***
Над Илином бушевала буря. Лань Чжань спешился перед магическим полем горы и пересёк его. Деревня пахла пеплом и кровью. Он поморщился и вошёл в пещеру Фу Мо. Она была в полном беспорядке после разгрома Главы Цзян. Он осветил фонарем стол и импровизированную кровать. Души здесь не было. Полусгоревшие листы бумаги и ткани лежали на полу, Лань Чжань не стал приглядываться — это точно были остатки его трудов. Он спустился чуть ниже, чтобы сделать круг вокруг деревни. Обошел место, где они прощались в тот раз. Слова Вэй Ина звенели в его голове. Лань Чжань услышал звук шагов и скрылся за деревом. Бичэнь выскользнул из ножен и нацелился в сторону звука. За время обхода ему пришлось убить десяток бесцельно бродящих мертвецов. Это мог быть ещё один, но так же это могла быть душа Вэй Ина. — А-Юань, не плачь, осталось немного, — тихо прошептал голос. Лань Чжань замер. Из-за деревьев выбежал Вэй Усянь. В руках он нес мальчика, А-Юаня, который всего несколькими месяцами назад отчаянно цеплялся за его ногу. — Мы пришли. Лань Чжань бесшумно сделал несколько шагов к Вэй Усяню. Вэй Усянь выглядел истощенным и безумным. Его взгляд блуждал по деревьям вокруг, будто он бежал от погони. Вэнь Юань вцепился в ткань ханьфу и не хотел отпускать, Вэй Усяню пришлось уговорить его. Он посадил мальчика в дупло и положил рядом свёрток и тыквенную фляжку. — А-Юань, сиди здесь тихо и жди меня. Я обязательно вернусь, когда нехорошие дяди уйдут. Хорошо? — Хорошо. — Будь хорошим мальчиком, — тихо прошептал Усянь и поцеловал А-Юаня в лоб, а потом обернулся в сторону Лань Чжаня. — Почему ты здесь? — спросил он. — Пришёл арестовать меня? Конечно, Вэнь Нина и Вэнь Цин было недостаточно. — Вэй Ин, — прошептал Лань Чжань и протянул руку, чтобы коснуться человека напротив. Он был удивительно реален. Будто действительно живой. Вэй Усянь отошёл от прикосновения. — Лань Ванцзи, если нечего сказать, убирайся, — прорычал Вэй Усянь. — Я спешу. Потом Вэй Усянь посмотрел на дупло с горечью и наложил заклинание отвода глаз. — Вернись со мной, — начал Лань Чжань и подвёл фонарь к Вэй Ину. Душа взглянула на фонарь и разразилась смехом. — Пришел по их приказу арестовать меня? — не унимался он. Лань Чжань хотел возразить, но Вэй Ин жестом остановил его. — Я спешу, — Вэй Усянь поднес флейту к губам, а потом убрал её. — Тебе следует потушить фонарь, не хочу, чтобы А-Юаня нашли. Лань Чжань боялся отвести взгляд от Вэй Ина и потерять его. — Они убьют всех, — сказал Вэй Ин. Ветер со стороны поселения зашевелил его волосы. Лань Чжань почувствовал запах жаренного человеческого мяса. — Вернись со мной в Гусу, — в отчаянии позвал его Лань Чжань, он схватил руку Вэй Ина свободной рукой, удивляясь насколько теплой она была. Вэй Ин отчаянно вырывал руку и огляделся. — Я спасу Вэней и А-Юаня. Брат поможет вам спрятаться. На холме есть дом, ты можешь пожить там. Рядом с Гусу — пустая деревня, где мы можем поселить Вэней. — Отпусти! — рука Вэй Усяня перестала быть осязаемой, поэтому выскользнула из ладони Лань Чжаня. Не прошло и пары секунд, как Вэй Усянь точным движением флейты сорвал фонарь с палочки и бросил его на землю. — Ты уже сделал достаточно. Лань Чжань не знал чего больше было на лице, гнева или страха. Глаза Вэй Усяня стали красными, и он поднес флейту к губам, чтобы выпустить мелодию. Вырвавшийся из земли мертвец наступил на фонарь. Огонек потух, заклинание развеялось. — Вэй Ин! Душа стала невидима. Лань Чжань схватил лишь пустоту. Он упал на колени перед местом, где Вэй Усянь стоял несколько секунд назад, и разложил гуцинь. Несколько часов он играл Призыв, но не получил ответа. — Вам стоит быть осторожными и внимательными. Душа Вэй Ина должна сама захотеть пойти с вами, то есть вы не можете насильно заключить ее в фонаре. В противном случае мы бессильны, — вспомнил он слова Наставницы. — Вы должны быть честными и искренними. Душа чувствует ложь. А ведь Лань Чжань солгал. Вэни на тот момент уже были казнены, а Вэй Ин по какой-то причине остался на курганах. Было глупо обещать ему это. Слезы потекли по его щекам, он издал нечеловеческий вопль, взволновавший воронов в округе. Значит ли это, что надежда на воскрешение Вэй Усяня погасла, и Лань Чжань никогда больше не встретится с ним. Светало. Лань Ванцзи остановил мелодию и поднял руку к лицу, чтобы вытереть слезы, истерзанные пальцы кровоточили. Он вытащил платок и сначала протер глаза, потом руки. А после обратил внимание на свой внешний вид: его белоснежное ханьфу было испачкано в мокрой земле. Освещённое солнцем дерево выглядело иначе, чем ночью: оно было толстым и казалось живым, в отличие от остальных мёртвых деревьев на горе. В центре широкого ствола было углубление, дупло. Мальчик. Среди казнённых не было ребёнка. Лань Чжань на дрожащих ногах подполз к дереву. Мальчик, вероятно, уже мёртв. Лань Чжань похоронит его в Гусу. Он заглянул в дупло — там действительно лежал мальчик. Лань Чжань коснулся его рукой. Теплый. — Сянь-гэгэ, — позвал он. Лань Чжань сжал зубы и вытащил ребенка из дупла. Перед глазами промелькнули искры, что он на несколько секунд потерял ориентацию в пространстве. Но крепко прижимал к себе маленькое дрожащее тело, чтобы не уронить и не навредить. Когда он совладал со своим состоянием, он проверил пульс мальчика. Мальчик был истощенным и скорее всего простуженным. Лань Чжань призвал Бичэнь и встал на меч. Несколько секунд он колебался, куда лететь: Гусу или Юньмэн. В итоге он выбрал Юньмэн. Ему не терпелось увидеть лицо Цзян Ваньиня, которому Вэй Ин тоже отказал.***
Цзян Чэну не везло, как Лань Чжаню, он обошел каждую комнату поместья и не нашел и следа Вэй Усяня. Он был близок к отчаянию. Он не знал, хотел ли он, чтобы Вэй Усянь вернулся или наоборот желал ему смерти. Он переступил через порог Храма Предков и упал на колени. Вчера он не решился пообещать сестре, что найдет Вэй Усяня и вернёт его домой. Сегодня он был полон решимости сказать ей, что провалился. А ведь она любила его больше всего на свете. Храм Предков был погружен в приятный свет свечей, плавающих на вырезанных из дерева лотосовых цветках. Их свет очаровывал любого входящего. — Шицзе, — тихо позвали за его спиной. Цзян Чэн обернулся и увидел полупрозрачную фигуру, чьи черты были едва различимы. Цзян Чэн направил на его фонарь. Вэй Усянь сел на подушку рядом с ним. — При свете фонаря плохо видно, я зажгу свечи. Свечи в Храме предков горели всю ночь, зажигались и поддерживались слугами. Цзян Чэн шокировано наблюдал, как Вэй Усянь на ощупь снял с подсвечника потухшую свечу и медленно пошел до шкафа с утварью, куда положил растекшийся воск, и достал новую, которую так же на ощупь поставил обратно. Цзян Чэн, повинуясь странному порыву, взял свечу из рук Вэй Ина и поджог её. Вэй Усянь улыбнулся и сел на место. Цзян Чэн только сейчас заметил, что его глаза неподвижно смотрели перед собой. — Шицзе, так лучше? — Цзян Чэн ошарашенно кивнул. Вэй Ин был слеп? «Души являются половиной целого, поэтому в душах, которых вы ищете, может не доставать определенного качества. То есть душа может быть нема или слепа, она может не помнить вас, и многое другое», — вспомнил он слова Наставницы. Значит, эта душа плохо видела, поэтому спутала его с сестрой. — Шицзе, что делать, когда хочешь сказать человеку большую тайну, но не можешь? — он немного оказался ближе, Цзян Чэн помнил о привычке Вэй Усяня ложиться на колени сестры. Если он сделает это сейчас, то сразу поймет, что перед ним не утонченная шицзе. — Цзян Чэн… Он… я не знаю, как он отреагирует, — продолжал Вэй Усянь, принимая молчание шицзе за побуждение к продолжению. — Сказать… Я боюсь сказать. Вэй Усянь присел рядом с розовой шторой, накинутой на стул. Ткань не ответила ему и не подозвала к себе, чтобы пожалеть. Вэй Усянь поник и отпустил голову едва ли не до самого пола. — Что ты хотел мне сказать? — громко спросил Цзян Чэн, специально делая громкий шаг через порог. Он чувствовал себя раздраженным. — Ты подслушал, — Вэй Усянь встал, будто принимая вызов, подобрался, но стоило ему подняться взгляд своих плохо видящих глаз, как Ваньинь растерял свою злость. Цзян Чэн оказался рядом с ним. Он никогда не хотел видеть Вэй Ина дезориентированным в пространстве. Это пугало. — Цзян Чэн, — начал Вэй Усянь. Он смотрел напротив себя, зная, что там находятся глаза Цзян Чэна, но вышло так, что его взгляд был «сфокусирован» на переносице. — Я обманул тебя. Что-то внутри упало. Цзян Чэн подавил желание встряхнуть Вэй Усяня, чтобы убрать эти нежелательные, полные нервного ожидания паузы. — Я не знаю, где живёт Баошань Саньжень. Она никогда не восстанавливала твоё ядро. Где-то в мыслях Ваньиня мелькала эта мысль. Женщина не поприветствовала его как своего пациента и не поинтересовалась самочувствием. Она вела себя с ним как с незнакомцем, которого видела впервые. — Вэнь Цин пересадила моё Ядро в тебя, — рука коснулась груди Цзян Чэна. Казалось, его поразила молния. Женщина, которая встретила его на горе в Илине, звучала молодо, и походка её была бодрой и широкой. Это не могла быть старушка, которой являлась Баошань Саньжень в его голове. Он был взволнован, что не придал этому значения. Эта Баошань Саньжень была молода и выглядела даже моложе его матери, поэтому он убедился, что эта женщина возродила его Ядро. — Причина, по которой я не использую меч и практикую темный путь, — продолжал Вэй Ин. — Почему ты не сказал? Мы бы что-нибудь придумали. Твое Ядро… Вэй Усянь отрицательно покачал головой. — Неважно. Теперь ты знаешь, — Вэй Усянь отпустил голову и казалось был готов упасть на колени. — Прости, я виноват во всем, — Цзян Чэн крепко обнял его. Слезы лились с его глаз. Он не мог перестать извиняться. Он слепо поверил старым лисам, что Вэй Усянь замышляет занять трон и ни во что не ставит Цзян Чэна. Он лишь гонится за запрещённой темной силой, чтобы в конце свергнуть его, ведь отец хотел бы передать трон именно Вэй Усяню, наиболее способному и любимому приемному сыну. — Ты не виноват, — прошептал надломленным голосом Вэй Ин, Цзян Чэн давно чувствовал, как Вэй Усянь обнял его в ответ. — Вернись ко мне, Вэй Усянь. — Я перестану вести разгульный образ жизни и вернусь к своим обязанностям. Мы будем править Юньмэном вместе, — сказал Вэй Ин. Это было то, что хотел услышать Цзян Чэн. Вэй Усянь вытер слезы с щек брата и разомкнул объятия. — Расскажем шицзе, она волнуется, — предложил Усянь. На его лице расцвела улыбка. Цзян Чэн упал на колени перед табличками. Вэй Усянь сел рядом и говорил с шицзе. То есть с сиреневой шторой, Цзян Чэн не знал, кто и зачем положил её сюда. А Вэй Усяня не смущало, что шицзе не отвечает. Под утро Вэй Усянь согласился войти в фонарь. Цзян Чэн произнес заклинание и обнял фонарь, от которого отходило нужное ему тепло.