🍷
— Привет, Сокджинни… Скучал? — чуть хрипловатым голосом звучит совсем рядом. Сокджин чуть не давится сигаретой, стиснутой меж его губ. Стоя на террасе ресторана в полном уединении и никого не ожидая, он слегка вздрагивает и оборачивается. — Привет, — чуть удивленно отвечает Сокджин, поспешно убирая сигарету изо рта и бросая ее за борт в море. — Чертовски скучал, — отвечает он. Не желая тратить время зря, бросает лишь мимолетный взгляд на пухлые розовые губы, подходит ближе и прикладывается к ним своими губами. Поцелуй легкий, но слегка кружащий голову. Он обхватывает руками чужую талию и наслаждается теплом тела сквозь тонкую ткань рубашки, не желая его так быстро отпускать. Он правда соскучился за время их двухмесячной разлуки. Насладившись вдоволь моментом воссоединения, они наконец отстраняются друг от дружки. Сокджин тем не менее продолжает нежно смотреть на свою пассию. — Когда это ты успела прилететь? И почему не предупредила меня? Я бы тебя встретил. — Хотела сделать сюрприз, — таинственно говорит девушка, и Сокджина вполне устраивает такой ответ. — Удивлен, как ты смогла удачно подловить меня, я ведь все время на кухне, — он прищуривает глаза. — Ты выходишь на перекур чаще, чем ты думаешь, — ехидничает она, обхватывая ладонью его подбородок. Сокджин тихо выдыхает, ему это определенно нравится. Ибо за этим обычно следует то, что нравится ему еще больше. — Правда? — усмехается он. — Какая же ты внимательная. Девушка ничего не говорит и просто накрывает его уста своими. Сокджин упивается ее губами чуть больше, чем следовало бы. Прошло всего два месяца с тех пор, как он получал поцелуи, но кажется, что целая вечность. Он правда голоден до них. И не только до поцелуев… Однако, не все сразу. Сокджин уже около двух с лишним лет шефствует в ресторане «Залив полумесяца». И покидать его пока не собирается. Он даже не скучает за прежними местами работы, ибо здесь он нашел все, чего ему раньше не хватало: работу в более-менее умеренном темпе, коллег, на которых всегда можно положиться. Его до сих пор будоражит вид океана, открывающийся с любого уголка их ресторана. Сокджин никогда не устанет от этого. Тем более, когда рядом с ним уже почти полгода его любимая девушка. С Моникой они познакомились на вечеринке в клубе, куда его затянул Чонгук почти насильно. Его коллеги со съемочной площадки устроили масштабное пиршество, и Чонгук не хотел идти один. Сокджин немного стеснялся в незнакомой компании, но присутствие рядом лучшего друга помогло ему расслабиться. Несколько шотов с текилой — и всю робость как рукой сняло. Сокджин едва помнит, как познакомился с ней, однако его зацепила бойкость и смелость этой рыжеволосой девушки. Она первой проявляла инициативу, и его, как человека немного стеснительного, это радовало. В итоге у них все пошло как по маслу. У Сокджина, к его удивлению, получалось ухаживать так, что Монике это безумно нравилось, и они стали парой. Чонгука радовало, что его друг теперь наконец сможет забыть прежние отношения, воспоминания о которых съедали Кима изнутри. Однажды Сокджин познакомил Монику с Чонгуком.🍷
Несмотря на глубокую осень и раннее время, на улице уже довольно тепло. Погода обещает быть жаркой днем, а солнце ярким, потому Чонгук сразу цепляет солнцезащитные очки и выходит из машины. Свежий ветерок вплетается в его волосы, и он делает глубокий вдох, наслаждаясь приятным морским воздухом. Хоть он и встал сегодня слишком рано для себя с ненавистью ко всему миру и желанием, чтобы его оставили в покое в любимой кроватке, сейчас же он полон счастья и предвкушения интересной работы. Им нужно пройти несколько сотен метров к пляжу, где будут происходить съемки. — Чудная сегодня погодка, как раз для съемок, — замечает менеджер. Они подходят к расположенной прямо на побережье небольшой съемочной площадке. Кто-то настраивает оборудование, которого на таком небольшом участке очень много. Чонгук едва не запутывается в проводах, пока доходит до трейлера, около которого стоят и разговаривают между собой продюсер и какой-то мужчина. — Доброе утро, Чонгук. Ты уже знаком с нашим новым режиссером? — они оба улыбаются ему не менее солнечно, чем сегодняшняя погода, что уж слишком обнадежила его сегодня. Все начиналось слишком идеально. Кажется, такой фрустрации Чонгук не чувствовал еще с тех пор, как уехал из Сеула несколько лет назад. В голове только один вопрос — почему? Почему ему сообщили неправду? Обвели вокруг пальца, заставив питать себя тщетными надеждами? Почему? Его вопрос так и остался без ответа фактически до конца съемок, что продлились до вечера. Уставший Чонгук, за целый день набегавшийся как белка в колесе, уже едва волочит ноги, чтобы наконец задать свой вопрос продюсеру. Но тот уже успел покинуть съемочную площадку. Позже он узнает, что случилось какое-то недоразумение, кто-то, вероятно, что-то напутал. Ибо Чонгук «пока не созрел» для работы режиссером. Да и вообще ему не стоит особо расчитывать на такое в ближайшее время. «Радуйся, что тобой так дорожат и никуда до сих пор не выбросили» — прочитал он в глазах продюсера. Поговорив с ним, Чонгук в самом ужасном расположении духа выходит в большой холл, полный людей. Он приближается к застекленному выходу, но тут его останавливают. — Мистер Чон, — обращается к нему какой-то высокий мужчина с азиатской внешностью, подзывая жестом к себе. Его Чонгук раньше вообще не видел в киностудии. Мужчина смотрит на него в упор, стоя у окна в нескольких метрах от входа. Вокруг много людей, все суетятся, а этот стоит в стороне и как будто бы не принадлежит этой реальности с ее шумом и суматохой. Чонгук подходит ближе и вопросительно на него смотрит. — Здравствуйте, — произносит он немного оторопело. — Вы… — Мое имя Джордан Ли, — он смеряет Чонгука острым взглядом. Хоть на его лице ни грамма улыбки, своим видом он вызывает что-то приятное внутри. — Я слышал о вас и вашей работе в этой киностудии. — Оу, — только и может выдать Чонгук. Ему становится немного не по себе, принимая ко вниманию его не очень приятный разговор с продюсером несколько минут назад. — И я осведомлен о том, что вас беспокоит. — Вы так говорите, будто вы психолог-экстрасенс, — нервно шутит Чонгук. Тот в ответ улыбается краешком губ. — Скажу вам прямо — у вас здесь вряд ли что-либо получится, — Джордан говорит размеренно, четко выговаривая каждое слово. Его речь успокаивает, несмотря на то, о чем он говорит. — Вы будете годами работать помощником режиссера или кем-то в этом роде. Вашу работу будут всегда ценить, но повысить вас никто и не подумает, — мужчина делает паузу, вынимая из кармана телефон и что-то в нем нажимая. Чонгук стоит неподвижно и ничего не отвечает, терпеливо ожидая того, чтобы он продолжил. — Я не буду указывать на причины такой несправедливости по отношению к вам, ибо они точно не касаются качества вашей работы и вашего потенциала, который я успел за все это время увидеть. Чонгук удивленно раскрывает глаза. — У вас он достаточно велик, чтобы вы могли уже делать что-то намного более серьезное. Увы, я не могу помочь вам его реализовать здесь, но у меня есть друг в Сеуле, он продюсер, и ему нужен молодой режиссер вроде вас. Он уже кое-что о вас знает и хотел бы с вами работать. — Уже знает? То есть довольно продолжительное время? Где же вы были раньше? — чуть ли не на одном выдохе выпаливает Чонгук, не контролируя свои эмоции. Его нервное напряжение достигает пика в этот момент. — Скорее всего, это совпадение, что вам сегодня сообщили всю правду, и вы получили от меня предложение. А может, и нет, — с таинственной усмешкой говорит Ли. Чонгук косится на него напряженно. — Потому вы можете подумать над этим и сообщить мне свое решение. Желательно сделать это до конца недели, то есть, у вас есть три дня, чтобы принять решение. Если возникнут какие-либо вопросы, можете позвонить мне, — он протягивает Чонгуку визитку. Тот берет ее и задерживает на ней взгляд на несколько секунд, всматриваясь в белые буквы лаконичного логотипа на черном фоне. Он поднимает голову, чтобы что-то ответить, но мужчины и след простыл. Вокруг Чонгука опять та же суета и шум, которых не было все те несколько минут их разговора. Будто бы кто-то отгородил мужчин от окружающего мира тонкой стеклянной перегородкой, не пропускающей ни звука. Чонгук вновь смотрит на визитку и кладет ее себе в карман. Осмыслив наконец то, что ему только что сказали, Чонгук чувствует искру, что от визитки в руках будто течет по сосудам его и быстрым потоком попадает в мозг, разжигая там огонь. Он мысленно останавливает себя от преждевременных импульсивных решений, говоря себе отложить это и правда подумать над этим. Хотя сам прекрасно знает, какой в итоге вариант выберет.🍷
Тем временем в столице Кореи уже время послеобеденное следующего дня. За прошедших два года Дионис успел пережить как и спокойное время, так и небольшой кризис. Точнее, кризис пережил его владелец. В ресторане небольшое затишье, потому кое-кто из его персонала может расслабиться ненадолго. Его неизменный владелец Чон Хосок наконец может немного выдохнуть после длительного периода, состоявшего в основном из стресса, а еще из звонков, встреч и решений самых разных вопросов, из-за чего он фактически выпал из жизни Диониса. Он уже давно скучает за тем временем, когда в спокойном и привычном ему темпе может управлять рестораном, разбавляя рабочий процесс поездками в Европу. Его сотрудничество с нью-йоркским рестораном и его владельцами братьями Диссемблер съело ему слишком много нервов. И теперь, сидя под красивыми зелеными зарослями, свисающими с потолка, и отпивая глоток виски, он настолько абстрагировался от всего, что не замечает даже, как изящная тень скользит в его направлении. Осознает это лишь, как только на его плечи ложатся чьи-то теплые ладони и мягко их сжимают. — Тебе не нужно так увлекаться виски, дорогой мой, — Тэхен присаживается рядом с ним на соседний стул и смотрит на Хосока в упор. А тот, разморенный и немного уставший, склоняет голову, уходя от такого прямого взгляда. — Тяжелый был месяц, давно у меня не было столько возни. — Понимаю. Главное, что все уже завершилось, — улыбается Тэхен. И тут же улыбка соскальзывает с его лица, обращаясь в строгость. — Но я не хочу, чтобы это входило у тебя в привычку. — Не волнуйся, у меня нет зависимости от виски, — уверяет его Хосок, отпивая еще один глоток. Ему в принципе не хватало в последнее время такой возможности — присесть где-нибудь и спокойно, в тишине и умиротворении вкусить любимый напиток, насладиться ним и отпустить все мысли о работе прочь. Вся та суета, что не прекращалась около месяца, наконец-то закончилась. — Я не об этом, Хосок. Весь тот стресс… Он тебя убивает. Лучше борись с ним другими способами, нежели алкоголем. Не хочу, чтобы это тебя погубило. — Пожалуйста, Тэхен… Тот недоуменно смотрит на Чона. — Не надо, — продолжает он. — Я знаю, что мне сейчас по-настоящему нужно. — И что же? — Тэхен пристально смотрит на Хосока. «Оставь меня в покое» так и остается неозвученным. Хосок не может сейчас подобрать слов, чтобы сказать это как можно мягче, не зацепив при этом Тэхена. Он очень любит этого мужчину и боится ранить его чувства. Потому за два года отношений так и не научился обозначать свои границы. Тем временем Тэхен, не получив ответа от Хосока, который тупо уставился куда-то в сторону, встает со стула и подходит впритык к своему парню. Обнимая того со спины, Тэхен прикладывается губами к его затылку. Он чувствует, как по чужому телу проходят мурашки. Тэхену нравится вот такими спонтанными тактильными вещами вызывать чувства у Хосока. Кажется, ему даже нравится… Наверное. — Думаю, нам стоит куда-нибудь поехать вместе, — приглушенно говорит ему в затылок. — Мы давно не проводили время где-нибудь вне ресторана, в более расслабленной обстановке, — произносит он почти на ухо Хосоку. Тот все еще молчит, видимо, немного пораженный действиями Кима. — В Италию? — тихо звучит из уст Хосока. — А может, еще куда-то? — он прижимается щекой к щеке Чона, наслаждаясь тактильным контактом. — В Италии мы уже не раз были, да и то, ты ездил туда по делам… Может, Франция? Париж, Елисейские поля. Меня всегда привлекали те места. — Тэхен… — Нет? Давай тогда просто где-нибудь в Сеуле отдохнем. Зачем лететь куда-то далеко, если можно просто расслабиться дома. Мы с тобой давно не проводили время дома, ничего не делая, — Тэхен при этом продолжает ластиться, как котенок, вовсе не осознавая того, что ему никак не отвечают на его ласки. — Я подумаю об этом, Тэ, — Хосок отстраняется от него и поднимается со стула. — Ладно, — просто говорит Тэхен, мысленно укоряя себя за то, что не вовремя полез к Хосоку с ласками. — Мне нужно возвращаться к делам, — он поворачивается лицом к парню и смотрит каким-то будто бы немного виноватым взглядом. — Так и скажи, что хочешь от меня избавиться, — шутит Тэхен, искристо улыбаясь. — Тем не менее, не перегружай себя, — уже серьезно и немного настойчиво просит Ким. Чон слегка кивает и уходит. Тэхен с легкой грустью смотрит туда, где только что прошел Хосок. Тэхен лишь хочет получать от него более явный ответ на свои чувства. Ибо до сих пор он не может понять чувств Хосока к себе. Его забота и поддержка в ресторане, безоговорочно, показывает неравнодушие Чона к Киму. Но это не похоже на ту любовь, которой желает мужчина. Те моменты, когда они с Хосоком остаются наедине в более непринужденной обстановке, он ловит как самые редкие экземпляры бабочек и бережно собирает их в свою коллекцию, которая, увы, пока не может похвастаться обширностью. Хотя даже те моменты не полны чувственности, как хочет того Тэхен. Неужели они слишком старые для страсти и романтики? Неужели отношения в их случае — про надежность и взаимоподдержку, но не про импульсивность и крышесносный секс? Но он опять и опять убеждает себя, что это лучше, чем стихийные и безумные аферы, у которых нет будущего. Он уже однажды ослепил себя иллюзией, будто у него что-то получится с человеком после бурной ночи вместе. Наивный. Хотя тогда Тэхену понравилось. Его по-настоящему желали и давали ему много любви, как в последний раз. Именно такая романтика — то, что ему требуется. Но искра погасла. А вот с Хосоком слабое, но стабильное пламя горит. Но достаточно ли этого пламени Тэхену? Он в очередной раз говорит себе не забивать голову подобными мыслями, ибо «не все может быть идеально в отношениях» и возвращается в реальность ресторана. А что если отношения в его случае могут быть другими?🍷
Чонгук вдыхает свежий аромат рыбы, что, кажется, уже буквально впитался в стены ресторана. Он никогда не любил сей запах, но в этот раз ему хочется вдохнуть его глубже, чтобы запечатлеть в голове, смешав с остальными ощущениями от ресторана. Три года спустя — с того момента, как Чонгук впервые ступил на борт сего сооружения, мысом выходящего в открытый океан, — заведение ничуть не изменилось. Ну, разве что появление нового шеф-повара в нем сделало его чуть более живым. Ким Сокджин, несмотря на свои довольно-таки средние познания в английском языке, отлично ладит с остальными. Язык кухни, по его словам, универсальный во всех странах. Чонгук вздыхает тяжело, понимая, что ему недолго осталось еще наслаждаться едой любимого хена и терпеть его порой глупые шуточки. Он ступает по палубной доске пола, разглядывая ее витиеватые текстуры и одновременно вспоминая каждый веселый миг, проведенный в стенах заведения. Здесь они проводили вечеринки, на которых им с хеном было правда весело. Тогда Сокджин, по сути, принадлежал исключительно ему. Они разделяли одну квартиру на двоих, взаимные посиделки с пивом и играми в приставку были частым их времяпрепровождением после изнурительного рабочего дня. До тех пор, как появилась она. Бывает же такое, что подумаешь о человеке, и он тут как тут? Чонгук едва скрывает злость в глазах, как только видит ее рядом со своим хеном. Сокджин с такой искренней радостью и любовью смотрит на нее, с таким вниманием пытается уловить любой знак от нее, что Чонгуку хочется вырвать. Нет, он не ревнует, нисколечко. Он только и рад, чтобы его хен был счастлив. Да только истинное счастье в глазах Чонгука имеет иные очертания, нежели то, что он сейчас видит. — Сокджинни, какие у тебя сегодня планы на вечер? — произносит она самым сладким голосом, до последнего делая вид, что не замечает Чонгука. Когда же он таки появляется в поле зрения, она почему-то хватает Кима за руку, и немного резковато бросает: — О, привет, Чонгук! — Привет, — почти сквозь зубы отвечает он, переводя взгляд на хена. — Сокджин, можно тебя? — он нарочито произносит это на английском, да с таким тоном, чтобы девушка поняла, что она лишняя в их разговоре. — У моего парня нет от меня секретов, — улыбается Моника. — Не так ли, дорогой? Сокджин не отвечает сразу. То ли он думает над ответом, чтобы никого не обидеть, то ли просто переводит у себя в голове то, что девушка пролепетала со скоростью щебечущей птички. Чонгук же хмурится. — Это личный разговор, он тебя не касается, — не выдерживает он. — Да брось, если это касается Сокджина, то и меня тоже, — упрямствует девушка. — Он не твоя собственность, — голос Чонгука понижается, а это значит, что ярость медленно вскипает в нем. Девушка хочет что-то ответить, но тут ее парень наконец приходит в себя. — Милая, мы все же отойдем на минутку, не обижайся, — говорит он, не обращая никакого внимания на то, как она недовольно дует губы. К счастью, иногда он может не плясать под ее дудку и действовать по-своему. Чонгук мечет в нее победным взглядом, а та бросает ему ответный, обещающий отомстить ему при первой же возможности. Но в этот раз Чонгук оставляет его без какого-либо внимания. Игра окончена. Больше они не будут метать друг в дружку молнии. Сокджин целует надувшуюся девушку в щеку, отчего она, кажется, оттаивает, но не сразу это показывает. Она опирается о перила на террасе, ровным взглядом провожая своего парня с его другом — одним из главных ее ненавистников. Никто, даже самый опытный психолог, не смог бы разгадать по ее виду то, что творится у нее в голове, и что вообще она из себя представляет. Чонгук отводит Сокджина в один из тихих углов в ресторане, за один из самых неприметных столиков. Вокруг них прозрачные перегородки, через которые неизменный вид на океан, что собой успокаивает и умиротворяет. Чонгука тут же отпускает, он другими глазами смотрит на Сокджина, который, кажется, теперь более озадаченным выглядит. — Тебе не кажется, что она уж слишком над тобой властвует? — бросает Чонгук, стараясь не смотреть на девушку, которая, стоя вдалеке от них, все же внимательно наблюдает за ними. — То есть? — Разве ты не видишь? Она каждый раз пытается тобой помыкать. — Мы уже говорили об этом, Чонгук, — на лице Сокджина мягкая улыбка и одновременно та строгость, что бывает на лице учителя перед провинившимся по собственной глупости учеником. — Если до тебя не дошло до сих пор, что с ней я наконец счастлив, то не вижу смысла это обсуждать. — Хен, я не хочу, чтобы ты дальше себя обманывал… — Прошу, Чонгук, закроем эту тему. — Дай мне хотя бы объяснить, почему тебе нужно с ней расстаться. — Расстаться? С какого это перепугу? Что ты такое говоришь? — тихий голос Сокджина не предвещает ничего хорошего. — Так, все, Чонгук, прекращай это. Если это то, зачем ты хотел со мной поговорить с глазу на глаз, то разговор окончен. Сокджин опирается ладонями об стол и подводится со стула, сохраняя на лице невозмутимый вид. — Нет, я хотел тебе кое-что сообщить… — тихо и поспешно говорит Чонгук, но последние его слова теряются в чьем-то громком окрике. Чонгук не улавливает, кто и зачем кричит, но Сокджин уходит прежде, чем младший успевает что-то договорить. — Сокджинни-хен! — кричит Чонгук, но тот даже не оборачивается. Вот черт. Ах да, он же на работе. Наверняка отлучился тогда на минутку, чтобы провести ее со своей девушкой. А тут Чонгук так некстати. Которому так и не удалось сообщить хену о кое-чем важном… Чонгук медленно подводится со стула, зачесывая рукой свои волосы назад. Они у него как-то незаметно успели отрасти. Мысль об этом ускользает сразу же, как только он натыкается на чужой тяжелый взгляд. Красивые с виду глаза выглядят ужасно. Словно глаза настоящей фурии. Чонгук и не заметил, как она оказалась здесь, поэтому от неожиданности вздрагивает. — Не смей злить Сокджина, маленький пидор, — она не скупится на выражения. Чонгук ждал от нее подобного, поэтому не так расстраивается. Он уже привык за те полгода… Будь он младше — наверняка бы ответил чем-нибудь подобным. А теперь же не видит в этом смысла. Ибо зачем? Чтобы опуститься до ее уровня? У него есть кое-что получше. — Брось его, пока он не сделал это первым и не разбил твое сердце… — спокойно отвечает он, встречая недоумение в ее глазах. Этого она явно не ожидала. — Хотя что я говорю, у тебя же его нет! — ехидничает Чонгук, сверкая острым, как лезвие, взглядом. — С чего бы это я стала слушать какого-то глупца вроде тебя? Он меня не бросит, даже не надейся на это, — девушка склоняется над ним чуть больше, пытаясь усилить психологическое давление на парня. — Ты так уверена в этом? А что, если Сокджин узнает кое-о-чем… — Чонгук нарочито понижает голос, в конце вообще проговаривая слова басом. Он предвкушает интересный эффект от своих слов. — О чем ты? — в ее взгляде проскальзывает легкая растерянность, но лишь на миг. — Я знаю о том, что у тебя есть мужчина на стороне. — Придумал себе что-то и теперь хочешь меня этим напугать, мелкий? Не получится, — еще чуть-чуть, и девушка сожжет его взглядом, но Чонгук лишь аккуратно отодвигается от нее. — Поверь, правда обязательно всплывет когда-нибудь. Чонгук поспешно поднимается с места, и не без того, чтобы не зацепить слегка девушку, уходит прочь. Он не смотрит ей в след, не хочет видеть эмоций на ее лице — будь то злорадство, ведь у Чона нет доказательств ее измены, либо же наоборот тревога из-за того, что кто-то ее раскусил. У Чонгука заметно начинает болеть голова после разговора с Моникой. Чертова фурия… Не только ее отношение к Чону, но и ее тяжелая энергетика заставляют его чувствовать себя хуже, чем до ее появления. Он смотрит на наручные часы и понимает, что имеет немного свободного времени. Он мог бы его потратить на разговор с хеном, но тот занят, к тому же, сейчас вряд ли расположен к разговору с младшим. Поэтому Чонгук просит у одного из официантов ананасовый сок и присаживается за столик поближе к бару. К тому в углу, за которым сегодня у него состоялись не самые приятные разговоры, он возвращаться не хочет. Где-то открыта створка прозрачной перегородки, из-за чего в зале гуляет ветер. Полный свободы, он гуляет где ему пожелается, мягко потрепывая блестящие волосы на макушке парня и переворачивая страницы лежащего рядом на столике журнала. Чонгук бросает усталый взгляд на него, немного удивляясь. Минутой ранее его вроде бы как здесь не было. Любопытство заставляет его невольно прикоснуться к глянцевым страницам и почувствовать это забытое ощущение, которое получаешь только от журналов. Интересно, кто сейчас вообще читает бумажные журналы, когда все они есть в интернете, задается вопросом Чонгук и оставляет его без ответа. На обложке красуется очередной фешенебельный ресторан, ничего своим видом у парня не вызывающий, зато заголовок вверху уж больно знакомый. О да, это то самое издание, от имени которого когда-то инспектировал ресторан известный критик Ким Намджун. Чонгук заинтересованно переворачивает страницы, рассматривая красочные фото самых разных заведений. Но и это еще не все. Кто бы мог подумать, что на одной из страниц он увидит лицо того самого критика… Который больше не критик, судя по тексту ниже. Ой, да тут целая статья о нем. Ну-ка, ну-ка. Все остальные мысли быстро ускакали напрочь из его головы, занятой теперь исключительно статьей. Большое фото на черном фоне на всю страницу. Слегка оперевшись на стул, в черном костюме, он источает своим видом власть. Взгляд серьезный, с вызовом. Взгляд победителя. Чонгук, как никто другой, разбирается в таких вещах — работа в кинематографе его научила. А текста много — на три полных страницы. Чонгук слегка пробегается по ним глазами. Самая настоящая исповедь. Где-то на прослойке между сознанием и подсознанием у него вертится один вопрос. Чонгук и сам пока его не может осмыслить и четко сформулировать, но надеется найти на него ответ в этом тексте. Как говорится, кривая выведет. «Владелец более двадцати ресторанов по всей Америке». У Чонгука эта информация в голове не может уложиться. Намджун рассказывает в интервью, как он пришел к этому. После того, как его «обвели вокруг пальца, ведь он не вписывался в общее дело со своими амбициями», он много думал, размышлял, искал. По его словам, тогда он был одной из сторон в негласной битве за ресторан в Нью-Йорке, неравной битве, в которой он проиграл, ибо его тогда предали. От вопроса, кем был тот человек, Намджун красиво ушел. Он смирился с проигрышем, но решил, что это еще не конец. В общем, история довольно банальная и простая — Намджун времени зря не терял и использовал то, что у него на тот момент имелось — деньги от прежнего заведения и социальные навыки. Поначалу было нелегко, и ему несколько раз хотелось опустить руки, но в такие моменты, по его словам, мечта ставала перед глазами, светила ярко и говорила громко и отчетливо — не прерывай свой путь ради меня, каким бы извилистым он ни был. И вскоре Намджун просек тему и начал просто-напросто искать нужных людей, которым можно доверять. Он решил не останавливаться на одном заведении и купил еще одно на полученный им доход, и так далее, ресторан за рестораном. И вот он владелец целой кучи их, причем каждый из них уникален и неповторим. — У вас есть фаворит в вашей коллекции? — У меня каждое заведение особенное, но пока что нет такого, в котором мне бы хотелось находиться долго и включаться в его жизнь. Ну, знаете, когда ты останавливаешься в городе надолго, почти каждый день приходишь именно в него, чтобы поработать и поесть именно там. Потому что там самые приятные тебе люди и самая вкусная еда. Намджун и не заметил, как стал чуть ли не самым видным владельцем ресторанов в Штатах, при том, что был иностранцем. — А что же ваши конкуренты? — Они мне больше не конкуренты, — лаконично и таинственно. — Вы ответили им за то, что они вам причинили? — видимо, интервьюер решил во что бы то ни стало добиться от Кима хоть какой-то информации по поводу Диссемблеров. — Скажем так, мы с ними сейчас на разных уровнях. Не вижу смысла контролировать их дела. Чонгук отчасти понял его намек на то, что Намджун обошел их, и они ему теперь и в подметки не годятся. Интересно, а что там Хосок? Он же вроде как примкнул к ним тогда, два года назад. Чонгук пока не видел ответа на то, что волновало его больше всего: что же случилось с чувствами Намджуна к Сокджину? Хотя понятно, что это его личное дело и не тема для публичных обсуждений. И все же, в каждом абзаце, в каждой реплике Намджуна он пытался найти какой-то скрытый подтекст, говорящий об этом. Но почему-то совершенно неожиданно для себя он натыкается на весьма банальный и прямой вопрос, который и помог бы ему, по идее, найти ответ на свой. — У такого успешного бизнесмена, как вы, наверняка нет отбоя от желающих иметь с вами отношения. Ваше сердце занято? Чонгук как-то с ревностью вчитывается в этот вопрос. Будто бы он сам когда-то встречался с Намджуном, и теперь ему любопытно, как же дела у его бывшего на личном фронте. — Мое сердце занято поиском той самой жемчужины для моей коллекции ресторанов (смеется). Незаметно для себя Чонгук тяжело вздыхает. А на что он еще надеялся? Что Намджун тут же выдаст все, что касается его личной жизни? Это было бы слишком просто. — Допускали ли вы какие-то ошибки, которые хотели бы сейчас исправить? — Дайте-ка подумать. Есть одна, на самом деле. Только вот исправить я ее уже не смогу. Когда-то мои эмоции сыграли со мной злую шутку, и я потерял кое-что действительно для меня ценное, сознательно отказался от этого, не понимая, что это стало ошибкой. Интервьюер все пытался добиться конкретики, но Намджун ловко отлынивал, и дальше Чонгук больше ничего значительного не узнал. Однако тот ответ его зацепил. Неужто он имел в виду расставание с Сокджином? У Чонгука сложилось впечатление, что Намджуну задавали правильные вопросы, на которые он искренне, но не со всей полнотой, а лишь отчасти отвечал. Большего же от него добиться было не под силу журналисту. У Чонгука за считанные минуты в голове рождается идея. Ее безумство пугает его, и в то же время он видит в ней большой потенциал. Эта идея превращается в приблизительный план, и первый пункт его Чонгук собирается воплотить сейчас же.