The monster's lair — Puppet Master

Мне хочется попросить для себя ещё одну-секунду-одну-минуту-один-час на размышления, взорвавшие мою голову в тот миг, когда я очнулась в кровати, вырвалась из уже знакомой мне комнаты и побежала туда, куда мои глаза боялись смотреть. В темноту. В ней всегда скрыто что-то, чего не увидишь, пока не окажешься внутри, вытянув руки вперёд. Я не знаю, где сижу, но точно помню, что перед тем, как остановиться, долго бежала по коридорам, то и дело меняя направление. Я хорошо освоила факт, что убежище пороков представляет из себя огромный замок, который бы занял целый квартал, не находись он на заснеженной возвышенности. Именно поэтому я была рада, что здесь возможно затеряться так же беспроигрышно, как и на острове. Мне хватает смелости нырнуть во мрак и зарыться там, как в пушистом одеяле, крепко прижав колени к груди. Я никогда не стыдилась своей слабости, потому что она — часть меня; то, что делает меня мной и ни кем больше. Возможно, где-то в параллельной вселенной такая же Венди Дарлинг является в разы отважнее и наглее. Я не раз думала об этом, но плохо себе представляла, как бы сложилась моя жизнь, будь я кем-то другим. А может, мне просто так показалось. Я нащупываю над головой ступеньку и понимаю, что все это время сидела под лестницей. Сколько бы времени не прошло с момента моего нахождения здесь, мне всё равно будет мало, я захочу побыть одной ещё какое-то время. Мне страшно. Поэтому я не могу успокоить шумное дыхание, греющее воздух у моего лица. Раз я здесь вместе с остальными, что тогда с Гидеоном? Кто позаботится о нём, если не я? Никто не станет читать ему на ночь сказку, целовать перед сном и плотно укутывать в одеяло, чтобы согреть его. Никто! Лишь мне известно, что делает Гидеона по-настоящему счастливым. Слышу шаги и это меня настораживает. Приходится прижаться к стене и сидеть так до тех пор, пока тот, кто только что был здесь, не ушел. Я вновь вздыхаю. Кто-то прикасается к моим плечам, затем хватает под мышки и тянет на себя. Всё, что мне удается сделать — вскрикнуть от неожиданности и — странно — с интересом вслушалась, как мой крик раздаётся по всему коридору и стихает лишь добираясь до его конца. Меня тащат по тому же пути, по которому мой голос слышался добрых две минуты. Я до сих пор его слышу, но, возможно, уже в своей голове. Меня нашли, — и сопротивляться происходящему нет смысла. С моей стороны это будет даже глупо. Вероятно, когда Питер заметил, что меня нет на месте, был в неописуемой ярости. Хотя, несмотря на собственные эмоции, он смог связать пару слов, чтобы приказать искать меня. Я могу ходить сама, но тот, кто стоял позади решил опрометчиво упустить этот факт. Он просто выполнял свою работу. Интересно, кто из пороков прямо сейчас прикасается ко мне? От чего-то эта мысль меня будоражит. Я всегда думаю о том, что происходит с тем или иным человеком, который должным образом иногда трогает меня: пожимает руку, сжимает плечо, держит пальцы в сантиметре от моего лица... Мне не всё равно, кто прикасается к моей коже. Мои босые ноги продолжают скользить по черному мраморному полу, по которому, словно млечный путь льется мягкий свет луны. Она прекрасно смотрится из окна. Все такая же, какой я её помню, когда жила в пансионе. Каменные стены, спрятанные под красными бархатными шатрами, тяжело вздыхают и обдувают мои лодыжки. Интересно, что спрятано за этими стенами? Я уверена, где-то здесь найдётся тайная комната или дверь, ведущая по винтовой лестнице в подземелье. Наконец мы добираемся до долгожданной двери, — она распахивается перед нами, я в ожидании наблюдаю за тем, как перед моими глазами раскрывается знакомый моей памяти зал. Всё такой же роскошный, и всё такой же мрачный. Мне с трудом удаётся разглядеть за круглым столом Питера, Феликса, Вана и Джеймса, который бродил вокруг стула Старейшины, как заведенный. До моего появления всё пятеро обсуждали то, о чем мне ещё предстоит узнать в процессе разговора. Когда я привыкаю к слабому свету после мрачного коридора, я наконец замечаю напряжённое лицо Питера. Он прижимает кулак к губам и пялится в середину стола. Его широки плечи зажаты, из-за чего меховой плащ смещается к ключице. Я вдруг чувствую, как моё тело пронизывает холод. До этого мне даже не предстояло возможности обратить на это внимание. Когда я очнулась, то была взволнована, сильно напугана. Страх мешал мне, но он был единственным способом согреться, отдавая в моём теле приятной дрожью. Джеймс резко останавливается, и тогда я смотрю ему в глаза. Он расплывается в улыбке и водит взглядом вверх и вниз. Мне в голову приходит идея посмотреть на себя со стороны, и тут я понимаю, что всё это время после пробуждения была в сорочке, с оголенными плечами. Джеймсу, пожалуй, нужно вовсе немного, чтобы начать дорисовывать в своей голове остальное. Он хочет подойти и предложить мне помощь, но Питер опережает его, оказавшись рядом в считанные секунды. — Я был уверен, что ты дождешься меня в комнате, — с упреком пояснил он, снимая с себя меховой плащ. Он ложится мне на плечи, и я ощущаю приятное тепло и нежность шерсти, которая касается моей кожи. — Но ты почему-то решила иначе... — Мне хотелось побыть одной, — я с тем же, что и он упрёком смотрю на него, как-будто это Питер совершил глупость, а не я. Питера трогает лёгкая ухмылка, а потом он, с тяжёлым придыханием, проводит по волосам и поясняет: — Ты можешь меня просто об этом попросить. Разве я отказывал тебе в этой нужде? — А... — Заткнись, Джеймс, — теперь Питер смотрит в сторону порока и недовольно качает головой. Он не должен ничего говорить в ответ. — Ты скажешь, что мы тут делаем? — теперь моя очередь задавать вопросы, и я хочу знать всё, потому что неизвестность никогда не проводила нас к чему-то хорошему. — Конечно. Садись. Питер предлагает мне сесть рядом с Ваном, и это самый подходящий выбор с его стороны. Ван немногословен, и я знаю, что он такой лишь тогда, когда чувствует себя не в своей тарелке. Он дома, но по-прежнему чувствует внутри себя необъяснимую пустоту. Мне так интересно узнать, что его тревожит, — что заставило его душу накрыть тишиной, как эта бесконечная ночь и лесные сумерки. — Ты знала, что у Итана есть отец? — начал Джеймс, подходя к стороне моего стола. Он уселся на его край, закинув одну ногу на стопу. Я отрицательно качаю головой. Мне ничего не было известно про Итана. Мы говорили где-то пару раз, и все, что я поняла, так это его желание помочь мне, а потом обида... Глубокая обида, которая заставила его отомстить мне. Я помню, что он чуть не забил меня в доме Шатту. Несмотря на всё его желание лишить меня жизни, я с какой-то стороны понимала его. Он имел дело с Пэном. Это как-то сказалось на его дальнейших решениях, а следовательно, и судьбе. — Его зовут Кардан. Теперь он является новым предводителем Ловцов, а до этого путешествовал в Зачарованном лесу вместе со своими остальными детьми. — Так у Итана были братья и сестры? — Только братья, — Джеймс пожимает плечами, — Кардан винит Питера в смерти Итана, хотя, давай договоримся, он чёртов бастард, но к нему смерть Ловца не относится. — Пару дней назад я побывал уже в Фэндэр-Сторм. Мне дали ясно понять, что смерть Итана не останется безнаказанной, — встревает Питер, оказываясь позади меня. Я неожиданно вздрагиваю от явного напора близости. Он делает это потому, что и Джеймс находится близко, — Есть ли смысл объяснять им, что вина не лежит на мне? Увы, это бесполезно. Если уж быть виноватым, так за совершенное дело. — Что ты натворил? — я резко оборачиваюсь на стуле и смотрю на Питера. Он улыбается, изучая моё испуганное лицо. Это занимает какое-то время, потому что обычно в такие моменты Питер подолгу размышляет. — Пока ничего, — наконец отвечает он, — Но скоро что-то произойдёт. А когда сюда нагрянут Ловцы, я буду уже полностью уверен в том, что заслужил их гнев. — Не делай глупостей! — Им не стоило так поступать со мной, любовь моя, — он отчаянно качает головой, пусть в его глазах нет месту сожаления, — Их ошибка заключалась в том, что они вовсе не знали, с кем имели дело, когда совались на остров с угрозами. Внешность бывает обманчива. Кардан не учёл этого, видел перед собой лишь плоть и оболочку. — Он знал о тебе не много, — говорит Джеймс, скрещивая руки на груди, — Я уверен в этом, как и уверен в том, что, должно быть, они какое-то время следили за тобой. — Не значит ли это то, что тогда на тебя напал один из людей Кардана? — в моей голове складывается весь пазл картины, но затем неожиданно расплывается по кусочкам в сторону, стоило Питеру резко стукнуть кулаком по столу и почти крикнуть: «Нет». Я не знаю, чего могла сказать лишнего, но явно эти слова сильно взволновали Питера. — Нет, и ещё раз нет, — он отходит назад, поправляя ремень на поясе, сжимая пальцами его у пряжки, — Это даже не логично. — Они не могли так быстро найти остров, — спокойно объяснят мне Ван, коснувшись пальцами моего плечами так, будто он и вовсе не хотел меня касаться, но иначе привлечь моё внимание невозможно, — Несмотря на то, что сбежать из Нетландии — непростая задача, найти ее — равноценно этой задумке — все не так-то просто. Волшебные бобы там больше не работают ни в одну, ни в другую сторону. Так что нужно прийти к тому, чтобы открыть портал или очутиться на острове во сне с разрешения Питера. — Бобы не работают? — повторяю я, и говорю это с таким разочарованием, что Питер неожиданно поворачивается в мою сторону и с удивлением, будто он только узнал о предательстве, пялится на меня. Я стараюсь не замечать, — Но как тогда мы попали сюда? — С помощью портала, — ответил Джеймс. — Кто может открыть его? — Только Питер. Я обращаю взгляд в противоположную сторону и просто задумчиво смотрю в неё, пытаясь составить в голове чёткий план, от которого я не отказывалась: если что-то будет угрожать Гидеону, я, не раздумывая, сделаю абсолютно всё, чтобы его спасти. — Венди, — тихо говорит Питер, делая ко мне шаг. Его тон разбивает мне сердце. Кажется, он о чем-то догадывается, и мысли печалят его. — Всё хорошо, — я киваю ему, — Это лишь праздное любопытство. — Пороки давно готовы к битве, которая, хочется-не хочется, но так или иначе случится. Ловцы действительно очень злопамятны, — вновь заговорил Джеймс, — А мы просто не привыкли проигрывать. — Вам действительно необходима эта война? Я думала, что хоть кто-то из вас обладает качествами дипломата. — Дело никогда не дойдет до дипломатии, если одна сторона уже настроена агрессивно, — оборачиваюсь на голос Старейшины, который все это время молча слушал наши разговоры, — Да и с их стороны было довольно грубо оставлять Пэна в подземелье. Неизвестно, что случилось бы дальше. Ловцы любят нарушать договоренности, и вместо того, чтобы оставить остров в покое, они бы нагрянули туда. — Теперь они знают, что мы здесь, — добавляет Джеймс и наконец спрыгивает со стола, — Осталось лишь закончить начатое, а затем готовиться к резне, — его глаза загораются, согревая воздух рядом с ним, отчего он становится тяжелее, — Я сужу по тому, насколько был жесток Итан. Его отец хуже где-то вдвое, так что рассчитывать на «долго и счастливо», отнюдь, не стоит! Я поднимаюсь со стула, отодвигая его подальше, потому что сидеть больше не собираюсь. На моём лице ярко выражено раздражение и непонимание. Брови тянуться к переносице, а глаза отчего-то слезятся. Мне приходится часто моргать, чтобы загнать слезы обратно. Смерть других для всех из присутствующих здесь не то чтобы забава, нет, это — способ к самовыражению, достижению внутренних целей, удовлетворение от чужой боли. Почему я ещё не стала такой? Думаю, таково мое предназначение, как говорил Питер, — нести свет в этот мир. Его мир. Из другого меня уже давно исключили. Но есть ли в этом толк? Наличие света никогда не станет опровержением существования тьмы. Она есть везде и во всем. Присутствующие смотрят на меня в ожидании моих слов, реакции, а что я должна сказать? Эта затея просто отвратительна. — Закончить начатое? — нервно сглатываю, прежде чем вторить эти слова за Джеймсом. — У Итана есть братья. Мы собираемся найти их. Это и есть их «око за око»? Питер склоняет голову на бок, подходя ко мне. Он не даст мне уйти, если я не оттолкну его от себя. — Я в этом не участвую, — твёрдо заявляю я и ухожу в сторону. Питер хватает меня за локоть и, раздражаясь, притягивает обратно. Мы смотрим друг на друга какое-то время, пока он не касается моего лица с обеих сторон, держа его в ладонях, словно хрупкий сосуд. Замечаю его околдованный взгляд и отступаю назад. — Я и не позволю, — говорит он, — Это слишком опасно для хрупких крылышек моей дорогой Птички. Нет. Здесь тебе безопаснее. Рядом с Ваном. Я уверен, вы оба сможете подождать. — Вы собираетесь идти сегодня? — мои глаза быстро моргают сами по себе. — Да, — Питер кивает, а затем опускает взгляд на свой пояс, где спрятаны как минимум три вида оружия, — Если повезёт, завтра уже вернемся. — А если нет? — он хочет отойти, но теперь я хватаю его и притягиваю к себе. Питер молча наблюдает за мной. Наверное, чувствует всё, что чувствую сейчас я. Меня наполняют старые эмоции, прятавшиеся внутри с тех времён, как мне пришлось видеть смерть Питера от руки Киллиана. От этого воспоминания меня вновь грызет совесть за содеянное, доводя едва ли не до внутренней паники. — Если пробудем дольше, то... Вряд ли мы вообще вернёмся, — он говорит правду, и это страшнее всего. Мне не хватает кислорода, чтобы восполнить его недостаток внутри. Так страшно — так странно. Не помню, чтобы так сильно переживала за уход Питера на новое дело. Я крепко прижимаюсь к нему, обхватив руками его широкие, напряженные от всей этой ситуации, плечи (потому что, Боже, он, похоже, чего-то остерегается, в чем-то сомневается), зарываюсь лицом в его тёмно-зелёный китель. Чувствую, как он с рвением во вздохе нежно обнимает меня. Касаюсь его рук, мысленно тону внутри него, словно в бесконечной мрачной толще воды. Это происходит всегда. Этому нет конца, как когда человек, порезавший палец несколько зар, раз за разом все равно чувствует боль. Вот насколько это явление постоянно, но с каждым разом оно становится всё более и более ярким. Прикосновения. Когда Питер в себе, он старается прикасаться ко мне настолько осторожно, насколько это вообще возможно. — Ладно, не говори так больше, — прошу я, поджимая губы. — Хорошо, — не вижу, но по голосу понимаю, что он в который раз встревожен моим поведением. Мы договорились, что попробуем сначала, — мы договорились, что попробуем, как было прежде. У меня получается, потому что чувствую трезвость его рассудка, и то, как он старается всегда быть со мной, не забираясь с головой в забытье. — Хорошо, — шёпотом повторяет Питер, обращаясь уже к самому себе, при этом прижимая меня сильнее.

× × ×

Нетландия. Два года назад. — Феликс, — Джеймс задевает меня плечом и протягивает обжаренное до коричневой корочки крылышко, которое он недавно снял с шампура. — Решил последний отдать мне? — забирая в свою тарелку мясо, спрашиваю я. — Нет, я просто его только что уронил, — Джеймс смотрит себе под ноги, а затем смеется. На всякий случай проверяю крылышко, — и именно этого он от меня ждёт. Этих нелепых сомнений можно было бы избежать, если бы не его шутки. Но это не смешно. Я хотел бы спокойно позавтракать, а затем вернуться на корабль. Вчера ночью пришлось слишком быстро покинуть это место — недолюбливаю пиратов, как и их капитана, но в связи с началом чёрной полосы, я просто вынужден их приструнить своим присутствием. Киллиана должны отправить на остров в ближайшие часы. На корабле он совсем плох. Никто не заботится о нём должным образом. Будь я на его месте, мне бы хотелось умереть достойно, а не в луже собственной крови и рвоты. — Я могу пойти с тобой. Когда я встаю с места, Джеймс поднимается следом. Он отряхивает руки после еды, а затем облизывает большой палец, на котором задержались специи. — Не делай так больше, — я киваю ему на предложение и, следуя вперед, забираю под плечо арбалет. Тарелку с едой я оставил у стола. — Какие же мы нежные, — он пытается идти со мной в ногу, но из-за разницы в росте присутствует и разница в шаге. Пусть она не так заметна, как у нас с Питером, Джеймс все же отстаёт. Или это я сильно спешу? — Подожди, мы должны проверить Вана, перед тем как идти. — С ним всё в порядке, я уверен, — мне некогда тратить время на это, поэтому приходится соврать. Но это ведь Джеймс, и он так просто не отвяжется. — Меня не убедили твои экстрасенсорные способности, Феликс. Поэтому сначала мы проверим Вана, а уже потом ты можешь с этими пиратами хоть вальс танцевать. Вот здесь, я уверен, времени точно должно хватить. Он хочет сказать что-то ещё, но его неожиданно заглушает пушечный выстрел, который проносится в метре от нас и сбивает два средних дерева, которые пару секунд назад служили опорой для сектора подъёма на деревянную вышку-будку, а потом летит в известном мне направлении — хижина Гидеона, где ночевала Венди. Далее летит второй и на этот раз в нашу сторону, так что я сваливаю Джеймса на землю и пригибаюсь. В лагере наступает паника. Пропащие мечутся из стороны в сторону в поисках арбалетов и саблей. Они должны были сохранять спокойствие, но они слишком жаждут битвы, сражения, чтобы выплеснуть адреналин. Подначивают Пропащих крики друг друга — такие, будто они заживо горят в пламени. Поворачиваю голову в другую сторону, и вижу, как пираты буквально выползают из джунглей, словно черви, с револьверами. Мне кажется, что их слишком много. — О, да я польщен! — выкрикивает Джеймс, и я наконец замечаю, что он лежит подо мной. Как такое вообще произошло? Мне приходится рывком подняться на ноги и сразу же прицелиться арбалетом. — Ух! — продолжает Джеймс, вскакивая с земли. Он встаёт у меня за спиной и достаёт меч. — А ты знал, что немного опоздал с дежурством? Я о том, что... — Закройся. Из хижины Гидеона впопыхах выскакивает Питер и буквально с порога рубит одного пирата на две части. Он в ярости размахивает мечом, не обращая внимания на то, что брызги крови летят ему на лицо и одежду. Когда сталь врывается в головы пиратов, они вопят, размахивая руками. Им не хватает времени, чтобы прицелиться и ранить Питера. Он двигается очень быстро, словно тень на стене, которую просто невозможно поймать. Оборачиваюсь назад и пристреливаю пирата, выплывающего словно угорь из темной пещеры. Джеймса со мной уже нет, как оказалось после. — Я к берегу! — орёт Пэн, неожиданно хватаясь за мое плечо, — Нужно обрубить корень проблемы. Оставайся здесь и наблюдай за хижиной Гидеона. Я возьму пару Пропащих с собой. Он исчезает вместе с топотом парней, которые, избавившись от преграды, нырнули в джунгли. Ему не нужно объяснять мне по порядку, — я достаточно услышал, чтобы уловить суть. Он был в хижине Гидеона, потому что там Венди. Ему необходимо её защитить, но также требуется присутствовать в другом месте. Не знаю почему, но я с безразличием отворачиваюсь от хижины и ярко представляю себе, как туда вскоре ворвутся пираты. Пропащие пробегают мимо меня. Они не держат кольцо лагеря, так что пираты с лёгкостью проникают внутрь. Их, вероятно, больше, чем нас, но дело не в количестве, а в силе. Вновь прицеливаюсь и сбиваю ещё пару пиратов, которые впоследствии рухнут на землю замертво. Не хочу тратить время на то, чтобы за этим наблюдать. Сквозь шум в лагере я различаю крики Венди. Вскоре они начинают бить по ушам, и тогда приходится обернуться. Она бежит вперёд за толпой пиратов, которые передают Гидеона из руки в руки. Её же рука отчаянно тянется за ребёнком, и то, что она кричит, будто эхом отдается в голове: «Отдайте моего ребенка! Отдайте моего сына!» Я слышу эти слова вновь, но уже где-то внутри себя. Сердце почему-то до боли сжимается, а в горле резко пересыхает, — я начинаю кашлять, закрывая рот рукой. Мои глаза наблюдают за тем, как Венди сбивает с ног пирата, после безжалостно ударяет его по лицу. Она, словно обезумевшая, словно лишилась рассудка, кричит ему что-то в лицо, почти ревет — это всё, что мой мозг способен воспринимать среди бесконечного шума, оглушающих воплей пиратов. Отвожу от неё взгляд и теперь ищу глазами Гидеона. Пират вместе с ним выбегает из джунглей, — и я без раздумий бросаюсь за ним. Догнать его не составило труда, но вот что по-настоящему застало меня врасплох — это его внезапная смерть. Он резко останавливается на месте, застывает, а после падает на спину. Гидеон плачет в его руках, сползая с груди, из которой кровоточит рана. Из тени появляется Джеймс, улыбаясь во все зубы. Довольный тем, что настиг пирата раньше меня. Пока Порок переводит дыхание, я подбегаю к Гидеону и хватаю его на руки. Он кричит и извивается, пока не осознаёт, что всё плохое для него позади, и успокаивается, понимая, что теперь он в безопасности. — Они уходят, — Джеймс кивает мне в сторону лагеря, который я еле различаю средь зарослей, но вижу, как именно оттуда убегают пираты, — Идут прямо в сторону пляжа. Пэн их уже ждёт, — он усмехается, стирая с щеки кровь, — Фу, чёрт! — Ты должен быть в Лагере, — вырывается у меня, когда в голове неожиданно всплывает образ Венди, безумно и безуспешно кричавшей в слезах на пирата. — С какого это чёрта? Я хочу повеселиться на пляже, — он закидывает меч на плечо и кивает в противоположную сторону. — Там осталась Венди, — ему хватает этих слов, чтобы уже через пару секунд его уже не было на поляне рядом со мной. Чего я и ожидал. Это ведь Джеймс. И мне многое про него известно. Возможно, даже больше, чем Питеру. Обнимаю Гидеона, прижимаю к себе и осторожным шагом следую в сторону лагеря. Не знаю, что заставляет меня, но я должен убедиться, что Джеймс сделает всё правильно. Это надо проконтролировать, чтобы не пришлось отвечать за то, что я выбрал спасение Гидеона, а не Венди. Когда я оказываюсь на месте, вижу, как он сгребает с земли Дарлинг. Прикидываю, сколько времени Джеймс её искал, и сколько она так пролежала. Интересно, как это произошло? Примерно через полчаса в лагере становится тихо. Возвращается Питер и первым делом вбегает в домик Гидеона. Он был готов рвать на себе волосы, когда понял, что Венди там нет. Ему требуется какое-то время, чтобы прийти в себя. Пэн пинает ногой все, что встретиться на пути, оборачивается на Джеймса, который пихает его в плечо, а затем говорит что-то такое, отчего Пэн сразу же бросается за ним. Я наблюдаю за этим, будучи уверенным, что Гидеону в моей хижине безопаснее, чем здесь. Какое-то время приходится стоять и ждать рядом с оружейной, пока Питер вместе с Джеймсом не возвращаются обратно. Я составляю им компанию, пока Пэн в бешенстве жестикулирует руками и играет с желваками до напряжения. — Я сниму с этого сукина сына кожу живьём, когда узнаю, кто именно это сделал... — он шипит, затем переходит на крик, и вновь что-то шепчет, — Я хочу вырвать ему глаза, — он крепко сжимает кулаки, — Хочу, чтобы эта тварь мучилась, пока я насаживаю его на пик. — Гидеон в порядке, — невозмутимо добавляю я. Питер быстро переводит взгляд на меня, сжимая зубы. — Ты где был, черт тебя побери? Я что говорил тебе делать? — Они хотели похитить Гидеона, — говорю это прежде, чем подумать над словами. Поздно я вспомнил, что, в общем-то, Питеру нет дела до него. Понимаю, какую ошибку допустил. Надо было сказать, что пытались поджечь лагерь. Он сердится и, судя по его настроению, хочет меня ударить, но бережёт силы для дальнейшего. — Сейчас ты пойдёшь туда и увидишь, за что мне ответишь позже, когда она придёт в себя. Все ясно? Все ясно. А теперь исчезни! — Пэн указывает мне рукой в сторону своей хижины. Я не обижен на него из-за этих слов. Вполне могу его понять. Его приказу я не сопротивляюсь, потому что сам хочу пойти туда. Сам хочу увидеть Венди. И я иду туда, полный странных ощущений и чувств, а особенно мыслей, которые вынуждают меня сделать то, о чем я даже боялся подумать. Отдаляясь от Питера и Джеймса, я все еще слышу их импульсивные и жаркие речи, которые они кидают друг другу эмоционально бурными предложениями. Единственное, что мне важно понять сейчас — почему пираты хотели забрать Гидеона? Это было их конечной целью? Собирались ли они вообще это делать, или просто действовали по обстоятельствам, пользуясь тем, что застали нас врасплох? Питер говорит, за нами долгое время следили и будут продолжать это делать, пока не настанет день «х». Зачем пиратам забирать Гидеона? Никто точного ответа так и не получит. Мне приходят на ум догадки, но делиться ими не собираюсь. Вряд ли мне поверят.