***
— Том! Реддл остановился, медленно поворачиваясь. Гермиона быстрым шагом направлялась к нему, обгоняя группки весело болтающих однокурсников. Несколько девочек, сузив глаза, проследили за ее движением, как-то неожиданно быстро затихнув. Гермиона старалась не обращать внимания на них. Она остановилась перед Реддлом, переводя дыхание. Тот выжидающе на нее смотрел. — Да, Гермиона? — Можно узнать твое мнение об одной задаче? Гермиона внутренне проклинала себя за эту идею. Это было глупо, безрассудно и совершенно неразумно, но она сделала это. У нее не было других возможностей: формула просто не поддавалась расшифровке. Реддл медленно кивнул головой в сторону широкого подоконника, приглашая ее жестом следовать за ним. Гермиона вздохнула. Она чувствовала взгляды ревнивых школьниц, направленные в ее сторону, даже спиной. — Что за задача? — заинтересованно проговорил Реддл, глядя на нее. Гермиона убрала выбившуюся из тугого пучка прядь волос за ухо, поднимая на него взгляд. Затем, неловко переложив учебники на правую руку, вытащила из стопки клочок бумаги, протягивая ему. Том медленно принял его, почти невесомо докасаясь своими пальцами до ее ладони. Он опустил взгляд, пробегаясь взглядом по рунической надписи. — Я расшифровываю защитное заклинание и наткнулась на эту запись. Мне удалось понять все, кроме нее, — пояснила Гермиона, переводя взгляд на окно. Впереди, за Хогвартсом, она могла различить несколько силуэтов желтеющих деревьев. Том молчал, перечитывая строчку. — Очень… оригинальный стиль. Это и есть твоя исследовательская работа? — поинтересовался он, не отрывая взгляд от листка. Гермиона покачала головой. — Нет. Это… скажем так, ее малая часть. Уточняю некоторые аспекты… Том улыбнулся краешком губы. Затем, подняв на нее взгляд, протянул ей листок. Гермиона опустила взгляд на его руку. Случайно ли он подавал лист так, что невозможно было забрать его, не прикоснувшись к нему? Девушка быстро протянула руку, хватаясь за бумажку. Возможно, слишком быстро для такой ситуации. — Насколько я понимаю, эта часть заклинания гарантирует, что некая сущность, создаваемая им, пропускает как движущиеся во времени объекты, так и застывшие во времени. Что само по себе странное дополнение. Но трудно поверить, что маг с таким почерком попросту не знал, о чем писал. Гермиона кивнула, закусив щеку. Она не предусмотрела того, что это может быть каким-то образом связано со временем, что вызовет закономерные вопросы. — Где ты его достала? Девушка замерла. Что же, интересоваться этим было вполне логично. Том тем временем отошел от подоконника, направляясь в сторону Большого зала и жестом приглашая Гермиону следовать за ним. — Один мой знакомый из Франции разрабатывал секретные защитные заклинания. Это одно из них. Том заинтересованно повернул голову в ее сторону. — Я думал, что ты держалась далеко от военных действий. — Да, — кивнула Гермиона, легко соврав. — Но многие мои знакомые принимали в них непосредственное участие. Том кивнул. Они дошли до Большого зала без приключений. Только в последнюю минуту, прежде чем пойти к своему столу, Реддл неожиданно обернулся к Гермионе. — Жду тебя завтра в девять у ворот школы.***
Она правда никогда не ела сахар. Не потому, что его нельзя было достать в военное время, нет. Она вполне могла позволить себе даже баловаться выпечкой. Она даже могла бы есть за отдельным столом. Но она всегда приходила в солдатскую столовую. Всегда ела сухую, питательную, но безвкусную кашу. Она могла позволить себе тратить крохи свободного времени на чтение или сон. Но она всегда тратила эти минуты на изматывающие тренировки в зале подготовки авроров. Она могла позволить себе две-три вредные, но приятные привычки. Могла позволить себе проводить время с Роном. Могла позволить себе признать, что все эти несколько лет ее жизни он был тем самым человеком, которому она со всей доступной ей искренностью сказала бы «да». Она могла бы позволить себе плакать. Плакать от бессилия, боли, постоянной усталости и ненависти. Она могла бы позволить себе утонуть в том, во что превратилась ее жизнь. Но у нее была Цель. Цель настолько же ясная, как огни порта в ночной шторм. Настолько же яркая, светлая и теплая. И Гермиона бежала к ней, спотыкаясь, падая, разбивая колени; снова вставая и продолжая бежать. Ее грудь разрывалась от боли, но она продолжала лететь на этот свет, словно заблудший мотылек. Потому что, если она позволит себе хотя бы на мгновение обернуться назад, ее поглотит тьма. И она больше никогда ее не отпустит. — Гермиона. Том казался ей призраком прошлого; устойчивым миражом, навеянным больным воображением. И тем не менее он был здесь, из плоти и крови. Холодный, беспристрастный, непоколебимый… возможно, именно так люди ее и видели. Именно такой считали. Но между ней и Томом все же было одно огромное, невероятное отличие. Его глаза были штормовым, буйным, воинственным океаном. Они пахли солью и ветром. Ее глаза — это серость гранитных плит и недавно поднятая земля. Они пахли сыростью и деревом. — Том. Они шли молча. Гермиона отсчитывала шаги, вслушиваясь в мерный стук каблуков по каменной дорожке. Ветер был холодный, крепкий, проникающий до костей. Он обнимал ее со всех сторон, заставляя почувствовать, вдохнуть всей грудью запах осени. Запах увядания. Запах смерти. Она не заметила, как они вошли в Хогсмид. — Куда вначале? Зонко, Сладкое королевство? Гермиона приподняла одну бровь. — Мы, кажется, пришли сюда за ингредиентами для эксперимента. — Да, — невинно согласился Том. Затем он прищурился, глядя на большие часы, висевшие на каменных воротах. — Но у нас еще полчаса. Девушка устало вздохнула, оглядывая окружающее пространство. Она не хотела здесь находиться. Она не должна была здесь находиться. У нее была цель. — Что ж, раз уж ты предоставил мне свободу выбора… Гермиона оборвала свою речь на полуслове. Справа от нее раздался невнятный возглас. За небольшим, сколоченным как попало прилавком, стоял двенадцатилетний подросток, помахивая новым выпуском «Пророка». — Свежие новости! Нападение Грин-де-Вальда во Франции! Не упустите шанс узнать подробности! Голос мальчика восторженно пронзал воздух, разрываясь фейерверками над потрепанными крышами домов. Отблески звуков опадали к ногам девушки серым пеплом. На колдографии с первой страницы полыхало пламя. — Гермиона? — рука Реддла легла на ее плечо. Девушка не повернула головы. Сердце сковало болезненное предчувствие. — Извини, — едва слышно проговорила она. Словно под гипнозом, она сделала несколько нервных шагов к прилавку. Поравнявшись с веселым продавцом, она бросила несколько монет на стол, машинально забирая газету и раскрывая на нужной странице. Подросток что-то весело выкрикивал о прочих товарах, но девушка пропускала его слова мимо ушей, спешно пробегаясь глазами по строчкам. Хотя одного только заголовка было достаточно. «В результате нападения Грин-де-Вальда двадцать три магла сгорели заживо в торговом центре». Гермиона не заметила, как к ней подошел Реддл. Она не видела и его плаща, полы которого развевались черными крыльями у ног своего хозяина. Где-то в глубине деревни ударил колокол, и стая воронов с громким карканьем поднялась в воздух. Пальцы Гермионы задрожали на шершавой бумаге. — Это просто ужасно. Она неровным движением смяла ставшую ненужной газету, проталкивая ее в карман. Кусок бумаги так и остался неуклюже торчать. Повернувшись, Гермиона сглотнула, поднимая взгляд на пустующую улицу, и, глубоко вздохнув, пошла в сторону самого дальнего дома. Она старалась дышать ровно, так, словно ничего не произошло, идти так, словно она ничего не видела. Но крыши домов перед ней медленно съедала рыжая пленка. Отблески свечей играли пламенем в окнах. Она почти слышала крики. Она вдыхала запах гари. Война найдет ее даже здесь. — Гермиона, прекрати молчать. Слова Реддла донеслись до нее как из-под воды. Девушка медленно повернула голову в его сторону. Том стоял перед ней, чуть подняв брови и выжидающе на нее глядя, так, словно уже несколько раз безрезультатно попытался завести разговор. Он выглядел безучастным. Гермиона почувствовала, как пальцы сами собой нервно сжались в кулак, впиваясь ногтями в кожу ладони. — Ты бледная, как полотно, — констатировал Реддл. Гермиона резко выдохнула, чувствуя, как жгучие эмоции разливаются в груди. — Может быть, потому, что мне на самом деле не все равно? Она выпалила это настолько неожиданно, что сама замолчала от внезапности. Слова резали горло. Больно, резко, точно. Она закрыла глаза, прикусывая язык до крови, и губы сами собой скривились, едва горечь сказанного растеклась по ним. Гермиона зажмурилась, стараясь вернуться в то ледяное место, что стало домом для ее сознание на последние несколько лет, но… что-то хрустнуло в ней. Дало трещину. Начало ломаться. Девушка открыла глаза. Она не хотела смотреть на Тома. Переведя взгляд на крыши домов, она проследила за их неровным угловатым узором. Кровля ржавыми лезвиями утыкалась в небо. Она не видела его, но знала, что Рон смотрит на нее тем самым тяжелым взглядом, которым нередко ее одаривал. В те дни, когда она, разумеется, была права. Но сейчас у нее не осталось ни сил, ни желания произносить вслух то, что они оба и без того знают. Она почувствовала, вернее ощутила всем телом, как Рон тяжело вздохнул, усаживаясь на пол около ее стула. Его ладонь устало легла поверх ее руки, крепко и тепло, но не сильно сжимая ее запястье. Теплый лоб остановился где-то на уровне локтя. — Ты можешь обманывать всех, но не меня. Я же вижу, что с тобой происходит. Гермиона не шевелилась. Она смотрела на желтеющие в блеклом свете лампы листки и, тяжело отсчитывая удары сердца, заставляла себя дышать. — Я знаю: ты считаешь, что еще для всего будет время. Что все разрешится потом и встанет на свои места. Что ты отдашь всю себя делу сейчас, а потом будешь ронять слезы из-за случившегося. Он замолчал. Гермиона моргнула. Расчеты стали размытыми, а глаза начало привычно жечь. — Но ты должна знать, что я люблю тебя. И то, что когда ты устанешь от того, чтобы нести эту ношу в одиночку, — его голос дрогнул. — Я всегда буду тем, кто прикроет спину. Возможно, она могла остановиться. Могла позволить слезам появиться на глазах, могла позволить отчаянию выплеснуться наружу, а не копиться внутри. Но ее сердце бежало. И она продолжала бежать. Но, возможно, всего на мгновение, она могла позволить себе… — Мне действительно не все равно. Она поняла, что сказала это вслух только тогда, когда уловила тень удивления, мелькнувшую в глазах Реддла. Он сделал было шаг в ее сторону, но Гермиона резко развернулась, направляясь в противоположную от него сторону. Ветер хватал нос острыми зубами. Гермиона потянула было наверх воротник мантии, но его не хватило, чтобы спасти лицо от холода, а глаза — от подступающих слез. — Я не говорил, что мне все равно. Его шаги были тихими. Гермиона слышала, как шуршала листва под его подошвой, и знала, что он идет прямо за ней. Зачем, во имя Мерлина, он идет за ней? Девушка резко остановилась, оборачиваясь. Том замер почти сразу, вглядываясь в ее лицо с легким прищуром. Пусто и безэмоционально — чистое полотно безразличности. — Да уж, у тебя все переживания на лице, — колко бросила Гермиона. Она развернулась, делая еще несколько шагов вперед. Пальцы рук медленно холодели. — А разве человек должен кричать о своих эмоциях, чтобы они считались настоящими? — послышалось за ней. Гермиона сбилась с привычного темпа ходьбы, едва не споткнувшись о собственную ногу. Она рефлекторно вжала голову в плечи. Ее челюсть напряглась. — Ты не понимаешь. Ты не можешь понять. Ты просто не был в похожей ситуации, ты не представляешь, что… Они просто пришли со своими детьми за покупками. Они не заслужили погибнуть… так! Они вообще этого не заслужили. Это была не их война. И почему-то те, кто виновен в их гибели, сейчас развлекаются на свободе, тогда как их… Люди, действительно хорошие люди гибнут! Умирают один за другим, когда ты просто смотришь и ничего не можешь сделать, а те, кто виновен в том, что это произошло, получают все то, чего никогда не заслуживали. В каком чертовом мире я нахожусь, если это действительно происходит?! В каком чертовом мире я нахожусь, если я не могу… сделать его хоть немного справедливее? — ее бессвязная речь оборвалась так же внезапно, как и началась. Гермиона тяжело сглотнула, чувствуя, как острые когти скребут ее горло, царапают грудь. — И кто решил, что будет справедливым? Ты? Ее словно ударили. Гермиона задохнулась, широко открыв рот и шумно втянув воздух. Так, словно само дыхание причиняло ей боль. Развернувшись на месте, она посмотрела на Реддла. Бледное лицо и черная одежда. Плащ слегка колыхался у его ног, и всего на секунду Гермионе показалось, будто брусчатку на самом деле лижет черное оперение крыльев. — Хочешь сказать, что то, что произошло, — справедливо? Том приподнял брови, поглядывая на нее свысока. Гермиона сузила глаза, пытаясь определить в его взгляде хоть тень какой-то эмоции. Реддл медленно опустил взгляд, едва заметно улыбаясь. — Но я этого не сказал. Просто обращаю твое внимание на то, что ваши с Грин-де-Вальдом понятия о справедливости расходятся, — его голос был тихим, бархатным, мелодичным. Гермиона резко выдохнула. Она ненавидела это. Всегда. Скользкие позиции, змеиные уловки… Она ненавидела все эти философские споры, позиции терпимости, точки зрения и прочую дребедень, которую так часто могла найти в дешевых книжках. Отсутствие мнения — это самое большое лицемерие из известных ей. — А что насчет тебя, Том? Что ты считаешь справедливым? Или справедлив тот, у кого в руках Бузинная палочка? Реддл поднял на нее взгляд, задержавшись на ее губах пару секунд. Девушка моргнула, проглатывая странное чувство оцепенения. Этот жест был таким случайным, таким едва заметным, но он не укрылся от нее. — Я считаю, что справедливость — нежизнеспособное понятие. С этими словами он обошел ее, направляясь к лавке зельевара. Гермиона стояла на месте несколько секунд, обдумывая сказанное, после чего развернулась и быстрым шагом направилась за ним. Она убеждала себя, что ей не хочется с ним говорить. Что ничто не жжет ее грудную клетку, приводя в движение скрытые от глаз механизмы. Что она продолжает из злости. — Но ведь очевидно, что те люди были невиновны. Они не должны были погибнуть! Хоть здесь нельзя сесть на оба стула и прикрыться благочестивыми словечками! Она врезалась в его спину совершенно внезапно и рефлекторно отшатнулась назад. Подняв взгляд, она увидела, как Реддл смотрит на нее через плечо. Затем, сузив глаза, он вкрадчиво произнес: — Так переместись во времени и сделай так, как было бы справедливо. Он чуть нагнулся назад, внимательно следя за ее реакцией. Гермиона застыла. Она чуть приоткрыла рот, втягивая легкими прохладный воздух. Ее сердцебиение было настолько громким, что его, казалось, легко могли услышать мимо проходящие люди. Том сощурился, пристально вглядываясь ей в глаза. — Что? — тихо выдала Гермиона. Она никогда не была мастером лжи и сейчас была уверена, что все ее эмоции были написаны на лице. Том несколько секунд нечитаемым выражением лица оглядывал ее черты. Затем его губы дрогнули, а уголки губ поднялись, формируя добродушную ухмылку. — Я лишь хотел сказать, что есть вещи, на которые ты не способна повлиять. Это уже произошло. Значит, так и должно было быть. Ты можешь тысячу раз сказать, что это было несправедливо, можешь сокрушаться и страдать из-за того, что произошло, можешь строить предположения касательно того, как можно было бы это исправить, но все это не повлияет на тот факт, что это случилось. Время не дает выбора. Ты можешь сделать все, что от тебя зависит, но в конечном итоге события все равно сложатся так, как должны. У жизни свои понятия о справедливости. И они стоят выше твоих. Ты тратишь свою энергию на то, над чем не властна, тогда как могла бы направить ее на то, на что ты можешь повлиять. Гермиона молча смотрела на него, не моргая. — Что же ты предлагаешь? Совсем не переживать по поводу того, что мне не дано исправить? Том прищурился, склонив голову набок. — Именно. Гермиона фыркнула, закатив глаза. — Легко сказать — сложно сделать. Люди на то и люди: они не могут просто… отрезать себя от лишних эмоций. Можно делать вид, притворяться, откладывать их в долгий ящик до поры до времени, но однажды… Однажды ты… просто не сможешь. Том приподнял брови, глядя на нее с интересом. — Вот как. А мне казалось, что степень разумности определяется степенью контроля над собой, — он сделал паузу. — Тогда, возможно, то, что ты чувствуешь сейчас, очень помогает тебе в жизни. Что это, кстати? Злость? Обида? Разочарование? Страх? — он даже не пытался попасть в цель. Затем, прищурившись, посмотрел ей в глаза. — А, может быть, чувство вины? Гермиона рефлекторно отвернулась, переведя взгляд на дорожку из гравия. Она вздохнула. Сердце сковало странное предчувствие надвигающейся беды. Гермиона прикрыла глаза. Закрыться. Отрезать себя от эмоций. Дистанцироваться. — Мои чувства — это мое дело, Реддл, — резко оборвала его она. Гермиона не собиралась смотреть в его сторону. — Да, твое. Но все же ответь себе на этот вопрос. Он наклонился ниже, и следующие его слова казались почти шепотом. — Блокирование эмоций — лишь временное решение проблемы. Он отвернулся от нее, продолжив свой путь, пока Гермиона так и осталась стоять на месте, обдумывая его слова. Они заронили в ее сознание идею. А такие идеи никогда не доводят до добра. Девушка догнала его быстро. Они взяли покупку из лавки без проблем. Подхватив сверток, Реддл повел ее, задумчивую и печальную, через давно знакомые ей улицы, рассказывая что-то из истории Хогсмида. Так, словно и не было этого разговора. Так, словно ничего не произошло. Гермиона смотрела на каменную дорожку под своими ногами. Плащ Реддла постоянно находился в поле ее зрения, но это не сильно волновало девушку. Она продолжала сосредоточенно думать. Внезапно Реддл исчез. Эта мысль не дошла до Гермионы сразу, но, стоило ее осознать, как девушка тут же вскинула голову, оборачиваясь. Том нашелся в нескольких метрах позади нее. Он уже с улыбкой на лице передавал пухлой продавщице несколько монет, забирая голубые свертки из ее рук. Словно почувствовав на себе ее взгляд, он повернулся, глядя на Гермиону. Через мгновение его губы дрогнули в легкой улыбке. Он сделал несколько широких шагов по направлению к ней, поразительно хитро щурясь. Гермиона вскинула одну бровь, глядя за тем, как он останавливается около нее, заводя руки за спину. Несколько секунд он неотрывно глядел на нее, не шевелясь. — Угадай, в какой руке. Сердце Гермионы пропустило удар, когда она вновь посмотрела на Реддла. Во имя Мерлина, только этого ей не хватало! Том выжидающе уставился на нее, и лицо его все еще украшала легкая веселость. — Том, я не… — начала было Гермиона, но ее бессовестным образом перебили. — А отказы сегодня не принимаются! Гермиона нахмурилась, глядя на искрящиеся весельем глаза будущего Темного Лорда. Он выглядел… … как обычный подросток. Эта мысль неприятно кольнула ее сердце. Она сделала шаг назад, качая головой и почему-то чувствуя неожиданный приступ вины. — Нет, Том, я думаю, что… — Гермиона. Она вздохнула. Девушка не могла бы точно ответить почему, но в этот момент на ее сердце скребли кошки. — Левая, — со вздохом сказала она. Том улыбнулся, вытягивая на свет синюю картонную коробочку с большой надписью «шоколадная лягушка» на ней. Гермиона медленно протянула руки, принимая ее, и, только поднеся к глазам, смогла различить на ней надпись. «Все будет так, как должно быть». Она почувствовала, как ее губы сами собой растянулись в легкой улыбке, и что-то тяжелое, хотя бы немного, соскочило с сердца, отпуская ее. Гермиона подняла взгляд, встречаясь глазами с человеком, которому сегодня было… не все равно. По какой-то неведомой ей причине. — Спасибо, — тихо сказала она. Том ухмыльнулся, едва заметно кивая. — Иногда тебе, кажется, это нужно. Он обогнул ее, жестом приглашая следовать дальше по дороге. Гермиона постояла на месте лишь несколько секунд, глядя на то, как удаляется его фигура. Она не чувствовала фальши.***
Закрывшись в пустующем кабинете, девушка прикрыла за собой дверь, начав расхаживать по комнате туда-сюда. Почему-то слова Реддла о перемещении во времени почти сразу улетучились из головы. Их место заняли слова о том, что она не способна повлиять на произошедшее. Эта мысль охватила ее разум, словно пожар. Она просидела на холодном полу несколько часов. Она отлично помнила эмоции, которые возникали сразу перед перемещением: панический страх, ужас, ощущение погони. Но в ее сознании было, как назло, пусто. Она устало откинула голову назад, упираясь затылком в холодную парту. — Блокирование эмоций — лишь временное решение проблемы. Гермиона редко позволяла эмоциям взять верх. Большую часть времени она подавляла в себе все, что скопилось, потому что знала: открытие этих ворот ведет к потере контроля. Ей даже приходилось использовать окклюменцию. Но только иногда. Тогда, когда ее сознание заполняли мольбы, крики о помощи. Когда она вспоминала Рона и всех, кто погиб. Она не хотела вновь спускаться в тот ад, в который превратилась ее жизнь. Но, тяжело вдохнув, она невидимой дрожащей рукой отпустила свое сознание из цепкого захвата. Всего секунда — и ее голову заполнили голоса. Крики тех, кого она знала. Боль растеклась по груди, и Гермиона сдавленно всхлипнула, пряча лицо в ладонях. Она подтянула колени, упираясь в них лбом. Открыла рот в попытке вдохнуть, но все было тщетно. Горячие слезы брызнули их глаз, и она уже не могла остановить поток воспоминаний, роившийся в ее голове. Она почувствовала, как страх неминуемой смерти ползет вверх, хватая ледяными лапами ее за ноги, руки, как он душит ее, заставляя провалиться во мрак, и… Она почувствовала рывок. Гермиона упала в груду коробок. Грудь разрывалась от боли, когда она открыла глаза, барахтаясь в груде хлама. Со всех сторон послышались удивленные вздохи, но Гермиона не могла различить ничего. В глазах было темно. Она повернула голову. Шатаясь, встала на ноги, и только потом могла различить неоновую вывеску по левую руку от нее. Гермиона огляделась. Несколько людей стояли вокруг нее, не спеша приходить на помощь. В ушах звенело. — Девушка… что это за фокусы? Пожилая дама посмотрела на нее с удивлением, делая шаг вперед. Гермиона поморщилась, поняв, что та говорит не на английском. На французском, скорее. — Йа… Я… Как девушка, притворяющаяся француженкой, Гермиона должна была бы знать этот язык хотя бы немного. Она и знала. Но сейчас в голове было пусто. Люди, окружавшие ее, продолжали выжидающе молчать, переводя взгляд то на целый потолок над ней, то на груду смятых коробок. Девушка запоздало поняла, что ее окружают маглы. — Я… фокусница, — неловко улыбнулась Гермиона, разводя руки в стороны. Разнести ее легенду в пух и прах посетителям торгового центра не дал взрыв, раздавшийся справа от Гермионы. Девушка быстро повернула голову и застыла. Коридор пылал в огне. Он, будто живой монстр, продвигался вперед, заглатывая своими слишком реалистичными лапами прилавки. А на его фоне стройным рядом шло четверо людей, облаченных в черные костюмы. Хищные маски блестели в языках пламени. Со всех сторон донеслись крики. Гермиона застыла, всего на секунду, но этого хватило, чтобы один из солдат взвел палочку, начав вычерчивать заклятие. Время остановилось. Крики, огонь, дым, боль, эмоции, слезы — все смешалось для нее в единый сгусток событий. Вокруг нее царил хаос. Первородный и единственный в своем роде. Гермиона закрыла глаза. Вся ее жизнь с самого начала была одним сплошным порождением хаоса. Холодное древко палочки мягко легло в ее ладонь. Важно лишь то, что происходит сейчас. И, когда она открыла глаза, она была готова. Заклятие противника врезалось в ее щит, распадаясь на пол склизкими кислотными ошметками. Гермиона приняла боевую позицию, взводя палочку и быстро оценивая ситуацию. Один взмах — и вывеска с треском отцепилась от стены и полетела в группу солдат. Один из противников отвел удар, и прямоугольный кусок металла упал на пол в нескольких метрах от прилавка магазина. Оголенные провода искрились. Заклятья сыпались со всех сторон. Гермиона увернулась, выставляя щит, достаточно большой для того, чтобы защитить убегавших маглов. Послав несколько проклятий в сторону нападавших, девушка откатилась в сторону, убегая в левый коридор. Их было слишком много. И людей было слишком много. Она обернулась, наугад посылая проклятие в сторону поворота, и даже попала в одного из агрессоров, если судить по протяжному крику, донесшемуся сзади. Сердце болезненно билось в груди. Дыхание сбилось. Ее лицо горело. Ее руки горели. Ее сердце бежало. И она продолжала бежать. Еще одно заклятие царапнуло пол около ее ноги. Гермиона нырнула в боковой проход. Нужно увезти нападающих от людей. Нужно… Нужно… Девушка вышибла заклятием стоявшую на пути дверь. Та с грохотом отлетела в пустой проем, являя взору кухню, полную газовых баллонов. Гермиона юркнула в помещение, прислоняясь к бетонной стене и переводя дыхание. Тишина. Она позволила зажмуриться себе на секунду, прислоняясь затылком к ледяной стене и давая боли от бега разлиться по груди. Хриплые вдохи эхом раздавались по пустующему залу. Ее палочка была прижата к груди, холодным острием касаясь ее носа. Послышались шаги. Гермиона открыла глаза. Первый противник упал замертво. Второй оказался ранен в ногу неожиданной атакой. Третий почти достал ее, но она вовремя выставила щит, отклоняя опасное заклинание. И она действительно не знала, чье заклятие попало в баллон. Взрыв был оглушительным. Магический щит треснул, и остатки физической защиты лениво оплели девушку, когда ударная волна отбросила ее к дальней стене, ударяя о бетон. Острая боль в спине, холод пола, кровь у виска… Гарь. Пожар. Пожар в торговом центре. Гермиона медленно открыла глаза, чувствуя, как вязкая жидкость стекает вниз по подбородку. Вокруг нее была кромешная тьма, и только над ней, на высоте нескольких метров, в бетонном полу зияли две пробитые заклятием дыры, а в них, словно радужка дьявола, плясало огненно-рыжее пламя. Крики людей донеслись до нее как будто из-под воды. Ее охватила темнота. Она чувствовала, как упала на мягкую кровать. Знала, что она в безопасности. Знала, что все позади. Но еще она уяснила кое-что невероятно важное. Она не способна повлиять на то, что произошло.