***
(Месяц назад. UA.)
Очередной насыщенный учебный день подошёл к концу, 1-А класс переступает порог академии. — Чё-то я вымотался, — простонал на потягивании Киришима, ленно зевая и сутуля широкие мускулистые плечи. — Ладно ребят, увидимся завтра. — Да! — До завтра! — Пока-пока. Все друг с другом распрощались и побрели в разных направлениях, однако Мидория заметил, что идёт не один. — Тодороки? Шото поднял голову, прекращая сверлить безжизненным взглядом асфальт под ногами, каким бы интересным делом это не было, и посмотрел на Изуку. — Что? — Ты разве не в другой стороне живёшь? — Тебя напрягает то, что я иду с тобой? — по спине Деку пробежались мурашки. — А, э, нет, я не это имел ввиду! Просто… — Всё нормально. Мне нужно зайти в один магазин. Видимо, он находится в том же районе, где и твой дом. Прости, если тебя это напрягает. — Н-нет, что ты! Я совсем не против идти с тобой. Мидория мог поклясться мускулами Всемогущего, что гетерохромные глаза будто ожили, и в них промелькнула немая благодарность, не весть, за что. Так или иначе, парень выглядел приободрённее, не таким поникшим и загнанным в угол от жизненных невзгод. — Хорошо, — Тодороки отвернулся от одноклассника, продолжая в ногу с ним следовать до места назначения. Мальчики проходили по улице с большим количеством разных мелких магазинчиков, яркие вывески которых, резво развиваясь на ветру, завлекали прохожий людей. Но внимание учеников UA привлекли вовсе не они, а многочисленные белые бумажки. Нет, кажется, объявления, расклеенные по всевозможным поверхностям: на некоторых стенах домов с разрешения жильцов, при входе в торговые лавки, на столбах электропередач… Изуку напрягся и почувствовал, как к горлу поднимается неприятный саднящий ком, ладошки непроизвольно сжимаются в кулаки, а сердце задаёт бешеный темп. Не меньше него был удивлён и обескуражен Шото, глаза которого от удивления расширились, стоило ему начать читать содержание объявления. — «Внимание… Пропавшим без вести объявляется ученик академии UA, 1-А класса, Бакуго Кацуки… Просьба тем, кому удастся с ним связаться, обратиться по номеру…» Голос сына Старателя рассеевался на фоне многочисленных тревожных мыслей Мидории, воспринимался не больше, чем эхом, и он, кажется, потерял дар речи от неожиданной новости. В чувства парня привёл Тодороки, энергично трясущий того за плечи. Мидория отмер и часто заморгал, бегло смотря по сторонам, точно птенец, вывалившийся из гнезда. — Как?.. Кач-чан, пропал… Без вести? — отрывисто сказал Изуку охриплым голосом. — Самое интересное, что не известно, по какой причине он пропал и как давно. Об этом не указано в объявлении, — верно подметил Шото, тоже немного напрягаясь. — Что же случилось… Мы… Должны помочь расследованию! — Что? Но как ты собираешься это сделать? Думаешь, нам так просто всё расскажут? — Не знаю, что нам скажут, а что нет, но я не позволю пропасть Кач-чану и во второй раз. Глаза начинает неприятно щипать, а в голове разблокировке подвергается воспоминание о похищении Бакуго. Это ощущается больным уколом в сердце. — Я с тобой. — Угу, — решительно кивает Мидория, крепче впиваясь ногтями в кожу, и парни срываются с места, направляясь в полицейский участок.(Улица ***, у отделения полиции)
Запыхавшиеся будущие герои жадно глотают воздух, опираясь о стену полицейского участка. Тех замечают смотрители и незамедлительно направляются в их сторону. — Что вам здесь нужно? — строгий голос двухметрового парня с крепким телосложением и вертикальным шрамом, проходящим по правой стороне лица от брови до скулы, окликает парней, обративших на него внимание. Цепкий взгляд становится всё чётче по мере приближения смотрителя, и ученики UA выпрямляют спины, становясь по стойке «смирно». — Мидория Изуку, ученик 1-А класса академии UA, — самым уверенным и каким только может твёрдым тоном проговаривает Мидория, стараясь не выдать дикое волнение. — Тодороки Шото, я тоже являюсь учеником 1-А класса академии UA. В глазах бугая возникает зелёная матрица и через долю секунды так же внезапно пропадает. Смотритель явно считывал парней, проверяя с помощью своей причуды достоверность предоставленной ему информации. Идеальная комбинация считывающей причуды и физического превосходства. — Повторяю вопрос. Что вам нужно? — Мы по поводу исчезновения Бакуго Кацуки. — Он наш одноклассник и друг, — подхватил Тодороки. — И что с того? Чем нам помогут парочка учеников? Наверняка, вы знаете не больше, чем все остальные. — Просим вас! Пожалуйста, расскажите всё, что знаете! — С какой стати я должен это делать? — смотритель неприклонен. Он просто медленно развернулся к парням спиной и стал возвращаться на пост, оставляя тех в немом протесте. Мидорию переполняли злоба и чувство беспомощности. Он хотел помочь своему другу как никогда раньше. Снова хотел протянуть ему руку, хотел, чтобы тот принял её. — А вы не думали, что Бакуго могла похитить лига злодеев? — заявил обладатель «Один-За-Всех» в спину смотрителя. Тот неспеша повернул голову в сторону Мидории, не скрывая раздражения. — Что? — проговорил бугай ледяным тоном. — Мидория… — Тодороки ободряюще схватил друга за плечо. Недовольный смотритель стал угрожающе приближаться, ускоряя шаг, и казалось, что вот-вот накинется на парнишу. Он уже заносил кулак, а Шото встал в боевую стойку, держа наготове правую руку. — Стоп, стоп, стоп! Все обратили внимание на человека, предотвратившего схватку.***
(Настоящее время)
— Если бы тогда не вмешался Цукаучи, нам бы пришлось потягаться с тем парнем, — безразлично рассуждал Тодороки, возобновляя в памяти день, когда он с Мидорией заявился в полицейский участок. — Ты прав. Хорошо, что он тогда помог. — Но мы всё равно ничего не смогли сделать, или как-то посодействовать, — горькая правда кольнула чувство собственного достоинства. Изуку немного поник и коротко вздохнул, подчёркивая досаду о том, что никак не удалось продвинуть поиски хотя бы на шаг. Все уже потеряли надежду. Никто уже не рассчитывал, что Бакуго объявится, поэтому, казалось, дело заморозили. Конечно, если у кого-то возникали вопрос «А что с поисками того мальчика?», то полицейские и герои, пытавшиеся найти его, отвечали, что расследование всё ещё ведётся. Но народ тоже был неглуп и понимал – ученик UA действительно оказался пропавшим без вести. Но Мидория верил, не сдавался, старался не падать духом. Он знал, он чувствовал всем нутром, что Кацуки жив, что он где-то рядом, пусть и скрывается — но он рядом. И его нужно непременно отыскать, найти, потому что так продолжаться дальше не может. Изуку достаточно настрадался, и Шото больше не допустит этого.(Воспоминание. Неподалеку от дома Мидории)
Однажды сын Старателя прогуливался по городу, проветривал голову, ведь он в очередной раз сцепился со своим отцом. Одиночные хождения под вечер, когда прохладный ветерок свободно гуляет по опустевшим улицам, помогали привести мысли в порядок, успокоиться. Тодороки проходил мимо низкоэтажных домиков, расположенных на небольших расстояниях друг от друга. На глаза попался один из них, привлекающий внимание тёмным пятном на балконе. «Человек?» — задался вопросом обладатель двойной причуды, останавливаясь в паре метров от дома. По непонятным для него самого причинам, Шото стал усерднее вглядываться в силуэт, выполняющий какие-то действия руками. Зрение, к сожалению, подводило, поэтому пришлось незаметно приблизиться на пару-тройку шагов, оглядываясь по сторонам, чтобы никто не подумал лишнего. Тодороки находился практически под балконом, и ему не составило труда хорошенько рассмотреть подозрительный силуэт, который что-то, а вернее, кого-то напоминал: ярко-красные кроссовки на белой платформе, тёмно-синие спортивные штаны, мятная оверсайз толстовка, изумрудные вьющиеся во все стороны кудри… Стоп, кудри? Парню не составило труда узнать своего одноклассника, который к удивлению для Шото, со спокойным, безжизненным выражением лица полоснул ножом по руке. Сейчас он выглядел довольно понурым, и как будто отчаявшимся. Тодороки не знал, стоит ли ему раскрыть себя и как-то попытаться помочь Мидории, или же стоит так же незаметно уйти и сделать вид, будто бы ничего и не было? Они ведь не в достаточно близких отношениях, чтобы Изуку стал раскрываться перед сыном Старателя. Да и кого мы обманываем, этот парень сам по себе никогда не хотел никого нагружать своими проблемами. Но Тодороки чувствовал, что сейчас всё иначе, что его другу больно, скорее морально, нежели физически. Что-то внутри, разгорающееся и трепещущее, заставляло протянуть руку помощи. Шото не нужно было долго думать. Изуку сам обнаружил его, но нисколько не удивился. Глаза были по-прежнему пусты, и в них не было ни намёка на желание жить. Это даже пугало. Всегда жизнерадостный и улыбающийся Мидория был полностью поникшим, тухлым, каким его не привык видеть ни один человек. В момент беспрерывного, долгого зрительного контакта Тодороки заметил, как блеснули изумрудные глаза, и из тех полились горькие слёзы. Мидория молчал. Плакал. И смотрел на Тодороки. Осознавал ли он всё происходящее или нет, никто не знал. Шото нервничал. Он совершенно не умел поддерживать людей. Мог дать совет, приободрить, посочувствовать, но поддержка… Не его конёк. И это пожирало душу парня изнутри. Ему было невыносимо смотреть на мучения и страдания Изуку, он не хотел видеть этих слёз. Он хотел видеть лишь улыбку, которая дополнялась розоватыми веснушчатыми щёчками. Но Мидория был бледен. Бледен и несчастен. Ладони Тодороки немного вспотели, а сердце бешено колотилось от душевных метаний. Ему нужно помочь. Так быть не должно. Сглотнув накопившийся ком в горле, гетерохромный парень неуверенно раскрыл руки, отчаянно надеясь, что Деку не составит труда понять этот жест. И он понял. Мидория в мгновение ока спрыгнул с балкона, стремительно направляясь в приглашающие объятия. Парень буквально вре́зался в тело Тодороки, вжимаясь как в спасительный круг, точно тонущий человек. Отчасти это так, Мидория тонул, просто погряз в душевных терзаниях, в накопившейся внутренней боли, горечи, досады, ненависти к себе… Он готов был кричать о помощи, кричать что есть сил, но не позволял себе, по-прежнему думая, что никто не должен знать о его проблемах. Он не должен никого беспокоить. Он должен быть сильным. Мидория чувствовал, что вот-вот сойдёт с ума, поэтому в Тодороки увидел своего спасителя, свой единственный шанс сохранить рассудок. Объятия Шото были скромными, но крепкими. Они окутали Изуку, словно тёплый плед в зимнюю пору, словно мать утешает ребёнка. Это чувствовалось через поглаживания по непослушным тёмно-зелёным кудрям. Одной рукой Шото мягко гладил голову Мидории, другой всё сильнее прижимал к себе, не желая отпускать ни на секунду. Изуку был как брошенный котёнок, он слегка подрагивал в утешающих объятиях, с силой сжимая кофту на лопатках Тодороки, вжимаясь ногтями практически в кожу. В выступающих ключицах затерялись тихие всхлипы, оставляя на крае одежды мокрые разводы. Гетерохром был немного шокирован, хотя вполне ожидал такой реакции. Насколько же сильно страдает друг? Что сподвигло его на самоувечье? Сейчас точно не следовало ничего говорить, не стоило нарушать стеклянную тишину и разрушать момент. Нужно дать человеку выплеснуть эмоции, пусть и в такой мере. Тодороки чувствовал себя, признаться, не в своей тарелке. Можно сказать, он был новичком в сфере утешений, поддержки. Он не знал, правильно ли поступает, правильно ли вообще то, что он дал себя заметить. Но если судить по реакции Мидории, то вывод один — так и должно было быть. Не будь Шото рядом, кто знает, как далеко зашёл бы Изуку? Страшно подумать, от одной мысли мурашки по коже. Парни стояли так около десяти минут, и их, как оказалось, хватило, чтобы Изуку окончательно вымотался и задремал в уютных объятиях. Шото, почувствовав, как в его крепких руках обмякло тельце, глупо захлопал глазами и встал в ступор. «А что делать… Теперь?» Оставлять в таком состоянии Мидорию было глупо и безрассудно, и уж куда безрассуднее, если его таким увидит собственная мать. Да и как Тодороки объяснит ей это всё? Юноше ничего лучше не пришло в голову, как отнести друга к себе. Да, это будет неожиданно и, возможно, немного эгоистично по отношению к домочадцам, но зная гостеприимство Фуюми, Шото немного расслабился. Когда он попытался перехватить Изуку поудобнее, чтобы не потревожить, из кармана его толстовки выпал телефон. В голове тут же загорелась лампочка. Сын Старателя, мысленно извиняясь перед другом, снял блокировку экрана (благо не было пароля), быстро нашёл среди контактов телефона контакт «Мама», и бегло настрочил смс: «Я переночую у друга. Не беспокойся за меня. Если что, звони по этому номеру… … … …». Довольный своим поступком, Тодороки кое-как расположил спящего Мидорию на своей спине и быстрым шагом направился домой, несмотря на то, что с отцом он прибывал в некой ссоре.(Дом Тодороки)
— Я дома, — несильно повысил голос Тодороки, ведь Мидория по-прежнему спал. Но кажется, он испытал достаточно эмоций, чтобы не просыпаться в ближайшее время. В прихожую пришла Тодороки-старшая. — С возвраще…нием. А это кто? — Фуюми немного привстала на носках и попыталась заглянуть за спину брата. — Можно я позже всё объясню? Сейчас его лучше не тревожить. Ему тяжело, — ответил Шото, проходя дальше по коридору к своей комнате. Заинтригованная и обеспокоенная сестра последовала за ним. — Вы не пострадали? Господи, Шото, у него руки в крови! — Фуюми уже протянула руку к запястью Изуку, но Тодороки отшагнул от сестры, показывая выступающее раздражение на лице. — Я же сказал, что позже всё объясню. Потерпи уж. Может, по нему и не скажешь, но парню тяжело давались эти слова. Он не хотел грубить сестре, ведь только с ней он мог более менее нормально общаться из всей семьи. Не хотелось ранить единственного человека, который изо всех сил пытается сохранить семью. Но кажется, Фуюми не приняла это близко к сердцу. Она прекратила идти за Шото, понимающе улыбаясь тому в спину и надеясь, что с ним и его другом будет всё хорошо. Тодороки наконец дошёл до своей комнаты и первым делом аккуратно уложил Изуку на футон. Парень не понимал, откуда в нём столько желания помочь тому, с кем он не общается вне академии. Не в плохом смысле. Просто ранее не приходилось об этом задумываться. В конце концов, пусть Шото и не весьма общительный, но не бездушный, и помочь нуждающемуся в помощи он всегда готов. Это, в конце концов, долг героя. Тем более, в случае Мидории никак нельзя было "пройти мимо". Шото вдруг в полной мере осознал, что многим обязан этому парню. Он помог раскрыть в себе и принять вторую сторону, сделать причуду своей окончательно, переосмысляя многочисленные принципы. Мидория всегда подбадривал Тодороки, звал с собой в столовую, был не прочь составить компанию, побеседовать по-дружески, а иногда даже потренироваться вдвоём. Мидория никогда не отказывал никому в помощи, в том числе и Тодороки. Ребята отлично ладили между собой, пусть это получалось иногда случайно, иногда намеренно. Шото понял, что оказывается, с ним рядом всё время был тот, кто никогда от него не отвернётся. Он всерьёз задумался над их отношениями. Было бы справделиво начать общаться и узнавать друг друга получше не только в академии, если, конечно, сам Мидория этого захочет. Но что-то подсказывало, что непременно захочет. Это же Деку. На долю секунды губы Тодороки дрогнули в улыбке. Но парень сразу опомнился, что нужно бы привести друга в порядок, а то на его голову посыпется ещё больше вопросов. Первым делом Шото переоделся, поскольку светлая кофта была испачкана кровью, исходящей от рук Изуку. Затем, оглянувшись перед выходом, он вышел из комнаты с целью взять у сестры перекись водорода для обработки ран. Но не успел выйти, как столкнулся с отцом. Он словно стоял под дверью, не решаясь постучаться или войти. Шото одарил отца недовольным взглядом. — Дай пройти. Энджи молча отошёл на шаг в сторону, сурово смотря на сына сверху вниз, но не от статуса, а в силу своего роста. Энджи старался вкладывать в свой взгляд как можно больше мягкости, пусть и не всегда выходило. Он изо всех сил старался наладить отношения с семьёй, что давалось с большим трудом, и успехов, как таковых, пока не было. — Кто это? — от чуткого взора Старателя не ускользнула виднеющаяся из-за двери нога. Но дверь была тут же закрыта перед самым носом. — Не твоё дело. — Шото, я… — Не сейчас, ладно? Позже поговорим, — Шото, как и планировал, направился в сторону кухни, где наверняка находилась Фуюми. В глазах Энджи промелькнула искра надежды, будто гора спа́ла с плеч. Он считал это определённо первой маленькой победой. Сын сказал «позже поговорим». «Позже». Значит, он всё-таки не намерен избегать разговора. Отцовское сердце забилось иначе, а взгляд был прикован к спине отдаляющегося сына. — Фуюми? — А? — сестра над чем-то "колдовала" у плиты, хотя время было уже позднее. — Где у нас аптечка? — Аптечка? Сейчас, погоди минутку, — Фуюми удалилась с кухни на пару секунд, а вернулась уже с небольшим белым контейнером, который вручила Шото. — Спасибо, — Тодороки собирался было уже уходить, но сестра попридержала его за плечо. — Шото… — М? — С тем мальчиком всё будет в порядке? — Не беспокойся. Я оказался в нужное время, в нужном месте. Всё будет хорошо, — с уверенностью произнёс Тодороки, мягко улыбаясь, казалось, впервые за весь день. — Хорошо, — Фуюми улыбнулась в ответ и отпустила брата.(Комната Шото)
Глаза Мидории медленно и нехотя разлипались от высохших слёз. Он огляделся и понял, что находится не у себя дома. «Где это я?» Парень встал по-тихоньку и стал осматривать каждый предмет комнаты, выполненной в японском традиционном стиле. Футон располагался у левой стены, а если смотреть от двери — то у правой, справа от футона стоял тёмно-коричневый стол с таким же стулом, а к стене были прибиты полки, на которые были поставлены многочисленные книги, учебники, мелкие безделушки и то самое фото. Напротив футона, то бишь справа от двери, стоял шкаф, который доставал практически до потолка, а около шкафа Изуку заметил пару увесистых на вид гантель. «Тут такой порядок. Прям рай для потенциального перфекциониста», — усмехнулся парниша про себя, подходя ближе к полке с фотографией и рассматривая ту. Резко раскрылась дверь. — Кья-я-я! — Изуку подскочил на месте, ударяясь плечом о полку, после болезненно постанывая. — Ты чего? Сильно ударился? — обеспокоенный Тодороки, только что вернувшийся от Фуюми, опешил от столь скорого пробуждения Мидории и сразу приблизился к нему, аккуратно прислоняя руку к ушибленному месту. — Прости. Я просто сначала не понял, где нахожусь, решил осмотреться. Увидел фотографию и тут ты неожиданно зашёл. Мне не стоило так сильно всматриваться в твои вещи, прости. — Прекрати, — устало отрезал Шото, доставая из аптечки необходимый пузырёк. — А, ладно… — Изуку, кажется, успел понять за всё время ровным счётом ничего, — Что это? — Перекись. Давай руки, нужно обработать твои раны. Отшибленная память Мидории вернулась. Он только сейчас осознал всю суть происходящего: как оказался в доме Старателя, откуда у него порезы на руках, вспомнил о своём недавнем состоянии и просто стоял в иступлении. — Тодороки-кун, я… Шото поднял голову и посмотрел в глаза напротив. Он был спокоен и сосредоточен. Шото всё ещё сохранял бдительность, ведь он не может быть на сто процентов уверен, что друг окончательно пришёл в себя. — Я напугал тебя? — Изуку виновато опустил голову и стал нервно заламывать пальцы, сдерживая себя, чтобы вот-вот не заплакать. — Мидория… — Тодороки отложил бутылёк с перекисью, — Если тебе тяжело говорить об этом, то ничего не говори. Эти слова растрогали ранимое сердце Изуку, и сдерживаемые слёзы полились нескончаемым потоком. — Тодороки, я… Я скучаю по Кач-чану, — до этого связная речь превратилась в скулёж, сопровождаясь тихими всхлипами. Шото ничего не сказал, просто раскрыл руки, вновь приглашая в ободряющие объятия. Странно, что он никогда не обнимался ранее так часто, но на удивление это оказалось довольно приятно. Нет, вы можете всё не так понять. Тодороки просто хочет поддержать своего друга, и если судить по недавнему опыту — у него это вроде бы получается. По крайней мере, на некоторое время… Но тем не менее, Деку с удовольствием нырнул в предоставленные объятия, будто только этого и ждал. Ему срочно нужна была поддержка. Сейчас он не хотел думать ни о чём, ни о пропавшем Кацуки… Ни о чём, просто чувствовать чью-то поддержку, чьё-то присутствие, не быть одному. Удивительно, что Тодороки идеально подходил на эту роль. Его руки мягко обвивали тело Изуку, отдавая теплом и лёгким холодом, и это успокаивало. Слёзы перестали литься, сердце понемногу восстанавливало прежний ритм. — Я могу сказать, что понимаю тебя, но… Лишь в слова поддержки, поскольку сам я не испытывал никогда подобного чувства. Прости, я не особо умею подбирать слова. Но прошу тебя, не делай так больше. Изуку утопал в гетерохромном взгляде, а слова, что говорил Шото, будто проходили сквозь каждую частичку тела, задерживаясь в сердце. — Прости, что ты увидел это… Я совсем отчаялся, и… Я так жалок, Тодороки. — Ты не знаешь, что тебе делать. Это нормально, не говори так о себе. У каждого в жизни бывает переломный момент, просто нужно его пережить, чтобы ты не был один, — Тодороки не верил самому себе. Он пытается кого-то поддерживать… И кажется, у него выходит? Это так смущает и обнадёживает одновременно, а в душе разливается приятное тепло от того, что ты не бесполезен. — Я рад, что я сейчас не один, — бледных губ коснулась уже ранее всем знакомая улыбка, от которой веснушки лукаво поползли вверх. Сердце Шото пропустило удар. У него получилось вновь вернуть ту лучезарную улыбку, что казалась потерянной. — Н-нужно обработать твои раны, — от стольких откровений лицо Тодороки залилось краской, и он торопливо принялся обрабатывать запястья, кровь на которых уже успела засохнуть и превратиться в багровую коросту. Мидории было всё ещё неловко от того, что друг видит эти порезы… Эти нелепые порезы недосуицидника. — Это больно? — Что? Ай, — переспросил Изуку, но руку неприятно защипало. — Когда ты провёл лезвием по руке. Это было больно? — Шото продолжал с безэмоциональным лицом обрабатывать раны. — Честно говоря, я не помню, — неловко потупился мазохист. — Ясно. Спустя какое-то время раны были обработаны, Мидория пришёл наконец-таки в себя, а после сотню раз извинялся перед семьёй Тодороки. — Всё в порядке, ты не доставил нам неудобств, — успокаивала Изуку Фуюми, размахивая руками перед собой, — Главное, что ты в порядке. — Спасибо вам за всё. Тодороки, тебе отдельное спасибо. Шото слегка опешил и слегка покраснел, неловко почёсывая затылок. — Н-не за что. Будь осторожен. — Обязательно. Ой, кто-то звонит. Стоило взглянуть на мигающий экран, как на том крупным шрифтом светилось «Мама». — А… Алло? – [Изуку, ты у друга? Я заснула и только сейчас увидела твою смс-ку. У какого ты друга?] Мидория немного потупился и только сейчас видимо понял, что его мать не в курсе происходящего. За это он трижды благодарен Шото, что тот не оставил его в таком состоянии, иначе бы материнское сердце не выдержало. — Д-да, мам, всё в порядке! Я у Тодороки, я тебе позже всё объясню! Я уже иду домой! — судорожно лепетал Деку ни хуже птички. — Прости, я забыл сказать про это. — Ничего, Тодороки, ты и так мне сильно помог. Спасибо вам ещё раз, — зеленоволосый отчеканил поклон чуть ли не до земли и едва не валясь с ног. Позже, кое-как выйдя из дома друга, Мидория понёсся на всех парах к матушке, готовя целую речь о том, что так безответственно больше не поступит. С тех самых пор девятый наследник «Один-За-Всех» и сын Старателя сильно сблизились и продолжили идти по жизни рука об руку.