27
У каждого из нас свое безумие, каждый борется с ним по-разному. Кто-то захлёбывается слезами в истерике, кто-то заливает в себя неимоверное количество алкоголя в надежде вытеснить им свои тревоги, кто-то держит всё в себе, не подавая виду, а тем временем внутри рассыпается на мелкие кусочки. И существуют ещё тысячи разных способов, как люди справляются со своим безумием, но не существует ни единого способа, который Чонгук не испробовал. Ему смертельно не хватало Тэхёна. Единственное, что давало силы — это знание, что Тэ живет, просыпается, дышит и ходит по улицам, наслаждаясь своей свободой. Возможно, невероятно далеко, а возможно совсем близко, но под единым небом. Смотря каждый вечер на одну и ту же луну, видя одинаковые падающие звезды, греясь утром едиными солнечными лучами и дыша общим воздухом. В жизни нужно довольствоваться малым, но желать большего, и Чонгук будет довольствоваться и будет желать, потому что это всё, что у него есть. Да, очень страшно потерять человека, который был всецело твоим. Которого ты даже без всякой связи чувствовал на расстоянии, который восхищался тобой и которым восхищался ты, который вызывал улыбку лишь одним своим присутствием. Не каждому везёт встретить в жизни своего человека и, безусловно, потерять такого очень больно. Люди расходятся по самым разным причинам, порой откровенно глупым и нелепым, а порой серьезным. Бывает, что любовь просто проходит. Звучит смешно до одури, но такое, действительно, случается. Чувства, поначалу крепкие, огненные, сильные, постепенно ослабевают, люди проводят вместе меньше времени, прекращают интересоваться жизнями друг друга, у них появляются иные увлечения, и со временем «что-то» становится важнее совместных дат. Запланированный отпуск с лёгкостью переносится, а встречи по работе никак нельзя отменить. — Милый, в субботу не получится, полный завал на работе. — Ничего я как раз хотел тебе написать, чтобы перенести наши планы на другой день. И вроде бы со стороны кажется, что диалог милый, вежливый, а на самом деле - абсолютно пустой. По началу, ведь, эти люди готовы были встречаться на пятнадцать минут за обедом, готовы были болтать по телефону до трёх ночи не смотря на то, что завтра утром рано вставать, готовы были ехать сломя голову к черту на кулички за любимыми пончиками к завтраку. А теперь приоритеты обоих изменились. Люди больше не смотрели в одном направлении. Наверно этот вариант исчезания чувств самый безболезненный и самый спокойный. В конечном итоге пара просто садится за круглый стол, заведомо зная о чём будет разговор, возможно, оба немного нервничают и у кого-то даже прокатиться одинокая слеза, но в целом люди просто благодарят друг друга за проведённое время, за подаренный опыт и тихо-мирно расходится. К ним в какой-то момент приходит понимание, что не удалось пронести любовь сквозь года. Что-то важное было упущено, потеряно безвозвратно, и не было больше причин оставаться вместе, пытаясь поддерживать то, чего давно нет. То, что когда-то сподвигло сказать заветные слова любви - исчезло. К сожалению, так бывает. Часто такие пары остаются хорошими друзьями, со временем находят себе новую любовь и у них начинается совсем другая история. Бывает, что люди расходятся менее радужно, со скандалами и криками, потому что устали друг от друга, потому что в какой-то момент не справились с эмоциями, где-то смолчали, не договорили, взорвались и вывалили друг на друга такое количество негатива, с которым справиться просто невозможно. Любовь шаг за шагом вытесняло раздражение и вместо того, чтобы сесть и выяснить причины, глупцы собачатся день и ночь, а в конечном итоге у кого-то сдают нервы и он ставит точку. Оба расходятся в разные стороны, чувствуя невероятное облегчение. И это тоже нормально, так бывает. Некоторые люди на волнах этих самых бабочек в животе ошибочно полагают, что встретили судьбу всей своей жизни, как правило, уже имея в собственной голове макет идеальной второй половинки, которая должна то, то, то и это. И поначалу их всё устраивает, но по мере знакомства ближе, становятся заметными отличия между идеалом и тем, кто находится рядом. Ожидания не оправдывается и люди злятся, что кто-то не хочет жить по их собственному сценарию, по их собственным нормам, по их собственным ожиданиям. И вновь предсказуемый исход. Люди расходятся, не вынося никакого урока из своих прошлых отношений, и повторяют те же ошибки из раза в раз, злясь на всех вокруг и не замечая проблем в себе. Как правило, те выходят из отношений быстро, резко, и вовсе не страдая, потому что в голове чёткое понимание что виноват кто-то другой, что «не тот человек» был рядом. К сожалению, бывают наглядные примеры цитаты «Один любит, а другой позволяет любить». И хотелось бы, чтобы это было редкостью, но увы, такое дерьмо довольно популярно. Чаще всего тот, кто позволяет любить, в прошлом испытал огромную боль, пройти через которую стоило невероятных усилий, и теперь ни за что на свете не откроется вновь. Человек испытавший поражение в любви знает, насколько острое и колючее у той оружие, так что предпочитает найти того, кто всецело будет им самим восхищаться и никогда не оставит. Это дарит человеку уверенность, что его больше не предадут и не разрушат внутренний мир, ведь собственные чувства закрыты на замок где-то далеко, на самой глубине и даже он сам не может добраться до наглухо закрытой двери. Такие пары часто можно встретить, если быть немного наблюдательнее. Стоит обратить внимание на проходящих мимо людей, либо на сидящие парочки в кафе. Один может смотреть с обожанием, восхищением, практически с упоением на человека напротив, а тот в свою очередь, дарить в ответ спокойный, тихий и благодарный взгляд, не больше. Без искорок в глазах и без обожания. Словно говорит спасибо за то, что его любят. Стоит отдать должное, такие пары проводят вместе очень много лет, потому что любящего всё устраивает, его глаза замыленные чужой вежливостью, ошибочно воспринимаемую за взаимную любовь. А позволяющий любить никогда не уйдёт, имея на то две веские причины: во-первых, зная свой прошлый горький опыт никогда не позволит себе полюбить вновь, а во вторых, зная, насколько больно быть отвергнутым всецело любимым человеком, просто не сможет разрушить чужую сказку. Бывает, когда один из партнёров со временем понимает, что никаких чувств не испытывает. Что бабочки куда-то упорхнули, сердце при виде человека напротив больше не ускоряется в несколько раз, ладошки не потеют, и в целом ничего не происходит. Поцелуи не вызывают жара, секс становится чем-то, без чего вполне можно обойтись. В таких отношениях вторая половинка сходит с ума, не понимая, что происходит, не понимает, что делает не так, хотя от неё вообще уже ничего не зависит. Просто случилась чудовищная ошибка и судьба свела не тех людей. Если человек не мудло, то он объясняет всё доходчиво, спокойно, уверяет когда-то ранее горячо любимого, что дело вовсе не в нём, и что так бывает. Ни капли, конечно, не принося этим облегчения, потому что человек всё равно продолжает винить себя за то, что сделал что-то не так, за то, что недостаточно хорош. Такие разрывы болезненные для обоих, потому что тот, кто всё ещё любит, ощущает дикую тоску, желание исправить, желание прыгнуть выше головы и сделать всё что угодно, лишь бы только вернуть время вспять. А тот, кто больше не чувствует былых чувств сходит с ума от чувства вины. И не важно, что в глубине души знает, что правильно оборвать всё, не давая ложных надежд и не мучать, но сердце внутри разрывается, чувствуя боль своей, по-прежнему, любимой второй половинки. Да, любимой, но не так. Любовь ведь тоже бывает разная. Родительская, дружеская, господи, да какая только угодно. Что только люди не придумывают: платоническая, эфемерная… Значение этих слов хоть как-то связано с любовью? Так или иначе, порой мы сильно любим, но не любим совсем. Это, сука, так больно. Так больно чувствовать любовь к человеку, видеть его невероятный запал, видеть его любовь в глазах по отношению к тебе и понимать, что ты не можешь дать того же, не можешь ответить на его чувства. Смотришь в глаза напротив: преданные, верные, и не понимаешь, каким образом должен отнять у них надежду на завтра, не понимая, каким образом должен сказать то, что выбьет почву из-под ног, то, что разрушит все планы и мечты. Кем вы видите себя через пять лет? Хер пойми, Чонгук не видит вообще. Всё это больно. Чон помешивал лёд в стакане с виски, в четвёртом по счёту стакане с виски, если быть точнее, и понимал, что всё это пиздец как больно, но ведь это даже не пик. Безусловно, тяжело терять человека при любых обстоятельствах. Каждая ситуация имеет свои плюсы и минусы, имеет свои подводные камни, но если бы альфа имел возможность, то с большим бы удовольствием окунулся в каждую из них по очереди, а можно даже во все сразу по кругу без остановки. Боже, до сколько хотите, только помогите кто-то выбраться из его личного ада. Ведь самое страшное, это найти своего человека и ранить его. Из-за своей глупости потерять. Ужасно становиться причиной вашего конца, и нельзя облегчить страдания, скинув ответственность на кого-то, потому что некого винить, кроме себя самого. Любовь ведь совсем не прошла, не потухла, Чонгук с Тэхёном даже не разругались в пух и прах, просто по очереди исчезали из жизни друг друга, испытывая. Чон, уничтожал чувства, а теперь обливается слезами убитый горем, падает в руины разрушенной крепости, прижимается к давно перетлевшему пеплу надежды, и всё склеить пытается, вернуть, возродить. От фразы «Нет ничего невозможного» уже откровенно тошнит, потому что, сука, есть. Альфа опрокидывает стакан с янтарной жидкостью и выпивает её залпом, другой рукой подзывая официанта. Парень в идеально выглаженной рубашке без вопросов вновь склоняет графин к бокалу и задерживается на чужом лице немного дольше, чем необходимо. Чонгуку на чужой намёк откровенно похрен, его взгляд прикован к сосуду, который постепенно наполняется уже вовсе не любимым, но таким необходимым напитком. Брюнет благодарно кивнул не поднимая головы и обделённый вниманием официант удаляется, обиженно поджимая губы. Мужчина запрокинул голову назад, откидываясь на спинку кожаного дивана и провёл руками по лицу, пытаясь прогнать усталость и зашипел. Возможно, тональный отлично скрывал багровой синяк у глаза, но на тюбике с кремом писалось: «защита от солнца», а не защита от боли, так что он быстро отдёрнул руку и потянулся за стаканом, прикладывая тот к лицу, в попытке унять неприятные ощущения. Удар у Хосока был поставлен что надо. Это уже далеко не первая стычка парней, но ранее всё складывалось более благоприятно. Рядом откуда-то брались Джин или Намджун, Юнги или Чимин, неважно кто, в любом случае, этих двоих разнимали раньше, чем те успевали покалечить друг друга, но в этот раз что-то пошло не так. Справедливости ради, Хосок сдержал своё обещание и сдерживает по сей день. Первый раз Чонгук пришел к нему в хламину пьяный через месяц. По несвязному бормотанию альфа мало что понимал, услышал лишь единственное чёткое «Тэхён» и «Адрес», и суть просьбы ночного гостя была ясна. Тогда детектив, как и обещал, отказал, хотя даже если бы согласился, то Чон вряд ли бы что-то сделал, да и вряд ли бы, вообще, вспомнил разговор, потому что спустя пару минут рухнул без сознания и очнулся только к вечеру следующего дня с жутким похмельем. Следующую попытку узнать новый адрес Тэхёна, Чон предпринял ещё спустя месяц, но уже на трезвую голову. Тогда и случился, а если быть точнее, то почти случился их первый мордобой. Если бы не Чимин, во время оттащивший друга в сторону и встряхнувший того хорошенько, чтобы тот пришел в себя, то кто знает, чем бы всё закончилось. Чонгук тогда долго извинялся перед Хосоком, а тот уверял его, что не злиться и понимает. Детектив и правда всё понимал, знал, что просьба Чона пообещать не говорить адрес прозвучала неспроста, так что был готов к таким послесловиям. Брюнет и сам знал, что рано или поздно сорвётся, и судя по спокойной реакции друзей - это знали абсолютно все. В канун празднования Нового года Чонгук вновь решил испытать судьбу. Все изрядно выпили, расслабились, поэтому воспользовавшись моментом, Гук вывел старшего на тот же разговор, пока они курили на балконе. Альфа, как и ожидалось, ответил отказом, что злило неимоверно, потому что, блядь, передумал он уже поступать правильно, передумал делать так, как нужно. Забирает слова свои обратно, не нужно никакого обещания. Тогда на повышенные тона прибежал пьяненький Джин и отвесил обоим знатных тумаков. — Вы, сука, в край охренели, да!? — рявкнул, вставая между двумя, всё ещё орущими альфами. — А ну, блядь, разошлись! У нас тут праздник, говноеды! — пиная мужчин в разные стороны. — ПРА-ЗДНИК! — громко верещал омега, хватая обоих альф за уши и волоча обратно в комнату, как провинившихся школьников. Два обалдуя поскуливали, но продолжали фыркать друг на друга, выводя Джина окончательно из себя. — Завалили свои пиздаки оба! — награждая каждого поджопником, курирующим в разные углы большого стола. — У вас минута или, ей богу, я украшу это мир вашим отсутствием, блохи! Все остальные, беззаботно поедавшие салаты резко замерли, смотря на взлохмаченного омегу. — А вы, остолопы, схера ли просто жрёте, а не следите, чтобы эти кони друг друга не поубивали!? — обращаясь к мирно сидящему в углу Чимину, с глупым колпаком на голове с надписью «Happy new year» и Намджуну, так и заставшему с вилкой у рта. — Тебя, котёнок, это не касается. — нежно смотря на немного перепуганного Юнги. Тот, бедняжка, никак не привыкнет к вечным орам, хоть и знает, что на него омега никогда голос не повысит.***
Даже несмотря на то, что у Джина с Намджуном всё хорошо, даже очень хорошо, омега ничуть не сбавлял обороты в своей язвительности. Ну, уже не сбавлял. Ситуация с Тэ и Чоном очень повлияла на всех парней. Они поняли, насколько важно делать то, что хочется, не откладывая на потом, поняли, как важно разговаривать и обсуждать проблемы. И пожалуй, самое важное, что нет смысла отрицать чувства, и перечить своим желаниям. Так что сейчас вся орава празднует Новый год в доме Намджуна и Джина, которые съехались практически сразу после отъезда Тэ. Поначалу, конечно, Джун просто приходил в гости, поддерживал и помогал, потом, время от времени оставался на ночь, просто так, без каких либо «подкатываний яиц», как говорил омега, а потом и вовсе прекратил возвращаться на своё съемное жилье, да и срок аренды закончился. Но никто из парней эту тему не поднимал, всё было вроде как и без разговоров понятно, но Джину, пиздец, как ясности хотелось. Омежий бздык. Вот так вот. — Я тут дом присмотрел, — жуя приготовленный Кимом завтрак. — Сто сорок квадратов, просторная гостиная смежная с кухней, две спальни и две комнаты свободного использования. — продолжил тот, отпивая несколько глотков кофе. — Можно под кабинет или спортзал оборудовать, или под кладовую. Врач на секунду даже растерялся. — Эм, к-круто..? — ответил неуверенно, и быстро занял рот очередным куском омлета. — Сегодня свободен? — Я? — Угу. — накладывая салат в чужую тарелку. — Сегодня после работы обещал поехать с Юнги по магазинам. — А завтра? — Не было планов. — накалывая помидорку на вилку. К чему вообще этот разговор? — Отлично, тогда поедем посмотрим дом. — Вместе? — опуская вилку от рта и удивлённо смотря на Намджуна, вызывая у того не меньше удивления своим тоном. Альфа пару раз глупо моргает, понимая, что ничего не понимает, и отставляет тарелку в сторону. Тут его омегу закоротило, зовите электрика. — Ну, конечно, вместе. — добавляет, когда окончательно пережевывает тост. — Зачем? Намджун даже рот открыл, то ли от возмущения, то ли хрен пойми от чего. — Как зачем? Чтобы ты посмотрел там на всё своим глазом омежьим. Нравится, не нравится, удобно, неудобно. Планировка, дневной свет, и на что там ещё обращают внимание. — А, — проморгался тот. — Понял, конечно, я помогу тебе. Без проблем. И встал резко, забирая свою тарелку с недоеденным завтраком, выкидывая тот в урну под озадаченный взгляд. Намджуну просто нужна помощь в выборе нового жилья, вот и всё. Ну конечно, а что ещё? Пожили вместе, тот понял, что омега на всю голову отбитый и решил съехать поскорее. — Джин, всё хорошо? — Да, всё хорошо. — кивнул омега, принимаясь мыть посуду в раковине. Намджун нахмурился, подошёл к воюющему с тарелками и обнял со спины, чувствуя, как тот весь напрягся. Альфа прижался теснее, выпуская свой феромон, обволакивая им свою пару. — Что случилось? — ещё раз. — Ничего, я же сказал. — Я чувствую, солнце. Омега особо импульсивно выдавил моющее средство на мочалку. — Мог бы сказать раньше, что хочешь съехать. — фыркнул, но тихо совсем, расстроено. Намджун глаза округлил, а шестерёнки в голове заскрипели, начиная активно работать и связывать всё не связанное. — Прости, я как-то не подумал. — куда-то в затылок. — Всё, хорошо. — стараясь звучать максимально беззаботно. — Нет, не хорошо. Я должен был спросить у тебя, хочешь ли ты съезжаться, хочешь ли ты вообще жить со мной и переезжать в новый дом, а не решать всё за нас двоих. Омега так и завис с руками в пене. — Переезжать в новый дом? — Слушай, я правда не подумал, как это со стороны выглядит. Просто мне казалось, что у нас всё хорошо и что ты не против, что я тут. Мы конечно никогда об этом не говорили, но я думал… — замялся. — Я отменю встречу. — и поцеловал в плечо, ослабляя объятия. Джин развернулся в кольце чужих рук, и обхватил щёки альфы пенными ладонями. — Вместе переезжать? — уточнил. — То есть ты и я? Намджун сдул лезущую пену в нос. — Ну конечно, вместе, Джин. А как иначе то? Омега обхватил того за шею, притягивая к себе и поцеловал. Мокро, глубоко и пенно. А как иначе то? Иначе никак. Спасибо за ясность.***
Поначалу Джин старался сдерживаться, и милашничать, местами пытался промолчать и улыбнуться, вместо того, чтобы пригрозить оторвать яйца и скормить собакам, но это его выматывало. Было тяжело скрывать и унимать свой внутренний буйный характер. Омега стал не то что тихим, а даже замкнутым, уставшим и совсем не таким, каким старший его полюбил. Намджун тогда быстро уловил изменения, словил поникшего за шкирку, и усадил себе на колени. Те сидели в зале, решая какие обои поклеят в комнате отдыха в новом доме. — Джин, что не так? — С чего ты взял? — умащиваясь удобнее и обнимая. — Я же вижу, ты сам не свой уже неделю. Он и правда уже неделю будто язык в одно место засунул и не ругался вовсе. Это, конечно, касалось только Намджуна, остальные и дальше отгребали по первое число. Альфе не досталось по шее ни за три испорченные сковороды, ни за потоптанную клумбу, ни за их спальню цвета детской неожиданности, потому что тот неправильно смешал краску, которую омега заказывал из Испании и ждал две недели. В общем, Джуна уже должны были искать на дне озера. Старший, конечно с лёгкостью мог просто воспользоваться их связью и покопаться в чужой голове, но хотелось чтобы с ним делились. — Тебе не нравится? — Такое твоё состояние? Нет конечно. — А я? Ну что за омежьи проверки? — В смысле? — Такой я тебе нравлюсь? — смотря с такой тоской в глазах, что если Намджун сейчас скажет «Да» то тот реально расплачется. Вот оно что. Кто бы мог подумать, что самодостаточный, упёртый и независимый Джин будет переживать по такому поводу. Намджун улыбнулся, понимая в чём причина чужого тихушничества. — Посмотри на меня, — аккуратно поворачивая того за подбородок. — Мне нравишься ты. Такой какой ты есть, понимаешь? Крикливый, временами неадекватный и неуравновешенный. Мне нравится, когда тебе комфортно со мной, когда ты не сдерживаешь себя в своих эмоциях, когда ты искренен. — С каждым словом омега постепенно приходил в себя, а видя обожание в глазах напротив, понимал, что ему не врут. — Я хочу, чтобы ты был собой, Джин. Ругался за пролитый кофе, спорил о цвете дивана в гостиной. Хочу, чтобы ты был тем омегой, который почти отравил меня в первый день знакомства, который не задумываясь дал мне подзатыльник, хотя у меня было сотрясение, и который крыл меня матом, но заботливо перематывал порезанную руку. Хочу чтобы ты был тем омегой, в которого я влюбился. — добавляет уже тише, прижимая драгоценную тушку ближе. Джин от последней фразы вообще весь разомлел, окончательно вывешивая белый флаг. — Хочу ударить тебя рулоном обоины за испорченный чайный сервиз, свинтус. — фыркнул Ким, куда-то в сгиб шеи, что на языке Джина можно расценить, как: «Я тебя люблю». — Моя злючка вернулась.***
Прошло ещё полгода. Чон будто застыл на месте, не замечая ничего вокруг, единственной волнующей его вещью было просто вернуть Тэхёна назад. В правильности своих действий он устал сомневаться, поэтому предпочёл вообще не думать на этот счёт. Альфа уже поклясться готов, что станет незаметным, и если Ким захочет, то он вообще не будет давать о себе знать, лишь бы только изредка иметь возможность видеть омегу. Издали будет слюни пускать, не попадаясь на глаза. Да плевать на каких условиях, они могут даже не здороваться, правда, всё что угодно, лишь бы Тэхён был ближе, чем на этой проклятой фотографии, которую альфа носит с собой везде. Единственное, что хоть немного отвлекало Чонгука от постоянных мыслей о известно ком, так это поиски ублюдка, из-за которого всё это началось. Кажется, одна только мысль об этом человеке пробуждала в альфе такую ярость, что он готов был перегрызть глотку любому, кто признается, что хоть как-то причастен к всему этому дерьму. Хосок не соврал и в том, что он продолжит дальше работать над делом. Он продолжал поиски и Чон активно ему помогал, посвящая этому всё своё время. Иногда находил весьма полезные зацепки, но увы, каждая из них приводила в тупик. Они не продвинулись в этом деле ни на дюйм. Точнее нет, не так, они продвинулись, но всё было абсолютно безрезультатно. Этот «кто-то» весьма искусно вёл игру и каждый раз, когда парни находили зацепку, падали на след и казалось бы, вот-вот выйдут на что-то значимое - в конце их ждало поражение. Будто этот человек заведомо знал все их ходы и был на несколько шагов впереди. Любая версия, за которую парни брались, в конечном итоге оказывалась пустышкой, словно кто-то из книги вырывал последние страницы, не давая шанса на разгадку. Первое время Хосока это только раззадоривало, но спустя несколько месяцев альфа понял, что с ними действительно играют. Каждый раз «зацепки» были всё нелепее и нелепее. Над ними насмехались, иначе никак. Не может человек тупить в таких деталях, и детектив был уверен, что все их продвижения в этом деле тоже входят в чей-то план. В этой жизни либо играешь ты, либо играют тобой, и к сожалению, в этой игре парни были лишь фигурками на доске. Хосок это понимал и пока не имел понятия что делать, лучшим вариантом было заставлять ублюдка думать, что тот ведёт. Намджун и Чимин в меру возможности тоже помогали, отрабатывали разные версии, выполняя поручения детектива. Их работа была отлично слажена, доведена до автоматизма, парни друг друга выручали и можно сказать, понимали без слов. Юнги с Джином, несмотря на их колоссальное желание, никто не разрешил лезть в это дело. Как только те изъявили желание помочь, Хосок чётко дал понять, что это не омежьи дела. Джин, конечно, провёл, можно даже сказать проорал, лекцию о сексизме и ущемлении прав омег, но безрезультатно, старший Чон был непоколебим, как и Намджун с Чимином. Омега тогда долго ворчал и возмущался, потом с надеждой в глазах посмотрел на Чонгука, мол: «Это ему мы здесь помогаем, только он может решать». Возможно, если бы альфа тогда согласился, то заслужил себе пару плюсиков к карме и омега бы смотрел на него взглядом, в котором не читалось желание убить, но Чон был солидарен с друзьями. В конце концов, он помнит в каком состоянии однажды вернулись Чимин с Хосоком, и боится думать, что что-то подобное могло бы случиться с омегами. Нет, они все для него одинаково дороги, просто альфы есть альфы. Они сильнее, крепче, выносливее, они могут постоять за себя. Парни тогда сошлись на том, что Джин с Юнги будут знать все подробности касаемо этого дела, без утайки, чтобы не нервничали, но лезть не будут.***
За вечными попытками, не приносящими никакого результата, Чон не заметил, как прошло лето. В этом году оно ни для кого не было тёплым и радостным, не было весёлым. Жизнь продолжалось, но в то же время будто застыла на месте. С началом сентября Чонгук вёл себя как-то странно. Он, конечно, уже почти год себя так ведёт, но тут прям обострение какое-то. Альфа не раз приходил к Джину в больницу, либо домой и мялся, будто хотел что-то сказать или спросить. Нервно теребил рукава, а на вопрос, случилось ли что-то, пару раз открывал рот немой рыбой, а потом матюкался себе под нос и уходил, ссылаясь на важные дела. В один из таких молчаливых заиканий, Ким схватил того за плечи, заставляя замерить на месте. — Чонгук, что случилось? — Ничего не случилось. — быстро ответил альфа. — У меня всё в порядке, а у тебя? — протараторил тот. — Да что с тобой творится? — легонько встряхивая. — Боже, уже час дня! — испугано смотря на запястье. — А у меня ещё столько дел, прости, мне пора. И вырвался из чужих рук, убегая на лестничную клетку, напрочь игнорируя лифт справа и чуть не сбивая с ног интернов. Часов, к слову, Чон в тот день не надел. Бегать от Джина было бы гораздо проще, если бы Чонгук не лежал сейчас в больнице на плановой проверке. Так что времени, возможностей, а главное желания, вылавливать альфу по всем коридорам у врача было хоть отбавляй. — Да что ты таскаешься за мной весь день, а? У тебя что, дел никаких нет? — Вот именно, что есть! — фыркнул Джин, смотря из под лба. — Мне нужно работать, а не бегать за тобой и выпытывать, что с тобой происходит! — Так работай, и не выпытывай! — Чонгук, — делая глубокий вдох, подавляя желание вмазать. — Я вижу, что ты хочешь мне что-то сказать. — складывая руки на груди. — Я волнуюсь, а от того, что ты молчишь, я начинаю нервничать ещё больше. Мало ли, что за глупые мысли посещают твою пустую голову. Ты таскаешься тенью за мной уже две недели, будто маньяк! Омега вдруг замирает. — Это… — сглатывая. — Это как-то касается Намджуна? — с опаской. И видя, как врач бледнеет на глазах, Чон мгновенно спохватился. — Господи, да нет же, Джин! — Врёшь, да? — садясь на диванчик рядом. — Ты просто его друг и поэтому не хочешь мне говорить? — Джин, это правда не касается Намджуна, успокойся. Чонгук хотел развернуться в другую сторону, чтобы уйти, но не смог сделать ни шагу, видя перед собой чужие обеспокоенные глаза. — Чонгук, пожалуйста, — тихо и очень очень устало. — Прошу тебя, если ты что-то знаешь, скажи мне. — Ким несколько раз глубоко вдыхает и выдыхает, собираясь с силами. — У него кто-то есть? — ранено донельзя. — Так, блядь, стоп! Нельзя сказать, что отношения между этими двумя наладились. До «наладились» ещё как до Камчатки на енотах. Но их общение определённо сдвинулось в лучшую сторону. Общая цель, конечно, объединяет, но не только это послужило потеплению со стороны омеги. Почти год прошел с того момента, как Тэхён уехал, и за это время Джин успел воочию убедиться в искренности Чона на все сто. Омега не раз становился невольным свидетелем срывов, истерик, свидетелем пьяного откровения Намджуну, свидетелем многих вещей, которых он совершенно не должен был знать, но которые всё больше и больше заставляли видеть в Чоне не мудака, испортившего всю жизнь Тэхёну (хотя это, конечно, тоже) а просто человека, который запутался, который наделал кучу ужасных ошибок, человека который всем сердцем жаждет всё исправить, и человека, который готов отказаться от всего что угодно ради Тэ. Так что да, угрозы пристрелить и подвесить за бубенцы на парадном входе больницы, конечно, присутствовали, но скорее в качестве ласкового напоминания омежьего характера. Да и полюбил он этого придурка, чего греха таить. — Тэхён, он… — Чонгук всего-то произносит имя, а Джин содрогается весь, загорается и смотрит с такой надеждой, что альфа ненавидит себя за то, что сделал паузу, потому что вынужден сказать будет опустить того на землю. — Вернулся..? Чон тратит ещё немного времени, чтобы успокоить омегу и в конце концов объясняет, почему он сам не свой последнее время. — Просто, ты же знаешь какой это важный месяц для Тэ и я подумал что…что, возможно, он захочет приехать на годовщину? — выпалил на одном дыхании. Координаты ближайшей электростанции можно смело переписывать на теперешнее местонахождения Чона, потому что если к нему сейчас подсоединить проводки, то он на ближайшие световые годы зарядит даже солнце. — Он связался с тобой? — Нет, ты же знаешь, я бы сказал. Да и я последний в очереди. — Чонгук, я не думаю, что он… — Джин, я не могу тебе объяснить, — перебил. — Я просто чувствую, что он приедет. Омега лишь снисходительно вздохнул, смотря на Чонгука с плохо скрываемым сочувствием в глазах. Не будет спорить, пусть. Да и хотелось очень, чтобы альфа был прав. Джин соскучился. Джин невероятно соскучился. Тэхён не связывался ни с кем на протяжении года. Ни одной СМС-ки, ни одного звонка, он вообще никак не давал о себе знать. Исчез из их жизней, не оставляя возможности возразить. Хосока, к слову, терроризировал не только Чонгук, но и все остальные ребята. Те по очереди пытались выведать хоть какую-то информацию о местоположении Тэ, но альфа был непреклонен. Он время от времени изрекал сухое «С ним всё хорошо» и на этом останавливался. На протяжении долгого времени слышать одну и ту же фразу с периодичностью раз в несколько месяцев, это, конечно, лучше чем ничего, но всё же, пиздец, как недостаточно. Всем определённо точно было легче и спокойнее, ведь они понимали, что всё это время люди Хосока находятся рядом с омегой, а значит, как минимум, с ним ничего плохого не произойдёт и он в безопасности. Джин молча достал из кармана листок и ручку, перевёл взгляд на Чона, обдумывая стоит ли, и через пару минут протянул сложённую вдвое бумажку, вкладывая ту в нагрудный карман свитера. — Тут адрес, номер, и точные координаты. Фамилию он дал твою. Имя - Соныль. — шепотом, одной рукой поглаживая альфу по плечу, чувствуя, как с каждым словом чужое тело дрожит всё сильнее. — Если ты прав, то это единственное место, где он может появится.***
Вечером 16-го сентября, Чонгук приехал по указанному адресу заранее. Всю дорогу он пытался сдерживать себя, но как только припарковал машину и вышел, то понял, что на этом силы его иссякли. Альфа переступил условную линию разделяющую мир живых и мёртвых, мысленно отмечая, что в этом ему нравится больше. Тут спокойно, тихо, вовсе не тревожно. Больно правда, до одури, но это чувство его верный и теперь вечный попутчик. Чонгук сжимал в дрожащей ладони листок с точными координатами, где находится… Место, где теперь отдыхает их малыш. Его малыш. Пару минут брожения и брюнет, наконец, находит нужный ему участок. Альфа на негнущихся ногах подходит ближе и силы окончательно покидают его, тот оседает на землю, читая гравировку: «Чон Соныль». Чон не давал себе обещание не плакать, знал что не сдержит, знал, что не сможет, знал, что это будет больно, но господи, это больше чем боль. Такое просто не способен вынести человек. Потеря ребёнка, это пожалуй самое страшное, что может испытать родитель. А потеря ребёнка, по собственной вине… Тут никакие слова не способны описать глубину выжженной дыры внутри. Альфа рычит беззвучно, стискивая зубы, пальцами врывается в мокрый грунт, его тело спазмом пронзает, задевая каждую нервную клетку и выворачивая ту на изнанку. Мужчина даже коснуться к холодному камню не решается, потому что уверен, что это его уничтожит. Не такую первую встречу со своим ребёнком Чонгук представлял. Всё это будто страшный-страшный сон, и брюнет несколько раз особенно сильно закусывает кулак. Непонятно, то ли в попытке заставить себя проснуться и вырваться из чертового дня сурка, то ли просто чтобы заглушить собственный вой. Жгучие слёзы скатываются по щекам, впитываясь в ворот рубашки. Солёные дорожки огнём пекут, будто не по коже стекают, а по ране открытой. И складывалось впечатление, что кто-то внутри выжимает душу, как старую половую тряпку, потому что тот не успевал вытирать мокрые щёки, как глаза вновь выпускали табун эмоций новыми потоками. Чонгук выл первобытным безутешным воем. Время брало свое начало и сдавало конец в едином месте, и не было счёта этим часам боли. Боль и горе слилось воедино с тёмной ночью, окутывая со всех сторон, не давая шанса увидеть надежду на светлый луч спасения. Альфа знал, что никогда в жизни себе этого не простит, знал, что это будет жечь его вечно. Произошедшего не изменить, забыть невозможно, и научиться с этим жить тоже нереально. Так покажите того, кто кричит во всю глотку, что выход есть. Мать его, приведите этого человека, поставьте напротив Чонгука и пусть этот умник скажет ему в лицо, где этот, сраный, выход. Он любые деньги заплатит, всё что угодно отдаст, если ему кто-то скажет, как боль яростную облегчить, чтобы ещё хоть день прожить. Время осторожно подбиралось к полуночи, оставляя за плечами ещё один опустошающий день. Без двух минут семь лет, как не стало их малыша. Без двух минут год, как Тэхён исчез. Омега, наверное, хотел, чтобы Чонгук навсегда запомнил семнадцатое сентября. И у него получилось. Даже если бы хотел забыть, не смог бы, Тэхён постарался, чтобы эта дата въелась в сознание альфы навечно. Ну и в шею, так, бонусом. Чон каждые несколько минут смотрел на запястье, усевшись около высокого дуба неподалёку, обеспечивая себе надёжное укрытие и при этом идеальный обзор на единственную тропинку, по которой мог бы идти Тэ. Он понятия не имел, появится ли омега вообще, и если появится, то когда, поэтому приехал как можно раньше, намереваясь сидеть тут, как минимум, ближайшие сутки, в надежде увидеть родное лицо. Погода отнюдь не отличалась лояльностью к ночному гостю. На небе собирались серые, густые тучи, словно в сговоре с кем-то были против Чона. Зябкий осенний ветерок пробирал до дрожжи, а в союзе с постепенно начинающимся дождём - замораживал каждую косточку, намекая, что в столь позднее время мужчине тут не рады. Спустя ещё пару часов альфа промок до нитки и промёрз до посинения губ, но с места не сдвинулся, хотя глубоко внутри понимал, что вряд ли омега заявится сюда в такую погоду, да ещё и посреди ночи, но всё равно верным псом ждал, время от времени оглядываясь, слыша шорох деревьев. На маленькую могилку Чонгук больше не смотрел. Если ещё раз взглядом наткнется на безликий кусок гранита, то больше и шага не ступит, навеки оставаясь в гостях, но уже не гостем. Под утро альфа выглядел так, словно его кто-то пару минут назад откопал, либо наоборот, забыл закопать. Мокрый, бледный, дрожащий, руки и вся одежда испачканы в земле, потому что волна скорби, всё же, победила, впечатывая Чона в грунт рядом с покоящимся малышом. Ночь высосала из него все силы, вытрясла душевное, и без того незначительное равновесие, оставляя жалкую человеческую оболочку не стоящую ничего. Альфа уверен, что через пару дней сляжет как минимум с ангиной или воспалением лёгких, и повезёт, если односторонним, а ещё больше повезёт, если с летальным исходом. Но честно? Было так плевать, он готов был пройти через все семь кругов ада, или сколько там этих кругов, он бы ещё неделю здесь просидел, если бы знал, что Тэхён придёт. Беспощадное время немного проигрывало в битве, отступая, стихия тоже сдалась, уступая чужому упорству. Чонгук заледенел, у него затекли ноги и руки от неудобного положения, но тот продолжал всматриваться через одинокие деревца, и на секунду ему кажется, что сознание над ним безбожно издевается, потому что идущий незнакомец, кажется вовсе не незнакомцем. Альфа встряхивает головой, трёт глаза, прогоняя ночную усталость и озноб, скукоживается весь, стараясь занять как можно меньше пространства, дабы дольше остаться незамеченным. Чон притаился, словно хищник, выискивающий будущую добычу и всматривался, щуря уставшие глаза. Только не знал, что будущая добыча тут он. На часах было всего пять утра и брюнет не надеялся, что ему может повезти. Интересное время эти ваши пять утра. Самые безбашенные, невероятно глупые, а иногда жизненно необходимые решения принимаются человеком именно в это время. Это какая-то условная нейтральная территория, когда ночь ещё полностью не отдала свои права во владения дню, но и день не может предъявить никаких претензий. Словно два воина сливающиеся в битве и каждый желает отхватить себе кусочек посочнее. В темноте происходит столько завораживающих вещей. В темноте рождается новая любовь, в темноте рождаются новые жизни, темнота скрывает скованность, стеснение, подсвечивает самые чёрные уголки души. Темнота позволяет быть более развязным и увереннее говорить о своих настоящих желаниях, она подкупает, заманивает в свои сети, обещая свободу. Разум затуманивает, в омут с головой заставляет окунуться. Темнота обманывает, искусно владея недосказанностью, не упоминает потенциальным жертвам о последствиях. День же наоборот, за справедливость отчаянно борется, глаза слепцам открывает, наваждение убрать пытается, прозрение дарит. Не обещает, что всё будет хорошо, не обещает, что боль пройдёт. День вообще ничего не обещает, он в суровую реальность окунает, говорит, как может быть и как будет, рассказывает всё как на духу, вываливая чистую правду. А люди боятся правды, люди охотно желают обмануться и не хотят идти по тяжёлому, но верному пути, выбирая лёгкий, короткий и такой неправильный. Словно ангел и демон с двух сторон шепчут человеку на ушко, заставляя сделать выбор. Тьма лукаво затягивает, обещая облегчение, а свет чисто работает, предупреждает, что тяжело будет, больно невероятно, сдаться будет хотеться, но в конечном итоге - можно обрести настоящую свободу. Только от человека зависит какую сторону он примет. Но слабых в мире гораздо больше, хочется моментального облегчения, без встречи со своими страхами и без потерь, поэтому у ночи всегда больше приспешников. День же отбирает себе только самых сильных, желающих бороться до конца. Чонгук же сейчас находится на той самой нейтральной территории, когда рассветное солнце заявляет свое право на небо, но луна упорно не отступает, пытаясь забрать заблудшие и потерянные души. Альфа стоит на перепутье двух дорог понятия не имея, в какую сторону нужно шагать. В пять утра люди принимают решение расстаться, переехать в другой город, либо страну. В пять утра люди звонят любимым, признаваясь в любви. В пять утра люди получают печальные вести из больницы о смерти близкого человека. В пять утра умирает любовь и кто-то решает, что с него хватит, делая последний шаг и вздох. В пять утра много рейсов в новую жизнь, одним из которых, когда-то воспользовался Тэхён. Возможно, сегодняшние пять утра во власти дня? Эти несколько минут, пока мужчина шагал навстречу, тянулись для Чонгука вечность. Длинное бежевое пальто, идеально отполированные лаковые туфли, бежевая рубашка и тёмные коричневые штаны. Лица, только, никак не удавалось разглядеть, потому что то скрывалось под огромным зонтом от дождя. Незнакомец приближался всё ближе, стремительно сокращая расстояние, и с каждым шагом Чонгук понимал, что больше не нуждается в том, чтобы заглядывать под зонт, мужчина шёл прямиком на него. Чонгук громко сглотнул, продолжая неподвижно сидеть на своём месте, но какая-то его часть всё ещё желала точно убедиться в правильности собственных догадок. Незнакомец будто услышал чужое немое желание, сложил зонт, стряхивая собравшиеся капли и альфа буквально перестал дышать, не веря своим глазам. Напротив него шёл Тэхён. Чон глупо пялился на приближающегося омегу и понятия не имел, что делать дальше. Не хотелось напугать, но хотелось схватить скорее в охапку и утащить куда-то далеко-далеко. Ким выглядел по-другому. Волосы омеги больше не пшеничного цвета, сейчас шелковые пряди были окрашены в тёмно коричневый, практически чёрный. Тэхёну красиво, новый цвет прекрасно оттенял его медовую кожу. Парень не торопясь и не поднимая головы вверх продолжал идти по наизусть выученной тропе. В руках тот держал маленький букет хризантем, а сердце Чонгука сжалось в который раз. Хризантемы - цветы печали и скорби. Они зацветают последними, перед началом зимы и являются последним словом уходящей осени. Ким был слишком сосредоточен на собственных мыслях, не замечая вокруг ничего и никого. И видит Бог, Чонгук хотел дать Тэхёну время побыть наедине, дать возможность сделать то, ради чего омега сюда пришел, но по всей видимости, ветка под массивными ботинками альфы решила взять всё в свои руки. Тихий, но в лесной глуши весьма громкий хруст заставил Тэ дёрнуться и резко поднять голову, осматриваясь. Он крутился, оборачивался в разные стороны, потому что мало ли какой зверь изъявил желание поздоровится укусом за ляжку. Взгляд его цепляется за высокий дуб, из-за которого плавно, боязно и нерешительно выходит альфа. Сука, лучше бы это был какой-то зверь. Тэхён клянётся, лучшего бы его разодрали тут на месте и это был бы лучший исход событий, чем встреча с Чонгуком. Омега резко делает пару шагов назад, и казалось, что ещё секунду и тот рванёт в другую сторону. — Тэхён, стой! — выставляя обе руки вперёд будто это должно было успокоить, либо остановить. — Пожалуйста, подожди, я прошу тебя, не уходи. — похрипел альфа после чего прокашлялся, прогоняя последствие ночного сидения под ливнем. Тот не двигался, стоял с широко распахнутыми глазами и пялился на грязнющего и насквозь мокрого, как на воплощение своих самых страшных кошмаров. Год. Прошел целый год упорного убеждения себя, что он сможет жить без Чонгука, что сможет отвыкнуть, что сможет отучить себя от потребности в альфе напротив. Шатен не шевелится, взглядом лицо знакомое изучает. Чонгук тоже молчит, понятия не имея, что делать, боится, что если с места двинется или заговорит, то Тэ убежит, исчезнет, но с другой стороны понимал, что молчать тоже не выход. — Привет..? — браво Чонгук, ничего глупее ты сказать не мог. — Привет. — максимально спокойно и местами даже наиграно холодно, но альфа знает Тэхёна, как свои пять пальцев и слышит нотки волнения в голосе. — Тэхён, я… — Не нужно. — с выдохом, вертя головой. — Чонгук, пожалуйста, не нужно. Прошу тебя, не вороши то, что давно закончилось. Чужие слова болезненно отпечатываются где-то в сознании, но альфа проглатывает тугой ком, расклеиться сейчас нельзя. — Пожалуйста, дай мне всё тебе объяснить, ты тогда… — Ужасное чувство, правда? — вновь перебивая и даря раненый взгляд. — Желать неистово, хотеть что-то рассказать, но быть отвергнутым и не выслушанным. Больно, правда? Чонгук понимает, к чему клонит омега. Он держал в себе правду на протяжении пяти лет, а Чон после года уже готов был рычать от боли. — Омерзительное чувство, — отвечая на вопрос. — Но я буду извиняться много много лет и пойму, если ты никогда не сможешь меня простить, но я сам себе не прощу, если не буду пытаться ежедневно. — Мне это не интересно, Чонгук. Мне не нужны твои извинения. «И ты мне не нужен». — Я не целовался и не спал с ним, у нас ничего не было. — резко выпаливает альфа. — У меня не было никого всё это время, Тэхён, клянусь. — Чхать он хотел, что это неправильно. Потому что неправильно, это когда два человека любят друг друга, но из-за какой-то придуманной херни не могут быть вместе. Омега открывает рот, чтобы перебить, еле-еле подавляя в себе желание закрыть уши, на Чон не намерен останавливаться. — Ты услышал, что мы поцеловались, но это даже поцелуем назвать нельзя. Я сразу же его оттолкнул, сказал, что не могу и не хочу, — облизывая посиневшие губы. — И я правда не хотел этого, понимаешь? Я приехал в клуб просто чтобы развеяться, немного выпить и отдохнуть. Ко мне подсел этот парень и мы разговорились. Он слушал мое нытьё весь вечер, намекал на продолжение, но я отказал. — И что теперь? — поднимая бровь. — Я должен быть благодарен тебе за то, что ты не трахнул его? — фыркнул омега. — Ничего ты мне не должен, я просто хотел чтобы ты знал. — отвечает Чон, у которого мурашки по коже от чужого тона. — Это ничего не меняет, Чонгук. Меня это больше не касается, мне это больше не интересно. — Я ведь знаю, что это не так. — жалобно. — Ты врёшь, Тэхён. — Не вру. — Врёшь. Я вижу это по твоим глазам. И точно знаю, потому что когда-то я делал точно так же. Омега будто ждал этой фразы. Глаза увеличились в несколько раз и заблестели так, что альфа уже почувствовал боль, хотя тот даже ничего не говорил. — По глазам меня читаешь? Нет, пожалуйста, нет. Чонгук знает, что дальше будет, но отказывается принимать в этом участие, только кто его спрашивать будет. Ким неспеша сокращает расстояние между ними, вплотную подходит, разделяя один воздух на двоих. — Тогда смотри внимательнее, Чонгук. — прямо в губы. Тэхён молчи, пожалуйста молчи. — Эти глаза в тебя не влюблены. — небрежно роняет Ким и к великому несчастью альфы, голос его даже не дрожит. Тот не сглатывает ком от волнения, не теребит подол рубашки, говорит спокойно, будто не он только что выставил приговор. Тверже чем голос Тэ, только Чоново убеждение, что всё это неправда, хотя с каждой секундой верить в это становилось всё сложнее, особенно видя непоколебимую уверенность напротив. Но брюнет упорно успокаивал себя тем, что он и сам неплохой актёр и ранее также умело отыгрывал роль безразличия. — Я рад, если тебе стало легче, после того, как ты выговорился, но мне правда нет до этого никакого дела. — бросает омега. — А теперь извини, но мне пора. Тэхён разворачивается резко, желая как можно скорее уйти, по своим несуществующим неотложным делам. Чонгук не успевает подумать, взвесить, хватает его за запястье, чувствуя, как тело вздрагивает. — Тэ, пожалуйста, не повторяй моих ошибок. Умоляю, дай нам время. Я же знаю, что ты врёшь, чувствую, как ты дрожишь, как нервничаешь. Я был в твоей шкуре и знаю каждый твой шаг. Омега разворачивается резко и в два шага сокращает расстояние до опасной близости. — Не смей говорить, что ты был в моей шкуре! Ты не был, понял?! —практически выплевывает тому в лицо. — Не смей даже думать, что за этот год ты успел прочувствовать то, что испытывал я, ясно? — Тэхён говорил с такой злостью в голосе, что у Чонгука инстинктивно возникло желание сделать пару шагов назад, но тот стоял не двигаясь, понимая, что омега полностью прав. — И меня трясёт не от волнения встречи с тобой, а от того насколько сильно я тебя ненавижу, понял? — Ким бросает последний презрительный взгляд и срывается с места по наизусть выученной тропинке. Хватит с него. Альфа тупит пару секунд, наблюдая за отдаляющимся силуэтом, но благо, во время отмирает, и бежит следом. Догнать разъярённого омегу получилось далеко за пределами иного мира, гостеприимством которого оба воспользовались сполна. Чон в шаге от Тэхёна, но теперь руками не трогает, просто оббегает, становясь перед ним стеной. — Тэ, пожалуйста. Омега застигнутый врасплох быстро вытирает мокрые щеки, поднимая стеклянные глаза и обхватывает себя двумя руками, закусывая губу. До скрежета зубов больно видеть такого Тэхёна. Хочется обнять, прижать к себе и успокоить. Отгородить от всех, кто может причинить ему боль. — Чонгук, уходи пожалуйста, — шёпотом. — Или я сделаю так, что ты уйдёшь, — и вновь всматриваясь в чёрные глаза. — Пожалуйста, не заставляй меня этого делать. Чон нерешительно делает шаг, но не от омеги, а ближе к нему, и вопреки словам не встречает сопротивления. Он протягивает руку к одному плечу, чувствуя дрожь, а следом и ко второму, всё же ещё ожидая, что его оттолкнут, но ничего не происходит. Чонгук, принимая чужое молчание за согласие прижимается ближе, наконец обнимая родное тело и внутри что-то щелкает. Так правильно, так хорошо. Они стоят несколько минут наслаждаясь теплом друг друга. Тэхён поднимает заплаканные глаза, ища ответы, и Чон не моргает, позволяя находить всё, что необходимо. Омега всматривается глубоко, будто без слов сказать что-то пытается, но Чонгук не понимает, не может прочесть, что волнует, что беспокоит. Взгляд шатена падает на губы, задерживается там недостаточно времени, чтобы ясно выразить желание, но достаточно, чтобы намекнуть тому, кто желает увидеть намёк. Альфа видит, альфа желает. Он нерешительно руку на щеку холодную кладёт, ожидая подвоха какого-то, потому что он точно должен быть, но не получает пощечину, Тэ не убегает, не отталкивает, просто смотрит в глаза. Чон бы всё сейчас отдал за возможность сохраниться перед новым уровнем, потому что, пиздец, как не хотелось сейчас облажаться и скатиться в самый низ, но жизнь таких возможностей не дает. Всё или ничего. Альфа закрывает глаза и на свой страх и риск, накрывает чужие губы своими, всё ещё ожидая сопротивления, но ожидание ни к чему не приводит, и тот на пробу начинает нежно целовать, и о Боже, чувствовать, как его целуют в ответ. Чон хакнул систему, или где-то раздавали бесплатную удачу? Иного объяснения происходящему не находится совсем. Омега же кладёт свои ладони на чужие щеки, становясь на носочки и прижимается теснее, тем самым давая Чонгуку «да». Альфа, ей-богу, дрожит как осиновый лист, расслабиться боится, не позволяя себе подняться высоко, хотя хочется упорхнуть выше облаков, но нельзя. Падать будет больно, а падать придётся точно. Но Ким своим поведением упорно доказывает обратное, гладит, мычит довольно, так что спустя несколько минут Гук, всё же, отмирает позволяя себе наслаждаться. Но, как и следовало ожидать, наслаждаться приходится недолго. Где-то в момент, когда альфа отпускает свои опасения, поднимаясь на опасно высокую высоту от земли, чувствует безучастие чужих губ. Он на пробу делает ещё пару движений и не встречает никакой взаимности, тогда осторожно приоткрывает глаза и видит чужие, широко распахнутые. От неожиданности Чон резко отстраняется и растерянно бегает по лицу напротив. — Такой реакции ты ожидал, да? — чеканит ледяным голосом. — Что? — Ну, — делая шаг назад и выпутываясь из тёплых объятий. — По твоим предположениям именно так и должно было случиться, да? Альфа вообще не понимал о чём речь. Он всё ещё ощущал фантомные касания губ. — Ах нет же! — наиграно, будто что-то вспомнил, поднял палец вверх. — Я должен был подождать ещё парочку твоих «Прости» и «Я тебя люблю», а уже потом окончательно растаять, простить, намотать сопли на кулак и броситься в твои объятия. Да уж, облажался немного. Ты уж прости, что всё пошло немного не по твоему плану. — Да что ты несёшь? Какой план? — Ах, ну как же? По возвращению безумной любви и возрождению наших отношений. Что, разве не поэтому ты сюда приехал? Я, наверное, должен был поверить, что ты героический сдержал свой член в штанах в том клубе, и восхищаться, какой ты молодец? Или лучше трахнуться сразу в машине в качестве благодарности, да? Ты же бедный ждал столько, верность хранил. Так что, в твоей или моей? — показательно растёгивая верхние пуговицы рубашки. Чонгук правда ждал, правда хранил, только вряд ли его сейчас слышат. — Тэхён, пожалуйста, прекрати, — взмолился альфа. — Это не ты говоришь, а обида внутри тебя, я… — Не смей говорить, что ты знаешь, — прокричал. — Нихера ты не знаешь и не видишь, понял? Омега вновь приближается, останавливаясь в десяти сантиметрах от чужого лица. — На, смотри ближе, читай по глазам, по губам, да мне похер, как ты будешь это делать, но уясни же ты раз и навсегда. Оставь меня в покое, Чонгук. Я не хочу ничего возвращать. Я не хочу быть с тобой. Как мне тебе объяснить, чтобы до тебя, наконец, дошло? Во мне не говорит боль, обида, ненависть или что ты там ещё придумал, чтобы себя утешить. Проблема у тебя вот тут, — тыча пальцем в грудь альфы, где находится сердце. — Так что воспользуйся этим, — кивая на голову. — Чтобы понять, наконец, что всё, блядь, закончилось. Прекрати унижаться, собери яйца и разорви, наконец, эту связь. Она тебя душит. Омега замолкает, тяжело дыша, но не уходит, смотрит внимательно, будто решает достаточно ли убедительно, либо нужно втоптать глубже, хотя куда уже глубже, Чон и так на дне. — Я не люблю тебя. Контрольный выстрел. Ложь приятная, со вкусом правды. Оба знали чем закончится, но играли дальше, уничтожаясь. — Больше нет. Чонгук содрогается всем телом, но сказать ничего не пытается. Кажется, больше не было смысла. Тэхён, убежденный, что сделал и сказал достаточно, разворачивается и уходит прочь, оставляя альфу стоять под вновь усилившимся дождём. Тяжелые капли барабанят по телу смешиваясь с собственными слезами, которые не приносят никакого облегчения. Вся жизнь это череда расставаний, но больнее всего, наверное, тогда, когда с тобой даже не удосужились проститься. Чонгук тоже так думал, но Тэхён сегодня простился, и кажется это куда больнее, чем было год назад в аэропорту. Побеждённое, поверженное, изувеченное и растоптанное подобие человека стоит на месте, смотря в сторону, куда омега ушел полчаса назад. Дождь давно скрыл следы пребывания тут кого-то ещё.***
Ким садится в машину, учащённое от бега дыхание не унимается, скорее набирает обороты и смешивается с надрывными всхлипами. Тэхён пытается сделать глубокий вдох и выдох, чтобы успокоиться, но тщетно. Дамбу прорывает и тот заходится в истерике, закрывая лицо руками. Это даже плачем нельзя называть, настолько судорожные, хриплые и резкие звуки разносились по салону. Он размазывает потекшую подводку, пытаясь затолкать слёзы обратно, но те явно требуют свободы. Тэ несколько раз в ярости колотит руль, швыряет разными мелочами, попадающимися под руку и стучит ногами о пол, крича и выпуская всю бурю наружу. Спустя несколько минут он просто обмякает, откидываясь на сиденье, открывает лежащую рядом пачку сигарет, вытаскивая одну и закуривает. Дым пробирается в лёгкие и омега кашляет от непривычки, полностью отдаваясь власти собственных слез. — Какая драма, я почти растрогался. — слышится ледяной голос, от которого Тэхён дёргается резко, смотря в зеркало заднего вида. — Это было красиво, даже лучше, чем я ожидал. Ким кривится в отвращении и злиться сам на себя, что не заметил мужчину сразу, и позволил тому видеть свою слабость. Альфа, сидящий сзади вальяжно открывает дверь и через пару секунд садится рядом с Тэ, кладя руку тому на колено. — Хороший мальчик, всё сделал замечательно, мне понравилось. Ким скидывает чужую ладонь, подавляя тошноту. — Пошёл к черту. — рычит, но моментально расплачивается за свою дерзость. Щеку резко обжигает от удара и не успев сориентироваться и прийти в себя, чувствует, как ледяные пальцы больно впиваются в собственную шею. Тэхён по рефлексу хватается, чтобы убрать руку, сжимающую горло, но альфа сильнее. — Умолкни, — дёргая того. — Босс сказал не трогать тебя, но поверь, он не накажет меня, если я скажу, что не сдержался и раскрасил твоё личико в воспитательных целях. — Ты не тронешь меня. — хрипит. —Если хоть один синяк поставишь, твой босс спустит с тебя шкуру. — чувствуя, как от нехватки воздуха постепенно начинает кружится голова. — Да что ты? — скалит зубы и проводит пальцем по чужой губе. — Может ты и прав, — улыбается и наклоняется к уху, вызывая ещё большее отвращение. — Но я могу оттрахать тебя, не оставляя ни единой отметины, сладкий. Тогда то ты не будешь таким дерзким. — и облизывает омежью щеку, с рыком, от чего Тэхён дёргается в сторону, но крепкая хватка не позволяет отодвинуться, а альфья рука по внутренней стороне бедра скользит всё выше и выше. Омега головой в стороны крутит, а слёзы в уголках глаз вновь скапливаются. Противно, мерзко до тошноты, но сделать ничего не может. А усилившийся ореховый аромат пугает ещё больше. — Не посмеешь, — уже менее уверенно. — Я всё расскажу и тогда… — Не расскажешь, малыш, — проводя рукой от бедра до омежьей талии, не отказывая себе в удовольствии коснуться парня более откровенно. — Хоть слово вякнешь и я наведаюсь к Юнги и Джину. — Ким замер, чувствуя, как холодок пробежался по позвоночнику. — Они, конечно, оба не в моем вкусе, но на разок сойдёт. А когда их обожатели узнают и пойдут мстить, то я с удовольствием продырявлю тем пузики, как в прошлый раз, усёк? Тэхён бросил презрительный взгляд. Мужчина от чужой наглости разозлился ещё больше и он сжал горло омеги так, что тот и впрямь совсем не мог дышать. — Я задал вопрос. — шипит. — Понял я, понял. — на последнем выдохе. — Хороший мальчик. — промурчал, отпуская омегу и тот судорожно начал кашлять, хватая ртом воздух. — Как же я ненавижу вас, мрази. — пытаясь отдышаться. — Чонгук вас найдёт, обязательно найдёт, ублюдок, и уничтожит, понял? Каждого, по очереди. — от отчаяния и ярости хотелось собственноручно задушить рядом сидящего человека, но Ким понимал, что силы не равны и близко. — Ты такая сука строптивая, я и не знал. — разворачивая того за подбородок к себе лицом. — Но учти, если ты не закроешь пасть сам, то я с удовольствием найду твоему ротику занятие поинтереснее, ясно? Тэхён вновь молча смотрел, показывая, что подчиняться не собирается, но и напротив него сидел вовсе не школьник. Тот рыкнул хватая омегу сзади за шею наклоняя к своему паху. — Ты понял меня или нет?! Убедительно. — Понял! Кима вновь отпускают, и тот вжимается в сидение, обхватывая себя руками в попытке успокоиться. — А Чонгуку ты нахер не нужен после сегодняшнего. — с ухмылкой. — Как альфа тебе говорю - ты его уничтожил. И сука, как же этот ублюдок прав.