***
«В Камелоте шпион. Его зовут Се Ван. Будь осторожнее.
Чэнлин»
Господин Е не был глупым или наивным человеком. Нет, конечно нет. Его целительское дело обязывало быть эрудированным и начитанным, а жизненный опыт и огромное количество и людей и проблем, прошедших через него — мудрым. И тот факт, что его мужчина не тот, за кого себя выдает, поселился в голове несколько ранее, чем пришла записка от Чэнлина. Се Ван любил его. О, в этом сомнений не было, как и не было сомнений в том, что сам Байи любил его тоже. Уже практически год они жили вместе, не расставаясь дольше, чем на пару дней, когда лекаря просили помочь с серьезной болезнью, а его рыцаря посылали патрулировать дальние границы города. Любил его кроткую нежную улыбку, когда лекарь скорее неосознанно заботился о нем. Любит горящие глаза и бесконечное желание быть рядом, обнимая за талию или укладывая голову на плечо, пока целитель готовил какое-нибудь снадобье. Любил то нежное польщенное смущение, коим покрывались его щёки, когда Байи ласково называл своего мужчину Се-эр. Но Байи не был глупцом. И видел, как всё чаще его Се Вана приглашали на Советы. Как знать хотела поговорить с ним. Лекарь видел, как пару раз Се Ван отсылал кому-то письма. Глубокой ночью, в саду, желая остаться незамеченным. И его «ненавязчивое» желание обучить Байи самообороне. Целитель не позволял едкой полыни сомнения опутать свой мозг и сердце, пока та упорно желала доказать, что любовь Се Вана — игра. Нет, не игра. Он верил в это и знал. Печальный факт был в том, что любовь не мешала ему шпионить для других. — Ты идешь спать? — послышалось со спины заспавшим голосом. Записка пришла посреди ночи, и Байи аккуратно смял ее, убирая в складки ночной рубахи, — почему ты вообще не спишь? — Вспомнил кое-что и решил записать, — целитель ласково улыбнулся, проходясь невесомой лаской по родной щеке, — уже закончил. Идем. Се Ван довольно зевнул и потянул Байи в их спальню, где стыла их постель. Они улеглись, с приятным вздохом укутываясь в одеяло и объятия друг друга. Рыцарь практически сразу снова засопел, а лекарь еще долгие мгновения всматривался в родное лицо с одной мыслью: «Я хочу помочь тебе. Я люблю тебя».***
— Что ты делаешь, моё солнце? — спросил вошедший в покои рыцарь, устало потирая шею. Он за секунду оглядел покои и нашел своего лекаря за столом. — Пишу сборник, — просто ответил Байи, чувствуя, как Се Ван подошел к нему со спины. Целитель, сидевший на табурете, позволил себе откинуться спиной на любимого, — это для Цзышу. У него скоро день рождения. Он не часто пишет, но, думаю, этот подарок ему придется по душе. Я почти закончил. — Выглядит красиво, — честно ответил Се Ван, аккуратно листая исписанные страницы, — ему точно понравится. — Больше трех лет прошло, — выдохнул устало лекарь в никуда, окунаясь в воспоминания. Рыцарь понимающе поцеловал его в висок и ушел, оставив наедине со своими мыслями. Се Ван успел заработать то уважение и титул, за которым стремился. Сэр Леон сделал мужчину своим помощником. Теперь рыцарь проводил тренировки и помогал набирать солдат. Байи радовался его успехам, но больше радовался искренним улыбкам на его красивом лице. — Се-эр? — Байи вынырнул из воспоминаний и окликнул своего мужчину. — Я в ванной, — отозвался тот спокойно. Байи встал и отправился к нему, тихо скрепя дверью. В ванной было тепло от горячей воды, воздух пах ароматными травами. Байи присел за спиной рыцаря и аккуратно положил руки на голову, массируя пальцами уставшую кожу от неизменных кос. После взял мыло и принялся намыливать красивые черные волосы. Когда вода смыла всю пену, оставив после себя только разморенное спокойствие, лекарь нехитро поцеловал любимого в плечо и сказал: — Я схожу к Утеру, мне нужно поговорить с ним. Не жди, ложись спать, — Се Ван откинул голову назад на плечо, не стесняясь намочить ткань ханьфу, — негодник, я же просто переоденусь и все равно уйду, — пробурчал лекарь. — Попытаться стоило, — хмыкнул мужчина беззлобно, — я буду в кровати, но усну только с тобой. — Ай-я, ты просто капризный ребенок, — в шею Скорпиона пришелся небольшой укус. Тот задрожал, покрываясь мурашками. — Мне двадцать пять лет, господин Е, — ответил он довольно, — прекрати строить из себя старца. — Покуда я старше тебя, это не прекратится, — категорично хмыкнул целитель, — я постараюсь недолго, — шепнул он, ласково прощаясь, и вышел сначала из ванной, а затем — из покоев. Байи хотел поговорить с Утером о Цзышу. О ком же еще. Последние три года лекарь постепенно снижал градус обиды и ярости короля, показывая тому моменты, в которых тот мог быть не правым. Не прямо, осторожно, мягко — так, что можно списать на шутку. Прежде всего Байи был лекарем, и лечил даже души, как однажды заметил Се Ван. Стук в дверь королевских покоев обозначил его присутствие. Приглушенное разрешение войти последовало за ним. — Как ты сегодня себя чувствуешь, величество? — Байи поприветствовал короля и подошел ближе к нему, пока тот сидел у горящего камина. — Как человек, который устал, — честно выдохнул король, — смотрю в окно на этот снег, и передергивает от воспоминаний. — У каждого королевства бывают трудные времена, Утер. Никто никогда не говорил, что все будет ярко и радужно. Ты сделал все, что было возможно. — Зачем ты пришел? — полураздраженно спросил король, не желая, чтобы его отвлекали от «варки» в собственной усталости. — Всего лишь навещаю старого друга, не параной, — лекарь пожал плечами и присел рядом на соседнее кресло, — есть вино? — Я король, — фыркнул Утер, — конечно, у меня есть вино. А если нет, то я могу приказать, и оно появится. — Вот что власть делает с людьми, — мягко рассмеялся лекарь, желая чуть поддеть по-доброму мужчину. Тот фыркнул тоже. Через несколько минут слуга принес большой кувшин с вином и два кубка. Он разлил красную жидкость и отдал мужчинам, а после с поклоном удалился. Чудное вино из розы приятно разлило тепло по телу. — Старейшины продолжают выносить мозг, а знать обосабливается, интересуясь только собой, — выдохнул король, когда вино помогло стать чуть расслабленнее. — Это пройдет, просто Камелот все еще восстанавливается, — ответил Байи, возвращаясь к воспоминаниям. — Знаю, я не первый день ношу корону, — фыркнул Утер, играя пальцами с кубком, — однако это не делает их действия менее раздражительными. — Возможно, тебе стоит обзавестись кем-то, кто примет часть удара на себя. Кем-то, кто станет твоей опорой, — осторожно подошел к скользкой теме лекарь. — На что ты намекаешь? — насупился король, впрочем, не гневаясь, а скорее бесконечно устало. — Я не намекаю, а говорю прямо, — фыркнул целитель, — напиши Цзышу. У него скоро день рождения, если ты помнишь. — Конечно я помню, он же мой сын, — Утер не удержался от легкого повышения голоса, но сразу взял себя в руки, — мы не общались и не виделись так долго. Даже, если бы я хотел, что я должен сказать ему? — Не мне учить тебя красиво говорить, величество, среди нас политик ты, — подмигнул Байи открыто. — Туше, — рассмеялся король, расслабляясь, — как он? Он пишет тебе так редко, и почти ничего никогда не говорит за редким исключением. — Ты знаешь, он говорил, что закончил читать всю свою библиотеку, — предложил лекарь, — возможно, ты смог бы преподнести ему достойный подарок…? — Может быть. И король написал сыну. Собрал в кулак всю волю, подавляя внезапно нахлынувшее раздражение за собственную слабость и неуверенность. Взял чистый лист бумаги и написал несколько обезличенных строк, чтобы не показать открытой заинтересованности. Каждый из них был упрямцем, однако у Утера было больше времени на тренировки. Байи ушел, чуть покачиваясь от вина, довольный проделанной работой. Лед тронулся с мертвой точки. По просьбе короля, лекарь подозвал слугу, сказав, что того желает видеть его величество, и услышал, как тот приказал собрать книги в подарок. «Браво мне», — выдохнул довольный полупьяный мозг, пока целитель возвращался в свои покои. Его рыцарь, как и обещал, нежился на мягкой кровати, однако не спал, предпочитая читать около зажженной свечи. Когда Байи появился в их спальне, неловко пытаясь раздеться полупьяными тяжелыми движениями, тот только хохотнул, встал и принялся помогать. — Впервые вижу тебя таким, — произнес Се Ван, помогая снять нательную рубашку, — всё в порядке? — Пока нет, но, возможно, будет, и я праздную. — Говоришь загадками, о, мудрейший, — хохотнул рыцарь, — давай спать. Ты слишком милый сейчас, и я держусь из последних сил, чтобы не начать соблазнять тебя. Вместо ответа рыцаря — одного из главных воинов в гвардии его величества — просто повалили на кровать, как юнца, и прижали телом. Поцелуи посыпались сладким градом на шею, вырисовывая путь от подбородка до губ, заставляя гулко сглотнуть ком в горле. — Ты прямо напрашиваешься, — возбужденно рассмеялся Се Ван, заглядывая в любимые горящие глаза. — Получается? — выдохнул ему лекарь в ухо, пройдясь коленом по возбужденной плоти. — Против тебя у меня нет и шанса, ты ведь знаешь. — Знаю и откровенно играю на этом. — Люблю. Еще одна ночь, полная задушенных стонов наслаждения, единения тел и душ, горящих глаз и пылких признаний в любви. Байи так привык к этому. Привык к его доверчивому взгляду, привык помогать распутывать эти косы, привык засыпать, обнимая его грудь. Однако лекарь никогда не был глупцом. И видел, что Се Ван — его Се Ван — не тот, за кого выдает себя. Когда они устало упали на подушки, вымотанные горячей ночью, Се Ван привычным движением упал головой на его грудь. — Се-эр? — Мгм? — шепотом отозвался тот. — Кто ты? Вопрос, наконец, озвученный после стольких дней томительного ожидания отозвался гулом тишины. — Что ты имеешь ввиду? — Се Ван напрягся в его руках, но выбираться из объятий не спешил. — Ты знаешь, — прошептал Байи. — Что мне помешает солгать тебе? — всё же рыцарь выбрался из кольца рук и сел спиной к лекарю, поникнув плечами. — Ничего, — ответил тот, присаживаясь тоже и прижимаясь грудью к спине, покрывая плечо поцелуями, чтобы успокоить, — но ты не станешь лгать. — Откуда такая уверенность? — руки Се Вана открыто подрагивали, а дыхание сбилось где-то в горле. — Ты любишь меня, — уверенно произнес целитель, — этого достаточно. — Люблю, — честно подтвердил рыцарь, а после неловко выдохнул, — меня правда зовут Се Ван. — Хорошо, — кивнул лекарь, продолжая выводить дорожку легких поцелуев по шее, успокаивая, — мне нравится говорить Се-эр. — Невозможен, — неловко хохотнул тот, пытаясь сдержать подступающую истерику. — Ты расскажешь мне? Рыцарь неаккуратно встал, пытаясь удержаться на ногах, накинул на себя рубашку и отошел к окну, где серебряным блеском отдавали увитыми снегом крыши домов. — Предположения? — Шпион, судя по всему, — пожал плечами целитель, оставаясь сидеть на кровати и давая личное пространство. — Как тонко подмечено, — устало фыркнул тот, — почему ты решил поговорить именно сейчас? — Потому что ты доверяешь мне, — честно сказал Байи, — ты знаешь, что я не обижу. Предвосхищая вопросы, я узнал раньше, задолго до сегодняшней ночи. А позже мне написал Чэнлин: назвал твоё имя и сказал быть осторожнее. — И ты и словом не обмолвился, — Се Ван удрученно покачал головой, уставившись в приоткрытое окно. — Я хочу помочь. Тебе нужно было это время, чтобы увидеть, насколько другой человек может любить тебя, несмотря ни на что, — целитель аккуратно встал, пока говорил, и обнял любимого мужчину со спины. Под руками вздрогнуло тело в неосознанном страхе, но тут же расслабилось. — Мой приёмный отец — Чжао Цин, — Се Ван говорил тихо, глядя в одну точку, будто его сознание было не здесь, — он сказал, что я хорошо послужу ему, если отправлюсь в Камелот, чтобы подстегнуть восстание. Он собирается напасть. Собирался, во всяком случае. Я давно не слышал ничего о его планах. Он сказал, что хочет быть моим отцом, но я должен доказать, что достоин этого. Не ему, но людям, его окружающим. Чтобы однажды он мог назвать меня своим сыном, и никто не возразил бы. Я передал всего несколько записок со слухами и сплетнями вокруг Цзышу; написал Сенреду о Чэнлине, что должен был находиться где-то на его территориях; рассказал о голоде. Се Ван вырвался из кольца обнимающих рук, стараясь не смотреть на Байи. — Ты жалеешь об этом? — спросил лекарь тихо, будто боясь спугнуть зверя. — Я не знаю, — рыцарь боролся с подступающим комом в горле, — это тяжело, понятно? — слезы вырвались на свободу против воли, щипая щёки своей соленой горечью, — я должен был просто втереться в доверие местным элитам и королю, подстроив какой-нибудь несчастный случай, вроде нашествия скорпионов, но появился ты: весь такой ослепительный, прекрасный и добрый. Почему ты добрый, почему заботливый? Почему ты такой? Мой отец сказал, я должен доказать, что я достоин быть его сыном. Почему ты ничего не требуешь? Почему ты любишь меня просто так? Байи молчал. Он понимал, что его Се-эру нужна эта истерика. Мужчина должен, наконец, выговориться и постараться освободиться от всего, что терзало его долгое время. Через несколько минут упорного молчания и еле слышных всхлипов Се Ван неловко подошел к своему мужчине, испуганно кладя руки на чужую талию, чтобы обнять и прижаться всем телом. Байи чувствовал, что тело, прижавшееся к нему, продолжает дрожать, и дело вовсе не в холоде. — Я перестал снабжать их информацией, — внезапно глухо сказал рыцарь, уткнувшись в чужую шею, — больше полугода назад, я полагаю. Его величество король Сенред написал мне. Окольными путями, но мы поняли друг друга в том, что оба не хотим войны. У него свои причины, у меня — ты. Я несколько раз писал королю Чжао Цину, но писал только о том, что сейчас всё тихо: ни волнений, ни угроз. Может быть, поэтому Союз Пяти тоже затих. — Чего ты хочешь, Се-эр? Ласковое обращение с тихой хрипотцой в голосе заставило Се Вана вздрогнуть. Он оторвался от шеи и неловко посмотрел в бесконечно прекрасные родные глаза. — Чтобы ты был в безопасности и счастлив. Но ты будешь счастлив, покуда Камелот цел. Я помню тебя во время Голода. Помню, как ты переживал и почти слился со снегом от безысходности, потому что не мог помочь всем. Ты слишком добр, солнце моё, чтобы сбежать со мной навсегда, — Се Ван грустно вздохнул и трепетно провёл тыльной стороной ладони по мягкой щеке. — Есть ли место тебе в этих мечтах? — Если ты прогонишь меня, я уйду, — честно ответил рыцарь, — я больше всего на свете хочу остаться здесь с тобой, но если таково твое желание, я уйду. — И куда ты пойдешь? — Байи снисходительно приподнял бровь, будто говорил с ребенком. — Возможно, Сенред укроет меня, Нужно лишь добраться до границы. — А если я скажу, что не отпущу тебя? — Закуёшь в цепи и кинешь Утеру на порицание? — Хм, как заманчиво, — Байи притворно задумался, играя бровями. — Ты просто издевающееся чудовище! — Се Ван неловко и совсем легонько ударил по чужому плечу, борясь с негодованием, — шутишь в такой момент! — Мы останемся в Камелоте, — отрезал лекарь, переходя на серьезный тон, — здесь мой дом, и твой — тоже. У меня здесь важная работа и поверь, она не связана с кашлем и чиханием. Ты продолжишь переписку с Сенредом, который, судя по всему, на нашей стороне. Я тоже хочу поговорить с ним. Как тебе такой план? — Хороший, только… — Только что? — Ты ничего не сказал о нас, — почти шепотом отозвался рыцарь. Вместо ответа лекарь приподнял его подбородок, аккуратно добираясь до чужих губ. Сладкий поцелуй с солёным привкусом открытой тайны горел на их губах, пока мужчины прижимались друг к другу. — Такой ответ тебя устроит? — Ты слишком добр, — обречённо простонал Се Ван, отрываясь от губ, — почему ты не выгонишь меня? Почему не накажешь? — Накажу? — переспросил лекарь. — Ударив или выгнав, — пояснил рыцарь, стараясь не краснеть. — Кто делал это с тобой? — Байи нахмурился не позволил мужчине вырваться из кольца своих рук, чтобы уйти от вопроса. Рыцарь ответил спустя пару минут тишины. — Я долгое время жил на улице, — начал рассказывать мужчина, — потом нашел работу за место под крышей, чтобы спастись от холода, и несколько ложек еды. Работа была тяжелой: я таскал камни и брёвна. Когда не выполнял поручение, потому что уставал или болел, меня наказывали. В основном — отсутствием еды. Однажды в то место, где я жил, пожаловал Чжао Цин со свитой. Они осматривали что-то, я не вникал, но в какой-то момент из-под камней вылезли полчища скорпионов, и я, схватив факел, попытался отогнать их. Как видишь, опыт со скорпионами у меня уже был, — Се Ван неловко хохотнул, пытаясь скрывать нервное истощение, — его свита увидела, что те боятся огня, и помогли мне, а Чжао Цин забрал меня в замок. — Что было дальше? — Он отдал меня на обучение: бой на мечах, грамота, стрельба из лука. За промахи учителя били по рукам и ногам. Я должен был стать солдатом. И я стал лучшим. А после, когда я вырос, Чжао Цин сказал, что я ему как сын, и приказал отправиться в Камелот. Этот человек сказал, что я смогу быть ему сыном, если всё получится. — То есть, между вами нет родства? — Нет. Байи легко подхватил любимого, отрывая от земли, и уложил на кровати, пристраиваясь рядом. Они молчали, не смея нарушать тишину ночи, а когда лекарь заметил, что Се Ван вновь начал засыпать, то опустил голову чуть ниже и прошептал: — Я не обижу тебя. Я хочу помочь, я люблю тебя. — Я знаю, — ответил ему рыцарь, кажется, даже не просыпаясь.***
— Полагаю, что головные боли усиливаются, — ровным голосом сказал Байи, но ответ на этот полувопрос ему и не нужен был. Лекарь прекрасно всё понимал. — Сколько мне осталось? — только и спросил в ответ Утер, покачивая в руках кубок с вином, из которого ни разу не отпил. — Я не смогу дать тебе ответ, величество, — Байи сложил все инструменты в сумку, а после достал травы, начав перетирать их, — возможно, болезнь отступит. — Не лги мне. — А я и не лгу, — пожал плечами лекарь, — только лишь не исключаю вариант чуда. — Всем нам не хватает чуда, — обречённо хмыкнул Утер, — когда ты молод, не замечаешь течения времени, а когда стар — каждый день считаешь подарком. Это заметно, не так ли? — Что именно? — Моя болезнь? Я вижу, как люди косятся на меня, и всё ждут, когда же мое тело можно будет сжечь, наконец, на погребальном костре. — Я думаю, ты преувеличиваешь, Утер, — усмехнулся Байи, однако внутренне он понимал, что король прав в своих суждениях. Чем ближе смерть короля, тем скорее может начаться раздел пирога в отсутствие наследника. — Ты стал часто писать Цзышу, — невзначай сказал Байи. — Да, стал, — честно отозвался король, — ты ведь с самого начала этого хотел, не так ли. — Несмотря на болезнь и старость ты всё еще проницателен, мой друг, — лекарь улыбнулся, передавая в руки королю свежую настойку, — это снимет боль и воспаление, успокоит нервы. — Проверим, — хмыкнул Утер, а после скривился, — на вкус как помёт коня. — Я даже спрашивать не буду, откуда ты знаешь, каков на вкус помёт лошади, Утер, — Байи рассмеялся в открытую, пока король с притворно оскорбленным лицом допивал мутную жидкость. — Ты знал, что Цзышу познакомился с тем мальчиком еще ребенком? — вдруг спросил король. — Что? — Искренне удивился Байи. — Да, — неловко протянул Утер, — недавно я попросил объяснить мне… Объяснить всё, и он рассказал о том, что повстречал этого мальчика еще когда им было по семь лет. Я сам отправил его туда из-за наступления Чжао Цина. — Звучит грустно, — Байи старался аккуратно подбирать слова. — Грустнее не бывает, — только ответил Утер, уходя в свои мысли, и Байи хотел было спросить, что именно Утер считал грустным: само знакомство с Кэсином или такой трагичный финал их знакомства, но не стал. Королю нужен был отдых, и Байи покинул его, возвращаясь к себе домой. Прошел еще год со времени, когда Се Ван открыл перед Байи свою тайну. Через боль воспоминаний и вновь пройденный страх быть отвергнутым рыцарь вновь доверил лекарю всего себя. Несколько раз приходили письма от Сенреда, в которых тот поприветствовал Байи и пояснил, что Чэнлин отправился дальше, уходя из Фириана. Байи только покачал головой на неугомонность этого ребенка и отчаянную попытку найти что-то, чего он не понимал. Байи бы хотелось, чтобы он вернулся. Но Утер был здесь, и Утер знал, что Чэнлин — маг, а потому вдали этому ребенку было безопаснее. Сенред рассказал также, что еще несколько раз проходили Советы Пяти, на которых читали ложные доносы Се Вана. Каждый раз, когда мужчины читали подобные письма, лицо рыцаря серело и становилось будто неживым. Байи понимал, насколько тяжело ему дается подобное «предательство», но был готов биться за счастье этого человека рядом с собой.***
Белые лилии снова украшали потерянный среди бесконечного неровного строя деревьев каменный алтарь. Свечи горели спокойным пламенем, и дуновение ветра, казалось, не задевало их. Байи сидел на коленях перед табличкой с именем друга, всматриваясь в выбитые иероглифы. — Ну что, друг, вот и твой первый юбилей, да? — Байи тяжело выдохнул, совсем не пытаясь казаться сильным. Его плечи поникли, а белое ханьфу растрепалось по земле, — мы пытаемся жить без тебя, и, кажется, у нас получается. У меня есть Се-эр, у Цзышу — Бэйюань и У Си, у Чэнлина — какой-то свой особый путь. Но нам не хватает тебя. И мы никогда не забудем тебя. Еще немного лекарь посидел перед алтарём, чувствуя на спине взгляд любимого человек. А после, мысленно попрощавшись, встал и отряхнулся. — Идем домой. — Конечно, — отозвался Се Ван, хватаясь за протянутую руку. Через день пришло страшное известие — Чжао Цин с огромной армией прошел границы Камелота, сметая всё на своем пути. Дозорные, что были недалеко от нападавших, смогли добраться до замка и передать новость королю. По залу прошелся рокот страха и паники. — Всем успокоиться! — рявкнул король, испепеляя взглядом каждого, кто посмеет выказать хоть толику страха Тронном зале. Се Ван стоял рядом с Байи и незаметно держал его за руку, — когда они будут здесь? — спросил король у дозорного, стоящего перед ним. — Через два дня, ваше величество. Их много, и они медлительны. — Собрать войска по тревоге! — скомандовал Утер, обращаясь к сэру Леону, — призвать всех, кто сможет биться, пусть и пребудет не к началу. Женщин и детей увести из города. Тронный зал стремительно опустел. Каждый решил отправиться к семье, чтобы собрать любимых в дорогу, или же по делам, доставая из закромов мечи и луки. — Утер, — позвал его Байи, когда в зале остались только они вдвоем, — ты не будешь биться, ты ведь понимаешь? Ты болен. — Я — их король, — отверг предложение мужчина, — что я за король, который будет прятаться за спинами солдат? — Призови Цзышу, прошу тебя, — взмолился Байи, — пять лет прошло, и он нужен тебе, нужен Камелоту. Нужен, как никогда! — Нет! — рявкнул Утер, собираясь уйти. — Что это за гордость такая, которая настолько ослепила тебя?! — Какая к черту гордость? Я лишь хочу, чтобы он остался в безопасности, когда начнется мясорубка! Камелоту не выстоять в этой войне, и все это понимают. Пусть он будет вдали от этих руин, — Утер выглядел уставшим и поникшим, принявшим неизбежное поражение. И всё же он собирался биться, зная, что встретит свой конец в этой битве за дом. И хотел уберечь от такого исхода своего сына, — я уже однажды обрёк его на страдания. Позволь мне хоть раз позаботиться о нем. Утер ушел, оставив после себя только холод неизбежности. Байи лишь покачал головой и развернулся, чтобы уйти к себе. В покоях находился Се Ван, начищая меч. — Ты должен уйти с теми, кто не может биться. — Неужели ты рассчитывал, что я соглашусь? — устало выдохнул лекарь, подходя к рабочему столу. — Попытаться стоило, — хмуро отозвался Се Ван, — я лишь хочу, чтобы ты был в безопасности. — Здесь будет столько раненых через два дня. Ты ведь понимаешь, что я не смогу уйти, любовь моя? Я нужен здесь. — А еще ты нужен мне, — взмолился рыцарь, — я не смогу быть всё время рядом с тобой. Возможно, Леон пошлёт меня вообще в другой от госпиталя конец. Просто… пообещай, что выживешь, хорошо? — рыцарь пытался сдержать слезы, понимая, что, возможно, это их последние дни вместе. — Сделаю всё возможное. Ты тоже пообещай. — Я вернусь к тебе, — категорично кивнул головой мужчина, — иначе и быть не может. Поцелуй, полный страха за любимого, скрепил их обещание. — Что ты делаешь? — удивился Се Ван, когда Байи резко оторвался от него, чтобы набросать записку. — Пишу Цзышу. Утер считает, что ему будет лучше вдали. Я же думаю, что принц должен быть дома, когда случится беда.«Цзышу,
на Камелот напали.
Ты нужен здесь.
Байи»