it all comes back to you

2 мая, 1958 — Эй, Феликс, есть минутка? Феликс сверлил взглядом эссе на своём столе, и смысл фразы Джека до него дошёл не сразу. Он обернулся к Джеку (позвоночник приятно хрустнул — когда он последний раз разминался?), сидевшему за своим столом у противоположной стены. Джек работал над роботом, которому они с Феликсом дали кличку Боб. Сейчас Боб существовал в виде полностью функционирующей руки, которую Джек сейчас соединял с телом. — Ну да, у меня в принципе есть время. А что? — Иди сюда, покажу тебе один механизм, который я только что установил. Если я, конечно, смогу заставить его работать. Феликс встал со стула и, потянувшись, подошёл к столу Джека. — Смотри, — сказал Джек, всё ещё возясь с деталями. — А вообще, погоди. Почти… Феликс стоял, терпеливо ожидая, пока Джек закончит свой мыслительный процесс, закончит то, что сейчас пытались сделать его пальцы. Он работал очень осторожно — каждый проводок, каждый винтик имел значение. Каждое движение было важно, и он никогда об этом не забывал. — Чёрт возьми, да, — сказал Джек почти шёпотом, откидываясь на спинку стула и улыбаясь. Он посмотрел на Феликса, и гордостью светилось не только его лицо — это был свет откуда-то из-за зубов, глубоко изнутри, и Феликс чувствовал это. — Смотри, — сказал Джек, вставляя кусочек металла на место. И как только он это сделал, и он, и Феликс чуть дыша наблюдали, как рука Боба сгибается, прямо как человеческая, затем поворачивает ладонь параллельно незаконченному телу, сжимает её в кулак и поднимает большой палец вверх. Джек хихикнул, мягко и чуть слышно — боже, Феликс никогда не слышал, чтобы тот издавал такой чудесный звук —, и Феликс рассмеялся тоже. Джек создал это буквально из ничего, и Феликс не полностью понимал как и почему, но он был ошарашен тем, как работала голова Джека. — Маленькие пальчики вверх, — сказал Феликс, всё ещё улыбаясь до ушей, — круто. Это...это…— У него вылетели из головы все слова, мысли были заняты Джеком и его созданием из ничего. — Вау. Джек заулыбался, ещё шире, ещё более беззаботно. — Знаю. Это первый в своём роде. Очень немногие могли даже подумать о таком, и лишь единицы смогут дойти до конца. — Думаешь, люди назовут тебя безумцем за попытку? — игриво спросил Феликс. — Нет, я думаю, что меня назовут гением, — сказал Джек, и Феликс почувствовал, что тот был уверен в своих словах. Боб выполнил свою функцию ещё раз, громко жужжа при этом, и после Джек аккуратно снял металлическое соединение. Боб начал замедляться пока вовсе не остановился, оставляя двух мужчин в мягкой тишине, пока те благоговейно глазели на создание Джека. Смешки превратились в улыбки, а затем в лёгкие выдохи. Всё ещё не отрывая взгляда от своего создания, Джек сказал: — Феликс, я думаю, я знаю, что хочу сделать с этим роботом. — Расскажи мне, — тут же ответил Феликс. — Представь, — начал Джек, поворачиваясь к Феликсу, — нет, стой, сначала закрой глаза. Феликс последовал просьбе. — Хорошо, — продолжил Джек, — а теперь представь: шесть вечера, вторник. Рабочий день был тяжёлым. Твои мозги устали, ноги устали, ты голоден. И вот, ты едешь в ресторан, ага? И в нём выступает какая-нибудь группа, пока ты ужинаешь, как тебе такое? — Ну, мне это нравится, — ответил Феликс, посмеиваясь. — И группа, — Феликс слышал, как Джек улыбается, — они не люди. Они аниматроники. Они роботы, они стоят на, э, на платформе, на сцене, они ходят по ней и поют записанные песни сквозь динамик, и их рты двигаются в слова песни. Они выступают каждый вечер, и люди приходят поесть, пока смотрят на их концерт. Феликс медленно открыл глаза. Лицо Джека выражало ту эмоцию, которую Феликс не видел никогда ранее — он…он доверял. Вот что это было. Доверие, надежда и счастье. Сердцебиение ускорилось, и Феликс не мог сказать точно — было ли это следствием вида эмоции на лице Джека или мыслей о непостижимой, пугающей, удивительной идее, что только что сошла с его уст. — Ты уверен, что сможешь осуществить это? — медленно и осторожно спросил Феликс. — Ты что, сомневаешься во мне, Кранкен? — Нет, — ответил Феликс, и улыбка вновь вернулась на его губы. — Ни на секунду. — Я смогу это сделать, — произнёс Джек, снова разворачиваясь к своему недоделанному созданию. — Я достиг такого прогресса всего за последние пару месяцев. Я знаю, что смогу это сделать, точно знаю. Я могу отвечать за роботов, а ты за управление рестораном, и... У Феликса перепутались все мысли в голове, он не знал, что чувствовать по этому поводу. — Я?! Ты…Джек, ты хочешь, чтобы я тоже в этом участвовал? Джек заулыбался и заговорил так светло, так искренне, и Феликс никогда не слышал его говорящим с такой интонацией. — А почему бы и нет? И Феликсу очень сильно захотелось расцеловать Джека Уолтена, захотелось разбить что-нибудь, захотелось рассмеяться; он хотел быть в состоянии принять тот факт, что был близок для Джека настолько, чтобы планировать оставаться с ним друзьями и после колледжа, начать вместе с ним свой бизнес, настолько, чтобы смотреть на него вот так. И Феликс был в замешательстве, но в то же время полностью уверен. — Да, я… Да, Джек, — он рассмеялся, — да. Я в деле. Сто процентов. Даже больше. Феликс сел (ему нужно было это сделать), и пока солнце в Мичигане заходило за горизонт, они всё говорили, говорили и говорили. Они обсуждали меню, музыку, которую будут играть аниматроники, как они будут выглядеть, и пока они разговаривали, улыбаясь и переглядываясь с волнением, Боб внимательно слушал, кивая головой, которой у него ещё не было. 3 сентября, 1958 На следующий учебный год Феликс узнал, что Джеку нравится медленная музыка. Cyberfun Tech заплатили ему за чертежи и инструкции к руке Боба, и на эти деньги Джек купил себе радио. Он слушал много медленных песен он любви. Сейчас играла Smoke Gets in Your Eyes* — мягкая, нежная, эхом отражающаяся в громоздком динамике. Джек постукивал пальцами по своему бедру в ритм песни, работая над телом Боба. Феликс пытался сосредоточиться на тетради перед собой, но что-то отвлекло его, почти шёпот, едва слышное из противоположного конца комнаты, но его уши смогли уловить это, и он понял, что это был Джек, вполголоса подпевающий песню. — Yet today, m’love has flown away~ — Джек, ты что, поёшь? — Феликс оглянулся через плечо, и заметил, как Джек напрягся. — Да, извини. Я не думал, что будет слышно… — Нет, пой громче. — Что?.. — Джек обернулся и посмотрел на Феликса, краснея как нашкодивший ребёнок. — Я… Я думал, это будет надоедать. — Неа, мне нравится. И любой, кто скажет обратное — дурак. — Он улыбнулся Джеку, и тот неловко усмехнулся. — Если тебе нравится песня, тогда пой. Я совершенно не против. Джек на секунду застыл в замешательстве, но затем медленно повернулся назад к своему столу, пока Феликс наблюдал, как тот глубоко вдыхает и начинает петь тихо, нежно. —...so I smile and say, when our lovely flame dies, smoke gets in your eyes~ Джек глубоко вдохнул ещё раз, и пока мужчина на записи тянул звонкую, громкую финальную ноту, он тихонько подпевал, так же осторожно, как он работал над своими созданиями, чуть фальшиво, и в это время он повернулся к Феликсу, улыбаясь. Феликса затошнило, потому что ему снова захотелось поцеловать Джека, и это чувство было знакомым, но не имело смысла до этого момента. В его голове было слишком много мыслей, слишком много смущения, и ему стало тяжело дышать, и он спросил у Джека: — Можно я тебя поцелую? И повисла пугающая тишина, пока Джек вдруг не нарушил её. — Да. Феликс поднялся и подошёл к нему с ужасно трясущимися руками, положил ладонь ему на щёку, склонился и поцеловал. И всё наконец встало на свои места, и Феликс расслабился, улыбаясь в губы Джека; он почувствовал облегчение, и впервые за последнее время его плечи полностью расслабились, и впервые в жизни он позволил себе раствориться в Джеке. Он цеплялся за него, будто сейчас выскользнет, его губы были сухими, и он не мог понять, кто из них двоих дрожал, но это имело больше смысла для него, чем что-либо, что он когда-либо делал. И Джек приподнялся и поцеловал его снова и снова, показывая Феликсу, что тот значил для него больше, чем Мэри, чем Шелби, чем любая другая девушка, с которой он был когда-либо. Феликс был польщён и напуган, и вдруг он понял, что делает, и отстранился, понимая, что дрожит именно он. Put Your Head on My Shoulder Пола Анки достигла ушей Феликса, но тот не слышал её. Джек смотрел на него снизу вверх с любовью, и ему показалось, будто его сейчас вырвет. — Джек. Джек, м-мне очень жаль, я не… — Он замолчал. Он задыхался, он не мог-- — О чём ты? — спросил Джек, поднимаясь. — Что не так? — Мне не стоило… Это было тупо, это… Прости меня, Джек, я… — За что ты извиняешься? — Джек подошёл ближе, легко касаясь тыльной стороны ладони Феликса, и тот вздрогнул. — Потому что это было глупо, это… — Он опустил взгляд на ноги Джека, и затем снова посмотрел ему в лицо. — Я знаю, что тебе не нравятся… мужчины. — Последнее слово он выплюнул, будто оно было ядовитым. — Я, чёрт, я не знал, что мне нравятся, до сегодняшнего дня… Я всё ещё… Я не… Мне не стоило… Я… — Феликс, — остановил его Джек. Всего одно слово, но оно значило многое. Всё имело значение вместе с Джеком. — Мы поговорим об этом позже. Поцелуй меня ещё раз. И Феликс не знал, хотели ли его успокоить или заткнуть, но он хотел этого, так хотел, и он сделал это, он приподнялся на носочках и снова поцеловал его. Джек хорошо целовался, его лицо было тёплым, он положил руку на талию Феликса. И Феликс чувствовал себя тупо, так тупо, и он любил Джека, чёрт, так сильно любил, он был так влюблён в него, как он это никогда не замечал?, и он целовал его и Он отстранился и уткнулся лицом в изгиб шеи Джека, пытаясь отдышаться, он прижался к нему, позволил себе прижаться к нему, и он крепко обнял его, дрожа. Джек положил ладонь ему на затылок, так осторожно, так мягко, и Феликс разрыдался, как только песня закончилась, и прекрасная иллюзия рассеялась. Всё ещё придерживая его, Джек дотянулся до радио и выключил. Затем он снова прижался к Феликсу, не говоря ни слова, просто обнимая его и мягко покачивая. И Феликс плакал, прерывисто вдыхая; он чувствовал запах сигарет, которыми пропахла рубашка Джека, он крепко держал его, так крепко, как только мог, потому что знал, что сегодня он его потеряет. Он снова поцеловал его, это было прекрасно, но это был момент, когда всё разрушилось. — Эй, давай-ка присядем, — сказал Джек, и это скорее было утверждением, чем просьбой. Феликс кивнул, и Джек опустился на его кровать, утягивая его за собой. Феликс продолжал цепляться за него, и Джек, заметив это, прошептал: — Эй, всё хорошо. Я рядом. И Феликс чуть дыша произнёс: — Ты так добр ко мне, Джек. — Он сделал паузу, и, он не хотел этого делать!, но он должен был, потому что это съедало его изнутри. — Ты любишь меня? — Ты мой лучший друг, Феликс, — он улыбнулся мягко и искренне. — Да, я люблю тебя. Но я в тебя не влюблён. И Феликс осознал, что Джек никогда не будет его, и он был зол, зол на себя за то, что поверил, что тот когда-нибудь полюбит его, за попытку поцеловать его, за то, что вообще позволил себе любить его. — Тогда почему ты сказал мне поцеловать тебя ещё раз? — Потому что это весело, — ответил Джек, и почему-то это не было шуткой. — Весело? Что… ты имеешь в виду, Джек, для меня это не просто веселье… — Я знаю. Но как я и говорил, я не думаю, что ты когда нибудь поймёшь это так, как понимаю я. И даже говоря эти ужасные слова, Джек всё ещё улыбался ему, мягко, нежно, и Феликс был так озадачен, так растерян от существования такого человека, как Джек Уолтен, что не мог ни вздохнуть, ни моргнуть. — И ещё. Мы не можем позволить любовным узам встать на пути ресторана. — Чт… Джек. — Всё ещё с мокрыми от слёз щеками Феликс отстранился и сердито уставился на него. — Что это, мать твою, значит? Ресторан? Ресторан значит для тебя больше чем я? — Нет-нет-нет-нет, — залепетал Джек с сожалением в глазах. — Я хотел сказать, что ресторан значит для меня больше чем… это. И Феликсу вдруг больше не хотелось объятий Джека. Он отодвинулся к краю кровати, сверля глазами пол, вытирая рукавом свитера слёзы. — Ясно. Тишина больше не была комфортной, она душила, разрастаясь облаком дыма. Спустя секунды, которые, казалось, тянулись словно часы, Джек заговорил: — Хочешь посмотреть над чем я работаю сегодня? — Не думаю, что захочу говорить с тобой в ближайшее время. Джек открыл рот, затем закрыл и, вздохнув, сказал: — Понятно. Он поднялся и вернулся к своему столу, включил радио и продолжил работу над Бобом. И теперь он не подпевал. И Феликс осознал, что всё имело значение для Джека, но он почему-то в этот список не входил. Он вышел из комнаты, а затем покинул здание, направляясь к ближайшему бару.