Гермиона могла точно сказать, что сидела на уроке Истории Магии, хотя еще сегодня утром была уверена, что первым стояли зелья. Тем не менее она все равно не слышала ни слова из того, что произносились. Подперев руку щекой, она находилась мыслями совершенно в другом месте, хотя и видела перед собой идеально ровную каменную стену кабинета.
Каменные стены Брандхольма стали ее домом на долгие три года. Но в тот момент, когда Гермиона появилась здесь в первый раз, она еще не знала обо всех эмоциях, которые свяжут ее с этим местом.
Брандхольм был непреступной подземной твердыней. Вернее, это мнение было распространено в Ордене Феникса. Никто из рядовых толком не знал, в какой части Англии находится база: сюда либо перемещались порталами, либо не перемещались совсем.
Гермиона несла покрытыми сажей руками свои скромные пожитки, недоверчиво косясь на бледные магические лампы, источавшие в узком каменном коридоре помигивающий болезненно-желтый свет. Эхо прокатывалось по коридору после каждого ее шага. Проходы, слишком узкие для того, чтобы пронести по ним боевые артефакты, но достаточные для того, чтобы в них спокойно разошлись две колонны людей шириной в человека, — очередная хитрость подземной крепости.
Гермиона неуверенно завернула налево, в сторону комнат высшего руководства, смотря на то, как косятся на нее Лаванда Браун и Парвати Патил. Девушка вздохнула. Она сама считала, что поселять их трио в более комфортные комнаты только потому, что они всегда были в центре событий, было немного несправедливым. Однако война обещала быть затяжной, а Гермиона отбросила свои вялые попытки отказаться от предложенных условий через несколько аргументированных отказов.
Первые дни настоящей магической войны гремели над ее домом почти сразу после гибели Дамблдора. Почувствовав свою безнаказанность, Темный Лорд организовывал одни набеги на маггловские города за другими. Орден Феникса, подавленный гибелью лидера, не мог организоваться. Они прибывали на место уже тогда, когда городки пылали в огне, навечно превращая в пепел следы мучений своих жителей. Гермиона читала об этом в газетах. И в обычных, и в маггловских. Каждый день, за завтраком, обедом и ужином. Она говорила родителям, что необходимо уехать, но эти разговоры неизбежно превращались в ссоры потому, что они не могли допустить, чтобы их семнадцатилетняя единственная дочь добровольно пошла на войну.
Так Гермиона и решилась исчезнуть из окружающего мира. Орден Феникса пошел к ней навстречу, подправив те министерские документы, к которым имел доступ. Ее родители безболезненно переместились в Австралию, не имея представления о том, что их дочь в то время, пока они плавали в южном море, спускалась в сырые подземелья, чтобы провести в голоде и лишениях несколько лет своей жизни.
Гермиона не знала, что такое война. Это правда. Но она и не была из тех, кто обменяет Идею на безопасность, комфорт и тишину. Потому что Идея уже давно завладела ее разумом. Она стала тем, за что стоит бороться.
Их комната была достаточно сырой и маленькой. У правой стены стояла трехуровневая магическая кровать, у изголовья которой находился небольшой шкафчик с полочками. Это было удобно: туда можно было сложить чемодан с вещами первой необходимости, и в случае тревоги организованно покинуть базу, не потеряв ничего важного. Гермиона перевела взгляд на дальнюю стену каморки. Там нашел себе место достаточно большой стол, окруженный тремя стульями. Магические светильники изогнулись, приготовившись к интенсивной работе. Стопка бумаг лежала в выдвижных ящиках. Слева располагались обыкновенные полки.
Гермиона устало опустила свою небольшую сумочку на пол, открывая. Запустив туда руку по самое плечо, она нащупала несколько книг и по-маггловски достала их наружу. «Особо опасные заклинания и методы их нейтрализации», «Искусство создания контр-заклятий», «Чтение магических формул»… Вздохнув, она начала переставлять ценную хогвартскую литературу в новый книжный шкаф, будучи уверенной, что она лично вернет эти томики на их законное место, когда они с Гарри и Роном будут праздновать победу.
Но она ошибалась, когда думала, что будет готова к этой войне.
Раздался хлопок.
Гермиона вздрогнула, рефлекторно схватывая выскочившую из рукава палочку. Она развернулась, отрывая пальцы левой руки от корешка книги «Чтение магических формул» и приняла боевую позицию, что было проблематично сделать в библиотеке. Однако вместо криков до нее донесся смех из другой части помещения.
Гермиона проследовала к концу полки, прижимаясь к ней спиной. Палочка была стиснута рукой и прижата к телу где-то на уровне груди. Осторожно выглянув за угол, Гермиона увидела безобидную компанию слизеринцев, которые забавлялись, пуская небольшие фейерверки. Обычная иллюзия. Пожилая женщина-библиотекарь разрушила их развлечение, подбежав к ним, переваливаясь с боку на бок. Взмахнув огромным кулаком, она сурово погрозила нарушителям режима. Совершенно не церемонясь, женщина выставила их вон.
Гермиона откинула голову назад, упираясь затылком в полку. Прикрыла глаза, опуская руку. Сердце продолжало колотиться в груди, словно ненормальное. И, только открыв глаза, она встретилась с побледневшим лицом Тома Реддла, занявшего место за одним из читальных столов. Ее передернуло. Видеть его здесь было по меньшей мере странно. Гермиона почти могла поклясться, что он просто-напросто следил за ней все это время.
Проследив за его взглядом, девушка поняла, что он пристально смотрит на ее левую руку. На ней все еще осталась та царапина, полученная ею вчера, и что? Юный лорд припоминает, как она порезалась о надломленную ветку, сбрасывая его руку? Иного предположить она не могла. Хотя след был действительно запоминающийся. Кривой, чем-то напоминающий букву “S”… Этим стоило бы заняться.
Неожиданно Реддл отложил книжку, небрежным движением бросив ее на стол. И направился к ней. Гермиона застыла. Словно приклеенная к месту, она, широко раскрыв глаза, глядела на юного лорда, приближающегося к ней.
— Добрый день, Гермиона, — его голос был бархатным. Он позволил легкой улыбке расцвести на его бледных губах.
— Привет, Том, — натянуто улыбнулась Гермиона, делая вид, что чрезвычайно заинтересовалась названиями книг на ближайшей полке. Он смотрел на нее с хитрым прищуром, так пристально, словно был заинтересован лишь в ней.
— Ты что-то хотел? — прочистила горло Гермиона, найдя в себе смелость решительно обернуться к нему. Что поделать: ее действительно начинали пугать эти его взгляды. Она понимала, что Реддл «прощупывает» ее, пытаясь понять, действительно ли они уже встречались в прошлом, или же это простое совпадение, но методы оставались сомнительными. Что он хотел почерпнуть из ее реакции?
— Да, я насчет совместного задания. Вчера ты убежала так быстро, что я не успел уточнить кое-какие детали.
Его взгляд скользнул вниз по ее руке, словно запоминая кривую царапину, рассекающую предплечье и часть ладони. Гермиона остро почувствовала нехватку кислорода. Пространство между книжными полками внезапно стало куда уже, чем ей казалось раньше. Слишком большое внимание он уделяет этой царапине.
— Совместное задание? — уточнила Гермиона, чуть склоняя голову. Он решил взять совместное задание? Это был слишком очевидный способ к ней подобраться.
— Да, по зельям, — Гермиона посмотрела ему в глаза и поняла, что совершила ошибку. Мерзавец был обаятелен и, вероятно, обладал гипнотическими способностями.
«У нас разве были зелья?» — чуть не взболтнула Гермиона. Она тут же дернулась, часто моргая. Мысли медленно пришли в движение.
Сегодня утром она проснулась с мыслью, что первым стоят зелья, но девочки убедили ее, что стоит идти на Историю Магии. А Гермиона почти никогда не ошибается. Значит ли это, что…
Острые укольчики страха охватили ее тело. Она совсем не рассмотрела такую возможность. Что, если она перемещается даже тогда, когда спит? Это было совершенно ненаучно, но разве странные скачки во времени могли иметь хоть какую-нибудь связь с известной ей теорией магии?
— Да, точно. Совсем забыла, — кивнула Гермиона, вновь возвращая взгляд к книжным полкам. — Но сейчас я очень занята другой работой, так что не будешь против, если я подойду к тебе позже? Знаешь, как это бывает: как тебя полностью захватит задача, так и не отпустит, пока ее не решишь.
Реддл понятливо кивнул, переводя заинтересованный взгляд на полку за ее спиной. Он пробежался взглядом по книжным корешкам.
— Так ты у нас специалист по контрзаклятиям? — опустил он на нее взгляд. — И… интересуешься книгами по теории времени?
Гермиона чувствовала себя идиоткой. Из того, что ей известно, Реддл был один из немногих людей в школе, мозгов которого хватило бы для разработки тонны научных трудов. И, к сожалению, весь потенциал он растратил зря.
— Да, — кивнула Гермиона, и ее лицо само по себе приняло привычное я-много-читаю выражение. — В данный момент строю теории касательно одного редкого явления. Думаю, в будущем получится его изучить. Это открытие перевернет наши представления о магии.
Том улыбнулся, уважительно кивнув. Или сделав вид, что ее слова произвели на него впечатление. Он вновь поднял взгляд на названия книг, и на этот раз в его взгляде промелькнуло что-то насмешливое.
— Буду рад ознакомиться с твоими научными трудами, — вежливо заметил он. Гермиона послала ему ответную вежливую улыбку.
— Всему свое время, думаю. До встречи, Том.
Гермиона кивнула ему на прощание и, дождавшись ответного кивка, скрылась в библиотеке. Она чувствовала: он провожает ее своим взглядом. Но она не хотела оборачиваться.
Осознание того, что время могло выкидывать подобные фокусы, заставляло ее нервничать сильнее и сильнее. Как она могла допустить саму возможность совместной работы с Реддлом? Сердце забилось чаще, но, хуже того, ее мысли были все еще сосредоточены на юном лорде.
Картинка перед глазами начала кружиться. В голове появилась пульсирующая боль.
«Пожалуйста, только не снова», — взмолилась Гермиона, но у жизни были другие планы. Она снова провалилась в пустоту.
***
Гермиона вдыхала запах соли, вслушивалась в рокот волн; суровый порывистый ветер ерошил ей волосы, пока она глядела на освещенное блеклым солнцем море, затянутое тучами небо. Она стояла на высокой темной скале, под ней бурлила и пенилась вода. Гермиона оглянулась. За ее спиной поднимался в небо отвесный обрыв, черный и безликий. Несколько больших каменных глыб, схожих с той, на которой она стояла, по-видимому, отломились когда-то от этой стены. Суровый, мрачный пейзаж — море и скалы — не оживляло ни дерево, ни полоска травы или песка. На самом краю скалы, выделяясь темным пятном на фоне синеющего неба, стояла детская фигура.
Подпрыгнув, Гермиона взмахнула руками, чувствуя, как покрываются оперением кончики ее пальцев. Издав пронзительный крик, она заскользила по воздуху, едва касаясь крыльями гребня особо большой волны. Поднявшись выше, она смогла различить в темной фигуре Тома Реддла. Сомнений о времени, в которое она попала, не осталось.
Ветер бросал ее из стороны в сторону. Гермиона чувствовала, как болят от напряжения мышцы спины, но поставила себе четкую цель — добраться до вершины. Она перевела взгляд на юного Реддла. В этот момент случилось то, чего она не ожидала.
Огромная трещина змеей расползлась по каменному уступу, окружая ребенка. Через секунду камень с треском откололся. Реддл прыгнул назад, хватаясь за выступы на уцелевшей части скалы, но не смог удержаться. Он заскользил назад. И только у самого края смог ухватиться за острый каменный выступ. Повиснув, словно кукла, он раскачивался над бушующим морем. Под ним были только острые скалы, о которые, пенясь, разбивались синие волны. Гермиона кружила над ним, видя, как пальцы ребенка медленно окрашиваются в красный.
Девушка спикировала. Приземлившись на две тонкие лапы, она попрыгала к краю пропасти, совершенно не беспокоясь ни о своей жизни, ни о жизни Реддла. Гермиона остановилась у края, посмотрев вниз.
Ветер здесь был сильным. Он поднимался снизу, мягко проникая сквозь ее перья и ероша волосы юного лорда. Соленый воздух проникал в легкие. Гермиона опустила взгляд, вглядываясь в побледневшее лицо мальчика. Он молчал.
Девушка прищурилась. Она пробежалась глазами по детским чертам его лица. Челюсть ребенка была крепко сжата, губы плотно сомкнуты, а руки дрожали от напряжения. Он хватался за голый шершавый камень, стирая пальцы в кровь и подталкивая себя ногами вверх. Под его ногами поднимались острые камни. Он не мог подняться.
Гермиона огляделась. Вокруг было тихо.
Она перевела взгляд на Реддла, и в эту секунду ее сознание пронзила четкая и ужасная мысль. Никто не придет ему на помощь. Никто не увидит, если он сорвется. Она посмотрела свои лапы, клюв… Достаточно ведь просто заклевать эти тонкие детские пальцы, и мир никогда не погрузится в тот беспросветный мрак, в котором он оказался по вине этого человека. Реддл не будет иметь шанса на жизнь. Зато другие будут. Гермиона прыгнула ближе.
Может быть, теория времени неверна? Может быть, если она исправит прошлое… ее близкие будут живы?
Гермиона, словно зачарованная, прыгнула ближе к обрыву.
— Гермиона! — голос Гарри утонул в гуле сирены, и девушка предпочла сделать вид, что не слышит его. Она расталкивала спешащих ей навстречу солдат. Ее руки горели. Ее разум горел.
— Гермиона! — она почувствовала, что ее схватили за рукав, и обернулась. Гарри замер, чуть приоткрыв рот и качая головой. В его левой руке был зажат смятый отчет. — Я слышал, что ты сделала с Долоховым, — он выдержал паузу. — З-зачем?
Между ее существованием и Жизнью стоит один человек. Только один. Один пустой, никчемный, жестокий человек, который способен приносит только боль. Уже давно мертвый внутри.
Если между Жизнью и ней стоит кто-то…
Она не могла сдержать своей ярости. Грудная клетка болела, разрываясь на части. Воздуха не хватало.
— Он. Убил. Рона! — собственный голос — хриплый рык — донесся до нее как издалека. Она чувствовала, что тонула. Воздуха становилось все меньше и меньше. Ее мир погружался глубже. Он убил Рона. Это был он.
Он заслуживает смерти за то, что совершил.
— Гермиона, — его руки мягко легли на ее плечи. Гермиона подняла взгляд на Гарри. Она не заметила, как осела прямо на холодный пол южного крыла. Так холодно…
Ее руки горели. Круциатус жег правую ладонь, словно Черная метка. Она была проклята. Она должна была быть проклята. Яд совершенного впивался ей в кожу. Она пыталась оттереть его, забыть, но он был с ней всегда. Рядом с ней всегда была голубая вспышка.
Это было ее проклятье.
Она уже была виновна в смерти близкого человека. Пусть она искупит свою вину. Пусть она не вернет их к жизни, но исправит ошибку.
Гермиона подняла взгляд, встречаясь с его глазами.
Серо-голубые, они напоминали море. Такие глубокие, яркие…
Эти глаза были живыми. Эти руки, хватающиеся за острый камень, стертые в кровь, были живыми. Это тело, содрогающееся в попытках подняться, было живым.
Он знал, что разжать руки означает смерть. И он не собирался звать мир на помощь.
— Гермиона, — голос Гарри был мягким. Таким, словно не она несколько минут назад выставила грязное нутро Долохова на всеобщее обозрение Пожирателям. В прямом смысле. — Рон знал на что шел, когда соглашался стать Посвященным в Тайну. Он знал, что есть вещи, ради которых стоит жить и рисковать жизнью.
Он знал, что сорвется. Знал, что не выдержит. Знал, что погибнет. Но его глаза были такими непокорными: они излучали готовность встать поперек жизненных законов, подняться над миром, над судьбой, сделать то, что ему не под силу. Его глаза были живыми.
— Ты все сделала правильно.
Гермиона почувствовала, как боль разливается в груди и эмоции, которые она давно держала в себе, выплескиваются наружу слезами. Она упала в объятия Гарри, утыкаясь носом в грязный воротник его формы.
— Пожалуйста, не плачь, — его рука успокаивающе легла на ее спину, но она не могла не плакать. Ее тело содрогалось в истерике, пока разум пытался отрицать очевидную истину.
— Я так хочу забыть, Гарри, — она едва слышала свой голос. Она уже не могла ничего видеть. Она закрыла глаза, и все, что ее окружало, — кромешная тьма ее жизни. — Я постоянно слышу его голос. Я так часто слышу его голос. Я не должна была.
Разве она давала ему шанс на жизнь, чтобы лишать ее?
— Я так хочу забыть то, что совершила.
Гермиона отшатнулась назад, в ужасе оглядывая место, где находилась. Она едва не упала, чувствуя, как заплетаются ее тонкие ноги, как ветер бьет ее то справа, то слева, заставляя пошатываться в поиске равновесия. Она отходила назад, скребя когтистыми лапами камень, и не могла понять, что произошло с ней такого, если теперь она готова…
Она могла отнять жизнь убийцы. Глаза убийцы были мертвыми. Но глаза ребенка были живыми, а внутри него была борьба. Как бы она ни ненавидела его за то, во что он превратил ее жизнь, в этот момент он был всего лишь ребенком, судьба которого была не определена. Была ли?..
Гермиона взмахнула крыльями, поднимаясь в воздух. Она знала, что пожалеет об этом.
Вдалеке она смогла различить едва заметный овал желтой шляпки. Не долго думая, девушка спикировала, схватив ее когтистыми лапами. Обладательница шляпки вскрикнула и, опомнившись, помчалась за ней. Молодой человек, с которым она шла под руку, ринулся ей на помощь.
Гермиона приземлилась у самого края скалы, бросив шляпку тут же, и едва смогла увернуться от цепких лап хозяйки аксессуара. Та упала, распластавшись на земле, и только сейчас обнаружила все еще висящего на скале Реддла.
— О господи, Артур! Артур, тут ребенок! — закричала она, протягивая мальчику руки. Молодой человек подбежал как раз вовремя, чтобы подхватить соскальзывающего Реддла, подтягивая наверх. Гермиона кружилась над ними все это время и, убедившись, что ее задача выполнена, скрылась вдали.
Она не знала, что Том смотрел ей вслед. Не хотела знать. Лишь летела вперед, находя какое-то извращенное удовлетворение в том, что с каждым взмахом выбивается из сил.
Ее кожа горела.
***
Другой интересный факт биографии Сами-Знатете-Кого — он никогда не был, что говорится, «пустышкой». Напротив. Вспомните, сколько трудностей выпало на юность этого человека. Сироты из приютов, конечно, иногда добираются до вершин, но это чрезвычайно редкие случаи. Темный Лорд же всегда, с самого рождения, был случаем уникальным. И он боролся за эту уникальность, выстраивал с детства свою уверенность в себе, хотя многие и пытались заставить его поверить, что его сила является его главной уязвимостью…
Возможно, сейчас Вы подумаете, что я его «фанат». Спешу заверить, что зверства, которые творил Темный Лорд, не пробуждают во мне никакой симпатии к нему. Я лишь хочу указать на то, что он был куда больше Человеком, чем принято говорить. В нем было куда больше Человечности, чем во многих его последователях.
Темного Лорда к его вершине, а впоследствии и отчаянному падению, вело два мотива. Первый — жажда жить. Второй — страх перед смертью.
Профессор Дж.Оуэл
