Когда Роза и Огонь Едины

Третья особенность этой недели произошла в рабочий вечер. Это был один из дней, когда Гермиона готовила маглорожденных к культуре волшебства, поэтому никого не удивило, что она опаздывает. На вечер было приготовлено мясо с говяжьим пюре и картофельное пюре, и все руки были заняты разносом тарелок. Все взглянули вверх — Молли ела с ними, и ее лицо на мгновение застыло, ноздри Джинни сжались, Римус моргнул и кивнул, а Тонкс радостно махнула рукой — когда Гермиона вошла в дверь. — Добрый вечер всем, — провозгласила она слишком ярко. — Я хочу, чтобы вы познакомились с Адрианом Хейлсторком, который очень любезно помог мне с исследованием некоторых нумерологических принципов, которые я исследовала в свободное время. Высокий, неуклюжий джентльмен, стоявший позади нее, поклонился, как будто хотел выловить пару яблок ртом . Гарри заметил в нём кое-что, что даже сбило с толку и ему потребовалось время, чтобы понять, что это застенчивость. Он, казалось, застрял на полпути, находясь под Дезиллюминационными чарами. Клочок челки закрывал ему глаза, и он выглядывал из-под нее, как умная морская свинка. — Мы были в разгаре потенциально блестящего обсуждения цели синергетики и ее роли в… Ну, можно сказать нумерологии; как нумерология применяется к произнесению заклинаний. Знаете ли, Адриан откопал этот перечень документов 1873 года, — и здесь она одарила Хейлсторка улыбкой, заставившей его щеки покрыться румянцем. — Трактат профессора Инглворта о «Неисчислимых Вычислениях» — это его термин, утверждая неопровержимое доказательство любви, как измеримого нумерологического феномена, и — ну, — она прервалась, уловив сердитое выражение лица Молли, — я подумала, видя, как мы еще не закончили разбираться в доказательствах, касающихся преобразующих свойств любви — или, на самом деле, трансформирующих свойств любой эмоции в качестве структурной основы, для симпатической магии, я думала, мы могли бы… Гермиона замолчала, увидев безжизненные выражения лиц в свете волшебной палочки, которые смотрели на нее со всех сторон за столом. Ну, всех лиц, кроме Рона. — В любом случае, — она улыбнулась, — я подумала, что если Адриан придет на ужин, это будет потрясающий шанс для всех встретиться, и тогда мы вдвоём сможем продолжить наш разговор, — при легкой вспышке тревоги, отраженной в быстром мигании Люмоса и косых взглядах, проносившихся, как снитчи, над дымящимися тарелками, она вскинула руки, — «после обеда». Гарри нарезал небольшие кусочки говядины и осторожно целил их в рот Рона, в то время как Молли убиралась, держа салфетку в руке под излишне оптимистичное и слегка пронзительное: «Какой услужливый мальчик!» и «Руки прочь от картофельного пюре, любимый. Когда мама говорит «нет», она имеет в виду «нет», хорошо?». Сквозь скрип ножей о тарелки и звук Тонкс, заваливающего Римуса кокетливой болтовней, Гермиона повела своего друга Хейлсторка к стулу Рона. При их приближении лицо Молли превратилось из своего обычного бисквитного цвета в розовое, а затем в алое, которое разрывало кровеносные сосуды. Она устроила отличное шоу, вытирая Рону рот, поправляя его воротник, взбивая картофельное пюре. Бросив взгляд на Гарри, Гермиона подала знак «Помогите мне!». — Как поживаете, мистер Хейлсторк? — сказал он, вставая на ноги. — Гарри Поттер. — Замечательно, — сказал молодой человек с благодарностью, ещё раз поклонившись, протягивая Гарри тонкую, испачканную чернилами руку. Гарри поджал губы и сглотнул. «Сделай это», — сказал он себе, застыв на месте. Долговязое запястье Хейлсторка выступало на несколько дюймов за застегнутый манжет, оно было испачканным руническими мазками и маленькими черточками алфавита. Он, должно быть, пишет неряшливо. Либо так, либо он писал со скоростью, не позволяющей чернилам высохнуть. К удивлению Гарри, на тонкой руке были надеты красивые старинные часы. Руки Гарри были покрыты изнутри ледяными призраками, которые просто ждали, чтобы схватить кого-то и уничтожить. В этот момент Гарри ненавидел своих призраков, презирал их жажду мести, прежде чем вспомнил, что его мама и папа были среди них, и что никто из них не хотел умирать. Его захлестнула волна вины. На секунду, к его ужасу, на глаза навернулись слезы. Гермиона осторожно отвела посетителя. — Адриан, вспомни, что я тебе говорила, — сказала она, и Хейлсторк испустил легкий испуг и он сложил обе руки вместе, как ребенок, опасающийся, что он только что что-то сломал. — А это Молли Уизли, ее сын и мой… мой очень дорогой друг Рон Уизли, — добавила Гермиона гордо и тихо, прижимая руку к плечу Рона. От ее прикосновения Рон, переполненный радостью, резко развернулся и внезапно в столовой возник дождь из мокрых, прожеванных кусочков ужина, которые выплеснулись в воздух. Большинство из них попали на рубашку Гарри со зловонными брызгами, напоминающие рвоту. На Гермиону и Хейлсторка тоже немного попало. Послышалось хихиканье с конца стола, где сидела Джинни. — Ой, — вскрикнула Гермиона. Она извинялась, пока салфетки передавались по кругу, и они с Гарри поспешили стереть с себя всё. — Не извиняйся, — улыбнулся Хейлсторк. — У меня есть два племянника, разве ты не знаешь, — и он сделал жест, который все узнали, — изогнул руку, что означало, что из рукава вот-вот вытащат палочку. Мучительное предчувствие заморозило комнату. Гермиона предотвратила катастрофу, опустив его руку и быстро произнеся: «Пожалуйста, не при Роне». — А. Ой, конечно, конечно, — бедный Хейлсторк увядал под взглядами всех сидящих за столом, которые уже ожидали, что их обеды будут летать по комнате. Спрятавшись за челку, он взглянул на Гермиону, ища совета. Она уже выдернула ткань из ближайшей кучи и принялась быстро вытирать его жилет, бормоча: «Мы проведем надлежащую уборку позже». Хейлсторк выглядел сдержанным, и розовый румянец очаровательно расползался по его щекам. К тому времени, как Гермиона проводила своего гостя к свободному стулу рядом с Тонкс, говоря «Выбирай: сливочное пиво или тыквенный сок» с той же упорной безмятежностью, которую она проявляла к Рону, всем было ясно, насколько Хейлсторк был без ума от неё. Когда они прошли мимо него, Рон повернулся на стуле и издал тревожное мычание, словно теленок, потерявший свою мать. После ужина Гарри и Джинни помогли молчаливой Молли Уизли одеть Рона в полосатую пижаму. К их облегчению, Рон был настолько послушным и сонным, что отказался от сопротивления и свернулся калачиком в постели. Миссис Уизли была более чем готова заткнуть всех в пределах досягаемости, чтобы пожаловаться на то, что дружба Гермионы с Адрианом Хейлсторком была ножом по сердцу для ее сына. — Неисчислимые вычисления, Мерлин! Вы когда-нибудь слышали такую ерунду? Могу я спросить, какой смысл сводить любовь к системе уравнений? И так всем ясны намерения этого выскочки. Рон, однако, сбил ее с толку, прижимая к себе подушку и глядя по сторонам с бессмысленной улыбкой. Ему как нельзя кстати подошла бы роль озорного ангелочка, того самого типа, которому предназначено объединять влюбленных. Никто не видел его глаза: тонкие бледные ресницы мерцали над пустотой. Потрясенный зрелищем, Гарри сел рядом с ним. С ободряющей улыбкой на лице он заставил себя протянуть руку и убрать светлые волосы со лба Рона. Это было всё, что он мог вынести, прежде чем отдернул руку. Дрожа внутри, он улыбнулся, чтобы показать другу, как он счастлив. Если он был счастлив, то и Рон тоже. «Люблю тебя, приятель», — подумал он, хотя он был в шаге от легилименции и слова все равно не помогли бы. Черт возьми, Рон, я скучаю по тебе. Свернувшись под одеялом, Рон потянулся, чтобы дотронуться до губ Гарри, словно проверить, была ли улыбка настоящей. Гарри застыл, оставаясь совершенно неподвижным, пока его призраки дышали в руку Рона. Затем рука вернулась обратно, целая и невредимая. Рон погладил себя по губам с выражением зарождающегося удивления. Гарри никогда бы не узнал, что означал этот взгляд. Через несколько секунд, сжав подбородок костяшками пальцев, Рон заснул. Молли осталась с сыном, дав указание Джинни вызвать Артура и сообщить ему, где она находится. Когда они вместе спускались по скрипучей лестнице, Гарри держался поближе к стене и попытался завязать светскую беседу. — Что случилось с Оуэном? Я не видел его за обедом. — Каким Оуэном? Брызги веснушек выделялись, как какая-то болезнь на лице Джинни. Гарри закрыл рот и пригляделся. Она выглядела ужасно раздражительной, как будто весь день проторчала в туалете. Под глазами были мешки. Прежде чем он успел сказать ещё одно слово, она ухватилась за поручень из красного дерева и сразу же спустилась по следующим трем ступеням. Гарри пришел в себя менее чем за мгновение и догнал ее, прежде чем она сбежала. — Джинни, что случилось? Она остановилась и распрямила плечи, прежде чем сердито встряхнуть головой и встретиться с ним взглядом. — Ни черта хорошего. Мерлин знает, я могу так говорить. По-видимому, все это время Хорни Торни проворачивал все эти трюки над половиной Лондона. Мужчина, женщина, магл, волшебник, он — наш Оуэн, согревает постели абсолютно всех без исключения . Он чувствует, будто что-то должен из-за того количества времени, которое он проводит со мной. Поэтому я сказала, чтобы он не чувствовал себя мне обязанным, — ее веснушки практически сияли, плавая на море покрасневшей розовой кожи. — Я знала, что он может быть отвратительным и пофлиртовать с кем-то. Я имею в виду, я тоже могу сделать это. Но, Гарри, меня убивает мысль, что я была просто случайной интрижкой на стороне. — Мне так жаль, — Гарри спустился с последней ступеньки и закусил губу. Он хотел обнять ее, но в тот момент, когда он уже потянулся, он почувствовал, как его руки становятся пустыми. Холодный ветер свистел по его костям. — Значит, вы расстались? — Я скажу тебе правду. После того, что сказал Оуэн? В какой-то момент я поразила его заклятием Импотента. Но отлично отразил его. Он привык к ним. После этого всё стало неприятно. Оуэн сказал, — она нервно теребила волосы. — Он сказал, что здесь, как в морге. Что мы все должны, черт возьми, просто позволить Рону умереть. Это омерзительно, как мы цепляемся за прошлое. Как будто мы все смертельно боимся того, что будет дальше. — Позволить Рону умереть? — Угу. Я же говорила, что это неприятно. Яркая вспышка гнева, казалось, на мгновение сокрушила его призраков. — Ублюдок, — прорычал Гарри. — Скажи только слово, и он будет жалеть о том дне, когда обнаружил свой член. — Нет, — прошептала Джинни. — Не говори никому. Не прошло и двух дней, и я не… Я имею в виду, Гермиона приводит своего нового парня домой и все такое. И надо быть шлаком, чтобы затмить ее перед мамой, понимаешь? А мама в редком в старом настроении сегодня вечером, все это видят. Я не хочу, чтобы она влезала в это, даже если она будет сочувствовать мне, хорошо? Гарри кивнул. Джинни сглотнула и взглянула на него, моргая влажными, полными надежды глазами. Гарри хотел сказать ей, как очаровательно она выглядела, как ему было жаль, и что Оуэн был сморщенной задницей кентавра. Но его зубы были так стиснуты от холода, что он не мог выговорить ни слова. Румянец ушел с лица Джинни, и что-то появилось вокруг ее глаз — Не волнуйся, Гарри, — вздрогнула она. — Ради Цирцеи, я не собираюсь к тебе приставать. Внезапно она развернулась на каблуках и бросилась в гостиную, где на диване устроился розовощекий Хейлсторк, качая головой в унисон с тирадой Гермионы, размахивающей пером. Нумерологический гвалт, который непрерываемым потоком лился из ее рта, время от времени прерываясь чем-то, что он еще мог понять, например, «любовью» или «ненавистью». Хейлсторк, был, очевидно, послушным наблюдателем, жаждущим поймать каждое слово. Сидя вместе, они ухватились за противоположные края одного и того же испачканного пергамента и принялись изучать его, тыкая пальцами в любимые отрывки, как будто делились любовным письмом. Отрывисто бросив им «Привет», Джинни кинулась к каминной сети и присела на корточки. Из холла Гарри уставился на длинные рыжие волосы, которые потускнели из-за Рона. Нет, это не ее вина. Но он был шокирован тем, что она так его неправильно поняла. Мысль о том, что Рон спит наверху, покусывая губы, на которых исчезала улыбка уже заставляла его сердце сжиматься. Он чувствовал себя хрупким и слабым. Теперь это. Непонятно зачем, ему захотелось что-то разбить. Он подумал, что разозлится ещё больше, если у него не будет возможности сейчас что-нибудь ударить. Подняв руку к лестнице, Гарри призвал и надел свою тяжелую зимнюю мантию, проверил карманы, нет ли плаща-невидимки, и после нескольких поисков призвал и его. Он не видел, как голова Джинни повернулась, когда за ним захлопнулась дверь, и не услышал, как речь Гермионы оборвалась на полуслове, когда она нахмурилась, глядя на Джинни. В любом случае это не имело значения. Он достаточно долго откладывал это.