Когда Роза и Огонь Едины

После того, как он раскрыл себя Снейпу, Гарри выждал неделю, прежде чем вернуться в Паучий Тупик. В течение той недели он помог Джорджу Уизли установить несколько сигнализирующих чар, чтобы Гарри, Гермиона и вся Нора всегда знали об эмоциональном состоянии Рона. К удивлению Гарри, Джордж был болтлив. Тонкс, узнавшая от Молли, которая, должно быть, слышала это от Джинни, сказала, что Джордж поручил Торникрофту создать посмертный портрет Фреда. Гарри подумал, что из-за этого он вновь радостный, а портрет уже висит в офисе Всемозможных Волшебных Вредилок. На самом деле он не видел портрета, но во время своего последнего визита он стоял у офиса и слышал два похожих, нет, одинаковых голоса: Фред поддразнивал Джорджа и Джордж острил в ответ с радостью в голосе. Гарри хотел ворваться в комнату, но знал, что, что бы там ни звучало, там будет стоять только один близнец. Лучше дать им уединиться. Даже Молли предпочла бы, чтобы ее сын оставался сам с собой, изобретал новые игрушки и обменивался остротами со своим Альтер-эго, чем шел по жизни с потухшей искрой в глазах и вялой поступью, которые преследовали его с тех пор, как Фенрира скинули с трупа Фреда. — Итак, этот парень, Оуэн, — нарушил тишину Джордж, бросая в потолок горстку ярких звезд. — Я так понимаю, все еще с Джинни? — звезды цеплялись друг за друга, мерцая, как очки Дамблдора, они соединялись в созвездия и взрывались, выпуская конфети. Рон что-то бормотал, и Джордж взъерошил ему волосы. С завистью Гарри наблюдал, с какой легкостью Джордж коснулся своего брата. Призраки тоже наблюдали, но никогда не отступали достаточно, чтобы Гарри мог без проблем утешить Рона. — Ага, — пожал плечами Гарии. На этой неделе Оуэн бывал на Гриммо нечасто, что вполне устраивало Гарри. Он не переставал уговаривать Гарри попозировать, хотя тот уже трижды отказывался от этого. — Думаешь, он тот самый? — Джордж связал парящие воздушные шарики, завязав их нити вместе и выпустив, чтобы они отталкивались от стен. — Самый что? О… Не могу сказать, приятель. Ты спроси ее, она твоя сестра, — Гарри немного подпрыгнул, когда веселящие чары задели его, пролетая рядом. Чары переплетались и кружили вслед за воздушными шарами. — Думаю, она даст по башке прежде, чем я заговорю, — коренастый рыжий парень с лисьим лицом с любопытством посмотрел на Гарри. — Ты заметил, что у него есть корни вейлы? — В Оуэне? — Гарри задумался. — Возможно. С чего ты это взял? Джордж все еще настойчиво смотрел на него этим взглядом. — Я подумал, что это может быть отличным способом для Джин отучить себя от ряда, извини, что так выражусь, романтических одержимостей. Здоровая доза секса с вейлами, улавливаешь? Возможно, все дело в этом. Иногда для того, чтобы прийти в себя нужно немного магии, понимаешь? — он одарил Гарри странной кривой улыбкой. — Ты же знаешь, что это не ее вина, верно? Что она занимается сексом? Гарри в замешательстве нахмурил брови. — Рон, — произнес Джордж, и его брат, хихикая, обернулся. — Она не знала, что он поставил себя на линию огня. Это был ужасный несчастный случай… — Мерлин, — сказал Гарри, — я знаю, — потому что на самом деле, он не мог говорить об этом. Чёрт возьми, это ведь кричал Гарри, да? Пригвожденный к стене двумя нападавшими, он срубил одного заклинанием как раз вовремя, чтобы увидеть, как загорелись волосы Джинни. Никто не виноват, что Рон пришел первым, что крик Гарри заставил его поднять голову, а потом, что он отвернулся на крик своей сестры. Рон сразу аппарировал со скользкой от крови разбитой лестницы, мимо разбитых столов и горящих пергаментных свитков. Он потушил огонь на горящей сестре, крича: «Фините Инкантатем!». Это были его последние слова. Никто не видел, что его ударило. Он содрогнулся и рухнул рядом с Джинни, его палочка вылетела из рук и поломалась надвое. В последние минуты перед тем, как здание обвалилось, Кингсли Шеклболт вытащил Джинни, а рыдающая Гермиона изо всех сил пыталась подобрать Рона, где он лежал, свернувшись клубком и схватившись за голову. Артур Уизли нашел их и им удалось аппарировать втроем. Жара была ужасной, искры взрывались в воздухе яростными огненными струями. В тот момент, когда они перенеслись прочь, они услышали крики, прорезанные ветреным ревом пламени, и подумали, что это Волдеморт, чье тело горело. Никто не узнал голос Гарри. Джордж знал это, черт возьми. Гарри снились сны про это всё это чёртово время. — Я чувствую себя ответственным за ее счастье, — сказал он. — Если Оуэн может это обеспечить, то отлично. — Ты не ревнуешь? Гарри приподнял одно плечо. Он чуть не выпалил, что он даже рад, но решил, что это слишком. Собираясь похлопать его по плечу, Джордж остановил себя и кивнул. — Ну так, как тебе спится? Гарри отвернулся. — Как всегда, — его сны изменились за последнюю неделю, но от этого они были не менее тревожными. — Это плохо, а? Джордж мог бы сказать больше, но Рон врезался в него, взвизгивая от восторга, когда тот промахнулся и не поймал воздушные шарики там, где они наверху пересекались. Шарики подплыли к потолку. Один из них укололся о сверкающее острие звезды и с бесшумным хлопком он градом выбросил все свое содержимое, состоящее из шоколадных лягушек и конфетти. Все трое засмеялись под этим сладостным фонтаном, и на мгновение, купаясь в нем, Гарри вспомнил, каково это — быть счастливым. — Кто у нас большой мальчик? — Джордж сорвал обертку с шоколадной лягушки и отпустил ее, а затем нежно обнял Рона, уткнувшись в него, не смея пошевелиться, наблюдая, как лягушка прыгает с его рукава на плечо. Джордж поймал ее и протянул Рону, чтобы тот укусил, прежде чем откинуть челку и искоса взглянуть на Гарри. — Мы уже закончили? Я не откажусь от чашечки чая. Случайным образом эта неделя совпала с полнолунием. Тонкс в роли аврора патрулировала две из трех ночей, так что Гарри заменил ее, следя за Римусом. Он не возражал. Это было лучше, чем заснуть и видеть кошмары. Кроме того, по утрам он любил приносить Римусу чай, булочки и шоколад на подносе. Сгорбившись под рваным вышитым одеялом, в котором, по предположению Гарри, витал слабый запах Сириуса Блэка, Люпин сидел, позволяя пару от своего Эрл–Грея окутывать его измученное усатое лицо. Гермиона варила его "Волчий Яд" каждый месяц, но Римус признался Гарри, что от этого скручивало живот и вызывало диарею. Версия Снейповского зелья была лучше, но он не мог сказать ни слова. Он был благодарен за все, что дала ему Гермиона. На рассвете, когда небо на востоке окаймляло крыши огнем, Римус с трудом вылез из своей норы, спотыкаясь и пробираясь в ванную. В его отсутствие Гарри порылся в поисках благовоний и зажег их. Он повернулся спиной к горящему горизонту, размахивая палочкой, и затем убивал время перестановкой чайных принадлежностей. Римус не извинился по возвращении. Они мало разговаривали, пока солнце пробивало дыры во мраке, и комната постепенно становилась бледно-золотистой. Пахло бергамотом, собачьей шерстью и опаленными лепестками роз. Римус сонно сопел и обсасывал свой шоколад. — У меня есть вопрос. Последовало короткое молчание. Римус провел пальцем за ухом и почесал, вопросительно моргая. — Мог бы ты… — Гарри замолчал, но не мог представить себе как мягко подвести к этому вопросу. — Если бы Дамблдор попросил тебя, как ты думаешь, ты бы смог убить его? Усталые глаза устремились на него, и Римус медленно сел, плотнее накинув одеяло на плечи. Он запрокинул голову, и Гарри понял, что он нюхает воздух, вероятно, ища запах нервов или беспокойного сна или, возможно, воска и зелья. Впервые Гарри задался вопросом, есть ли запах у его призраков? Он подавил желание понюхать себя. — Возможно. Но я не мог бы обещать этого, — наконец сказал Люпин тревожным тоном. Он покосился на дверь, позади Гарри, как будто наблюдая за происходящим перед ним. Затем его лоб прояснился, и он покачал головой, фактически все его тело содрогнулось. — Нет. Не мог бы. Это было бы выше меня. — Я так и думал, — Гарри кивнул. Римус посмотрел на него печальным, грубым взглядом. — Гарри, ты не понимаешь. Если бы это зависело от меня, мы бы проиграли войну. — Это не то, что я… — Гарри в ужасе попытался исправить свою ошибку. — Шшш, все в порядке. Я знаю, — Римус внимательно посмотрел на него, слегка улыбнулся, затем отломил полоску от плитки шоколада, обвил ее языком и заполнил рот несколькими глотками горячего чая. После того, как шоколад растаял и сладкий напиток заскользил по его горлу, он повторил свои действия. — Во время войны произошло много травмирующих событий, но смерть Альбуса была одной из худших. Я всегда буду сожалеть о том, что тебе пришлось смотреть, как он умер. — Он не просто умер, — прорычал Гарри. — Он был убит. — Убит, — повторил Люпин глухим голосом, отчего Гарри обеспокоенно взглянул на него. — Ты прав, конечно. Мне очень жаль. Это было… да, ужасно. Но это жертва, которая в конце концов окупилась. Пожалуйста, имей в виду, что Альбус выбрал этот путь в основном потому, что верил в Северуса. Даже ты не можешь отрицать, что нам был нужен двойной агент, и без Северуса… — он пожал плечами. — Мы бы уничтожили крестражи без него, — возразил Гарри, не пытаясь скрыть отвращение. — Профессор Дамблдор нам был нужен гораздо больше, чем когда-либо был нужен Снейп. — Но, Гарри, это был план Дамблдора. И поскольку его жертву нельзя отменить, давай просто поблагодарим Мерлина, что его план сработал. Гарри протестующе дернулся, а Римус невидящим взглядом смотрел в свою полупустую чашку. Затем он отпил еще немного чая и вытер верхнюю губу. — За исключением того, что ты там был. Я искренне сомневаюсь, что Альбус хотел бы, чтобы ты был свидетелем его смерти, будь у него выбор в этом вопросе. Затем он вздохнул, немного откашлялся и прислонился к спинке дивана, закрыв веки. — Я хочу сказать, что, как я уже сказал ранее, ты не можешь винить Северуса за то, что он выполнил приказ Дамблдора. Рискну предположить, что он сделал даже больше, чем друзья, которые сопровождали тебя в Министерство и чья любовь помогла тебе выжить. Ты жив благодаря Северусу. — Чушь, — воскликнул Гарри. Если Римус собирался вот так сменить сторону, он предпочел бы, чтобы тот предупредил его заранее. Он вскочил на ноги и начал расхаживать, призраки перебегали с одного конца его тела в другой. Внезапная боль сжала его сердце. — Борода Мерлина, Римус, не говори мне, что ты его простил! — Простил? — Римус наклонил голову набок и уставился в окно, моргая, на розово-персиковое небо. Узор из силуэтов ветвей обрамлял вид, словно витражи. Гарри заметил, что краска на подоконнике отслаивается. — На самом деле я не переставал обдумывать это. Я совершенно не понимаю, что я думаю о Северусе сейчас, — он откинулся назад, зевая. — Я всегда считал его чем-то вроде загадки, знаешь ли, и моё мнение, конечно, не изменилось со временем. Но я бы сказал, что благодарен. Может быть, немного восхищен им. — Я не верю тебе, — пробормотал Гарри. Его кроссовки заставили скрипеть деревянные доски, когда он повернулся. — Хладнокровный убийца, и ты им восхищаешься? — Судя по твоей довольно строгой конструкции, мы все хладнокровные убийцы. Время сделало нас такими. Но сейчас я недостаточно проснулся, чтобы вдаваться в такие подробности, — Римус, очевидно, изо всех сил старался держать глаза открытыми. — Ты жив, — просто сказал он. — Снейп сыграл в этом свою роль. В наступившей тишине Гарри услышал снаружи щебетание птиц. Он измерял шагами комнату, а с дивана доносился звук тихого храпа, что было только началом: дальше будет громче. Беспокойные мертвецы карабкались по его спине, как пауки, расползаясь по его плечам, обжигая и жаля. Это его встряхнуло. Подняв руку, он попытался подуть на нее, чтобы согреться. Мерлин. Его кожа отливала голубым или ему кажется? Он чувствовал, как незнакомые пальцы пробираются сквозь его собственные, тонкие, как темные полосы яда. Следующее, что он помнил, это то, что он сжимал свою палочку. Он не вызывал ее, но колебания магии успокоила его. Он провел пальцами по палочке, излучающей тепло. Поглаживая ее, он чувствовал могущество. Его тревожили сны. В последнее время в них участвовал Снейп — в этом нет ничего удивительного — руки Гарри гладили его, кружили вокруг его горла, постепенно опускаясь вниз, в то время как пламя вспыхивало вокруг них. Огонь закрутился по стенам, колыхаясь длинными полосами, оставляя черные из сажи тени, непрерывно поглощая новые участки, дым разносился по комнате. Иногда Снейп появлялся сидящим, закутанный от шеи до щиколотки в такие плотные мантии, что оставалось гадать, было ли внутри вообще тело. Иногда он оказывался ниже Гарри на полу, лежа на спине, его белая рубашка была расстегнута, халат распахнут, аки крылья, а его чернильные волосы касались потертого дерева. На протяжении всего сна Снейп смотрел в потолок. Это заставило Гарри вырваться из плотного кокона сна, хотя, пока он не проснулся и не вспомнил, он не знал почему. Снейп никогда не сопротивлялся. Вот в чем дело. Он позволял Гарри душить себя. Руки Гарри замерзли от призрачной желчи. Гнев Гарри сжигал стены вокруг них. Одна только мысль об этом разозлила его. Он начал говорить что-то вроде: «Этот мерзкий мудак не дает мне спать по ночам», но вместо этого вышло: «Я пошел к нему домой». Храп прекратился. Проклятие. Он думал, что Римус спит. — Я слышал слухи об этом, — пробормотал Люпин. — Что ты взял на себя… — Шпионство за ним? — грубо ответил Гарри. — Скажем лучше — присмотр за ним. Как он выглядел? — Высокомерно. Саркастично. Как и всегда. Точно такой же, когда Слизерин проигрывал в соревновании меж факультетов, — однако через мгновение честность победила. — Он в каком-то отчаянии, я думаю, из-за того, что он сидит там взаперти. Он дал мне стакан портвейна. — Серьезно? — И я выпил его залпом. Спятил, да? Я чуть не задохнулся. Римус быстро сел. — Пожалуйста, не говори мне, что он что-то подлил туда. — Он ничего не подливал. Это просто портвейн. Попал мне в нос. По мне, на вкус как сироп от кашля. Римус расслабился. — Молодой обыватель. Я удивлен, что Северус потратил на тебя такой хороший алкоголь, — он смотрел на Гарри из глубины диванных подушек. — Итак, ты можешь сказать, что ему сейчас тяжело? — увидев едкий взгляд Гарри, Римус поспешно добавил: — Я имею в виду, приспособился ли к жизни после Волдеморта. — Спроси, волнует ли это меня. Давай, Римус. Он все еще рычит при малейшей опасности, — Гарри возился с палочкой и был готов сунуть ее себе в рот, но почувствовал на себе взгляд Римуса. На кончике палочки остались следы его зубов. Сглотнув, он засунул палочку в рукав. По крайней мере, его руки перестали его беспокоить. — Он похудел. И он выглядит, — это вызывало у него столько противоречий, к которым он привык, — действительно устало. Слабая улыбка растянула рыжевато-серую щетину на подбородке Люпина. — Он не одинок в этом. Держу пари, мы все выглядим немного потрепанными. Гарри снял очки, дыхнул на них, протер линзы и надел их обратно. К сожалению, мир остался прежним. Римус тяжело вздохнул. — У тебя ужасное впечатление о нем. Я хорошо это понимаю. Но ты ошибаешься, если думаешь, что он не страдал. — Недостаточно, — прошептал Гарри. Эти слова обожгли ему нёбо и висели в воздухе даже после того, как Римус погрузился в сон.