***
— Прежде, чем мы начнем уничтожать тебя, мне хотелось бы знать, — спокойно произнес Сенред, когда они вдвоем вошли в крытое тренировочное поле. Крыша не давала солнцу мешать, делала приятную тень для глаз и от чужих взглядов, — почему ты согласился на это? — Вы могли бы отдать приказ о казни в противном случае, — почти шепотом произнес юноша, понимая, что честные слова могут вызвать гнев. Король только ухмыльнулся: — Довольно искренне, — похвалил он, — что-нибудь еще? — Нет, это все. — Ложь, — ровно произнес король, в голосе которого полутоном разлилась злость. Чэнлин вскрикнул от боли, прокатившейся от шеи до поясницы, — еще раз. — Это все, — Чэнлин попытался сделать свой голос максимально искренним, чтобы ему поверили, но в следующую секунду понял, что оплошал. Его тело пронзила очередная волна боли. — Еще раз, — стоял на своем Сенред. Он стоял на середине поля и медленно вертел в руках собственный меч, разглядывая его блеск, будто пытка ученика была чем-то обыденным. Чем-то, что не стоило внимания. — Я… — Чэнлин схватил губами воздух, пытаясь вдохнуть, — ненавижу короля Утера. — За что? — вкрадчиво поинтересовался король, но боли больше не было. — Из-за его закона о магии, — честно выпалил юноша срывающимся голосом и cглотнул, — из-за этого погиб мой отец, а позже — близкий друг. — Хочешь отомстить? — предвкушающе поинтересовался король, взглянув на подопечного с заинтригованной улыбкой. Чэнлин только кивнул, — очень хорошо. Я слышу честность. Как видишь, это не сложно, — Сенред подошел ближе к юноше, и тот услышал, как терлась кожаная ткань на чужом теле из-за движения, — если ты будешь честен со мной, боли не будет. Это справедливо, согласен? — тихо спросил он, смотря доверчиво, будто действительно желал услышать мнение юноши. Чэнлин кивнул, — я знал, что ты поймешь, малыш. Идем. Они отошли в удобную часть поля, и король быстро оглядел юношу: крепкие ноги из-за долгих путешествий — выносливый; крепкие руки — сильный, работал где-то; испуганный, неуверенный взгляд. Сенреду досталось настоящее сокровище. Юный сильный человек с мощным потенциалом магии, но неуверенный во всем вокруг. Из него можно вылепить все, что угодно! В тот момент, когда король довольно улыбнулся, он был готов читать хвалебные молитвы всем богам. — Покажи мне, что ты можешь, — приказал Сенред. Подул легкий ветер и его волосы до плеча чуть разметались по лицу, — хочу понять твой нынешний предел. Чэнлин оглянулся вокруг себя, словно ища какой-то подсказки или поддержки. Колдовать вот так, когда в его душе больше благоговейного испуга и растерянности, чем гнева, было непривычно. Юноша призвал дремлющую магию себе на помощь и отправил в полет несколько золотых частиц, что выглядели довольно жалко, не долетев до короля. Тот глумливо приподнял бровь и хмыкнул. — Ясно, — коротко сказал он, — защищайся. А после напал. Замахнулся мечом, а когда Чэнлин попытался откинуть корпус назад, чтобы избежать холодной стали, второй рукой ударил магией. Чэнлин упал наземь, больно ударившись спиной. — Вставай, — приказал король, — еще раз. Чэнлин поднялся. Все повторилось снова. На этот раз юноша знал, что Сенред атакует одновременно и мечом, и магией. Но это знание не дало ему преимущества. Чэнлин успешно отклонился от замаха меча только за тем, чтобы упасть от очередной атаки энергетической волны, от которой он не успел выставить защиту. — Медленно, — отчеканил Сенред, перекладывая меч в другую руку, — еще раз. Король атаковал, атаковал и атаковал, а Чэнлин все падал, падал и падал. Это была самая ужасная, больная и унизительная тренировка в его жизни. Мужчина смотрел на него, как на того, кто даже не стоит чужого времени. А потом нападал, и Чэнлин не успевал отбиваться. В какой-то момент стало полегче. Потому что Чэнлин начал закипать. Ему надоело падать на лопатки, подворачивая руки, надоело испытывать боль. Он хотел, чтобы это закончилось. Перед глазами стояли картинки, как он бежит по лесу, а за ним — толпа рыцарей с арбалетами. И тогда он тоже желал лишь того, чтобы все закончилось. Юноша выставил вперед руку в тот момент, когда Сенред замахнулся на него мечом. Он чувствовал такой приступ гнева, что не рассчитал силы, и мужчина с грохотом упал на землю. — Мне жаль, — пролепетал он, подбегая и падая на колени перед мужчиной, помогая тому подняться, — я не хотел. — Почему же? — спросил тот заинтересовано, отряхиваясь. Казалось, что он был доволен, несмотря на боль. — Я не хочу причинять боль магией, — тихо сказал Чэнлин, опустив глаза. Он не знал, как объяснить. — Я жду пояснений. — Магия светла. Она строптива порой, но не злобна. — Глупый ребенок, — выдохнул король, полуразочаровано, но заинтриговано, — как же ты будешь мстить? — Я… — запнулся юноша. — Вот и подумай об этом пока, — отрезал король, подхватывая и прокручивая в руке меч, — еще раз. В какой-то момент Чэнлин подумал, что это не закончится. Бой продолжался и продолжался, сопровождаясь дикой, порой, болью. Сенред специально пытался вывести его, показательно выставляя несправедливость боя: меч и магия против голых рук. Юноша чувствовал злость, клокочущую где-то в горле. Его мышцы горели от усталости. Даже работа в кузнице не была столь изнурительна, хотя Чэнлин таскал тяжелые мешки и ящики. — На сегодня хватит, — отрезал Сенред, — завтра в это же время. Чэнлин убито простонал, не скрывая своего настроения. Он поклонился королю и ушел в свои покои, где попросил Эрона набрать ему горячую ванну и приготовить несколько трав, чтобы расслабить уставшее зажатое тело. Уроки Байи он вряд ли когда забудет. На следующий день все повторилось. Бой, удар о землю, боль. Злость, победа. Сожаление, удар о землю, боль. Снова и снова по замкнутому кругу. На следующий день было также: уставшее тело, синяки, злость и чувство безысходности. И на следующий, и на следующий, и на следующий…***
Прошло две недели с того момента, как Чэнлин оказался в замке. Его покои теперь не казались чем-то темным и отталкивающим. В этой тьме юноша находил странное успокоение и желание спрятаться. В какой-то момент он смог понять эту странную логику собственной пещеры или норы — темное укромное место, где можно побыть одному. Сенред, как и обещал, уничтожал его каждый день. И еще чаще спрашивал о чем-то, выведывая подробности его путешествий, мнения о событиях. И он тонко чувствовал каждую ложь, даже незначительную, вроде измененных имен Бифа и Айк. Тогда адская боль простреливала позвоночник Чэнлина. В какой-то момент юноша подумал, что это наказание любимое для Сенреда. Он ярко сверкал глазами, заставляя свою прекрасную магию причинять агонию боли. И тогда Чэнлин перестал лгать, совсем. Он больше не мог выносить ярких вспышек глаз и того, что за ними последует. — Ты сегодня тихий, — сказал Сенред, сидя напротив за большим столом. Перед ним стояла тарелка со свежеприготовленным мясом и кубок с вином. Напротив Чэнлина стоял такой же набор. — Устал, — ответил юноша. — Устал от тренировок или от моего общества? — вкрадчиво спросил король. Чэнлин не знал, как ответить. Если он солжет, то почувствует боль. Если ответит честно, то может разгневать мужчину. — От всего, — в конце концов сказал он, сминая столовый прибор в руке, — и от тренировок, и от вас, — добавил он тихо. — Умница, — открыто улыбнулся Сенред, как ни странно, полностью довольный, — ты, наконец, выучил урок. Честность — вот что главнее всего, — странно, но юноша почувствовал легкий укол гордости за себя, довольный похвалой. — Я оскорбил вас, — попытался опровергнуть он. — Это не важно, — отмахнулся король, — главное, что ты научился чему-то правильному. Я горжусь тобой, малыш. Остаток ужина прошел в тишине. Сенред с аппетитом поглощал свою порцию, а его красивое лицо еле улыбалось. Чэнлин же был не настолько прыток в еде, чувствуя многонедельную усталость. Когда они закончили, король решил проводить своего ученика до покоев. Чэнлин смутился от такого внимания, но возражать не стал. Он впустил неожиданного гостя в комнату. Тот придирчиво оглядел их. Комната выглядела чистой и убранной, только одна рубашка лежала на полу. Очевидно, дверь шкафа открылась сама по себе, и вещица выпала. Король захватил взглядом эту деталь и гневно прикрикнул: — Эрон! — слуга, находившийся неподалеку, тут же прибежал на гневный окрик. Юноша сложился в три погибели, кланяясь королю. — Ваше величество, — пролепетал он. Чэнлин понимал его страх. Понимал его желание сделать все, только бы не чувствовать чужой ярости, которая «на вкус» была слишком болючей. — Что это такое? — спросил спокойно Сенред, за безмятежным тоном которого, словно за ширмой театра, прячущей до поры реквизит, скрывались нотки бешенства. Он указал на упавшую рубашку. — Простите, ваше величество, — Эрон почти плакал, — должно быть, дверца… и она сама… я не винова… — он глотал слова и давился слезами, понимая, что его ждет. Чэнлин почувствовал тошноту от этой картины. — Пожалуйста, — тихо сказал он, обращаясь к королю, — вы знаете, что я не лгу больше. Эта дверца, должно быть, случайно открылась. Эрон — хороший слуга, — прошептал в поклоне юный маг. — Убедил, — хмыкнул король, смотря на то, как юноша склонился пред ним, — ты свободен. Сенред закрыл дверь за слугой и подошел к упавшей вещи, поднял ее и аккуратно сложил в шкаф. Чэнлин стоял на своем месте, только выпрямившись. — Почему ты заступился за него? — спросил он вальяжно, садясь на кровать. Чэнлин обернулся к нему и осторожно присел напротив на стул. — Мне кажется неправильным наказывать людей за поступки, которые они не совершали. Это несправедливо. — Разве так не рождается дисциплина? — хмыкнул Сенред. — Так рождается страх, — возразил Чэнлин, — один человек как-то сказал мне, что заставить людей доверять можно только любовью. Авторитет и уважение заставляют людей слушать, но только любовь заставит их полюбить в ответ. Они замолчали на минуту, слушая только мерный треск свечей на стенах. Летние ночи наполнились долгожданной теплотой. — Кто сказал тебе это? — вдруг спросил мужчина, сминая в руках кисточку от покрывала, постеленного на кровати. — Тот друг, что умер, — честно ответил Чэнлин. — Он был магом, не так ли? — Чэнлин только кивнул, не отвечая, — это было ожидаемо. Маги часто так рассуждают, особенно из тех мест, откуда ты. Думают, что любовь и открытость принесут им ответное чувство, потому что именно открытости и признания им не хватает. Рассуждают с позиции того, чего не имеют, думая, что это решение. Жаль тебя расстраивать, малыш, но мир слишком суров, чтобы работать по таким простым законам. Иногда нужно быть жестким, беспощадным, отвратительным, если хочешь. Страх — побудитель куда более быстрый и куда более стабильный, чем любовь. Сенред оставил в покое кисточку, кивнул головой на прощание и вышел из чужих покоев. Чэнлин на трясущихся ногах принялся раздеваться и готовиться ко сну. Хотелось сбежать отсюда, и хотелось остаться. Сенред мог многому его научить. И когда он хвалил юношу, то становилось так тепло, как от костра в лесу, когда Чэнлин бродяжничал. С другой стороны было страшно видеть, насколько зашуганными были люди, живущие здесь. Чэнлин видел немногих: всего пару слуг и стражников, (Сенред старался держать его подальше ото всех) но все они были слишком сутулыми для людей, что должны иметь гордую осанку.***
Они тренировались каждый день, и постепенно тренировки перестали ассоциироваться с болью. Постепенно Чэнлин учился лучше управлять своей магией, и когда ему удалось четыре раза подряд уложить на лопатки противника, тот довольно улыбнулся. Сенред сказал, что настало время переходить к чему-то более интересному, и под «более интересным», как оказалось, он предполагал чередование изнуряющих тренировок с изучением огромного количества книг о магии и внутренней энергии. Библиотека в замке пахла пылью закрывающих окна от солнечного света штор. Множество стеллажей хранили в себе огромное количество знаний, и со временем Чэнлин нашел в этом свою прелесть, свою красоту. Он выбрал себе тихий уголок в кресле у разожжённого камина, и часто сидел там. — Я не понимаю, почему практически каждая книга говорит о том, что стоит уводить свою магию от солнечного сплетения, — сказал однажды Чэнлин, обращаясь ни то к себе, ни то к Сенреду, который сидел в кресле напротив с кубком вина и другим фолиантом, — если я чувствую магию именно там. — Как и мы все, — пояснил Сенред спокойно, — дело в уязвимости. Когда твое тело повреждено, то магия может вылечить его. А если повреждало средоточие твоей магии… Думаю, ответ ты можешь себе представить. Июль сполна оправдывал свое название летнего месяца и иссушал воздух. Даже холодный каменный замок ощутимо прогрелся под лучами горячего солнца. Сидя за ужином с королем, Чэнлин вдруг подумал об этом и вспомнил, как бегал в леса в поисках клубники в это время. Пока его отец был занят работой, Чэнлин брал пустую кадку и уходил в рощу, чтобы в высоких зарослях найти сочные красные ягоды. Он никогда не мог противостоять себе и сначала наедался сам, а уже после принимался набирать тару. Позже отец варил из этих ягод чудесное вкусное варенье, которым кормил Чэнлина в простуженные зимние дни. Чэнлин горестно выдохнул и только потом опомнился, что сделал это слишком громко. — Что-то не так? — вкрадчиво спросил Сенред, рассматривая юношу напротив. — Июль, ваше величество, — ответил маг, а потом пояснил на недоуменный взгляд, — я вспомнил, как в это время собирал клубнику, когда был ребенком. Король ничего не ответил, только понимающе хмыкнул, вновь отвлекаясь на еду. Чэнлин подумал, что тот воспринял его грусть как нечто недостойное своего внимания. Но на следующее утро, когда Эрон разбудил юношу своим кротким шепотом, Чэнлин заметил на столе чашу, полную спелой клубники. Юноша улыбнулся, глядя на нее, но улыбка получилась грустной. Сенред, вероятно, подумал, что Чэнлин просто соскучился по вкусу ягод. И когда юноша вышел на тренировочное поле, король поинтересовался: — Понравился мой подарок? — Да, господин, — честно и благодарно ответил Чэнлин, кланяясь. — Но? — догадливо попросил дополнить король. — Но, это не то, о чем я говорил. Я скучал не по клубнике, а по свободе, по лесу. Я уже больше месяца в вашем замке, ваше величество, и не видел ничего, кроме каменных стен. Король, казалось, решил проигнорировать слова о том, что Чэнлину мало свободы. Юноша действительно это понял и принял, когда они начали привычно отбивать удары друг друга. А через неделю наступил день, о котором юный маг почти забыл. Как-то вскользь Чэнлин упоминал о своем дне рождении королю, но не думал, что тот запомнит эту дату. При огромном количестве государственных дел и событий было бы глупо надеяться на нечто подобное. Чэнлин и сам забыл об этом дне, пока в его покои после тренировки и умывания не вошел король. — Собирайся, — коротко сказал он, — прогуляемся немного. Надеюсь, ты умеешь ездить верхом, — Чэнлин только отчаянно покраснел и отвернулся, не желая показывать свой румянец. Его практика езды верхом заканчивалась на паре попыток в деревне, где они жили с отцом. Чэнлин быстро переоделся без помощи слуги и вышел вслед за королем. Тот ровной походкой шел к одной из конюшен, где их уже ждал сгорбленный слуга. — Ваше величество, — поклонился он, сделавшись таким маленьким, что Чэнлин почувствовал неправильность всего происходящего. В конюшне им приготовили двоих прекрасных скакунов. Чэнлину показали чудесную белую лошадь с добрыми глазами, которая сразу же приглянулась магу. Она была стройна и элегантна и не выказывала злости или прыти. С горем пополам юноше удалось перекинуть ногу через подрагивающую крупу и усесться в седле. Сенред кинул на него одобряющий взгляд и пришпорил своего коня — иссиня-черного и грозного, как и его хозяин. Ехать через город за королем было странным ощущением. Люди расступались перед ними и кланялись независимо от того, какого титула они были, будь то крестьянин в перешитой рубахе из грубого полотна или зажиточный купец с перстнем на пальце. Народ заинтересовано разглядывал Чэнлина, пытаясь понять, кто он и зачем нужен. Кто-то смотрел с откровенным интересом и жестокой, понимающей ухмылкой. Кто-то кидал завистливые ненавистные взгляды. Юноша не хотел такого внимания, и потому подобрался, сидя в седле и сжимая поводья, вжал голову в тело, чтобы казаться незаметнее. Сенред, кинул на него странный взгляд со смесью раздражения и понимающей заботы. Ехать пришлось не так много и долго, как того хотелось Чэнлину. Маленькая импровизированная гонка на лошадях привела их к кромке леса, знакомому юноше. Он не проходил его, ведь пришел с другой стороны, но видел, когда поднимался на возвышенность и осматривал местность. Лес встретил путников живой шелестящей песней ветра и зеленых листочков. Все здесь дышало свежим воздухом и было таким правильным, таким спокойным. Сенред спешился и приказал Чэнлину сделать то же. Юноша понял, зачем они здесь сразу же, как только опустил ноги на землю. Тут и там в зарослях высокой травы, похожей на стрелы, мелькали красные ягоды. Маг обрадованно улыбнулся. — Можно? — Это твой день рождения, — ответил король, — мы здесь за этим. Чэнлин только благодарно кивнул и опустился на колени, чтобы собрать несколько ягод. Острое наслаждение растопилось на языке, и юный маг поднял лицо к горячему солнцу, закрывая глаза, чтоб прочувствовать каждую мелочь. Это было удивительно вкусно, потому что он нашел эти ягоды сам, потому что собрал их сам тоже. Через несколько минут Чэнлин заметил, что Сенред наблюдает за ним, стоя у своего коня и прислонившись к его крупе плечом. Он скрестил руки на груди и наклонил голову, думая о чем-то, пока рассматривал фигуру мага. Чэнлин собрал несколько горстей ягод в ладони и подошел к мужчине. — Попробуйте, — сказал он тихо. — Если ты настаиваешь, — ответил король и действительно взял в рот несколько ягод. Они брели вдоль леса, обходя широкие стволы и выступающие из-под земли корни. Чэнлин с упоением дышал свежим чистым воздухом, а Сенред ступал за ним следом. — Сколько лет тебе исполнилось? — нарушил тишину вопросом король. — Семнадцать, господин, — ответил Чэнлин, а потом боязливо добавил, — а вам? — А ты как думаешь? — Сенред откровенно забавлялся с покрасневшего лица юноши. Король практически открыто попросил оценить себя, и Чэнлин почувствовал, как горят щеки, шея и даже уши. Маг бросил быстрый взгляд на мужскую фигуру и прикинул: его излюбленные черные кожаные одежды обтягивали тело, выдавая молодую стать и силу. Его красивого лица еще не коснулись возрастные морщины, а волнистых черных волос до плеч — седины. — Двадцать пять? Тридцать? — предположил на свой страх и риск юноша. — Почти, — одобрительно ответил король, — двадцать семь. — Простите меня, господин, — добавил Чэнлин, понимая, что ступает на лезвие ножа, — вы слишком жестоки для двадцати семи лет, как мне кажется, — король остановился, услышав эту реплику, и опустился на колени, срывая цветок красной гвоздики. — Быть королем — не то, чего желают умные люди, Чэнлин, — пояснил он спокойно, — ты каждый день принимаешь ужасные жесткие решения, выбирая между тем, что тебя будет ненавидеть половина твоего народа, и тем, что будут ненавидеть все. И ты понимаешь, что без зла нельзя, и выбираешь меньшее зло. — Это жестоко по отношению к вам, — прошептал маг, глядя, как король срывает по одному лепестки с цветка. — Все мы рождены для чего-то, видимо я рожден для этого, — мужчина пожал плечами. — Вы поэтому так жестоки со всеми? — выпалил юноша, не думая о последствиях, — потому что жизнь была жестока к вам? — Возвращаемся в замок, — отрезал король через несколько мгновений. Он был спокоен, но Чэнлин видел за этой ширмой злость, которую король решил не показывать. А юноше вдруг подумалось, что теперь он понял, почему замок короля Сенреда настолько мрачен. Чэнлин сравнил свои покои с темной норой, в которой можно спрятаться и не ждать удара со спины. Видимо, для Сенреда, испытавшего в своей жизни немало, собственный замок был норой.***
После его дня рождения, Сенред позволил юноше гулять по городу и выезжать в лес. Король научил мага честности через боль, и теперь между ними сложилось нечто, похожее на доверие. Юноша любил гулять по Фириану, выискивая всё новые мастерские. Он видел, как рослый мужчина с сильными руками выбивает нужную форму железа, вспоминая свои будни в кузнице. Видел, как девушка выдувает раскаленный шар из стекла, чтобы затем сделать красивую чашу, потянув материал щипцами. Наблюдать за профессионалами всегда было приятно: это элегантно, это красиво. И юноша стал приходить на тренировочное поле несколько раньше, чтобы понаблюдать за еще одним знакомым мастером. В сентябре лес, который так полюбился Чэнлину, окрасился в яркие тона, собирая на себя все восхищенные взгляды юноши. Теперь ветер струился водопадом между мощными стволами, неся с собой красные и желтые листочки, что все никак не желали падать на землю. Лес, в котором он собирал клубнику, полюбился и Мерлии — белой кобыле Чэнлина, которая стала его личной по распоряжению короля Сенреда — потому что в нем росли целые поляны вкусного клевера. Чэнлин любил выбираться сюда, чтобы походить среди деревьев, подумать, попрактиковаться в магии, пока его девочка мирно паслась неподалеку. В первые дни сентября Чэнлин сходил на рынок, чтобы купить несколько свечей и букет ромашек — последних в этом сезоне — практически все полевые цветы уже завяли до следующей весны. Когда юноша принес с собой на ужин с королем свои покупки, не успев занести их в покои, Сенред вопросительно приподнял бровь: — Зачем тебе эти вещи? — спросил он, дожидаясь, когда принесут еду. — Завтра год, как не стало моего отца, — ответил юноша, — я хочу съездить в лес и сделать небольшое подношение. Король кивнул, давая тому разрешение, и принялся за еду. На следующий день, впрочем, он решил сопроводить юношу, усаживаясь на своего черного коня, играющего крупами в нетерпении. Лес встретил их тягучей шелестящей мелодией, а Чэнлин, недолго думая, отправился в его глубь, чтобы добраться до найденного когда-то давно большого камня. Юноша спешился с лошади и достал из сумки, закрепленной на ее крупе, все необходимое. Сначала табличка, которую Чэнлин сделал сам. Он только купил в столярной брусок шлифованной древесины, а иероглифы имени отца выжег сам, сверкнув глазами. Следом юный маг поставил несколько свечей, а затем зажег по своему желанию. Букет ромашек был последним подношением. — Привет, папа, — проговорил он тихо, — надеюсь, с твоей душой все хорошо. Ты далеко от нашего дома, но и я не ближе, как видишь, — юноша грустно улыбнулся. — У него есть могила? — спросил Сенред, присаживаясь рядом с Чэнлином. До этого момента он стоял за его спиной и наблюдал. — Нет, конечно нет, — ответил маг, не отрывая взгляда от камня и поминальной таблички, — Цзышу и Кэсин решили сжечь его тело, потому что не было времени, им нужно было позаботиться обо мне. Да и кто позволил бы проводить обряды над убитым магом. Знаете, — вдруг продолжил Чэнлин после нескольких секунд молчания, — я только сейчас понял, что недостаточно скорбел по нему. Год прошел, а мне было не до этого: Камелот, Кайфэн, Эссетир. Я забыл отдать его душе должное тоской. — Ты воздаёшь ему должное тем, что живешь, — возразил король. — Тогда почему я чувствую вину? — не унимался Чэнлин, сминая в нервничающих руках траву. — Потому что ты еще очень-очень молод, — ответил Сенред и улыбнулся тихой, спокойной улыбкой, — ты — его ребенок. Для его души нет ничего более значимого, чем то, что ты в порядке. — Я боюсь вас, — честно сказал юный маг. — Из-за боли, я полагаю, — предположил король, внутренне собираясь и выпрямляя осанку. — Отчасти, но боль я понял. Незнакомый маг, который солгал вашим людям и нарушил закон, да еще и пришел со вражеской страны. Страх рождает гарантии, я помню, — Чэнлин неловко возразил, пытаясь облечь свои мысли в слова, — я не понимаю ваших мотивов. Почему я здесь, почему вы учите меня, почему не убили. — Хитрый гаденыш, — Сенред бесхитростно улыбнулся, признавая поражение. Он учил Чэнлина безоговорочной честности и сейчас, сидя перед алтарем мертвого человека, не мог позволить себе лгать, — выбрал удачный момент. — «Ты смотришь прямо и ждешь открытого удара, но иногда стоит опустить взгляд и понять, что ноги врага можно запутать» — так вы сказали, — припомнил один из уроков юноша. — Чего еще можно было ожидать от моего ученика, — Сенред возвёл глаза к небу, говоря сам собой, а после ответил на вопрос юноши, — дело в Камелоте, Чэнлин. Ты знаешь, что Эссетир входит в Союз пяти королевств? — Чэнлин только кивнул, — сейчас в Камелоте есть наш шпион. Именно он передал мне твое имя. Просто имя и то, что ты находишься в моем королевстве. Мне стало интересно, как, по сути ребенок, смог преодолеть такое расстояние один и зачем. — Поняли, что хотели? — поинтересовался юноша. — Да, понял. Ты ищешь месть, но не озлоблен. Хочешь справедливости для себя и найти свое место. Союз пяти королевств готовит войну, и я хочу, чтобы ты помог мне. Ты сможешь отомстить за отца и друга, а я смогу помочь тебе стать сильнее и влиятельнее. Нам нужны такие люди — приближенные, знающие вражескую страну изнутри. — Но я не желаю зла Камелоту! — возразил Чэнлин, поднимаясь на ноги. — Почему нет? Какая тебе разница, что станется с этой землей, ты ушел оттуда, — Сенред тоже встал и посмотрел на своего ученика. — Но я хотел вернуться. Я ушел, чтобы набраться сил и вернуться, чтобы совершить задуманное. — По-твоему, принц Цзышу примет тебя, если ты убьешь его отца? — насмешливо поинтересовался Сенред. — Он поймет, — упрямо возразил Чэнлин. — «Поймет» и «примет» — разные вещи, малыш, — сказал Сенред, — подумай об этом. Я могу дать тебе больше, если ты пожелаешь, — он сделал шаг навстречу и провел рукой по чужой щеке. Всего лишь маленькое прикосновение, но сердце Чэнлина зашлось одновременно в волнении и страхе, — я возьму тебя с собой на ближайший Совет, если хочешь. — Мне нужно подумать, — прошептал юный маг, пытаясь отойти от шока. Он подозревал, что рано или поздно им захотят воспользоваться, но не так. Чэнлин несколько дней ходил сам не свой, пытаясь обдумать сказанное. Ему было тяжело. Камелот не сделал ничего дурного, и если бы не его нынешний правитель, Чэнлин жил бы себе спокойно в какой-нибудь маленькой деревушке и тренировал магию. Но судьба убила его отца, а потом и друга, столкнула Чэнлина в пропасть скитаний. И Сенред был с ним добр, честен. Да, он причинял боль, но делал это во благо, чтобы Чэнлин стал лучше. Что бы не решил маг, война все равно случится. И если Камелота не станет — с его помощью или без — разве не лучше позаботиться о себе, если все остальное уже решено? Сенред пообещал ему достаточно, и он не лгал. А Цзышу все равно возненавидит его, потому что Чэнлин не отступится от мести. Чэнлин шел через город поздним вечером, направляясь в один из трактиров, в котором было несколько почтовых воронов. Внутри пахло алкоголем, гоготали люди, обсуждая последние новости и недавний сбор податей, пока одинокий юноша сидел в углу у старого скрипучего стола, и старательно выводил вязь на бумаге."… И вот так мое путешествие продолжилось здесь — в королевстве Сенреда. Знаю, что, возможно, тебе не нравится выбор дороги, однако за год моих скитаний ничего не произошло плохого. Я в порядке, честно. И столько всего повидал, ты не представляешь.
Чэнлин решил начать с правды, описывая Цзышу свои приключения. Как он побывал в Кайфэне, как пришел в Эссетир.Знаю, что пишу не часто, и ты волнуешься, но со мной столько всего происходит, что не уместить и на сотнях бумаг. А бумага теперь для меня — нечто ценное. Только в Камелоте Байи говорил, что ему все равно на то, сколько листов я истрачу, пока учусь каллиграфии. Теперь же это роскошь.
Все же тот месяц, что он провел с Байи, Цзышу и Кэсином был самым теплым на его памяти. Их шутки, их смех, их добрая забота. Жизнь занесла Чэнлина далеко и дала выбор еще более сложный, но иногда было приятно возвращаться воспоминаниями туда — в лекарские покои, где на столе были праздничные пирожки, а в воздухе висели магические шары, которые теперь Чэнлин мог делать и сам.Деньги, что ты дал мне, закончились примерно через полгода. А потом я сам заработал свои первые монеты, представляешь? Я зашел в таверну, чтобы поесть и согреться. Тогда была весна, и ветра все еще были промозглые. Особенно там, потому что близилось море. Захожу в таверну, а там человек с тремя чашами и камешком: играет с людьми на деньги и делает вид, что никого не дурит. Хорошо, что тогда я уже чуть поднаторел в магии: мог поднимать небольшие ветки и камешки. Я предложил сыграть, а потом просто заставил камешек, который он перекинул себе в рукав, вернуться обратно.
Не хмурься, Цзышу, я обманул обманщика и больше так не делал, честно. Тогда я очень хотел есть и согреться. После я зарабатывал только тем, что помогал людям своим трудом.
Легкая часть письма закончилась, потому что дальше нужно было писать аккуратнее, отточеннее, выбирать слова. Чэнлин вздохнул.За границами Камелота все по-другому. Здесь кругом есть магия. Люди обращаются к магам, чтобы те помогли в завалах в горах, или когда кто-то заболел. И я тоже стал помогать за небольшую плату. Однажды поднял посевы на огороде у одного старика. А потом поднял бревна на крышу строящегося дома для семьи.
Я все еще очень слабый маг, и большие мощные заклинания мне не подчиняются. И я все еще в поисках учителя. Кругом полно магов, но я не могу объяснить, почему не прошу их об учебе. Просто они… не он, понимаешь?
Он солгал о том, что не нашел учителя. И магом Чэнлин был талантливым — он бился с Сенредом почти на равных, уступая только в отточенном годами мастерстве. Юноша нервно выдохнул, кожей ощущая боль в позвоночнике. Ее не последовало, но маг понимал, что должна была, ведь он солгал. И чтобы уйти от мыслей об этом, Чэнлин решил описать Эссетир и море, какая здесь жизнь. В этой части не нужно было лгать, а юноша успеет перевести дух и немного расслабиться, пока закончит вязь.Кэсину бы тут понравилось, я думаю. Королевство Сенреда стоит на берегу моря. Я отправился к морю сразу же, как пересек границы. Здесь действительно чудесно и очень красиво. Помнишь его любовь к красивым видам? Что ж, каменистые скалы и морские волны пришлись бы ему по душе. И тут не пришлось бы скрываться. Я часто вижу людей, которые горят глазами. Не так, как он, конечно. Честно говоря, такой магии, как у него, я еще нигде не видел. Только глаза братца Кэсина горели настолько мощным огнем. Не знаю, смогу ли я когда-то хоть немного приблизиться к его уровню.
Но даже я ощущаю здесь именно то, о чем говорил Кэсин: о том, что мир дышит. Может дело в свободе магов, может — в свежем морском бризе.
Юноша остановился, когда к его столу подошла красивая девушка и поставила порцию ужина и чая. — Спасибо, — выдохнул он, думая, что сначала закончит письмо, и только потом приступит к еде. — Какой красивый почерк, — улыбнулась она, рассматривая вязь. — У меня были хорошие учителя, — улыбнулся Чэнлин, — ты понимаешь, что здесь написано? — Нет, — рассмеялась она, — зачем мне? Я работаю в таверне, — она пожала плечами, — пиши свое письмо и, если что, зови, — Чэнлин, улыбнувшись, кивнул и продолжил писать. Это могло показаться обычной беседой официанта и клиента, но на самом деле Чэнлин переживал, успела ли девушка что-нибудь увидеть. Вдруг она — одна из шпионов Сенреда. Раз уж его шпион забрался в Камелот, почему еще одному не быть здесь и не следить за ним? Чэнлин почувствовал, что дрожат руки, но он продолжил писать, когда подумал, что девушка мелькала весь вечер, принося людям еду и напитки. Вероятно, она и правда просто работница.Как ты, братец Цзышу? Ты уже год живешь в уединении в этом старом поместье. Байи говорил, что питаешься дичью и не выходишь к людям, хотя рядом деревня. Почему? Не помню, чтобы кто-то из вас говорил, что это запрещено. Я понимаю, что ты скорбишь, но я согласен с Байи: зря ты возложил свою жизнь на алтарь Кэсина. Коль тебе отмерено судьбой жизнь дольше его, так принимай с благодарностью и живи. Каково будет мне, как ты думаешь, когда я вернусь и все, что увижу — это твое истлевшее от тоски тело?
Сейчас я нахожусь в большом городе, у южных границ Эссети́ра. Планирую задержаться здесь подольше, чтобы освоиться и заработать немного денег. Все будет в порядке, и я напишу тебе через пару месяцев. Береги себя, братец Цзышу, и помни о наших с Байи советах. Мы пусть и старые (а что, мне уже семнадцать) брюзжащие ворчуны, но мы заботимся о тебе. Чэнлин"
Письмо закончилось его неловкой подписью, и Чэнлин выдохнул. Он запутался, но сейчас это было всем, на что он способен. При всей своей ненависти Чэнлин не хотел погибели Камелота, только Утеру. Цзышу поймет его. Сенред прав, он не примет обратно, но поймет, ведь из-за короля погиб Кэсин. Чэнлин нервно заломил руки, смотря в грязное окно. Он рассуждал о том, почему скрыл тот факт, что обучается у короля вражеской Камелоту страны: из-за того, что Сенред был добр с ним, из-за того, что он боялся Сенреда, или из-за того, что просто боялся шпионов, перехватывающих письма. В конце концов юноша решил принять предложение повелителя Эссетира. Пусть так, пусть он появится на этом Совете. Возможно, узнает что-то полезное для себя, возможно, он сможет позже отправить эти знания Цзышу. Тот был все еще принцем своей страны, пусть и в изгнании. А Чэнлин разберется со всем сам, ведь он справлялся сам уже год.