***
«Спасибо, ваше Величество, за то, что справляетесь о моем существовании,
Если Цзышу и мог проигнорировать письмо отца, то письмо своего короля игнорировать было непозволительно. Мужчина — теперь ему исполнилось двадцать три — окунул в густые чернила кисть и продолжил писать.Моя жизнь стабильна и однотонна,
«Дойдет ли смысл, что я не поменялся?»Отрадно, что королевство под вашим правлением оправляется от голода двухлетней давности. К слову, в ту зиму моя охота и еще нескольких мужчин из деревни здорово помогла прокормить людей.
— Как видите, ваше Величество, — проговорил Цзышу с пустоту, — изгнание не мешает мне помогать вашим людям.Благодарю за ваш подарок. Его еще не доставили, но новые книги будут кстати.
Цзышу»
Без титула, ведь он больше не принц. И не сын — эту часть их отношений он похоронил в огненном зареве.***
«Надеюсь, книги уже доставлены. Я помню, как ты любил проводить время с особенном углу библиотеки: там почти не было прямого света, но всегда горел камин. Ты читал сказки о чудовищах практически каждый день с момента, когда я научил тебя понимать буквы. Я зашел в ту секцию недавно. Решил, что вместе с трудами по дипломатии и военному искусству было бы неплохо отправить тебе что-то легкое.
Твой Отец,
Утер»
***
«Благодарю, ваше Величество, книги доставлены. Теперь дни будут не так унылы.
С наилучшими пожеланиями долголетия Королю,
Цзышу»
***
«Сегодня (в момент, когда я пишу это письмо) в Камелот прибыла семья Тра́инов. Возможно, ты помнишь, главу их семейства — сэра Ко́ина, которого ты видел в детстве. Они уехали к южным границам, чтобы смочь управлять теми районами, но когда ты был ребенком, Коин часто беседовал с тобой.
Его семья пробудет здесь неделю, пока мы с Коином решаем некоторые дела. Наши торговые караваны вынуждены делать большой крюк в тех краях, что замедляет поставки.
Его дочь — красавица леди Роза — спрашивала о тебе. Возможно, ее ты тоже не помнишь — вы были слишком малы. Но когда-то очень давно вы играли в детстве. Леди Роза интересовалась твоим здоровьем и делами. Девушка хотела свидеться и очень расстроилась, когда узнала, что тебя нет.
Твой Отец,
Утер»
***
«Благодарю за справление о моем здоровье. Передайте леди Розе мои наилучшие пожелания и извинения за то, что я временно отсутствую на дополнительном обучении,
— Цзышу закатил глаза. Эта формулировка, гуляющая по королевству, просто добивала его и без того апатичное настроение. Кисть опустилась в чернила, и он продолжил:Возможно, вы уже думали об этом, ваше Величество, но стоило бы рассмотреть водные пути для караванов. Придется потратить большое количество денег на корабли и мосты, но это окупится в будущем. Нерва в тех краях широка и спокойна.
Удачных переговоров,
Цзышу»
***
«Сегодня Советник Тóрен решил, что сможет лучше всех справиться с торговыми накладными,
— гласило письмо от короля. Их переписка стала чем-то обыденным за полгода. Холодный почтительный тон Цзышу не останавливал Утера, которому хотелось поделиться с сыном жизнью королевства.За то время, что тебя не было, у него развилось бельмо на глазу. Байи пытался помочь, но он не всесилен. Джерр, твой бывший помощник, подшучивает над ним теперь, говоря, что он промахнулся, когда пил молоко.
И вот он разъяренно стучит кулаком по столу, пытаясь доказать, что он с одним видящим глазом справится лучше, чем весь Совет,
— Цзышу неволей улыбнулся. Он помнил Советника Торена — начинающего седеть мужчину с колкими глазами, но крепкими руками, который мог даже прикрикнуть, отстаивая свои слова. Однажды этот мужчина угодил ногой в силок для зайцев в лесу и пытался доказать смеющимся рыцарям, что так и было задумано — он проверял надежность ловушек. Удивительный человек.Когда мы через день решили навестить Торена в библиотеке и проверить его работу, то
нашли его почти плачущим на полу, а в округе — разбросанные бумаги: торговые
накладные, отчеты, и даже приглашения. Полупьяным языком он поведал, что случайно
смахнул всё на пол, и весь его труд перепутался.
Если бы я не знал, что его планы всегда срабатывают, то решил бы, что он — просто
нездоровый человек.
С кем приходится иметь дело.
Твой Отец,
Утер»
***
«Напомните Торену о том, что человеческим ногам не место в заячьих капканах — это должно поумерить его заносчивость.
На Вашем месте я бы отправил несколько слуг проверить под шкафами в библиотеке. Что-то подсказывает мне, что половина бумаг упала именно туда. Торен потрясающе неуклюж.
Отрадно слышать о том, что Леон делает успехи. Он всегда подавал надежды, будучи моим помощником, но теперь — будучи командиром — он открывается с новой стороны.
Цзышу»
***
— Не крутись, иначе ткну тебе кистью в глаз, — проворчал Цзышу, мягко фиксируя пальцами чужой подбородок. — Ты не посмеешь, — фыркнул У Си, пытаясь бороться с неприятными ощущениями, — иначе мои глаза заслезятся, и весь макияж, над которым ты бьешься уже час, пойдет насмарку. — Я бы закончил гораздо раньше, если бы ты не крутился и не строил из себя неженку, — Цзышу закатил глаза, — опусти веки. Сегодня была годовщина свадьбы У Си и Бэйюаня, поэтому они пригласили Цзышу на тихий ужин. И теперь его высочество стоял перед ворчащим шаманом, пытаясь нарисовать ему на глазах стрелки — часть традиционного свадебного макияжа. В комнату вошел Бэйюань, сразу же осматривая ворчащих друг на друга мужчин, и тихо фыркнул. Он любил этих двоих и с нежностью смотрел на то, как они пререкаются. Из-за благородного происхождения Бэйюань был более привычен к нанесению макияжа, и потому сейчас он только тихо посмеивался, незатейливо сверкая перед мужем идеально ровными — «чтоб им пусто было, этим стрелкам!», — как ворчал У Си. — Всё готово? — спросил Бэйюань, оправляя складку на бордовом ханьфу. — Скоро будет, в любом случае, — ровно отозвался Цзышу, рисуя родинку под левым глазом, — потому что если твой муж не перестанет крутиться, я вырублю его и дорисую спокойно. — Будь к нему снисходительнее, — рассмеялся красивой улыбкой Бэйюань, с любовью глядя на мужа. Цзышу и Бэйюань часто обсуждали У Си перед ним же, чтобы позлить или подшутить по-доброму, и шаман привык к их шуткам, потому что у его супруга был слишком красивый смех, чтобы лишать его этого. Спустя еще несколько минут и несколько угроз все приготовления были закончены. У Си часто моргал, пытаясь привыкнуть к неудобному макияжу, пока остальные вытащили еду и стол со стульями в сад. Вечер тихо пел мелодией цикад и легким летним бризом, пока солнце катилось за горизонт, и трое людей говорили за столом, держа в руках по бокалу вина. — …Я даже не понял, о чем он там говорил: что-то про зверобой и белладонну, — рассмеялся Бэйюань, продолжая свой рассказ, — просто смотрел на его красивое лицо и остолбенел. — Если ты думаешь, что твоё стояние с лицом рыбки осталось незамеченным тогда, то боюсь тебя разочаровать, — мягко ответил У Си, — я просто культурно не обратил внимания. — Ты и культура, — поддел Цзышу, — теперь я точно не верю. — О нет, всё так и было, — опроверг с улыбкой Бэйюань. Он отставил пустые тарелки дальше, подтягивая кувшин с вином и вазу с фруктами, — уже потом я узнал, насколько прямым и беспардонным может быть этот человек. — Когда я влез в твое окно? — насмешливо поинтересовался У Си, отпивая вино. — Разумеется, — кивнул его муж, обращаясь к Цзышу, — мои покои были на третьем этаже, — Цзышу с уважением присвистнул, — тут каждый удивится. — Ну, надо ж было вернуть тебе потерянную цепочку, — пожал плечами шаман, — вижу цель, не вижу препятствий. Все трое тихо рассмеялись. Неторопливая дружеская беседа иногда прерывалась звуками звонов бокалов и льющего из кувшина вина; тихим смехом. За эти два года У Си и Бэйюань стали близкими друзьями Цзышу. Они приняли его и позволяли быть собой, тихо понимая его печаль и тоску. Не просили улыбаться, не старались растормошить. Только поощряли, когда он сам тянулся к этим чувствам. У Си был прямым и колким — смесью бамбуковой палки и кактуса, но он всегда говорил то, что думал, и Цзышу любил его прямоту. Бэйюань был мягче и более понимающим. В силу их благородного происхождения, Бэйюань мог ближе понять тоску Цзышу: оставленный трон, нереализованные надежды, народ, планы. Они праздновали Новый год и Праздники Середины весны и осени, праздновали вместе дни рождения и годовщины. В такие моменты Цзышу чувствовал себя чуть более счастливым, чем обычно. Когда он видел, как У Си сжимает руку своего мужа и нежно поглаживает большим пальцем, он улыбался. Искренне, честно. И кто-то посторонний по-настоящему поверил бы его улыбке, но Бэйюань видел. Видел похороненную в глубине черных глаз тоску. — У меня для вас небольшой подарок, — признался Цзышу, когда вино начало играть по венам приятным жаром. К тому моменту солнце уже попрощалось с небом, оставив их в темноте сада и горящих на столе свечей. — О, и что же это? — заинтриговано поинтересовался У Си, приподнимаясь. Этот колкий шаман любил подарки. Цзышу достал из кармана небольшую резную шкатулку и открыл ее, показывая мужьям. — Повезло, что в этой деревне есть мастерская, — пояснил принц, — я сделал их сам из меди. Как раз на медную свадьбу. — Ох, какая прелесть, — восхищенно сказал Бэйюань, беря в руки одну подвеску. В центре находилась небольшая клетка, опоясанная узорами, в которой покоилась жемчужина. — Белая жемчужина для У Си — как твой символ, черная жемчужина для тебя — как символ его, — пояснил Цзышу. Шаман восхищенно оглядел тонкую работу, понимая сложность деталей и общую красоту. Он поднялся и поклонился Цзышу, сжимая в руках подарок: — Спасибо, ваше Величество. — Еще нет, — грустно улыбнулся Цзышу, — только Высочество. — Он прав, — подхватил действия мужа Бэйюань, встал и поклонился, — спасибо, ваше Величество.***
«Сын… возможно, ты посчитаешь меня старым параноиком, но я чувствую, что что-то происходит.
Цзышу сонливо протёр глаза. Ворон принес письмо под утро, когда солнце еще не поднялось за горизонтом, оставляя на востоке тонкую красную вуаль зарева. Принц спал в своей комнате, когда сквозь сон услышал шелест влетевшей птицы и мягкий стук клювом по окну. Его кровать мягко продавилась, когда он поднялся, садясь поудобнее.Камелот кажется таким же, каким был четыре года назад, когда ты ушел, но что-то неуловимо изменилось. Я чувствую это в глазах дворян, которые перекидываются взглядами, стоит мне сказать что-то. Чувствую в воздухе, в котором будто запах свежескошенного сена перемешивается с еле уловимым запахом железа и крови. Чувствую в закатах, которые больше не греют меня.
Ты знаешь, Цзышу, думаю, я умираю. Уже несколько лет меня мучают головные боли. Байи постоянно делает отвары и пытается помочь, и они помогают, но боль быстро возвращается.
Цзышу нахмурился, опуская ноги на пол. Он поставил руки локтями на колени, давая голове опору и недоуменно уставился на письмо. Байи говорил, что лечит Утера от головных болей, но он не думал о таких серьезных проблемах.Я знаю это. Знаю, что они знают тоже. Смотрят выжидающе, как будто ждут, когда мое тело сожгут, чтобы начать вгрызаться в земли Камелота.
Цзышу непонимающе уставился на письмо. Чуть дрожащие иероглифы плясали на крепкой дорогой бумаге. Утер, очевидно, писал это, волнуясь — его руки едва заметно подрагивали. Кто-то посторонний не заметил бы, но не Цзышу, который видел слишком много документов, подписанных рукой своего короля.Сегодня мне приснился сон. Сон, вернувший меня в день и самый страшный рассвет в моей жизни. День, когда огонь любви и уважения ко мне погас в твоих глазах. День, когда я отдал страшный приказ о казни.
Сердце принца пропустило несколько ударов. Они никогда не касались этой темы. Общались о чем-то отвлеченном, вроде того, что творили советники; об успехах рыцарей под командованием Леона; о жизни в Камелоте; о том, что Цзышу не мог знать. Но это… на эту тему было наложено негласное табу. За четыре года Цзышу… нет, не успокоился. Просто смирился. Да, он потерял любовь своей жизни. Да, он больше никогда не будет счастлив. Но он принял это с надеждой на то, что однажды они вновь встретятся. Когда-нибудь в следующей жизни. Цзышу только молился о том, чтобы узнать его, чтобы не пройти мимо.Я видел твои глаза, видел твою боль, сын, видел твою скорбь, но не признавал ее. Мне казалось, что ты не имеешь права скорбеть, потому что тот человек был неправильным, недостойным этого — мужчина, колдун. Это так отличалось от моей скорби по твоей матери, и это сравнение выводило из себя. Я так сосредоточенно ненавидел Его, что забыл разглядеть твою боль.
Это моя ошибка.
Цзышу проглотил ком в горле. Зачем… зачем он это делает? Зачем бередить старые раны, которые и так никогда не заживут, болезненно напоминая о себе в кошмарах, начинающихся с воспоминаний.Я всё ещё не питаю к нему уважения, и никогда не смогу принять магию, но теперь я думаю только о том, что должен был позволить тебе скорбеть, а не изгонять, оставляя тебя в одиночестве. Он мужчина, он колдун — воплощение всех твоих ошибок, как монарха, но ты любил его.
Расскажешь о нем? Я хочу понять это. Никогда не приму, прости, Цзышу, но понять я способен.
Твой Отец»
Принц прошелся глазами по письму еще два раза, пытаясь понять, что ему ответить. Ночь всё еще властвовала над миром, давая тому отдохнуть в тени своей прохлады. Только восток горел красным пламенем, давая небу невообразимую палитру цветов, которую Цзышу никогда бы не смог намешать своими красками. Было тихо и спокойно. Ветер притаился где-то среди деревьев, давая возможность отдохнуть от своих свистящих песен. Ночные птицы устало возвращались с охоты, сытые и довольные. Даже привычное совиное «Уху» не слышалось за окном. Мир спал. В час перед рассветом, когда еще спали те, кто трудился днем. Когда спали те, кто уже поохотился ночью. Притаился лес, кутая его поместье зеленой вуалью деревьев. Не спали только два человека, находясь слишком далеко друг от друга, чтобы знать об этом. Цзышу аккуратно встал, стараясь не скрипеть половицами, подошел к столу, доставая чистую бумагу и зажигая свечу. Тишина его движений завораживала. Он присел на деревянный стул, чуть откидываясь на руку, локтем упертую в стол, и начал писать, вслух проговаривая свои слова.«Он был моим всем. Моей жизнью, моей улыбкой, моим счастьем. Ты хочешь знать? Я расскажу тебе, Отец.
Мы познакомились майским днем, когда он пришел в Камелот. Нет… Так думал он. На самом деле, мы познакомились гораздо раньше.
Семилетняя война унесла множество жизней, одной из которых была жизнь его отца.
Я не помню многого, ты ведь знаешь, я был ребенком. Когда союзные войска Чжао Цина подобрались близко к замку, ты решил отправить меня подальше от возможного сражения. Куда ты отправил меня? Куда-то на юг, кажется.
И он там был. Не сразу, конечно. На тот момент я уже освоился в поместье твоего старого друга. Несколько недель я провел там прежде чем война закончилась. А потом ты объявил о Великой Чистке.
Так они появились там. Его матушка бежала вместе со своим ребенком, потому что отца семьи убили рыцари по приказу короля за магию.
Однажды я гулял по только начинающему оживать от зимних холодов весеннему лесу. Помню, как ярко светило солнце из-за сверкающих на ветвях сугробов, и тут же мелодично пела капель. Я наслаждался погожим днем, когда увидел кого-то на поляне.
Небольшая полянка с ровным строем деревьев по кругу должна была укрыть его от лишних глаз, но всё же я видел его. Он нашел несколько замерших бабочек в лесу. Поникший, убитый горем, он одиноко стоял посреди поляны и грел маленькие коконы в своих детских ладошках, будто это могло спасти их.
Я уже хотел было выйти к нему и сказать, что ничего не получится, но он решил иначе: сверкнул потрясающе красивым золотом в глазах, и мертвые бабочки взмахнули крылышками на его детских ладошках. Тогда я впервые увидел его улыбку. Он стоял один, и вокруг него порхали ожившие благодаря его дару бабочки.
Это была самая красивая вещь, что я видел.
Потом ты забрал меня, и не знал, что с ним, и как, но я запомнил. Запомнил неловкую детскую улыбку, тихий восхищенный смех и горящие глаза. Нам было всего по семь лет, но, мне кажется, я влюбился уже тогда.
А потом судьба столкнула нас вновь. Я не узнал его сразу. Нет, конечно нет. Он дважды побывал в тюрьме из-за того, что оскорбил меня, и мы подрались.
Но он спас меня. И полюбил. Полюбил настолько, что доверился. И тогда я увидел по-настоящему самую красивую вещь на этом свете — горящие глаза мага, который открывается тебе: янтарные, смущенно-сверкающие под натиском любопытства и надежды.
Я ответил на твой вопрос?»
Мир спал. В час перед рассветом, когда еще спали те, кто трудился днем. Когда спали те, кто уже поохотился ночью. Притаился лес, кутая его поместье зеленой вуалью деревьев. Не спали только два человека, находясь слишком далеко друг от друга, чтобы знать об этом: Принц, который в блеклом свете свечи писал письмо и тихо плакал. И его маг, который услышал его тихий рассказ и тихо плакал.***
«Да»
***
Цзышу возвращался с охоты, спиной чувствуя закрепленный лук и несколько стрел. Лес, как и всегда, был благосклонен к нему, и охота закончилась быстро несколькими заячьими тушками. Принц был где-то глубоко в своих мыслях, наблюдая за тем, как осенняя роща тихо сбрасывала с себя завядшую летнюю вуаль. Цзышу думал о том, что хочет навестить алтарь Кэсина. Пару дней назад наступила дата его пятилетней годовщины смерти, и Цзышу провел весь день в своих покоях, пытаясь забыться в собственной боли. Сейчас он редко позволял себя подобные истерики, всё же время делало свое дело. Но иногда далекая и заглушаемая тоска вырывалась наружу. Принц был так далеко в своей мыслях, что не заметил всадника. Тот пронесся по лесной тропе прямо на коне, хоть это и было опасно для ног лошади. Принц остановился и нахмурился, пытаясь понять, что произошло. Юноша — посыльный, Цзышу не узнал его, остановился у ворот и спешился, быстро кланяясь. — Ваше высочество, — запыхавшись, прошептал он. — В чем дело? — требовательно спросил Цзышу, видя краем глаза, что к поместью спускаются У Си и Бэйюань. Видимо, всадник проскочил мимо их дома. — Это срочно, — прошептал юноша зашугано и протянул письмо. Цзышу нахмурился сильнее, раскалывая печать и разрывая внешний конверт. Вязь знаков была написана обычно твердой рукой, но сейчас — явно в спешке и волнуясь.«Цзышу,
на Камелот напали.
Ты нужен здесь.
Байи»