Эмоционально не скомпрометирован

Ах, наша жизнь! Наладится с трудом – придёт судьба и всё переиначит. “Домой, домой!” – душа зовёт и плачет. А где наш дом? Кто знает – где наш дом?.. Наум Сагаловский

Обратно на Землю Спок добирается на рейсовом судне. Яхта с дипломатическим статусом остается на космодроме: использовать ее теперь, когда не стоит вопрос о жизни и смерти одного из членов общества, кажется кощунством. Стандартная каюта, стандартное питание, стандартные сутки вызывают раздражение у большинства пассажиров – им хочется более ярких ощущений в течение 48 часов полета. Вулканец в противоположность большинству использует это время как возможность собраться с мыслями и расставить внутренние приоритеты. Корабль прибывает на Землю в 1135, после обеденного перерыва Спок успевает отметиться в администрации Академии и оповестить коммандера Джорджиу, что снова приступает к научной работе. Он навещает лабораторию, проверяет калибровку оборудования. Его пятидневное отсутствие не успело критически отразиться на исследованиях, что воспринимается вулканцем вполне положительно. Спок сверяет график отработки курсанта Кирка с графиком дежурств Маккоя и решает посетить «Энтерпрайз» в 1923. Вероятность застать Боунза в инженерном отсеке звездолета наиболее высока именно в это время, если принять во внимание фазы максимальной активности в биологическом ритме доктора. Прогнозировать наличие или отсутствие кадета на отработке коммандер не берется, имея на руках так мало данных о личности. В означенное время Спок, предъявив личный код дежурному из службы безопасности, ступает на борт корабля. Фактически звездолет еще находится в стадии сборки: вдоль бортов и переборок тянутся кабели и трубопроводы, в местах, предназначенных под управление системами жизнеобеспечения, валяются клубки проводов, внутри которых под разными углами поблескивают микросхемы. Все это выглядит анатомическим атласом огромного существа: нервная система, кровеносная… Коммандер движется к инженерной палубе, где однажды заработает сердце корабля, его варп-двигатель. При выходе из лифта он подвергается атаке. Бело-рыже-черное существо стремительно оказывается рядом, волчком крутится у ног, издавая высокие отрывистые звуки. Вулканец долю секунды оценивает опасность: длину зубов, прочность когтей и подвижность шеи, после чего ловким движением исследователя-натуралиста подхватывает животное и удерживает на вытянутых руках перед собой. Звуки меняют тональность, хвост зверя вращается с бешеной скоростью. Через тактильный контакт на вулканца обрушивается шквал эмоций: дружелюбие, любопытство, восторг от новой игрушки… – Кинсер, на место! – ревет чей-то голос. Поскольку существо никак не реагирует на команду, продолжая повизгивать и крутить хвостом, Спок решает самостоятельно транспортировать зверя в сторону голоса, продолжая фиксировать его в той же позиции. В искомом отсеке обнаруживается не только хозяин голоса и зверя, которым оказывается инженер Скотт, но и Маккой. С инженером Спок встречался ранее, в стенах Академии. Громогласного полноватого шотландца, обладателя седой шевелюры, густых бровей и усов, трудно было бы не запомнить. Люди сидят на пустых ящиках, более крупный служит импровизированным столом. Каждый держит в руке по надкусанному бутерброду, еще несколько штук ждут своей очереди на панели из тонкого пластика, исполняющей роль разделочной доски. Чувствительный нос коммандера улавливает запах алкоголя, хотя емкости с ним визуально не наблюдается. – Очаровательно. Голос Спока звучит задумчиво. Он в тисках когнитивного диссонанса. Имеется вопиющее нарушение регламентов Звездного Флота: животное на борту звездолета, принятие пищи на рабочем месте, да еще употребление алкоголя. Но с другой стороны, Монтгомери Скотт равен ему по званию, и именно он является офицером этого корабля, а не Спок. К тому же, применимы ли регламенты к звездолету, не сошедшему со стапелей? Да и доктор сейчас не на дежурстве, а обязанность контролировать курсанта – просто дружеская услуга тому же Споку. Вулканец вспоминает, что дареному сехлату клыки пересчитывать нелогично, и решает промолчать. – Тебя можно поздравить? – Боунз пытается сгладить напряжение. – Как поживает молодая жена? – Информацией не располагаю. Наши узы разорваны по требованию моей невесты, – бесстрастно произносит Спок. Глаза Скотта лезут на лоб. Губы Маккоя шевелятся, вулканец читает по ним слово «сука» и внимательно осматривает животное, которое все еще держит на вытянутых руках. Хвост Кинсера увеличивает амплитуду настолько, что коммандер опасается самопроизвольной аутотомии оного. – Вы не правы, доктор, это «кобель», если я не ошибаюсь в земной терминологии. – Ухуры на тебя нет, – беззлобно ворчит доктор, но намек улавливает, вспоминая вулканский захват. – Песика-то верни, – добродушно гудит Скотт. – Могу предложить равноценный обмен. Жестом фокусника он извлекает из воздуха ополовиненную бутылку бренди. В другой его руке появляется стакан. – Обмен неравноценен ни по весу, ни по объему, – заявляет вулканец, – тем более, что я не заинтересован в употреблении этилового спирта. Однако я не претендую на это существо. Он наклоняется, чтобы поставить Кинсера на пол, но тот сразу валится на спину, повизгивая и подставляя брюхо. Спок складывается втрое, присаживаясь на корточки, и протягивает руку к псу. Тот блаженно щурит глаза от чутких пальцев на своей шкуре. На вулканца обрушивается такой поток счастья и преданности, граничащей с преклонением, что он отдергивает руку и встает. Щиты подняты на максимум, чтобы не быть погребенным под лавиной собачьих эмоций. Он медленно выдыхает и снова набирает воздух в легкие, чтобы купировать свое состояние, отложив его для более тщательного рассмотрения позднее. Скотт встревоженно наблюдает за ним. – Вам не нравятся собаки, коммандер? Спок склоняет голову набок: – Заданный вопрос не имеет смысла. Вы хотите, чтобы я дал оценку целому виду, используя собственные эмоции в качестве отправной точки. Это неприемлемо в системе ценностных координат, используемой моей расой. Но могу добавить, что особь подпадает под категорию «любопытных для дальнейшего исследования». – Наблюдайте, сколько влезет, только вивисекцией не занимайтесь. – Инженер произносит это не вполне уверенно, как будто сам сомневается, какой процент шутки стоит заложить в предложение. Вулканец приподнимает бровь: – Я не располагаю ни временем, ни необходимым оборудованием для препарирования. Но если Кинсер решит развлечься отделением эпидермиса и мышечной ткани моих конечностей от скелета, готов пойти на равноценные ответные действия. – Спок, даже не вздумай кусать собаку, у меня нет прививок от вулканского бешенства, – сердится Маккой. – Доктор, я не знал, что вы настолько кровожадны, – удивляется коммандер. – В случае с Кинсером будет достаточно схватить его за загривок и несколько раз встряхнуть, чтобы он определился с иерархией. Это объясняли на лекциях по этологии. И даже при ослаблении мозговой активности после тяжелого дежурства и употребления определенной дозы этилового спирта вы, как врач, должны помнить, что вулканцы не болеют бешенством. – Да не будет Кинсер никого кусать! – восклицает Скотт. – Это очень умный и дружелюбный пес, несмотря на тяжелое детство и то, что почти всю сознательную жизнь он провел среди переборок корабля. – Какое травмирующее событие омрачило младенческие годы этого пса? – Спок разглядывает Кинсера, с увлечением облизывающего ботинок коммандера. – Может, присядете? А то надоело голову задирать, – жалуется инженер. – И давайте без церемоний. Не хотите выпить – возьмите бутерброд. После трудового дня всегда хочется перекусить. Кстати, друзья зовут меня Скотти. – Спасибо, я употребил достаточное количество пищи, – сообщает вулканец, но все же присаживается на ящик, в полной готовности к дальнейшему принятию информации. – Вы же знаете, что адмирал Арчер помешан на собаках. Он является заводчиком биглей – чудесной породы, представители которой обладают острым нюхом и слухом. К тому же они отличаются умом и сообразительностью. Зашел я как-то к адмиралу в гости… Мы дружим с Арчером уже много лет, еще с тех пор, как он был капитаном звездолета, а я – сопливым младшим механиком. Но сейчас не об этом разговор. Значит, зашел я в гости, а у него пополнение – семеро симпатяг бегают за мамкой, которая уже в холодильник или под ванну готова спрятаться от этой оравы. А один, самый шкодливый, сразу меня за шнурок от ботинка ухватил и давай его трепать. Насилу оторвал, пришлось собачьим печеньем задабривать. И так мы с ним друг другу приглянулись, что с трудом тем вечером расстались. Арчер и рад бы мне его уступить, но щенки-то уже зарезервированы. Все только ждали, когда они мамку совсем сосать перестанут. А этот конкретно должен быть лететь на Дельта-Вегу вместе с будущими хозяевами. – Щас заплачу, – тихо язвит Леонард, откусывая бутерброд и украдкой сплавляя кусочек колбасы в алчущую пасть Кинсера. – Климат этой планеты не отвечает условиям выживания короткошерстых мелких животных, – сообщает Спок. – Ага, Арчер тоже это выяснил, хотя и с запозданием. А также узнал, что ранее на планете уже погибло несколько собак и кошек – кто-то замерз насмерть, кого-то съела местная фауна. И тогда мы придумали легенду, чтобы спасти Кинсера от мрачной участи: якобы щенок во время прогулки сбежал и попал под луч транспортатора, который я не сумел сфокусировать вовремя. Для всех пес распался на атомы, Арчер вернул деньги несостоявшимся хозяевам, а я получил выговор и понижение в должности на время строительства «Энтерпрайз». Но зато Кинсер остался со мной уже навсегда. Пока слухи не улеглись, приходится держать его на корабле. Звездолет настолько большой, что ему хватает простора, а ремонтная команда к нему привязалась и не разглашает тайну. – А какая участь ожидает его, когда звездолет отправится в космос? – любопытствует вулканец. – Отправится с нами, конечно. – Инженер даже удивлен недогадливостью гостя. – Регламенты Звездного Флота запрещают нахождение на борту домашних питомцев, – напоминает Спок. – Где вы видите домашних питомцев?! – с показным возмущением восклицает Скотти. – Я оформил заказ на уникальный самообучаемый анализатор запахов и звуков, способный самостоятельно перемещаться по кораблю и мгновенно оповещать об утечках в системах жизнеобеспечения. На данный момент прототип из экспериментальной лаборатории доставлен на звездолет и проходит стадию тестирования. Заметьте, анализатор автономен, различает более миллиона запахов, способен дифференцировать до 9 тысяч различных по высоте звуков в диапазоне от 12 герц до 80 мегагерц и не требует базы для подзарядки. – Ваш анализатор требует калибровки. Я, например, уже 147 секунд слышу шорох и сопение в тридцати двух метрах от нас в соседнем отсеке, а ваш «анализатор» спокойно подзаряжается колбасой доктора и никак не реагирует. – Кадет Кирк, вы были замечены условным противником, – спокойно сообщает Боунз. – Наряд вне очереди. Запрограммировать открытие двери в общий туалет на лай Кинсера и автоматическое очищение специального коврика для отходов жизнедеятельности. Программирование выполнить вне времени, выделенного на основную отработку, – командует Скотти. – Нерегламентированное использование служебного положения? – Лоб Спока прорезает чуть заметная морщинка. – Личная договоренность, причем со стороны кадета, – добродушно поясняет инженер. – Он потребовал усложнить задание по отработке условием, что все задачи будут выполняться бесшумно и незаметно для экипажа. Но если кадет окажется обнаружен, я имею право выдать усложненную дополнительную задачу сверх поставленных. Это, мол, поможет натренировать ему навыки. Такое чувство, что парень не в командный состав готовится, а в группу разведки. Часто я узнаю о прибытии Джима только по фиксированию его идентификатора пропускной системой корабля. Все задания выполняются точно и в срок, придраться не к чему. И вы первый, кому удалось его засечь. Так что все по-честному. Появление курсанта встречается бурным изъявлением чувств со стороны Кинсера. Кирк присаживается на корточки, чтобы потрепать вислые уши, и собачьему восторгу нет предела. Спок склоняет голову набок, разглядывая сложившуюся картину, и натыкается на холодный взгляд синих глаз. – Как вы меня засекли? – требовательно спрашивает он и с небольшой заминкой добавляет, – ...сэр. Коммандер молчит целых 5 секунд, решая: сделать курсанту замечание по нарушению Устава или в этом нет логической необходимости. Второй раз за вечер он фиксирует когнитивный диссонанс. Спок понимает, что сегодня его ждет длительная медитация, урезающая часы, отведенные для сна. На данный момент он выбирает более неформальный способ общения. – Атмосфера Вулкана менее плотная, чем земная, поэтому ухо вулканцев способно улавливать более тихие звуки, не воспринимаемые землянами. Таким же острым слухом обладают ромуланцы, в меньшей степени – клингонцы. Но даже с их точки зрения вы производите беспрецедентное количество шума. Рекомендую сменить кадетские ботинки на обувь с более мягкой подошвой и обратиться к хирургу, чтобы убрать искривление носовой перегородки. Сопение выдает ваше местонахождение с точностью до десяти сантиметров, а это вдвое меньше захвата луча фазера, настроенного на оглушение. Кроме того, желательно освоить курс синоби-аруки*. В базовом расписании его нет, но факультативно изучают на оперативном потоке. Лицо Кирка вытягивается: – И это никакая не месть за то, что я обошел ваш тест. Спок моргает. – Ваша неверная предпосылка ведет к неверным выводам. Вулканцы могут совершать ответные вредящие действия, но только в отношении реального противника. Вы мне не противник, взлом программы ущерба не нанес никому, кроме вас. Совет по улучшению функциональности вашего организма для достижения поставленной задачи невозможно расценивать как вредящее действие. Дальнейшую коммуникацию на эту тему считаю не имеющей смысла. Нечитаемый взгляд темных глаз скрещивается с яростным голубых. Повисает тяжелое молчание. Маккой и Скотти переглядываются. – Спок, ты устал после перелета. Может, дольку шоколада? – предлагает Боунз. – Парень, ты уже наработался на сегодня, перехвати бутерброд, – инженер кладет руку на плечо Кирка. Кирк пересаживается на ящик и тянется к тарелке. – Благодарю, доктор, но я предпочитаю использовать другие техники для достижения состояния измененного сознания. Однако Спок не двигается с места, пытаясь осмыслить логику своего поступка. Никакой надобности находиться на «Энтерпрайз» у него больше нет: доктор освобожден от дополнительной нагрузки, усердие курсанта одобрено непосредственным руководителем, сам коммандер внес необходимые корректировки по освоению Кирком заявленных навыков… И все же коммандер длит свое присутствие в компании столь разных по званию, возрасту и поведенческим паттернам землян. Скотти развлекает компанию шотландскими байками, Маккой делится забавными случаями с пациентами, Кирк рассказывает анекдоты про первокурсников. Объевшийся Кинсер мирно дрыхнет между ящиками. Спок отмалчивается, пытаясь разобраться в терранском способе вычленения противоречий в окружающем мире. Совершенно нелогичный способ обработки информации дает интересный результат. У вулканцев подобные противоречия вызвали бы дискомфорт, земляне сумели превратить это в способ снятия напряжения. Временами коммандер аккуратно касается кончиками пальцев шерсти пса, чтобы получить очередную порцию дружелюбия, которое тот излучает даже в расслабленном состоянии. Переполненный эмпирическими данными и окончательно запутавшийся в выводах Спок покидает «Энтерпрайз» на 120 минут позже намеченного графика. Расслабленным шагом он проходит по дорожкам кампуса, коридорам офицерского жилого корпуса, пока тихие звуки не заставляют его сконцентрироваться. За поворотом в тупичке он обнаруживает совсем юного курсанта возраста шестнадцати земных лет. Рыжеватые кудряшки и по-детски пухлые губы никак не вяжутся с форменным кителем, как будто парень одолжил его у приятеля-кадета. Это впечатление усиливается, когда паренек тихо всхлипывает, пытаясь подковырнуть отверткой замок двери, ведущей в жилую зону, вместо того, чтобы воспользоваться звуковым кодом доступа. – Ой-ё-ё-ёй, – издает он странные звуки, – ой-ёй! Спок достает коммуникатор, чтобы вызвать дежурного офицера, но его рука медленно опускается, когда большие доверчивые глаза, наполненные слезами, смотрят на него в упор. – К’мандер, мне нужна п’мощь. – Речь паренька быстра и невнятна. – Я не м’гу попасть в свою к’мнату. – Каков код доступа? – интересуется Спок, расставив приоритеты в получении информации. – З-З-О-Б-5! – выпаливает подросток. Индикатор замка загорается красным. – Он меня не п’нимает! – всплескивает руками кудрявый кадет. Спок вынужден признать, что находится в таком же положении, поэтому предпринимает еще попытку. – Зебра, зебра, оса, буйвол, пять? – переспрашивает он. – Нет, – мотает головой парень. – Зоррока, зоррока, оса, бетух, пять. Спок моргает. Хваленый вулканский слух буксует, не в состоянии идентифицировать звуки в привычные понятия. Он достает небольшой падд и протягивает кадету вместе со стилосом. – Пишите код, – командует вулканец. На экране высвечиваются буквы и коммандер четко произносит: – С-С-О-П-5. Индикатор радостно щелкает и моргает зеленым. Дверь приоткрывается. – Спазибо! – облегченно вскрикивает паренек, хватает вулканца за ладонь сразу двумя руками и энергично трясет в рукопожатии. Эмоциональная волна ударяет в щиты с силой десятибалльного шторма. Спок зеленеет, кисть его руки приобретает невероятную гибкость, выскальзывая из пальцев кадета. Он испытывает дежавю — целая стая Кинсеров нещадно треплет его нервные окончания, транслируя отмеченные ранее чувства. – Ваше имя, кадет, – сдавленно произносит он. – Чехов! Павел Андреевич Чехов, навигационно-м’тем’тический поток, четвертый куррс! – звонко рапортует тот. Коммандер соотносит двойное имя, озвончение свистящих, возраст… и понимает, что столкнулся с легендой Академии Звездного Флота — юным уникумом, в 12 лет с отличием сдавшим вступительные экзамены на один из самых сложных потоков. Становится понятным, почему парнишке выделили комнату в офицерском корпусе — в свое время у администрации рука не поднялась подселить ребенка к задиристым кадетам. – За четыре года вы не нашли время настроить фазовые модуляции замка под вашу артикуляцию, – бесстрастно констатирует Спок. – Да как-то недосуг было, – бесхитростно разводит руками Чехов. – Обычно я прозто не закрываю дверрь, а зегодня ее, видимо, порыв’м ветрра захлопнуло. Спок понимает, что Маккой прав и перелет действительно разбалансировал его организм сильнее прогнозируемого, потому что мозг внезапно оказывается перегружен. – Спокойной ночи, кадет, – произносит он одну из ритуальных терранских фраз и отправляется на поиски благословенного одиночества в ограниченном пространстве за запертой дверью, куда не ворвутся чужие эмоции, где достанет силы и времени разобрать на составляющие невероятный микс сегодняшних впечатлений. Он не задает калориферу оптимальный температурный режим, оставляя в комнате прохладный воздух Калифорнии. Убирает привычную циновку, формирует на полу что-то наподобие гнезда из теплого одеяла и усаживается в него, скрестив ноги. Тяжелый плед домашней вязки уютно ложится на голову и плечи, заключая вулканца в некое подобие пирамиды. Пушистая масса движется в ритме дыхания, следуя расширяющейся и сужающейся грудной клетке. Сквозь шерстяные петли заметно колеблющееся пламя свечей. Его сердце спокойно стучит, защищенное дугами ребер. Медленно Спок расширяет зону безопасности, пока она не охватывает все тело, затем пространство под пледом — его персональную пещеру. Личное пространство растет, захватывая комнату. В окно бьется ночная бабочка в тщетной попытке преодолеть стекло, и этого слабого звука хватает, чтобы зона перестала шириться. Он экспериментирует, представляя, что в комнате находится другой вулканец — зона мгновенно сжимается до размеров импровизированной пещеры. Мысленно он помещает в комнату матриарха Т’Пау. Отца. Результат остается неизменным. Пробует заменить на присутствие Маккоя, Джорджиу, Скотти, Ухуру, Кирка, мать… Личности мелькают, как в калейдоскопе. Зона безопасности немного увеличивается на матери и сжимается до размеров собственного тела на Кирке. Легкое удивление отражается на периферии сознания, но Спок блокирует его и откладывает рассмотрение на потом. Сейчас это лишняя ветвь. В любом случае его личное пространство, где он чувствует себя в безопасности, имеет четкие границы. Спок снимает плед с головы и просто закутывается в него. Огонек свечи вздрагивает от перемещений воздуха, но удерживается на фитиле, раскачиваясь из стороны в сторону. Вулканец автоматически раскачивается вместе с ним, продолжая медитацию. Он меняет картину: теперь мысленно Спок вторгается в личное пространство знакомых существ, нарушая главное правила вулканского социума. Он чувствует границу этой зоны у отца, Т’Пау, знакомых офицеров, кадетов и не находит ее у Павла Андреевича. Спок приближается и удаляется в попытке нащупать, почувствовать легкую мембрану, обычно предупреждающе звенящую «дальше ни шага!», и понимает: мембраны нет, потому что пространство безопасности у Чехова огромно, практически ничем не ограничено. Действительно, запирать комнату не имеет смысла. Это очень необычный феномен, и Спок исследует его, поворачивая перед мысленным взором, разбирая на составляющие. Безграничное доверие привлекает и отталкивает его одновременно. У вулканцев существует сложная система договоренностей, направленная на защиту личного пространства от непрошеного вторжения. У людей зона безопасности более размыта, но кадет Чехов уникален, потому что его личное пространство совершенно не защищено. Такая безответственность вызывает отторжение. В то же время волны дружелюбия, проецируемые Павлом Андреевичем, воспринимаются сознанием положительно. Спок резко прерывает поток мыслей и осторожно тянет пойманную ниточку. Эмоция дружелюбия все же может быть способом защиты личного пространства, поскольку оповещает окружающих «я свой, я безопасен, рассчитываю на ответную безопасность». Коммандер очарован таким внешне нелогичным авансом, который, как ядро кристаллизации в насыщенном растворе, вызывает качественные изменения в межличностных связях. На звездолете такой член экипажа будет не менее ценен, чем высокопрофессиональный медик или инженер. Психологическая безопасность группы, возникшая как ответная реакция на эмоциональный посыл одиночки, повысит совместное взаимодействие, особенно в критических ситуациях. Впервые Спок осознает, что правильно выстроенной цепи командования, которая идеально работала бы на вулканском звездолете, недостаточно для Звездного Флота. Что в своей диссертации он описал только верхушку айсберга и что работа над этим может занять всю его жизнь. Коммандер мысленно огораживает это открытие — медитация для него не подходит. Потребуются долгие часы, чтобы выстроить план работ для дальнейших исследований с учетом новой вводной. Однако осталась еще одна эмоция, с которой необходимо разобраться. Вулканец снимает плед с плеч, сворачивает его тугим шаром и кладет рядом с собой. Прикрывает глаза и погружает пальцы в пушистое тепло, воссоздавая образ Кинсера. Фантомная волна безграничного доверия и дружелюбия снова окатывает его. Неважно, почему Кинсер испытывает эти эмоции к коммандеру. Важно, почему у Спока возникает потребность в них. Он снова воссоздает волну, пытаясь отследить, с чем связан позитивный отклик в его разуме. Что-то очень аморфное и неоформленное трепещет на границе его сознания, и Спок тянется туда со всем пылом исследователя. Он переносится в детство. Вот маленький Спок сидит за столом, ужиная лепешкой с фруктами, а холодный нос I-Chaya требовательно тычется в коленку. Это совершенно нелогично, потому что сехлат слушается команд отца, а кормит его мама. Но по ночам зверь пробирается в комнату Спока, чтобы улечься на полу у его кровати. И маленький вулканец чувствует себя так, как будто имеет право на особое отношение. Что он — самый важный, важнее всех хотя бы для одного существа. Получается, чувствовать себя особенным необходимо для Спока до сих пор. Рассчитывать на эксклюзивное отношение к себе независимо от статуса, возможности предложить что-то ценное взамен. Однажды он допустил такие отношения. В результате чужая жизнь оказалась легче своей на весах судьбы. Старый сехлат сам встал на защиту маленького вулканца. Но пока Спок колебался, отозвать зверя или нет, яд на когтях ле-матьи принял решение за него. Долгую минуту коммандер скорбит по другу, отдавая дань его преданности, затем снова возвращается в настоящее. Шаг за шагом коммандер проверяет логическую цепочку. Сам он больше никогда не поставит свою жизнь важнее другой. Но он может не успеть среагировать, если кто-то решит иначе. С другой стороны, оперативники службы безопасности, включенные в цепь командования на корабле, постоянно рискуют жизнями, чтобы сохранить вышестоящего офицера. В этом нет ничего личного, таков регламент. Необходимо найти грань, отделяющую важность жизни офицера Звездного Флота от важности жизни индивида Спока. На вулканском звездолете такой дилеммы бы не возникло, потому что отношения построены не на эмоциях. Однако на корабле Звездного Флота, где экипаж формируется большей частью из землян, те же эмоции могут стать индикатором, что грань близка. Кинсер транслирует дружелюбие и доверие каждому, кто попадает в поле его внимания, то есть Спок не является для него особенным. Оказаться объектом его дружелюбия приятно и даже полезно, это поднимает самооценку. Однако если бы пес начал отдавать ему предпочтение перед другими, для разума коммандера прозвучал бы сигнал тревоги, после которого необходимо будет прервать взаимодействие. Осознание этой истины восстанавливает стабильность сознания, и вулканец завершает медитацию. __________________________________________________________________ * Синоби-аруки – «походка ниндзя», искусство бесшумного перемещения.