнялась необходимыми вещами, и в какой-то момент Байи подумалось, что было бы неплохо зайти в таверну за порцией вкусной лапши с острым соусом, раз уж сегодня он устроил себе прогулку. Целитель отправился в нужном ему направлении, думая о чем-то своем, когда в его плечо откровенно врезались. Было не больно, но лекарь тут же подобрался, оборачивая взгляд на человека, потревожившего его. — Ох, прошу прощения, — виновато сказал молодой мужчина, чуть наклонив голову и улыбнувшись, — я засмотрелся на замок и не заметил вас. — Очевидно, — холодно хмыкнул лекарь, — ведь что-что, а человека в белом ханьфу заметить труднее всего. Вы правы. — Простите, — повторил тот, улыбнувшись приятной светлой улыбкой, — мне ужасно неловко. Я не местный, только прибыл в Камелот. Байи быстро оглядел его, как делал всегда, осматривая пациентов с порога. Незнакомец действительно выглядел чуть иначе: его волосы были заплетены в причудливые косы, его ханьфу было отделано кожей не под местный стиль. Но нежная улыбка располагала к себе, и лекарь только хмыкнул. — Я вижу, — выдохнул он. — Как я могу загладить свою вину? — спросил молодой мужчина, кокетливо опустив голову к боку. — Вы можете дать мне пройти, — коротко ответил лекарь. После его слов парень оглядел их и понял, что, столкнувшись, он случайно поменял их местами и преградил путь. — Конечно, — улыбнулся он, — я отступлю после того, как вы назовете свое имя. — Недостаточная причина, — хмыкнул лекарь, перекладывая корзину из одной руки в другую. — Тогда мы простоим здесь до заката, потому что ваше имя мне знать очень хочется. — Или не простоим, — спокойно ответил Байи, улыбнувшись одним уголком губ на этот топорный флирт. В следующее мгновение лекарь слегка ударил по шее незнакомца, (не больно. Только, чтобы отвлечь) и в ту же секунду, в которую тот обернулся, он ушел, скрывшись за мимо проходящей телегой. Байи решил вернуться домой, оставляя желание попробовать лапши в одной из местных таверн. Он погадал с минуту, зачем этому человеку понадобилось прийти в Камелот. Тот не был крестьянином: его одежда была чистой, а вид — ухоженным. Но и особо значимой фигурой не был тоже, иначе где же его свита, и как так случилось, что он остался один. Порассуждав с минуту, лекарь забыл о том, с кем столкнулся на площади. Однако он не мог знать, что мужчина, от которого целитель сбежал, только улыбнулся, заинтересованный в бесконечном омуте колких черных глаз человека в белом.***
Заинтересованность своей персоной Байи смог прочувствовать уже на следующий день. Лекарь проснулся рано, тут же намечая план действий на будущий день. Он успел принять нескольких людей, один из которых пришел за новой мазью от боли в суставах. Видимо, угроза подействовала, и Яген, наконец-то, перестал быть задницей, не слушающей знающего человека. Затем Байи принялся за пополнение своих запасов, просматривая аккуратно сложенные подписанные мешочки из льняной ткани. Солнце буквально пекло каждый день, и скоро начнется сезон собирательства трав. Было бы неплохо составить полный список нужных ингредиентов прежде, чем он отправится в лес и на луга за стенами замка. Когда лекарь полностью окунулся в работу, отрешившись от звуков и запахов мира вокруг, в дверь настойчиво постучали. В покои вошел стражник, негромко звеня своими латами. Он окинул покои взглядом и, найдя лекаря у дальних стеллажей, громко поздоровался: — Доброго утра, господин Е. — Утро будет добрым тогда, Том, когда ты не будешь брынчать своими латами на всю мою комнату, — беззлобно огрызнулся лекарь, недовольный, что его отвлекли от работы. — Прошу прощения, — стражник искренне опустил голову, — но вас вызывают на тренировочное поле. — Что, поранились парни, пока тыкали друг в друга мечами? — хохотнул целитель. — Нет, господин Е, — сразу же покачал головой Том, — сегодня смотр желающих поступить в ряды рыцарей. — А, — коротко и понятливо откликнулся Байи, — знаем, проходили, — стражник тоже понятливо улыбнулся. Смотры проходили раз в несколько месяцев, когда желающих набиралось с дюжину. Обычно рыцарями командовал Цзышу: он тренировал их, вел в бой против разбойников и контролировал. Он же принимал новобранцев в ряды тех, кто удостоился чести надеть красный плащ поверх кольчуги с вышивкой дракона на плече. Задача для прохождения теста была проста — нужно было выстоять минуту против принца в бою. Задача проста на бумаге. В реальности же немногие могли сравниться в силе и мастерстве с его высочеством, что подтвердилось и укрепилось, когда Цзышу (не без помощи Кэсина) выиграл Турнир боевых искусств. Однако сейчас принца не было, и Байи стало даже интересно, кто же заменит его. Лекарь пришел на большое открытое поле, держа в руках кожаную сумку с бинтами и травами. Нервозность витала в воздухе настолько открыто, что ее можно было почти пощупать руками. Одни претенденты раздраженно ходили туда-сюда, пытаясь восстановить дыхание, другие проверяли оружие. Байи хмыкнул, глядя на эту картину бьющихся в невидимой истерике птенцов, и подошел к сэру Леону, который спокойно натачивал собственный меч. — Доброе утро, Леон, — поздоровался лекарь. — Господин Е, — тот почтительно склонил голову, — я ждал вас прежде, чем начать. — Значит, это ты будешь экзаменовать их? — поинтересовался лекарь, бегло осматривая нервозных молодых мужчин. — Пока его высочество принц Цзышу в отъезде, — Леон качнул головой, — я его правая рука. И всегда дольше всех был способен продержаться против него. Король Утер не возражал. — У него не могло быть и повода, — лекарь пожал плечами, — сколько сегодня? — Тринадцать претендентов, — ответил рыцарь, — думаю, управимся минут за десять. — И когда в тебе появилось столько надменности, — Байи открыто хмыкнул, а рыцарь его поддержал, улыбнувшись по-доброму. Сэр Леон мог бы дать поблажку или сделать более оптимистичное предсказание, но, в целом, он оказался прав. Из тринадцати людей только двое смогли продержаться дольше минуты, и это был очень хороший результат. Когда испытания проводил Цзышу, бывало, что ни один из воинов не проходил его. Байи помогал тем, кого хорошо приложило. Латы защищали от внешней угрозы, но всегда болезненно отзывались внутри. Лекарь методично обрабатывал порезы и ушибы, давая наставления. Они с Леоном сработались слаженно, подобно конвейеру в мельнице: рыцарь бился с претендентом, укладывал того на лопатки, его принимал лекарь, пока рыцарь принимался за следующего. Когда испытания были закончены, и люди начали расходиться, насладившись хорошим представлением, на поле появился еще один человек. В его руках был свиток, скрепленный печатью. На голове причудливые косы, ханьфу на кожаном поясе, неизменно светлая улыбка. Байи тут же его узнал, как и молодой мужчина сразу узнал его. Он наклонил голову, разглядывая бинты в руках, что складывал лекарь, и улыбнулся ярче. — Прошу прощения, — прервал это откровенное изучение взглядом лекаря сэр Леон, — кто вы, и зачем вы здесь? — он обратился к молодому мужчине, который вынужденно оторвал взгляд от лекаря. — Мое имя Се Ван, — ответил тот, — это документ, подтверждающий мою личность. Я с дальних границ Камелота, хочу поступить в рыцари его величества. — Проведем поединок сейчас, если вы готовы, — ответил Леон после того, как осмотрел предложенный документ, на котором уже была печать местного архивариуса. — Конечно, — согласился мужчина, и, улыбнувшись Байи, отошел дальше на поле. Что был вынужден признать лекарь: бился Се Ван изящно. Меч в его руках пел, подобно соловью в теплую летнюю ночь. Мужчина уклонялся, складываясь в немыслимых углах; нападал с такой силой, будто не знал пощады. И все время оглядывался на лекаря, будто желая проверить, смотрит ли тот на его бой. И Байи смотрел. Минута прошла слишком быстро, когда перед твоими глазами настолько зрелищный бой. Се Ван, услышав гонг, победно ухмыльнулся, а сэр Леон искренно поздравил его и пожал руку, сказав, что тот — приятное удивление. — Вы хотели сбежать за телегой, не назвав своего имени, но у судьбы, видимо, другие планы, — Байи уже выходил с поля, когда услышал знакомый голос за спиной. — С чего вы решили, что статус рыцаря Камелота поможет вам в вашем интересе? — холодно поинтересовался лекарь. — Ох, я всего лишь надеялся, что вы были поражены моим боем. — Видел и лучше, всего доброго, — отрезал лекарь, уходя от довольной предвкушающей улыбки.***
— Итак, господин Е, теперь я знаю ваше имя, — хмыкнул Се Ван, подходя к целителю. Они находились в Тронном зале, в котором сейчас были расставлены столы с угощениями. На стенах горели свечи и висели причудливые гирлянды цветов. Вечером после смотра король Утер решил устроить небольшое празднование в честь троих новых рыцарей, пополнивших высшую гвардию короля. Се Ван стоял перед ним в привычном ханьфу не местного стиля, но с красным плащом поверх. Его глаза были аккуратно подведены стрелками, что придавало взгляду какого-то шарма. Или это вино придавало мозгу Байи какого-то раздолбайства? — Выпейте со мной, прошу, — попросил новоиспеченный рыцарь, мило улыбнувшись. Он протянул один кубок с вином в руки лекарю, а второй оставил при себе. — За что? — поинтересовался лекарь, — за то, что вы стали рыцарем, или за то, что узнали мое имя? — Конечно за ваше имя, — рассмеялся Се Ван, — рыцарство — это так, в довесок. — Если король услышит эти крамольные речи, ваша голова станет несколько ближе к земле. — Я уповаю на вашу добродетель, — подмигнул молодой мужчина, — и что вы не выдадите меня. — У меня должна быть особая причина для такой щедрости, — ответил Байи, отпив немного вина. — Уверяю вас, она будет. — Вы самонадеянны, — хмыкнул лекарь, понимая, к чему ведет это чудовище в красном плаще. — А вы, безусловно, сто́ите того, чтобы быть целеустремленным до последнего, — ответил тот, победно ухмыльнувшись, когда заметил, что слова чуть не выбили воздух из легких лекаря, — я должен отойти к рыцарям. Надеюсь, что скоро увижу вас. Се Ван развернулся и пошел в другую сторону, желая обсудить какие-то моменты со своими сослуживцами. Плащ за его спиной эффектно разметался по спине, добавляя последней фразе драматизма. Полупьяный мозг Байи подсказывал, что ему нравится этот вид на чужую спину в плаще. Однако, лекарь понимал, что этот флирт не приведет ни к чему хорошему. Мужчина просто поиграется несколько дней, может быть — недель, но после забудет его. И не стоит давать надежду тому, кто воспользуется, максимум, его телом. Байи не хотел этого. Сиюминутные утехи ради мнимого физического удовольствия должны остаться где-то в весенних домах на постелях блудниц. Ему хотелось другого, большего. Того, что было у одной отвратительно милой пары. Когда глаза горят огнем заботы, любви и уважения, когда тепло чувств вытесняет все плохое. Вряд ли этот Се Ван хотел дать ему нечто подобное. Лекарь грустно хмыкнул сам себе в опустевший без вина кубок, отставил тот, и, тихо попрощавшись с королем, удалился из зала. А человек в красном плаще с драконом на плече смотрел ему вслед, пока сослуживцы обсуждали что-то. Се Ван ухмыльнулся тому, что за сутки смог создать себе новую традицию: очень красивый, но холодно-раздражительный лекарь в белом уходил от него, а он наблюдал за его уходом.***
Через неделю горячего солнечного пекла на лугах созрел урожай свежих трав. Лекарь решил отправиться в небольшой поход, оставив покои на три дня. Некоторые травы росли на отдаленных полях и лугах, идти до них было далеко, поэтому лекарь решил отправиться в небольшое путешествие по окрестностям. Он предупредил стражников, которые стояли на ближайших к покоям постах; набрал еды и воды, пустых мешочков для сортировки трав. Все это время Се Ван не трогал Байи. Он был занят делами и навалившимися обязанностями: ежедневными тренировками, обходами, выполнением поручений. Будучи рядовым рыцарем, не приближенным к сэру Леону, к нему относились настороженно и пренебрежительно, как того можно и ожидать от армии. Байи только хмыкал на это, когда понимал, что подобное внимание было лишь занятной игрой и легким флиртом. И он мудро поступил, что не поверил в россказни про собственную исключительность. На утро, когда Байи собрался в небольшой поход, он проснулся в предвкушении. Хотелось поскорее выбраться из душного каменного замка, оказаться под тенью свежей, налитой соком листвы. Лекарь собрал все необходимое, закрыл покои на ключ и отправился на выход из города. По пути находился рынок и целитель купил несколько свежих, только что срезанных белых лилий, чтобы навестить алтарь Кэсина. — Неужели, вам уже есть, кому дарить белые лилии? — поинтересовался знакомый голос за спиной, — или вы настолько заинтересованы мной? — ухмыльнулся голос. — Доброе утро, Се Ван, — обернулся лекарь и тут же обошел рыцаря, кинув, не поворачиваясь, — до встречи, Се Ван. — О, прекратите, — восторженно рассмеялся рыцарь, легким бегом догоняя целителя и двигаясь вместе с ним на выход из города. — Прекратить что? — поинтересовался лекарь. — Прекратите от меня убегать, конечно, — улыбнулся рыцарь, — куда вы, кстати? Неужели за стенами ждет ваша любовь? — А если так, что тогда? — раздраженно хмыкнул лекарь, ожидая увидеть смятение на лице или растерянность. Вместо этого Се Ван открыто улыбнулся: — Это неправда, — твердо сказал он, — ваша любовь не может быть за стеной. Потому что я здесь, рядом. — Нахал, — Байи приподнял бровь, оглядывая рыцаря. — Что не сделаешь, лишь бы привлечь внимание красивого мужчины, — рассуждал Се Ван сам себе, ступая рядом с идущим целителем, — приходится даже быть нахалом. Но вы так и не сказали, куда отправляетесь. — Ты не отстанешь, да? — выдохнул лекарь, а рыцарь про себя победно улыбнулся переходу на «ты». — Нет, не отстану, — твердо ответил он. — Я ухожу в лес, чтобы собрать первые травы. Доволен? — А теперь про лилии. — Они для алтаря погибшего друга. — Оу, — Се Ван тут же убрал улыбку с лица, — мне жаль, я говорил, не подумав. — Увидимся через три дня, Се Ван, — Байи кивнул головой, прижимая лилии ближе к груди. Рыцарь заметил это движение и нахмурился. — Ты уходишь в лес на три дня? Один? — Не переживай обо мне, рыцарь его величества, — с издевкой ответил целитель, — ничего со мной не станется. В этих лесах спокойно: ни хищников, ни разбойников. — Я пойду с тобой, — твердо ответил Се Ван. — Нет. — Да, не спорь. — У тебя служба, чудовище, — устало выдохнул лекарь, когда они подошли к воротам, — ты не можешь оставить ее. — Я целую неделю работал больше положенного, чтобы выпросить выходной и провести его с тобой. Если ты подождешь меня, я только поставлю в известность Леона. Дворцовому лекарю его величества не пристало бродить одному в лесу. — Я сделаю вид, что поверил искренности твоих намерений, а не очевидному желанию отлынуть от работы, — лекарь закатил глаза, разгадав желание ушлого рыцаря. — Я почти оскорблен, — тот только хмыкнул, — подожди меня, прошу. Всего несколько минут. Байи надменно качнул головой, раздув губу, и кивнул головой. Рыцарь улыбнулся ему и убежал в противоположную сторону. Стражники только спросили лекаря, далеко ли он собрался. Байи знал весь Камелот, потому что каждый, так или иначе, обращался к нему за помощью. Не было смысла объяснять стражникам, куда он идет. Те, ведь, не глупые люди. Се Ван появился, как и обещал, через несколько минут. Его красивое нежное лицо озаряла довольная улыбка, и майское солнце удачно выглянуло из-за облаков, чтобы осветить ее. Что-то в сердце лекаря кольнуло. Странное, никогда не тревожащее его чувство щекотало грудную клетку изнутри, будто он проглотил гусиное перышко. Отвратное чувство. — Можем идти, — довольно подытожил рыцарь, поравнявшись с лекарем, — куда в первую очередь? — К алтарю, — ровно ответил Байи, — цветы завянут за три дня, — Се Ван только кивнул головой, соглашаясь. Знакомая тропинка петляла среди рощи, скрытая от посторонних глаз. Было странно вести сюда незнакомого человека, не имеющего к Кэсину никакого отношения. Это было место для них троих: Байи, Цзышу и Чэнлина. Они втроем провожали бессмертную душу в последний путь, втроем жгли здесь фейерверки. Теперь кто-то чужой, навязавшийся сам, будет знать дорогу в это магическое место. Но Байи на самом краю сознания — там, где находилась каждая мысль, что он отрицал — хотел верить, что Се Ван отнесется к этому с должным уважением. — О чем ты так крепко задумался? — спросил рыцарь, следуя по правую сторону плеча. — С чего ты взял, что я задумался? — С того, что я уже в третий раз прошу тебя что-нибудь рассказать о себе, а ты молчишь. — Может быть я просто игнорирую тебя, — рассмеялся лекарь. — Неправда, — Се Ван улыбнулся тоже, — я не настолько тебя раздражаю. Иначе бы ты не позволил идти мне вместе с тобой к алтарю. — Что ты хочешь знать? — Сколько тебе лет? Давно живешь в Камелоте? Ты хороший лекарь? — Тридцать. Родился здесь. Лучший. — Эм… — Се Ван явно не ожидал настолько точных и односложных ответов, за которые не зацепиться, чтобы продолжить разговор. Когда Байи повернул голову, он увидел красивое лицо, погруженное в откровенное смятение. Лекарь рассмеялся. — Ты бы видел свое лицо, — рыцарь недоверчиво уставился на него, — оно того стоило. — Ты ужасен, — хмыкнул Се Ван. — Жизненный урок: не флиртуй с незнакомцами. Они могут оказаться ужасными людьми. — То есть, ты признаешь, что мы флиртовали? — встрепенулся молодой мужчина? — Нет, я признаю, что ты флиртовал со мной, — уклончиво ответил лекарь, выставляя вперед руку, чтобы убрать мешающие ветки. — Но ты этот флирт позволял. — Я его терпел. — Ты был польщен. — Или напуган. Они дружно прыснули от собственной перепалки, довольно взглянув друг на друга. Легкое чувство тепла разлилось в груди лекаря, который продолжал сжимать в руке лилии. Его тяжелый рюкзак с провизией нес на плечах рыцарь. — Твоя очередь, — предложил целитель продолжить знакомство. — Мне двадцать два года, — улыбнулся Се Ван чужому интересу, — прибыл из Хуаси. Я третий сын своего отца, и управление поместьем мне не светит. Хуаси — богатое урочище, потому мой вид не похож на крестьянский, — рыцарь объяснял, прокладывая себе и своему спутнику дорогу через смыкающуюся чащу, — я здесь, потому что могу добиться здесь большего, чем дома, где буду жить под командованием старших братьев. — Метишь в приближенные советники короля? — спросил лекарь, приподняв бровь. — Ты как будто неприятно удивлен, — хмыкнул Се Ван, — интересно, почему, ведь ты сам приближенный советник короля. — Я лекарь, — твердо ответил Байи. — И лечишь не только тела, но и души, я полагаю. Как ему удалось так легко прочитать его? Байи на секунду почувствовал легкий укол страха, но после собрался с мыслями и вернул себе надменно-раздражительный вид. — Мы пришли, — сказал он, заканчивая разговор. Алтарь все еще был здесь — природная каменная чаша, выдолбленная десятками лет дождей, и табличка с иероглифами «温客行». Байи аккуратно смахнул рукой пыль и опавшие листья, не унесенные ветром. Потом положил на алтарь букет цветов. — Привет, малыш, — сказал он тихо, но Се Ван, стоявший позади, услышал его речь, — надеюсь, что тебе не холодно, и ты купаешься в солнечном свете также, как и мы. Весна в этом году жаркая, — лекарь присел, поджав под себя ноги, — новостей у меня немного. Чэнлин в Эссетире. Этот ребенок добавит нам еще пару седых волос, согласен? А твой возлюбленный в край обнаглел — почти ничего не пишет, представляешь? Ты там дай ему знак: ударь веткой по голове, например, чтобы не забывал о нас. Се Ван чувствовал себя странно. Нет, не неуютно, просто этот момент был слишком личным, слишком интимным, чтобы мешать. Он стоял, не двигаясь, и смотрел, как полураспущенные волосы красиво развиваются на белой спине; как белое ханьфу аккуратно лежит на свежей траве. Фигура человека, сидящего перед незнакомым алтарем, казалась молодому рыцарю настолько художественно тоскливой, будто ее создал романтичный художник. Господин Е походил на героя пейзажа на самых красивых и дорогих гобеленах. Захотелось запечатлеть этот грустный, полный печали миг. Лекарь помолчал еще несколько минут, то ли общаясь мысленно с тем, кто бы похоронен здесь, то ли просто приводя мысли в порядок. Се Ван решил присоединиться к нему и дать немного поддержки. Молодой человек аккуратно подошел и сел рядом, чуть соприкасаясь коленями. Он сложил руки перед собой и поклонился алтарю, отдавая уважение. — «Вэнь Кэсин», — прочел он, — кем он был? — Клеем, — вспомнил прошлую шутку Байи, — он был моим другом, моей семьей. Хочешь узнать, как он умер? Его казнили. — За что? — За то, что был собой, — устало выдохнул тот. — Ты грустишь о нем, — Се Ван наклонил голову, рассматривая красивое лицо, заволоченное печалью. — Конечно грущу, он был мне дорог, — ответил Байи, — но есть тот, кто о нем по-настоящему тоскует, и сейчас я переживаю за него куда больше. — Почему? — Потому что он не может быть здесь. Он далеко и он один. — И белые лилии — его просьба, — догадался Се Ван, кивая головой, — каким он был, этот Вэнь Кэсин? — Чудным, — улыбнулся Байи, взглянув в глаза собеседника, — и не от слова «чудо», а от слова «чудовище». Веселый, блестящий, отважный и бесконечно любящий. Сейчас я бы сказал, что он был ярким. Чересчур. Прям рябил в глазах. — За что же такого хорошего человека могли казнить, — попытался понять Се Ван, раздумывая. — Закон един для всех, — пожал плечами Байи. Он был не готов делиться чужой тайной с незнакомцем, — каким бы прекрасным Кэсин не был, закон он нарушил. — Странно, что ты защищаешь закон, — удивился рыцарь. — Разве я это сделал? Кто сказал, что закон не паршивый? Я всего лишь назвал итог. Они помолчали совсем немного прежде, чем Байи поднялся на ноги. Се Ван поднялся следом. Они еще раз поклонились алтарю, а потом ушли той же дорогой. Еще несколько минут прошли в тишине. Каждый размышлял о своем. Тишину нарушил рыцарь: — Куда теперь? — Мы идем за Южную стену, а оттуда на восток. Сначала зайдем в дубовую рощу, мне нужна кора, — принялся объяснять намеченный маршрут лекарь, — на следующий день отправимся на луга, чтобы собрать ландыши, мать-и-мачеху, алтей и фиалку. Затем пойдет дальше, чтобы добраться до адониса, который растет на обрывах оврагов. Запомнил? — Нет, — честно ответил Се Ван, ярко улыбнувшись. — Значит, не спрашивай больше, — лекарь закатил глаза, — чудовище, — буркнул он себе под нос. Однако рыцарь это услышал и улыбнулся. Исходя из прошлого диалога, он понял, что «чудовище» не было оскорблением для господина Е. Кто-то понравившихся людей зовет Солнцем и Луной, Ромашкой, а один очень необычный лекарь — Чудовищем. Очаровательно. Ближе к ночи, когда один из пустых рюкзаков был набит корой дуба, путники остановились на опушке леса, чтобы поесть и укладываться на сон. Се Ван мысленно хлопнул себя по лбу, понимая, что ни одеяла, ни еды он с собой не захватил. И если без еды он мог спокойно протянуть пару дней, то ночи без одеяла выдержать было гораздо сложнее. Солнце правило над Камелотом днем, даря ему жару и сухость. Ночью властвовала холодная луна, и холод она с собой и приносила. Байи смотрел, как рыцарь разжег костер, используя ранее набранный сухой хворост, и размышлял, попросит ли тот еды или воды. Но рыцарь упорно молчал, отводя взгляд. Лекарь, чья душа неровно лежала ко всем, кто нуждался в помощи, только устало вздохнул и покачал головой, будто пытаясь осознать проказу непослушного ребенка. Он достал из рюкзака с провизией несколько упакованных в специальную ткань бутербродов и протянул половину рыцарю. — Да, — выдохнул тот благодарно, — я уже понял, что поступил, не подумав. Мне жаль. — В крайнем случае, у нас всегда есть дубовая кора, — улыбнулся Байи, — будем грызть ее. — Что? — удивился Се Ван, — ее можно есть? — B малых количествах. Когда закончим с корой, будем искать желуди. — Боги, — рассмеялся рыцарь, откусывая вкусный бутерброд с мясом, сыром и овощами, — очень вкусно. — Потому что ты голоден. — Нет, просто у тебя золотые руки. — Когда ты закончишь этот странный топорный флирт? — в лоб спросил лекарь, желая зная четкий честный ответ. — Никогда, — ухмыльнулся в ответ рыцарь и, если честно, Байи не смог бы ответить даже сам себе, устроил его ответ или нет. Они говорили достаточно, чтобы начать зевать, убаюканные теплотой и приятным мягким отсветом костра. Се Ван рассказал о том, что любил в детстве играть на пипе, и получалось довольно неплохо, но сейчас нет времени и возможности. Обещал однажды порадовать лекаря своей игрой, будто Байи его просил об этом. Сам же лекарь фырчал как будто недовольно на каждый флирт, подмигивание или шутку, но сам же купался в из ниоткуда взявшемся тепле. Байи честно хотел спихнуть все на жар от костра, но врать сам себе не привык. Ему нравился этот странный, наверняка ветреный, красивый мужчина, который улыбался ему нежно и ласково. Когда пришел момент укладываться спать, Се Ван неловко осмотрел место вокруг себя, прикидывая, где будет удобнее улечься: головой на выступающих корнях дерева или подальше от костра на мхе. Байи хмыкнул про себя от этого откровенного смятения, а потом молча встал и подошел к нему с лицом надменной обиды на весь мир. Лекарь, не говоря ни слова, молча расстелил плед около бедер рыцаря и взял еще один, чтобы укрыться. Потом уложился на плед и посмотрел на Се Вана, который с интересом наблюдал за ним: — Я делаю это не потому, что ты мне нравишься, — отрезав, пояснил тот, — но я не люблю, когда люди болеют. И ты, проведший ночь на этом холоде, простудишься точно. Так что будь так добр, подними свою задницу и иди сюда. Молча, — он выставил вперед палец, будто угрожая. Се Ван только хохотнул, но ничего не сказал. — Спасибо, — выдохнул он довольно, когда оказался зажат между двумя пледами. Он лежал на боку, напротив на боку лежал Байи и смотрел в его глаза, в которых еще плясали блики затухающего костра. Се Ван вдруг шкодно улыбнулся и быстро придвинулся ближе, обнимая лекаря за талию, подкладывая руки, — мне холодно. «Забота о здоровье, как же», — подумалось довольно выдохнувшему Се Вану. «Холодно ему, как же», — подумалось довольно выдохнувшему Е Байи.***
Через три недели замок облачился в праздничные красные ленты и цветочные гирлянды. Наступил первый день лета. Июнь встретил Камелот сухой жарой, опавшими цветами яблонь и лёгкой паникой среди крестьян, ждущих дождей, что польют их посевы. Однако если никто не мог повлиять на погоду, про традиции забывать не пристало. С первым днем лета начиналась славная охота на кабана, когда рыцари и другие воины соревновались за звание лучшего меткого охотника. Байи с улыбкой вспомнил, что до появления Кэсина лидировал в списке Цзышу. Лекарь работал в своих покоях, не обращая внимания на праздник. Се Ван отправился в лес на охоту вместе со всеми. Ещё вчера он сидел прямо на столе в этой комнате и готовил свой лук из чёрной осины, проверяя тетиву и ровность стрел. Се Ван был откровенно заинтригован большой охотой и возможностью показаться перед королём, который впервые за несколько лет примет участие на охоте в отсутствие сына. Байи понимал его и не журил на чересчур взвинченное состояние. За несколько прошедших недель они стали немного ближе. Се Ван часто заглядывал в чужие покои и даже помогал в приготовлении снадобий. Правда, потом Байи со смехом отдирал с его одежды и волос репейник, который тот, работая с этим растением, умудрился на себя посадить. Молодой человек притворно дулся, втайне довольный этой маленькой, но приятной заботой. Они много говорили, пусть этого «старого закостенелого ворчуна» приходилось каждый раз разшевеливать, чтобы тот выбрался из своей надменной раздражительной скорлупы. Зато когда это случалось, Се Ван с упоением слушал про то, как жена короля Утера назвала старейшину тюленем; как принц Цзышу упал в коний навоз, пытаясь научиться ездить верхом; как Кэсин чуть не сжег его покои, пытаясь приготовить лекарство от простуды. Такие моменты были бесценны. Байи хранил их в своём сердце, а Се Ван однажды словил себя на мысли, что сохранит в сердце моменты, когда Е Байи становился простым, чувственным человеком. Вечером намечался пир, на котором подадут трофеи рыцарей, добытые с охоты. Байи лишь с интересом думал, как там его охотник, который решил поразить короля своей стрельбой из лука, когда большинство для удобства взяли арбалеты. На улицу опустилась ночь, а гонга о возвращении короля и рыцарей ещё не было. Лекарь начал немного волноваться, думая, что же могло отвлечь их. Ответ на свой вопрос Байи получил через несколько минут, когда дверь с грохотом отворилась, и в лекарские покои вошел сэр Леон, держа за одно плечо Се Вана, победно улыбающегося. — Что произошло? — недоуменно спросил Байи, тут же включаясь в работу. Возможно, его Се Ван серьезно ранен, но не осознает этого. Лекарь уже видел подобное. Как правило, хорошим это ничем не заканчивалось. — Когда наступил вечер, — принялся сбивчиво обьяснять Леон, укладывая пострадавшего на стол, — вылезло полчище скорпионов. Они как будто были натравлены на нас какой-то силой, — Байи слушал и параллельно раздевал Се Вана, — сэр Се Ван выхватил два факела и разогнал их, давая возможность большинству уйти вместе с королем. Только сэра Се Вана ранил скорпион. Байи нашёл место укуса и быстро осмотрел, прощупал. Затем шумно выдохнул. — Все не так плохо, — сказал он больше самому себе, чем Леону, который все равно слушал, чтобы позже объяснить его величеству, — вы отсасывали яд? — Да, господин Е, — Леон кивнул головой, — затем приложили чистую ткань и держали до самого Камелота. — Чудно, — отрезал лекарь, — так, — Байи наколил нож и приставил к месту укуса, — ты, — он обратился к Леону, — держи его, а ты, — позвал уже Се Вана, — держись. Оба кивнули, давая понять, что услышали и приняли приказ. Раскаленный на огне нож мягко разрезал плоть, обеззаразив её и сжигая остатки яда. Леон трясущимися руками держал Се Вана, который беззвучно трясся от боли. Байи почувствовал укол вины за то, что доставил эту боль, пусть и во благо. Когда операция была закончена, Се Ван сидел на одноместной кровати с перевязанным плечом. Байи проводил Леона, пожелав хорошего празднования, а сам подошёл к рыцарю и протянул руку. — Иди сюда, — сказал он ровно, — твоя повязка в крови, она была временной. Сейчас поменяю на сухую. Рыцарь встал и уселся прямо на стол, чтобы рана была на уровне глаз целителя. Байи смочил ткань в растворе трав и аккуратно приложил к ранению, даруя чудный холод, который был сейчас так нужен. — Я спас короля, — довольно подытожил больной, улыбаясь. — Ну и придурь, — Байи закатил глаза, продолжая повязывать плотную сухую ткань, которая будет держать плечо. — Теперь все зовут меня Скорпионом. — Отвратный титул. — Я стал героем. — Ты идиот. — Ты злишься, потому что я геройствовал, или потому что переживал за меня? — ухмыляясь, спросил Скорпион, когда Байи закончил перевязку. — Да. — Что «да»? — не понял рыцарь. — Всё «да», — коротко ответил лекарь, которого ещё не отпустила злость на фоне беспокойства. И в следующее мгновение на Се Вана обрушился поцелуй. Яростный, гневный, полный беспокойства и волнения. Смешно, потому что рыцарь думал, что именно он будет тем, кто решится поцеловать. Но думать об этом не хотелось. Думать не хотелось вообще, потому что Байи целовал его. Мужчина, покоривший его с первой секунды своим видом, своим взглядом, своим характером. Он был таким… особенным? В этом белом ханьфу, подобен лебедю. В своём постоянном раздражении, потому что беспокоится и не может иначе. В своей тихой красивой грусти у алтаря погибшего друга. Он был особенным. В те редкие моменты, когда улыбался, в те частые моменты, когда хмурился. Рыцарь обхватил здоровой рукой талию мужчины и притянул его как можно ближе, чтобы почувствовать все тело. Грудь лекаря часто вздымалась, хватаясь за остатки воздуха. Мужчина на столе притянул его ещё ближе, чтобы тот вклинился в его бедра. Поцелуй постепенно терял свою ярость. Байи одной рукой нежно прикоснулся к щеке на красивом лице, второй придерживал раненого под лопатками, зная, что тот слаб из-за яда. Се Ван прошелся невесомой лаской по мягким чёрным волосам. Каждое прикосновение вдруг приносило спокойствие и тепло, будто они вновь сидели у костра. Когда поцелуй закончился, и мужчины взглянули в глаза друг друга, больше не осталось сомнений. Только трепет, интерес, желание, забота. — Я буду жалить каждого, кого ты соберёшься лечить таким способом, — довольным шепотом рассмеялся Се Ван. А Байи вдруг рассмеялся теплым и нежным переливом. Ему было легко. Так легко, как давно не было. Со времен, когда три идиота лезли к нему обниматься, а затем бросили. И в свои тридцать Байи чувствовал себя старым, забытым, ненужным. Но не теперь. Он лишь покачал головой, а рыцарь, любовавшийся его смехом, только притянул лекаря к себе, обнимая. В Тронном зале пир, музыка и еда, но ему слишком хорошо здесь.