И, сладким предчувствием ранен Каких-то безудержных гроз, Спросил он, и был им так странен Его непонятный вопрос. М. Цветаева
Спок просыпается рывком среди ночи. Сон, который длился всего 5,3 минуты, врезался в сознание, как астероид в планету. Синий-синий цвет окружал его со всех сторон. Вулканец зачерпывал его горстями и глотал, плыл в нем как в невесомости, проваливался и летел в этой бесконечной пронзительной синеве, падал и не мог достичь дна… Прямо из койки Спок сползает на пол, чтобы усесться в позу для медитации. Ментальные щиты вибрируют, растревоженные непривычным напором изнутри. Коммандер начинает комплекс дыхательных упражнений прямо на прикроватном коврике. Сначала успокоить сердечный ритм. Усилить работу дыхательных нейронов. Сузить капилляры, чтобы согнать краску со щек. Снизить тремор скелетных мышц. И только после этого скользнуть в глубинные слои сознания. Споку, как и всем вулканцам, сны не снятся. Медитация прекрасно справляется с обработкой информации, накопленной за день, помогает отладить механизм эмоционального реагирования, очистить сознание от наносной шелухи. То, что он увидел сон, возможно только по двум причинам: наличие терранских генов, позволивших сформироваться стойкому очагу возбуждения в коре головного мозга, или недостаточно тщательная медитация, когда часть эмоций осталась непроработанной. А с вероятностью в 83,7% сыграли роль одновременно оба фактора. Вулканец пытается смоделировать свой сон уже сознательно. Он вызывает из глубин памяти тот необычный оттенок синего, который заставил его испытывать чувство полета и падения, жажды и сытости, и все это одновременно. Но впервые память подводит. Спок видит синий цвет, но воспроизвести оттенок в точности не удается. Тогда он решает пройти логически: где чаще всего ему встречается синий? Определенно, он видит этот цвет каждое утро в зеркале, когда одевается для несения службы на мостике. Синий цвет — это принадлежность к научному отделу звездолета, той деятельности, к которой Спок готовил себя, начиная с детского возраста. Когда он занимается исследованиями, организм вырабатывает ацетилхолин и дофамин — отсюда и ощущение полета. А то, что научную работу в последний месяц пришлось отложить из-за высокой административной нагрузки, провоцирует выработку кортизола. Это вызывает чувство падения в момент расслабления мышечной системы. Общий вывод: когда закончится очередная миссия и научная работа снова придется на период максимальной функциональной активности, кортизол выведется из организма. А глубокая полноценная медитация сведет вероятность повторного возникновения сновидений к 0,01%, которой можно пренебречь. «Если в ближайшие дни не удастся выделить должное время на медитацию, придется попросить у Боунза транквилизаторы», — решает Спок.***
Последний месяц на корабле выдался тяжелым. Даже вулканец вымотан до такой степени, что валится с ног, дойдя до каюты. Чего уж говорить об остальном экипаже? Кирк поглощает кофе в огромных количествах, у Чехова под глазами синие круги, волосы Нийоты потеряли свой блеск, а Скотти без глотка алкоголя даже не подступает к инженерной панели. СМО уже второй раз за декаду подает рапорт о пополнении запаса стимуляторов, потому что прежний «корова языком слизала», по словам хмурого доктора. Коммандер собственноручно придушил бы ту корову, не будь она подчинена Объединенной Федерации, которая устраивает выездную конференцию на нейтральном планетоиде под кодовым названием Вавилон. И звездолет «Энтерпрайз» в данном случае используется в качестве представительского транспорта ВИП-класса для перевозки к месту конференции двадцати одного посла с планет данного сектора галактики. Двадцать один — это немного. Однако каждого посла сопровождают два помощника, три офицера службы безопасности и личный секретарь. Итого на звездолете необходимо расположить дополнительно 147 представителей различных рас с разным биологическим ритмом, пищевыми и социальными потребностями, и кроме того — старательно портящих жизнь друг другу и экипажу. О, они не враждуют открыто, но между некоторыми планетами довольно прохладные отношения, исторически сложившиеся или спровоцированные недавними разногласиями в экономической или политической сфере. А это означает, что представителей таких планет необходимо развести как можно дальше друг от друга: расселить по разным палубам, выделить отдельные места для отдыха и физической активности, обеспечить обслуживающим персоналом из членов экипажа — желательно одной с ними расы или хотя бы дружественной. В идеале — разграничить дополнительно периодами активности в разные смены. Но как раз это не представляется возможным, потому что за две недели, проведенные в пути к Вавилону, суточный цикл всех существ должен перестроиться, чтобы периоды активности совпали. Иначе как же вести переговоры, когда один клюет носом, потому что у него глухая ночь, а второй бодр и свеж, потому что для его организма — середина дня? Вот и разрываются старшие офицеры между своими непосредственными обязанностями и подготовкой к путешествию. Команда инженеров под руководством Скотти перенастраивает освещение и температуру в отведенных для гостей каютах. Ухура натаскивает энсинов, принявших на себя роль горничных и официантов, в языках и этикете. Чехов перенапрягает мозги, выстраивая маршруты между планетами с учетом амбициозности гостей и возможностями пространственно-временного континуума — не гонять же корабль по десять раз из одной точки сектора в другую только потому, что посол А не желает оказаться на корабле позже посла В, но обязательно хочет приватной беседы с послом С до того, как посол D ступит на корабль. Спок вместе с научниками пишет новые коды для репликаторов, настраивая их на выдачу инопланетных блюд, а через двадцать минут уже корректирует и визирует списки продуктов и других необходимых вещей, которые репликации не подлежат никоим образом. Сам капитан в десятый раз переделывает программу пребывания высоких гостей и план рабочих встреч, потому что «Энтерпрайз» большой, но не резиновый, и выделить под каждую встречу отдельное помещение не выходит. Вот и жонглирует Кирк кают-компаниями и переговорными на разных палубах. Даже у научного отдела пару лабораторий отжал. Пытался медотсек потеснить, но тут Маккой встал мертво, и о его грудь разбилось цунами прожектов капитана. — Довольно того, что все мои врачи и медсестры сдали внутренний экзамен по физиологии двадцати одной расы, — твердо заявил доктор. — А если все же решишь уменьшить медотсек при ста сорока семи дополнительных персонах на борту, то за каждый потерянный квадратный дюйм я буду подмешивать тебе в стимулятор по миллилитру вытяжки сатурнийского червя. После первых пяти миллилитров твоя проклятая аллергия заставит кожу покрыться трупными пятнами, а после двадцати — станет равномерно зеленой, как у орионца. Потом доказывай всем, что ты и терранец Джеймс Т. Кирк — одно и то же лицо. Устрашенный капитан ретируется, вспомнив, что еще есть оранжерея. А дельтане и теллариты очень любят цветочки, поэтому если уговорить Сулу все опасные особи временно перенести в инженерный отсек… Хотя в инженерный нельзя, там любопытный Кинсер. Еще лизнет от избытка чувств канторнийскую мухоловку, отдирай их после друг от друга. — Когда это все закончится? — в отчаянии спрашивает он у Спока, прислоняясь плечом к стенке турболифта, который поднимает их на мостик к началу альфа-смены. — Через 14 дней, 5 часов и 37 минут, — сообщает коммандер. — Математик… — укоризненно вздыхает капитан. — Тогда заодно уж вычисли, когда начнется следующий апокалипсис. — Не располагаю достоверными данными. Но если требуется, могу уточнить по своим каналам у вулканских богов досуракского периода, — не моргнув глазом отвечает коммандер. — Запрашивать? Кирк в изумлении таращится на него. — Охренеть. Спасибо, ты сделал мой день, — благодарно хлопает он по плечу пошатнувшегося вулканца и выходит на мостик.***
— Боунз, что с пальцами? — шепотом интересуется Спок. — Порезал скальпелем, таксидермируя очередного несчастного энсина? — Дурак ты, коммандер, и шутки у тебя дурацкие, — обиженно заявляет доктор. — Я полночи тренировался ваш таал показывать. Ну не складываются у меня пальцы должным образом, хоть умри! Вот я и склеил их лейкопластырем. Очень заметно, да? — Лейкопластырь у тебя на левой руке, — спокойно замечает вулканец. — А таал показывают правой, не перепутай. Боунз шипит и остервенело рвет ленту с пальцев. — Достаточно просто кивнуть головой, — сжаливается над ним коммандер. — Посол долгое время жил на Земле и знаком с терранскими обычаями. Однако руку пожимать все же не будет. — Что-то ты больно разговорчивый сегодня, — подозрительно прищуривается Маккой. — Настраиваюсь на встречу с родителями, — поясняет вулканец. — Кирк дал тебе увольнительную на пару часов? — расцветает доктор. — Хорошее дело, только не задерживайся. Хотя, кому я это говорю — ходячему хронометру? Без тебя в этом дурдоме одному капитану не выплыть. Хорошо, что делегация вулканцев — последняя. А дальше без остановок — прямо к Вавилону. Спок не успевает ничего ответить, потому что все его внимание приковано к приземлившемуся шаттлу. Почетный караул быстро выстраивается у люка, откидывается лесенка, и по ее ступенькам степенно спускается седовласый представительный вулканец. Следом за ним появляется кареглазая стройная женщина, придерживающая подол длинного платья. Ее лицо спокойно, но глаза взволнованно блестят. Далее следуют несколько вулканцев с совершенно нечитаемыми лицами. Капитан и коммандер отдают честь, доктор слегка кланяется, для верности заложив руки за спину. Посол отвечает степенным кивком. — Капитан Кирк, — произносит он. — Рад приветствовать вас на борту ЮСС «Энтерпрайз», — отвечает тот. — Позвольте представить старших офицеров: первый помощник коммандер Спок. Старший медицинский офицер доктор Маккой. Посол окидывает внимательным взглядом коммандера с головы до ног. — Очень приятно, — говорит он доктору. — Не хотите небольшую экскурсию по кораблю? — предлагает капитан. — Коммандер выполнит ее в высшей степени компетентно. — Очень любезно с вашей стороны, — вежливо отвечает Сарек. — Однако моя жена, леди Аманда, неважно себя чувствует после перелета. Я бы предпочел, чтобы экскурсию провел кто-то другой, а коммандер с вашего разрешения пусть покажет выделенную ей каюту. — Что ж, я сам с удовольствием покажу вам корабль, — несколько озадаченно решает Джим. — Но предлагаю, чтобы леди Аманду до каюты проводил доктор Маккой: вдруг понадобится какая-либо медицинская помощь. — Подчиняюсь вашим решениям, капитан, — с достоинством произносит посол и удаляется, мазнув по жене сожалеющим взглядом. Сопровождающие невозмутимо шествуют за ним. Доктор, извинившись перед женщиной, на пару секунд отходит к коммандеру, застывшему в полном одиночестве. — Я передам от тебя спасибо капитану. Быстро дуй на планету, к родителям, — тихо шепчет он, подталкивая Спока в сторону транспортаторной. — При всем уважении, доктор, я останусь на корабле, — твердо отвечает тот. — А как же воссоединение с семьей? — не понимает Боунз. — Вы с капитаном только что лишили меня первых минут приватного общения с матерью, любезно предоставленных моим отцом, — сообщает ему Спок, с едва заметной грустью смотря в сторону леди Аманды.***
Спок украдкой любуется матерью, беседующей с Нийотой у большого экрана обзорной палубы. Капитан устроил большой прием для всех членов будущей конференции и офицеров звездолета во время бета-смены. По приказу Кирка Споку пришлось поменяться дежурствами с главным офицером гамма-смены. Теперь он вежливо слушает телларитского посла Гэва, экспрессивно поддерживающего взмахами рук свою аргументацию, а сам тайком бросает взгляды в сторону леди Аманды. Коммандер только сейчас осознает насколько она красива. Силуэт матери на фоне пролетающих звезд выглядит точеной статуэткой, окутанной газовым шлейфом. Бокал в руке загадочно мерцает, на губах играет легкая улыбка. Загорелая кожа кажется светлой рядом с темной Ухурой. Огромные карие глаза, окруженные почти незаметной сеткой морщинок, внимательно рассматривают собеседницу. Незнакомое чувство понимается в груди Спока: хочется заслонить Аманду от всего мира и в то же время распахнуть перед ней все его тайны. Лишь бы из глаз ее не исчезало удивление да губы улыбались. Это ощущение настолько непривычно для вулканца, что кажется наведенной эмоцией, внушенной извне. Он медленно оборачивается на звон невидимой нити и видит отца, только что вернувшегося с частных переговоров. Взгляд, которым он смотрит на мать, выдает его с головой. Кончики ушей коммандера стыдливо зеленеют от столь явной эмоциональной скомпрометированности посла. В следующую секунду взгляд отца привычно бесстрастен, но Спок все равно чувствует себя неловко, как будто случайно подсмотрел что-то неприлично интимное. — Коммандер, вы меня совсем не слушаете! — суетится рядом невысокий плотненький телларит. — Напротив, я очень внимателен, — возражает ему Спок. — Вы пытаетесь узнать, что я думаю по вопросу принятия Коридиана в Федерацию планет. Я не являюсь официальным представителем Вулкана, и мое мнение не имеет значения в решении этого вопроса. — Но вы близко знакомы с послом Сареком. Я сам видел, как вы покидали его каюту не более часа назад. Спок приподнимает бровь. — Прошу заметить, что я являюсь первым помощником капитана Кирка. Заботиться о комфорте наших гостей — моя прямая обязанность. Я посетил вашу каюту за 34,5 минуты до каюты посла Сарека. Исходя из вашей логики, я нахожусь в более тесных отношениях с вами, чем с официальным представителем Вулкана. Однако у меня нет намерения интересоваться вашим мнением по вопросам, которые будут обсуждаться на конференции, поскольку любой ответ на них ни в коей мере не повлияет на качество выполнения поставленных передо мной задач. А проявление праздного любопытства может быть расценено как нарушение личностных границ. Могу я еще что-то сделать для вашего комфортного пребывания на борту? Телларийский посол намек понимает, сдвигает вверх пятачок, обнажая клыки в вежливой улыбке, и углубляется в изучение содержимого своей тарелки. Коммандер получает небольшую передышку, которую использует для поверхностного анализа коммуникаций на палубе. Есть несколько очагов напряжения, но к одному уже спешит капитан, ослепительно улыбаясь рассерженной скрие, второй очаг успешно ликвидируют щебечущие инженеры-орионки, успешно лавируя между легким флиртом с денобуланами и сочувственным выслушиванием нытья вортов. Третий очаг возник вокруг Павла Антоновича, но там напряжение не связано с политикой. Тугие кудряшки привлекли внимание полностью безволосых бензитов. Они с разрешения навигатора осторожно касаются локонов, пытаясь выпрямить упругие пружинки, которые тут же сворачиваются обратно. Сам Чехов млеет от ласковых прикосновений и всеобщего внимания, даже слегка раскраснелся. Но рядом подпирает стенку насупленный Сулу, и за нравственность юного гения можно не беспокоиться. К вулканцам после подозрений, высказанных телларитом, подходить нелогично. Никто из членов других делегаций не знает, что коммандер и посол Вулкана связаны родственными узами. Споку только остается издали наблюдать за родными людьми, что тоже доставляет немалое удовлетворение. Последний раз Спок видел Сарека на официальном приеме в далеком детстве, когда не мог еще оценить его профессионализм. Тогда отец ему казался кем-то равным минимум матриарху. Сейчас же, обладая знаниями, усвоенными в Академии, и постоянным живым примером в лице Кирка, Спок анализирует и сравнивает методы дипломатии двух таких непохожих между собой мужчин. Там, где капитан открыто ободряет смутившегося собеседника, отец проявляет удивительный такт, не замечая досадного промаха второй стороны. Где терранец льстит и подкупает, посол ловко обходит подводные камни переговоров. В ответ на неудобный вопрос Кирк нагло лжет, а Сарек отвечает чистой правдой, но так обтекаемо, что собеседнику остается только теряться в догадках. И невозможно понять, чей способ лучше, поскольку оба они дают схожие результаты. Вот и сейчас посол Вулкана учтиво слушает андорианца Шраса, который с жаром доказывает, что коридианцы будут счастливее, находясь под протекторатом одной из доминирующих рас. В ответ на прямой вопрос о его мнении Сарек отвечает не сразу. — Вулканцы не компетентны определять уровень счастья любого народа: своего или чужого. Путь логики, которым мы следуем, оперирует другими критериями: экономикой, уровнем жизни, доступностью образования и медицины. Я охотно вступлю с вами в дискуссию на конференции, если вы будете готовы рассмотреть будущее планеты в этой концепции. — Но я бы хотел узнать ваше мнение сейчас, — упрямится андорианский представитель. — Именно ваше, Сарек, а не посла планеты Вулкан. Посол смотрит на собеседника нечитаемым взглядом. Потом сводит пальцы рук на уровне живота и говорит: — Мне неизвестны случаи, когда планета-протектор действительно могла обеспечить защиту протектората, находясь в тысячах парсеков от него. Однако история знает много примеров, когда доминирующая планета фактически колонизировала более слабую, официально имеющую статус протектората. И выкачивала ресурсы исключительно в свою пользу, не заботясь о коренных жителях планеты. — Вы обвиняете нас в имперских замашках? — взвизгивает андорианец. Его лицо голубеет больше обычного, а антенны начинают нервно вращаться над головой. — Расу, которая стояла у истоков Федерации? — удивляется Сарек. — Это лишено здравого смысла. Но у меня возникает подозрение, что лично вы не заинтересованы в рассмотрении альтернатив, а пытаетесь накалить отношения между членами конференции. Логично будет прервать нашу беседу и продолжить коммуницировать в более формальной обстановке. Он поворачивается спиной к андорианцу и начинает кого-то высматривать в зале. — Нет, мы еще не закончили! — разъяренно шипит андорианец. — Вулканцы кичатся своей логикой. Но, видимо, вы не очень-то верите в ее могущество, если разбавили свою делегацию нелогичной терранкой. Личный секретарь выстраивает ваш рабочий график? Эмоциональная терранка — упорядоченному вулканцу? Скорее поверю, что она организует… — Не продолжайте, если не хотите познакомиться еще и с силой вулканца. — обрывает его Сарек. — Вы высказываете домыслы в адрес моей жены — ксенолингвиста самого высокого уровня. — Жены? — усмехается посол Андории. — Значит, логичность вулканцев буксует перед фаворитизмом? Брови Сарека сбегаются к переносице. Пальцы его руки поднимаются к плечу андорианца, когда запястье твердо перехватывает подоспевший коммандер. Шквал эмоций в сознании отца чуть не сбивает Спока с ног. — Уважаемые послы! — стальным голосом обращается к ним Кирк. — Рекомендую не забывать, что мы находимся в закрытом пространстве МОЕГО звездолета, и Я командую на этом корабле. Поэтому будьте добры подчиниться правилам и соблюдать порядок в дальнейшем. Все разногласия предлагаю отложить до начала конференции. — Разумеется, капитан, — склоняет голову Сарек. — Подчиняюсь, однако остаюсь при своем мнении, — злобно проговаривает андорианец. — Оскорбления нелогичны и могут представлять опасность для нанесшего их, — сообщает вулканец. — Извините, капитан, допустимо ли покинуть устроенный вами прием? — обращается он уже к Кирку. — Конечно, посол, — вежливо отвечает капитан. — Вы вольны распоряжаться своим временем на свое усмотрение, пока это не нарушает общий порядок.***
Эта гамма-смена отличается необычной тишиной и пустынными коридорами. С появлением членов конференции и их сопровождающих суточный ритм звездолета стал еще заметнее. Раньше жизнь лишь частично затихала в «ночное» время. Что в космосе, что на планете всегда найдутся любители-полуночники, которых вместо сна тянет на дружеские посиделки, романтические свидания, дополнительную тренировку, чтобы успокоить расшатанные нервы с помощью беговой дорожки или наоборот, выплеснуть накопившееся раздражение в интенсивном спарринге. Сейчас жизнь замерла почти до нуля. Люди вымотаны, в последнее время сон для них важнее общения. А физической нагрузки хватило всем, кому довелось возвращать обзорной палубе первозданный вид после окончания торжества и разводить по каютам заплутавших гостей. Но люди не жалуются. Некоторым даже интересно ближе познакомиться с другими расами. Спок глубоко удовлетворен слаженной работой экипажа. Главную роль в таком настрое на звездолете играет Кирк — его энтузиазм, научное любопытство и позитивные эмоции заряжают старших офицеров и далее, как круги по воде, распространяются по всему кораблю. Даже коммандер испытывает позитивные эмоции, если капитан на мостике. Работая за научной консолью, Спок спиной чувствует, если Джим смотрит в его сторону, как будто взгляд капитана вызывает вибрации пространства, а спина коммандера покрыта пучками невромастов. Вулканец в течение нескольких спокойных смен проводил эксперимент: оборачивался, когда чувствовал, что на него смотрят. Встретиться взглядом с кем-то из офицеров мостика удавалось редко. В основном статистическая взаимосвязь отсутствовала, кроме частного случая с капитаном, когда коэффициент корреляции был близок к единице. Коммандер спохватывается, что отвлекся на посторонние мысли во время вахты, и снова сосредотачивается на текущих задачах мостика. Сигнал личного коммуникатора коммандера привлекает внимание офицера связи — сообщения главному офицеру мостика обычно проходят через него. Спок приподнимает бровь: вызов от главы службы безопасности Джотто, который должен приступить к работе только через 4, 15 часа. Он подносит устройство к уху. Голос в динамике сух и встревожен: — Коммандер, при дежурном обходе палуб обнаружен труп андорианского посла Шраса. Он был спрятан в трубе Джеффри, неподалеку от инженерной палубы. Капитан и СМО уже вызваны на место преступления. — Буду через 95 секунд, — отрывисто произносит Спок. Коммандер прибывает последним. Доктор обследует труп, Джотто и Кирк внимательно слушают отчет дежурного оперативника. — Я направлялся к инженерной палубе, когда заметил необычное поведение Кинсера. Он всегда несется навстречу, с приветственным лаем. Ну… вы сами видели такое не раз, — обращается оперативник к капитану. — А сегодня, он не обратил на меня никакого внимания. Стоял на одном месте, принюхивался и скулил, иногда царапая заглушку. Я подумал, может там случайно закрыли один из его мячиков. Решил помочь, снял затвор, а там… Сразу вызвал офицера Джотто, он велел не трогать андорианца до прихода доктора — вдруг еще можно спасти. Он ведь был еще теплым! Маккой, на корточках обследовавший распростертое тело, поднимает голову и отрицательно качает головой. Отодвигает воротник на умершем. — Коммандер, вы видите то же, что и я? — спрашивает он. — Подтверждаю. Использован вулканский нервный захват, достаточно сильный и продолжительный, чтобы явиться причиной смерти. — Убийство совершено менее часа назад, — сообщает доктор. — Необходимо установить место нахождения каждого члена вулканской делегации в указанный период, — распоряжается Джотто. — Посла Сарека, его помощника и двух офицеров охраны. Леди Аманду из подозреваемых исключаем: у нее недостаточно сильные и длинные пальцы для такого приема. Коммандер Спок, вы отлучались с мостика во время несения вахты? — Что ты… — возмущенно начинает Кирк, но Спок прерывает его тираду. — Капитан, офицер действует в рамках своей компетенции, очень логично и последовательно, — укоризненно говорит вулканец. — Давайте не будем ему мешать исполнять свой долг. Я все время находился на мостике вплоть до вашего вызова по коммуникатору, — обращается он уже к Джотто. — Это может подтвердить гамма-смена на мостике. Осталось проверить остальных вулканцев. Поскольку их каюты расположены рядом, это будет несложно. В отсеке, где расположилась делегация, один из охранников-вулканцев курсирует по коридору, негромко обсуждая что-то со своим коллегой из экипажа звездолета. Его смена началась два часа назад, охранники все время находились неподалеку, а примерно полчаса назад решили сравнить особенности несения службы каждого из них, и разговорились. Второй охранник спит в каюте, поскольку должен сменить товарища через час. Помощник посла вернулся с приема три часа назад, просил не беспокоить, предупредив, что нуждается в медитации. Посол Сарек долго беседовал с леди Амандой у нее в каюте, после ушел в неизвестном направлении. Сообщил, что в сопровождении нет необходимости. Назад пока не возвращался. Джотто подносит ко рту коммуникатор: — Внимание всем сотрудникам. Код серый. Вулканец. — Почему вулканцы у вас обозначены серым цветом? — раздается голос у него за спиной, и из-за угла появляется Сарек в черной мантии. Кисти рук прячутся в широких рукавах, как будто вулканец старается обнять себя. — Посол, мы хотели бы поговорить с вами, — вежливо, но твердо говорит Кирк. — Безотлагательно, — добавляет он. — Проходите, господа, — посол вводит код авторизации, и дверь отъезжает в сторону. Офицеры располагаются в небольшой каюте кто где может, посол остается стоять у стены. — Час назад был убит посол Шрас, — без преамбулы говорит Кирк. — Вы являетесь главным подозреваемым. Сообщите, где вы находились последние полтора часа? — Могу я узнать, почему подозревают меня? — интересуется Сарек. — Посол был убит вулканским нервным захватом и помещен в трубу Джеффри, чтобы скрыть преступление. — Подозревать меня логично, — медленно проговаривает вулканец. — Наша ссора проходила при свидетелях, потом я исчезаю в неизвестном направлении… Могу сообщить, что просто гулял по кораблю. Это должны зафиксировать ваши камеры наблюдения. — Приближались ли вы к инженерной палубе? — Да, но дальше меня не пропустило существо небольшого размера, покрытое шерстью. Оно издавало громкие отрывистые звуки и быстро двигалось вокруг меня, размахивая хвостом. Допускаю, что мною были нарушены его территориальные границы. Я вынужден был извиниться и вернуться назад. — Как давно это было? — 1,35 часа назад. Я поднялся на лифте на обзорную палубу, но направился в противоположную сторону от отсека, где проходил прием. Случайно обнаружил слабоосвещенную рекреацию с видом на открытый космос. Место выглядело довольно уединенным, я счел его приемлемым для глубокой медитации. Джотто отзывается на писк коммуникатора и, выслушав сообщение, докладывает Кирку: — Мои ребята проверили записи. На них видно, как посол Сарек бродит по звездолету, но запись с камеры около инженерной палубы оказалась закольцована. На ней отражается пустой коридор в течение полутора часов. Ни Сарека, ни Кинсера, ни посла Шраса. — Насколько хорошо вы владеете навыками программирования? — хмурясь спрашивает Кирк у посла. — Довольно хорошо, — признается вулканец. –Я лично обучал Спока, пока он не покинул Вулкан. Его уровень вам знаком. Больше он ничего не успевает сказать, потому что начинает оседать на пол. Спок буквально стелется под него, опуская тело отца на свое собственное, вжимаясь пальцами в пси-точки на лице старшего вулканца. Теперь становится заметно, что Сарек не пытался обнять себя, а вжимал руку в правый бок, другой прикрывая ее от чужих взглядов. — Медотсек, код синий, каюта посла Сарека, — командует капитан в коммуникатор. — Всем — вон из каюты! — уже через минуту рычит Маккой. — Компьютер, поднять уровень кислорода до 20%. Спок, держи его в сознании. — Леди… Аманду… не надо… — задыхаясь произносит посол. — Ш-ш-ш-ш… — шипит на него доктор, набирая в гипоспрей лекарство. — Молчите. Проходят томительные 5 минут. Лицо Сарека из белесого постепенно становится привычно смуглым. Спок мягко отрывает пальцы от пси-точек отца и смущенно моргает. Извиняться нелогично — он обязан был помочь. Но вместе с болью через него прошел поток всех эмоций, испытываемых отцом за последние несколько минут: стыд от того, что оказался в беспомощном состоянии перед чужими; тревога за непредсказуемость конференции, озадаченность от убийства и… любовь? Спок знаком с этим чувством, он испытывает его к матери. Но любовь Сарека к Аманде многократно сильнее, коммандер даже не берется вычислить соотношение. Это уходящая в бесконечность экспонента, свитая из желания оберегать и черпать силы из простого факта существования рядом, любоваться каждый миг и красоваться перед ней, показывая самые сильные свои стороны, посмеиваться над их непохожестью и смущаться собственной уязвимости. Каждая эмоция тщательно изучена Сареком, многократно выверена, записана в памяти, а после свита в мощную жилу — связь со своим партнером. Похоже, отец формировал ее самостоятельно, без помощи матриархов, ведь совместное прохождение Времени ярости отсутствовало. Спок ошеломлен этим открытием и, как любой бы вулканец на его месте, благоговеет перед такой силой связи. — Я заметил, что на приеме вы приняли таблетку, перед тем как уйти, — говорит доктор. — Позволите ознакомиться с их составом и назначением? Сарек кивает: — Они лежат в правом кармане моей мантии. Спок, достань, пожалуйста. Их назначил вулканский целитель в качестве химической поддержки работы сердечного клапана, пока я не смогу вернуться на Вулкан для операции. — Мама знает? — вырывается у Спока. — Ты слишком эмоционален, сын мой, — ровно замечает посол. — Успокой свой разум. — Вы серьезно? — изумляется Маккой. — Вы просите сына отключиться от эмоций, когда он только что наблюдал ваш приступ? — Насколько мне известно, терранским хирургам запрещено проводить операции своим близким. Считается, что эмоции оказывают влияние на их профессионализм, — отвечает Сарек. — Мой сын не просто присутствовал, он спас меня от болевого шока, который несомненно привел бы к летальному исходу. Но удалось это именно потому, что он действовал в отрыве от своих переживаний. Да, леди Аманда знает о моем состоянии, — продолжает он, уже обращаясь в Споку. — Она чувствовала мой приступ, но осталась в каюте, потому что рядом были компетентные офицеры и дополнительно она ничем не могла помочь. А сейчас у моей постели лучший целитель на «Энтерпрайз». Маккой краснеет от похвалы, а Спок думает, что медику не часто приходится сталкиваться с дипломатией. — Думаю, вы захотите перебраться в медицинский отсек самостоятельно, — предлагает Маккой. — Если вы не уверены в своих силах, могу предложить гравитационные носилки. — Члены делегаций сверх меры взволнованы предстоящей конференцией. Не будем дополнительно тревожить эмоциональный фон на корабле зрелищем моей транспортировки. — Узнаю привычные обороты, — ворчит Боунз, складывая медицинский чемоданчик. — Похоже, это семейное. — Вы только что сделали мне комплимент, доктор, — замечает Спок. И опять коммуникатор не дает передышки офицеру: — Коммандер, зафиксирован сигнал подпространственной связи. — Буду через 90 секунд, — сообщает вулканец и слитным движением поднимается с колен. Капитан присоединяется к нему, как только Спок покидает каюту. — Как там дела? — интересуется Кирк, пока оба спешат на мостик. — Маккой разместит посла в медотсеке. После конференции отца ждет аорто-коронарное шунтирование на Вулкане. — Он выдержит конференцию? — озабоченно спрашивает Кирк. — Отчет предоставит доктор через 30 минут, — отвечает Спок, выходя из лифта на мостик. Офицер связи докладывает: — Сигнал длился всего 0,5 секунды, мы не успели определить направление. Но его невысокая мощность подразумевает нахождение передатчика в радиусе пятисот тысяч миль от «Энтерпрайз». На данный момент нет ни одного звездолета ближе светового года от нас. — И ни одной планеты или завалящего астероида поблизости… — задумчиво произносит Кирк. — А почему мы решили, что сигнал шел к нам, а не от нас? — внезапно спрашивает коммандер. — Вы же сами сказали, что направление не было определено, — обращается он к офицеру. Тот подтверждает отчет. — Тогда достаточно иметь буй-транслятор в указанном радиусе, который смог бы принять пакет данных, а через определенный промежуток времени отправить его дальше. — Слишком сложная конструкция для незначительной информации, — морщится капитан. — Не наши же координаты передавать или маршрут — он известен половине альфа-квадранта. Путь на Вавилон неизменен. — Если маршрут всем известен, то можно расположить буй в определенном месте, неподалеку от которого будет пролетать наш корабль. Время прохождения точки приема тоже известно с точностью до секунды. Значит, до этого срока на корабле должно произойти событие, информацию о котором необходимо передать в момент нахождения рядом с буем. Достаточно передать всего бит информации: да/нет. — Убийство андорианского посла! — осеняет капитана. — Оно было спланировано намного раньше, чем вулканская делегация транспортировалась на «Энтерпрайз». Посол Сарек не может быть убийцей, его просто подставили. Теперь, как только новость достигнет Вавилона, никому с корабля не позволят спуститься на планету до поимки преступника. Конференция будет отложена, Федерация — скомпрометирована. Коридиан останется в подвешенном состоянии и будет разграблен. Вопрос только — кем? — На звездолете исключительно представители рас, входящих в Федерацию, — говорит Спок. — Вряд ли хоть одна из них заинтересована в срыве переговоров. — Тем не менее, кто-то убил посла Шраса и предположительно он же передал сообщение. У нас на корабле завелся сверчок. И он владеет навыками программирования, чтобы закольцевать передачу с камеры, — добавляет Кирк. — Необходимо сузить локационное поле, чтобы оно охватывало только сам звездолет. Если сигнал повторится, мы будем знать, откуда он исходит, — предлагает Спок. — Вызову Ухуру на мостик и попрошу организовать прослушку должным образом, хотя шансы на повторение невелики, — решает капитан. — А вы, коммандер, возвращайтесь в медотсек. Отчет Боунза — это прекрасно, но лучше вести самостоятельное наблюдение. Я снимаю вас с вахты, беру управление на себя, — Кирк включает приказной тон, и Споку не остается ничего другого, как подчиниться. В медотсеке тихо и жарко. Свет приглушен до 30%, чтобы не беспокоить пациента, температура поднята до комфортной вулканской. Рядом с кроватью Сарека виден силуэт матери. Она, склонившись, прижимает ладонь Сарека к своей щеке. Спок наблюдает за ними через полупрозрачную перегородку, не решаясь побеспокоить. Маккой приоткрывает дверь в свой кабинет и машет ему, приглашая войти. Коммандер присоединяется к группе врачей, собравшихся на консилиум. — Дело серьезное, — сообщает СМО. — Боюсь, что посол не дотянет даже до Вавилона, не говоря уж о том, чтобы присутствовать на конференции. Нужна срочная операция, но риск очень велик. Я связался с Т’Пау, она переслала все необходимые файлы и обещала видеосвязь с вашими хирургами во время процесса. Но у твоего отца редкая группа крови, ни один вулканец на звездолете не обладает такой же. Донора по видеосвязи не пришлешь, а кровопотеря будет огромной. Имеющихся запасов вулканской плазмы не хватит даже для того, чтобы начать операцию. — У нас с отцом совпадают группы, — информирует Спок. — Не забудь, что ты вулканец только наполовину. Земные элементы в твоей крови вызовут отторжение. — Мы можем отфильтровать кровь коммандера, — предлагает Кристина. — А еще использовать ригелианский препарат, ускоряющий выработку крови, — добавляет доктор М’Бенга. — Препарат экспериментальный, применялся только для своей расы, — возражает Маккой. — Физиология вулканцев схожа, но не идентична. И даже у ригелианцев препарат оказывает огромную нагрузку на печень и селезенку. Риск очень велик. Препарат может убить и отца, и сына. — Я считаю степень риска высокой, но приемлемой, — вставляет Спок. — Леонард, у вас нет выбора: вы должны оперировать. У вас есть консультанты, препарат и донор. И лучшие руки в галактике. — Я поговорю с Сареком и Амандой, — сдается Маккой. Согласие всех сторон получено, вулканцам вводят препарат, и Сарека начинают готовить к операции. Боунз отзывает Спока в сторону. — Выбирай: какао, печень или креветки. Во всех продуктах высокое содержание меди, твоему организму она понадобится для производства кровяных телец. — Печень. В ней содержание меди самое высокое, — недрогнувшим голосом решает вулканец. — Но я бы предпочел не афишировать поедание мной продуктов животного происхождения. — Да хоть в спасательную капсулу запрись! — фыркает Маккой. Спок замирает. — Доктор, я еще раз получил подтверждение вашей гениальности, — сообщает он и вытаскивает коммуникатор. — Капитан, в каждой спасательной капсуле имеется передатчик малого радиуса действия. Необходимо проверить их все. — На спасение Федерации у тебя есть полчаса, — едко напутствует его Боунз. — Я пока печенку попрошу приготовить. Реплицированная не годится. Хорошо, что запаслись, чтобы послов свежатинкой кормить. Вторая же проверенная капсула оказывается разблокированной. Заметно, что ее передатчиком недавно пользовались. Однако никаких следов, указывающих на личность сверчка, обнаружить не удается. Оперативники бестолково топчутся рядом. — Капитан, предлагаю использовать мобильный анализатор, с помощью которого вы обнаружили мое местонахождение на обзорной палубе. Кирк ухмыляется и просит в коммуникатор: — Скотти, отправь в капсульный отсек Кинсера с сопровождающим. Только быстро. Уже через несколько минут радостный пес приветствует офицеров визгом и ударами хвоста по ногам. — Сидеть! — резко командует Кирк, и Кинсер подчиняется. — Осталось объяснить нашему анализатору, что именно надо искать, — раздумывает капитан. Коммандер присаживается на корточки и протягивает руку. Кинсер косит взглядом в сторону капитана и бочком придвигается ближе к вулканцу. Пси-точки у собаки оказываются собранными вокруг носа, но Спок быстро находит их и сосредотачивается. Он воспроизводит в голове внутренность капсулы и пытается передать запрос на непривычный запах. Потом в порыве вдохновения мысленно перемещается к трубе Джеффри, в которой обнаружили труп, и снова запрашивает запах, передавая, что они должны быть идентичны. — Ищи, — командует он напоследок, и Кинсер лезет в капсулу. Он шумно обнюхивает поверхности, особенно усердно фыркает над передатчиком и срывается с места. Гуськом бегут они вслед за собакой, которая приводит их к двери… помощника андорианского посла. Не колеблясь офицер Джотто нажимает на кнопку вызова. — Что случилось? — слышится недовольный голос. — Это не может подождать до утра? Я сплю. Кинсер упирается лапами в пол, опускает голову и рычит. — Капитан Кирк. Откройте или я введу личный код доступа. Дверь распахивается, взлохмаченный помощник отступает в темноту каюты. Следом проскальзывают оперативники, огибая капитана с обоих сторон. Они оттесняют андорианца в угол комнаты, пока Кирк со Споком рассматривают выведенную на монитор схему звездолета. Зеленая точка мигает в медотсеке. — Похоже, на Сареке закреплен жучок. И этот гад отслеживал его перемещения, — замечает Кирк. — Помощник Телев, вы обвиняетесь в убийстве своего руководителя и незаконной передаче информации с борта звездолета. Дополнительно представители Вулкана могут обвинить вас в собирании сведений о частной жизни. Вы арестованы до прибытия на Вавилон, где будете переданы властям Федерации. — Ваша Федерация — сборище слабовольных тупиц, — шипит Телев. — Вы не достойны управлять планетами альфа-квадранта! Только сильная раса способна держать в повиновении всю галактику! Обязанность остальных — подчиняться ей! — Однажды мы уже слышали подобное, — спокойно говорит Спок. — Тогда представителей сверхрасы растерзали в клочья те, кого они пытались держать в повиновении. Не боитесь повторить их путь? — Обыскать и на гауптвахту, — устало командует Кирк. — Пойдем, коммандер, у нас еще много дел. Офицер Джотто, действуйте в рамках полномочий. Он проходит мимо Спока к выходу из каюты. Вулканец разворачивается, чтобы проследовать за капитаном, когда мышцы левой руки ощущают резкую боль. Прямо перед ним из-под левой лопатки Кирка торчит рукоять ножа. За спиной слышны звуки борьбы. Андорианец метнул нож, который зацепил Спока и вошел в капитана. Теперь служба охраны действует согласно протоколу: обездвиживает и обыскивает преступника. Достаточно жестко обыскивает, но коммандер не собирается останавливать их. Все эти мысли отстраненно проносятся в разуме Спока, пока его тело делает шаг вперед, разворачивается, чтобы не потревожить нож, руки бережно подхватывают капитана, а взгляд шарит по синеющему лицу, закатившимся глазам и ярко-алой пене на губах. Вулканец с размаху перекрывает шлюзы внутри сознания, отсекая любые эмоции: пусть коллапсируют в отдельном пространстве. Сейчас главное — передать синий код, сообщить, что требуются носилки, осторожно устроить на них Джима животом вниз, бегом сопроводить в медотсек, помочь переложить на биокровать и застыть на пороге в ожидании приговора, разглядывая ладони, перемазанные красным и зеленым. Потеки заползают друг на друга, создавая неповторимый рисунок, расчерчивая душу коммандера в две краски. Может быть, это единственное, что останется от друга на память. Ругань Боунза воспринимается посвистыванием птиц после долгой ночи. До этого момента доктор молчал, взмахом руки командуя медсестрами. Из витиеватых фраз Спок выхватывает главное: капитан — везучий засранец, еще на сантиметр ниже — и прямо в сердце, а так только легкое пропорото. — А ты что застыл? — рычит на него добрый доктор. — Быстро на перевязку, всю палату зеленкой заляпал. Нечего драгоценной кровью разбрасываться, донор хренов! Как только закончу с Джимом, готовься лечь рядом с отцом. Кристина уводит вулканца на перевязку, ставит перед ним тарелку с бурым месивом. Пока Чепел обрабатывает рану и объясняет, что регенератор использовать нельзя — он повышает свертываемость крови, что для донора недопустимо — Спок ложкой отправляет в рот порцию за порцией, проталкивая их по пищеводу. — Очень противно? — сочувственно спрашивает Кристина. — Никак, — комментирует вулканец. — Я отключил вкусовые рецепторы. Он думает, что неплохо бы отключить еще и слух, потому что зуммер коммуникатора ржавой иглой вонзается прямо в мозг. — К’ммандерр, — акцент Чехова при волнении едва позволяет разобрать слова. — В зоне действия л’каторров замечен звезд’лет. На позывные не отвечает, движется нам наперререз. Спок резко поднимается, едва не сбрасывая Кристину со стула. — Красная тревога! — объявляет он. Темнее тучи, предвестницы пустынной бури, сопровождаемый звуками сирены, размашистым шагом идет он в палату. — Не сметь без меня умирать! — рычит он, обводя взглядом хлопочущего над Кирком Маккоя, Аманду, держащую за руку мужа, доктора М’Бенгу, закрепляющего катетер в вене отца. Впечатлительный М’Бенга вздрагивает. Сарек недоуменно приподнимает голову, как будто увидел сына впервые. Маккой невозмутимо ухмыляется. Капитан раскрывает правый глаз, фиксирует взгляд на Споке и выдувает вместе с кровавыми пузырями: — Есть, сэр. Уже через 65 секунд коммандер сидит в капитанском кресле, не отрывая взгляда от главного экрана, на который вместе с голопроекцией корабля-противника выведены его основные параметры: абсолютная подпространственная скорость, скорость сближения, зафиксированные маневры, предполагаемая защита и вооружение… Гений Чехова успел обработать информацию. — Это пакледы, сэр, — докладывает он. — Только у них такие корабли, хотя в нашем секторе раньше они не объявлялись. «Сверчок замолчал, и у хозяев сдали нервы? — размышляет вулканец. — Или он нашел возможность передать еще одно сообщение?» — Офицер Джотто, как там арестованный? — запрашивает он по корабельной связи. — Сэр, он только что покончил с собой, — виновато докладывает начальник оперативников. — Пятнадцать минут назад арестованный принял странную позу: свернулся в клубок, сунул в рот одну из головных антенн и начал ее жевать. Дежурный сразу доложил мне. Когда мы сняли силовое поле и вошли в камеру, андорианец был уже мертв. Мы попытались его распрямить, и антенна оторвалась. Я не знал, что они такие хрупкие. — Они НЕ хрупкие. Это не андорианец, — заключает Спок. — Мы тоже так решили, потому что в отломившейся антенне обнаружились остатки капсулы с ядом и разрушенный маячок с дальним радиусом действия. Пакледы узнали, что их диверсант раскрыт, как только перестал поступать сигнал с его маячка, понимает Спок. И теперь для них будет логично сменить тактику на более агрессивную. — Поднять щиты, — отдает приказ коммандер. — Мостик — инженерному. Скотти, будь готов к продуцированию максимального количества энергии. — Малышка рвется в бой, — довольно кричит инженер. — Только крылышки ей не поцарапайте! Секунда, десять… И от тяжелого удара содрогаются и жалуются переборки, пока щиты стремятся поглотить миллионы джоулей обрушившейся на них энергии. — Огонь! — командует Спок, и фазеры звездолета выплескивают ответную мощь на противника. Тот маневрирует так искусно, как будто законы инерции масс неизвестны пакледам. Сулу скрипит зубами, посылая «Энтерпрайз» в обходной маневр. И ровно через 300 секунд следует новый удар, от которого снова не удается увернуться. Щиты держатся, но Скотти костерит всех подряд, мечась между инженерными консолями в попытке выжать еще хоть чуть-чуть дополнительной энергии. Ухура выкрикивает отчеты палуб, глаза Чехова становятся еще круглее, он шепчет «Ой, мамочки» при каждом новом попадании, но руки его мечутся по консоли, вводя расчеты новой траектории ответного удара. Споку некогда размышлять над количеством матерей юного энсина, он с искусством опытного кукловода координирует действия всех служб, но раз за разом огромный хлыст гразера методично отщипывает от щитов звездолета по кусочку мощности. Дальнейшие события разум вулканца воспринимает как закольцованную временную ленту: маневрирование — удар — ответный огонь — маневрирование — удар — ответный огонь. И снова. И снова… «Энтерпрайз» еще держится, но постепенно становится ясно, что расклад не в его пользу. Тяжело бухает сердце, давление в сосудах нарастает, организм готов избавиться от лишней крови. Но она слишком драгоценна, чтобы прокусить себе вену и дать ей спокойно изливаться на пол. Одна часть сознания Спока обрабатывает данные и отдает команды экипажу, вторая — расширяется до размеров звездолета: мозг его — главный компьютер, глаза его — антенны локаторов, кожа горит от холода вакуума, бьющееся сердце — варп-двигатель корабля. Где-то в печени умирает отец, где-то в легких за каждый глоток воздуха борется Кирк, каждый нейрон — член экипажа, который прильнул к консоли, вошел в каюты, чтобы успокоить пассажиров, готовит палаты для раненных или с инструментами ползет по трубам Джеффри. А рядом кружит разъяренная ле-матья, хлеща хвостом и поднимая лапу с ядовитыми когтями. Но раз за разом ее прыжок встречает лирпа, подставленная недрогнувшей рукой вулканца, и ле-матья отступает, готовясь к новому нападению. Они будут кружить друг против друга, встречаясь и расходясь, пока оба не упадут бездыханными на красный песок пустыни. Шипение открывшегося шлюза на мостик отвлекает от битвы. Но до следующего удара есть 300 секунд, и Сулу пришпоривает звездолет, понуждая выполнить сложный пируэт. Ремни безопасности удерживают офицеров, но Маккоя, хмуро шагающего рядом с гравитационными носилками, на которых восседает перевязанный Кирк, швыряет прямо на Ухуру. — Полегче, ковбой, — хрипит она, придерживая барахтающегося доктора. — Я твой приказ выполнил, — заявляет капитан, вперяя взгляд в черные глаза коммандера с расширенными зрачками. — Освободи место и предоставь отцу возможность тоже подчиниться грозному слову коммандера. Понимая, что Спок еще не вышел из битвы, он заставляет носилки подплыть почти вплотную к креслу капитана. — У тебя кровь носом идет, — шепчет Джим едва слышно, смазывает ее пальцами и нанося на свою повязку. — Боунз сказал, что ты был раскрашен в две краски, как индеец на тропе войны, когда доставил меня в палату. Терранцы смешивают кровь, когда братаются. Так что мы теперь связаны. Я не позволю умереть отцу моего брата. Иди Спок, выполни свой долг, а я выполню свой. Молча поднимается коммандер, потому что любые слова сейчас не имеют смысла — все уже сказано капитаном. Он подхватывает Маккоя за локоть и покидает мостик, слыша азартный голос Джима: — Ухура, объяви послам… Черт с ними, пусть сами придумают объяснение. Ну что, ребята, начнем второй раунд. Как только офицеры добираются до медотсека, палубы корабля погружаются во тьму. Отключается даже система вентиляции. — Уволюсь к чертовой матери, — сообщает Боунз, шаря в ящиках стола в поисках фонарика. — Один корабль тряс и раскачивал, второй вообще свет вырубил. Я главный врач звездолета или сельский фельдшер — операцию в темноте проводить? — и противореча сам себе командует Кристине: — Готовь инструменты из ящика 10-бис, будем варварским способом оперировать. Доктор М’Бенга, будьте любезны ассистировать. Леди, у вас хватит мужества направлять свет на операционное поле? — обращается он к Аманде. — Распоряжайтесь мной, как сочтете нужным, — спокойно отвечает она. — На кону жизнь моего т’хилы. Сердце Спока заходится при этом слове, но ни одним вздохом он не компрометирует себя. Кристина мастерски находит вену и подсоединяет Спока к фильтрационной аппаратуре. — Что ты творишь? — рычит Боунз — Где я возьму энергию для аппарата — Кинсера попрошу колесо крутить? Соединяй их напрямую, будем ручным насосом кровь перекачивать. Никогда не делала? Ничего, научишься. Однако такие крайности не требуются: в медотсеке вспыхивает свет, раздается привычное гудение в вентиляционных трубах. Маккой запрашивает мостик. — Джим, ты закончил свое шоу или мне готовиться к следующему акту? — плюется он в микрофон. Получив удовлетворительный ответ, он мгновенно успокаивается и четкими командами распределяет обязанности. Спок сознательно входит в транс, чтобы не засорять кровь химическими примесями. Мир перестает существовать для него. В этот раз он приходит в себя не от пощечины, а от слабого подергивания за челку. Еще не совсем очнувшись, он чувствует запах матери и позволяет себе две секунды пребывания в неге, как в дошкольные годы. Лучистые морщинки разбегаются от глаз матери — она помнит его детскую тайну. — Доктор сказал, что тебе надо много пить, — сообщает она и подносит ко рту вулканца трубочку. Кисловатый сок освежает пересохший язык. Спок делает долгий глоток. Потом приподнимается на локтях и отбирает у Аманды емкость с напитком. — Отец еще не пришел в себя, но доктор сказал, что его состояние стабильно. Наши целители были впечатлены мастерством Леонарда, даже предложили стажировку в храме. Но он отказался, сообщил, что сыт вулканцами по горло до конца своей жизни и отправил их пройтись по саду. Целители не поняли его идиом, но уловили общее направление. — Доктор очень эмоционален, не правда ли? — приподнимает бровь вулканец. — Но держаться с ним рядом логично, — весело замечает Аманда. — Действительно, — соглашается с ней коммандер. — Какие отношения связывают тебя с капитаном? — уже серьезнее спрашивает мать. Спок молчит, анализируя свои ощущения. — Доверительные, — наконец произносит он. — Я считаю его другом. А 10.75 часа назад Джим сообщил, что теперь он мой брат. — Значит у меня появился еще один сын, — подводит итог Аманда. — Вся семья собралась в одной палате. — Капитан тоже здесь? — оглядывается Спок. — Лежит наискосок от тебя. Потерял сознание прямо на мостике, как только расправился с противником. — Какую тактику он применил? — интересуется коммандер. — Сыграл с пакледами в поддавки, — подает голос капитан. У Спока зеленеют уши, при мысли, что капитан слышал их личную беседу с матерью. Но с другой стороны, Джим теперь тоже ее сын, поэтому таиться от него… нелогично. — Попросил Скотти отключить энергию по всему кораблю, даже щиты опустить, — продолжает капитан, не замечая состояния вулканца. — Пакледы решили, что звездолет погиб, и приблизились помародерствовать. Хватило двух залпов спаренных фазеров, чтобы разнести их корабль в клочья. Но вряд ли они бы купились на уловку, не измотай ты их в честном бою. — Мой хитроумный земной сын, — мягко говорит Аманда. Тот одаривает ее сиянием голубых глаз, а потом смотрит на Спока. — Я никогда не займу твое место в ее сердце, — обещает он. — Но если позволишь, примощусь с краешку.