***
— Какого черта ты не сообщил раньше о ее состоянии! — Романова кричала на Лавра, забегая в комнату матери. — Девчонка была занята напыщенным мальчишкой! — съязвил домовик, колдуя над Марией. — Не смей так со мной говорить, домовой. — ее стальной тон больно ударил по маленьким ушам существа. — Как скажете. — лишь хмыкнул Лавр. Романова проснулась так рано и покинула Малфоя не только из-за сомнений внутри, но и из-за магии поместья, которое сообщало ей, что с матерью что-то неладно. Когда девушка ворвалась в покои княгини, она увидела бледную мать, лежащую на таких же бледных простынях. — Мама, я здесь. — это было единственное, что сказала Катерина, переплетая свои руки с руками больной, а вместе с тем и их магию. Сотни нитей окутали запястья женщин, объединяя их потоки магической силы. Романова читала заклинание на подобие мантры. Нити Марии становились белыми, в то время, как нити Катерины приобретали багровый оттенок. Младшая Романова бледнела на глазах, в то время как старшая постепенно приходила в себя. Лавр метался от одной к другой, попутно что-то шепча на ведомом только ему языке. Каждый в этой комнате пытался передать частичку себя другому, только вот с разными целями. — Катерина, что произошло? — хрипло спросила Мария. — Очередной приступ, мама. — тихо ответила русская, кашляя. В этот раз потребовалось намного больше времени и ее сил, чтобы мать пришла в себя. — Почему ты не пришла раньше? — требовательный голос матери больно задел дочь. — Я пришла, как только смогла. — Романова настолько выдохлась, что простая фраза звучала, как детское оправдание. Ее мать всегда была такой. Она требовала от дочери слишком много, отдавая совсем немного в ответ. — Мама, ты должна бороться. Мария стеклянными глазами посмотрела на дочь. Женщина была слаба, поэтому подозвала дочь ближе рукой и тихо прошептала: — Не тебе учить меня, Катерина. Русская смотрела в глаза матери с привычной ей холодностью, в то время, как ментальные стены трещали по швам. — Ты хоть когда-нибудь меня любила? — она практически прошептала вопрос, который долгие годы сидел в ее голове. Было нестерпимо больно. Слишком многим пожертвовала Романова. Ее детство, силы и желания канули в заботе о любимых людях. Мария, находясь в рассудке бессильно поджала губы и опустила глаза. Женщина взяла дочь за руку и так же тихо ответила: — К чему ты это спрашиваешь? Ты всегда знала, что мы любим тебя с отцом. Слова здесь ничего не значат. Любовь проявляется в другом. — Даже когда я была ребенком вы не говорили мне этого — ее голос предательски дрогнул. — Потому что тебе с рождения это было не надо! — крикнула Мария — Ты всегда была сильней нас. Ты умела скрывать эмоции, ты читала любого, как отрытую книгу и всегда… Всегда была идеальной! Ты сильней меня, потом что не поддаешься тщеславию. Ты сильней отца, потому что не привязываешься ни к кому… Ты никогда не жалуешься. Зачем тебе пустые слова, если ты итак все знаешь? Романова смотрела на мать, как на человека, которого увидела впервые. Так все и было. Когда ее ранили, даже в детстве, она не показывала боли, а всегда была солдатом перед родителями. Когда нужно было совершить невыполнимое, она делала, потому что ей говорили. Она могла все, просто потому что не видела другого пути. Даже сегодня, читая древнее языческое заклинание на чистку магии умирающего, она ни на секунду не задумалась, что может произойти с ней. Потому что она с детства знала — семья превыше всего. Сила — превыше всего. — Мама, не умирай, пожалуйста. — это была не просьба, это был прямой приказ, который Мария Романова не услышала, потому что усталость от исцеления затянула ее в целительный сон.***
Катерина покинула покои матери, по пути к своему кабинету она восстанавливала ментальные стены. Латала свой разум, как самый искусный архитектор. Черная комната встретил ее незваным, но таким привычным гостем. Орлов бесцеремонно уселся за письменным столом русской, закинув ноги на мраморную столешницу. — Успокоилась? — хрипло спросил пожиратель, даже не смотря на вошедшую. Романова промолчала, внутренне сгорая изнутри. Прекрасное утро: разбивающая ее психику мать, выебывающийся Сергей и Малфой, которого она опять оставила. Чем не золотое трио ее разрушающейся и без того подбитой психики. Девушка подошла к столу по другую сторону от Орлова, облокотившись двумя руками о столешницу. Сегодня боги действительно насмехаются над ней. — Что тебе надо? — по слогам прошипела русская. — Хотел поговорить спокойно. Последнее время ты своя ни своя. — ответил Орлов, улыбаясь с издевкой. — Я когда-нибудь тебя убью… — Смотри, чтобы я тебя не опередил. — надрывно рассмеялся пожиратель. Девушка резко изменилась в лице. Все ее раздражение сменилось неприкрытой злобой, которая она дарила окружающим в самых худших погодных условиях своего настроения. — Почему я не смог зайти тебе в покои? — спросил мужчина, резко сменив тему. — Почему ты сидишь за моим столом, запрокинув ноги на важные бумаги? — в тон ему спросила девушка, злясь. — Потому что мне можно. — играючи ответил Орлов, веселясь — Но ты не ответила… — Потому что тебе, блять, нельзя, Сережа! — она закричала, одним легким движением руки опрокидывая содержимое книжных шкафов за его спиной. Орлов даже не шелохнулся. Он как никто знал Романову. Ее припадки были обычным делом за годы их давнего знакомства. Сергей знал, что от этой ведьмы можно ожидать чего угодно. Ее вектор настроения менялся в считанные секунды. Они пережили слишком много, поэтому чувство удивление касательно Романовой умерло где-то глубоко внутри. — Катюша… — Не называй меня так! — закричала ведьма, ударяя по столу хрупкими руками. — Княжна Романова, так лучше? Забыл, что Катюшей тебя называл лишь… — Блять, Орлов, чего ты хочешь? И встань уже с моего кресла! — Я тысячу раз говорил, чего хочу, но ты всегда отвечаешь нет… — прошептал мужчина, наконец-то спятив маску с лица. Романова громко дышала, не сводя взгляда с русского пожирателя. Только не сейчас. — Но я пришел не из-за этого. — тихо ответил Орлов, вставая из-за стола — Я хотел извиниться. Прости за вчерашнее. — прошептал Сергей, подходя к русской. — Прекрасно, я как обычно забуду твою правду, а ты потом продолжишь. — она оттолкнула его от себя слишком резко. — Катерина, я был с тобой всегда. Я буду с тобой всегда. И скажи мне, разве я не достоин не бояться своих слов и эмоций рядом с тобой? Мы прошли слишком многое бок о бок. Мы потеряли слишком многих… — Я просто хочу, чтобы хоть кто-то понимал, что и мне бывает сложно! — крикнула русская в потоке ярости. — Только я это и понимаю! — так же громко ответил пожиратель — Я всегда отвечаю тебе «да», я иду за тобой, куда бы ты не позвала. Я не задаю вопросов, даже тогда, когда мне нужны ответы. Но ты не видишь, что это я. Именно я понимаю тебя! — Не ты… — прошептала Романова, думая о Драко. — Что ты имеешь… — Сергей не успел закончить свой вопрос, когда его предплечья коснулась тягучая боль. Романова почувствовала то же самое. Метка никогда не горела столь сильно. Волан-де-Морт вызывал их, случилось что-то серьезное. — Лавр! — позвала русская. Маленькое существо вышло из стены, не смотря в глаза своей госпоже. Слишком больно было от последних слов, сказанных ей. — Отдай мистеру Малфою порт-ключ. — быстро говорила русская, роясь в ящиках, письменного стола — Я выезжаю уже сейчас в Англию, времени на сборы нет, так же, как и на ожидания. Домовой взял маленький мешочек с проводником. — Интересно посмотреть на англичанина, когда он не обнаружит вас рядом. — с этими едкими словами существо растворилось в воздухе, который тут же приобрел оттенок тягучей недосказанности. — Почему Малфой должен беспокоиться о твоем местонахождение? — резко спросил Орлов. — Может быть хоть кто-то должен об этом беспокоиться? — усмехнулась русская, громко хлопнув дверью.***
Когда Драко вышел из комнаты, полностью погруженные в мысли о Романовой, на его пути возникло то самое, раздражающее его существо. Ебанный Лавр. — Господин Малфой, княжна Романова попросила передать вам порт-ключ, я провожу вас до ворот поместья. — как-то без эмоционально, словно он был чем-то расстроен, сообщил домовик. — Где Катерина? — резко спросил Драко. Лавр окинул его усталым взглядом и тихо пробубнил себе под нос: — Следуйте за мной. — Сначала ответь на мой вопрос. — Господин Малфой, у нас мало времени, я отвечу по пути. После этой тихой просьбы Драко не оставалось ничего другого, кроме как последовать за Лавром. Весь вид домовика выражал усталость и грусть. И почему-то Драко стало его жаль. Он больше не видел в раздражающем существе сигнала к атаке, напротив, он хотел сострадать. — Моя госпожа отправилась на вашу Родину из-за уродливой татуировки, что расположена и на вашей руке. Вас призывают. — Ты беспокоишься о ней? — неожиданно для себя спросил Драко. Домовик сбавил ход коротких ног. Он провёл по мелким глазам-бусинкам морщинистой рукой. — Глупые вопросы вы задаете, господин. Если вы действительно ее знаете, то понимаете, что о ней всегда стоит беспокоиться. Только бог знает, что у этой девчонки на уме. Следующие пару минут они провели в молчание, следуя по длинным коридорам поместья. Каждый думал о своем, но вместе с тем об одном. О русской действительно стоило беспокоиться. — Ты близок со своей хозяйкой, Лавр? — спросил Драко, когда они преступили порог парадных дверей. — Я знаю про домашних эльфов, мистер Малфой. Знаю про их службу вашим древним родам. Домовые в России — это совсем другое. И я уверен, что вы мало знаете о русских домовых. Я служу этой семье столетия, потому что жизнь моя непростительно длинна. И вот представьте, что вы живете и видите, как уходят ваша семья из жизни. Кто-то из них относится к вам, как к прислуге, кто-то как домашнему питомцу, словно собачонке. А потом появляется ребенок, который чтит вас, как равного. Так вот это княжна Романова. Я был с ней с детства… — на глазах Лавра появились слезы — Она и Давид всегда были не такими, как все. И вряд ли мое старое сердце переживет если что-то с ней случится. Давида мы оплакивали слишком долго… Драко стоял у заснеженных ворот поместья Романовых, держа в руках мешочек с порт-ключом. Он смотрел на маленькое существо, которое одновременно так сильно напоминало обычного домового эльфа, но в то же время было чем-то отдельным. Лавр рушил слишком много убеждений внутри аристократичных замашек Драко. Русский домовик мог говорить и чувствовать, как самый свободный из волшебников. Возможно, даже у Драко не было столько свободы. Сказанное слугой Романовой еще долго будет блуждать на затворках сознания Драко… Но прежде он задаст еще один вопрос: — Почему она опять ушла, Лавр? — Мистер Малфой, мне не хватило всей ее жизни, чтобы понять ее суждения…- ответил Лавр, смотря в небо, пытаясь сдержать слезы — Но того что я знаю об этой девчонке хватит, чтобы предположить, что она вас бережет. — Бережет? — беззвучно переспросил Драко, пока хлопья снега спускались ему на плечи. — Вы многого о ней не знаете, и возможно, не узнаете никогда. Но то, что я могу рассказать… — домовик горько рассмеялся — Она всегда жертвует собой. Возможно, вы для нее что-то, да значите. Драко Малфой стоял в чаще сибирского леса, совсем один. Лавр растворился в воздухе, оставив после себя лишь едва различимые следы на мягком снеге. Драко Малфой был совсем один, потому что ее не было рядом. Метка нестерпимо жгла кожу, словно пыталась разъесть его изнутри. Мужчина беззвучно рассмеялся наподобие настоящего психически больного. Он знал это и раньше, но не признавался. Катерина Романова была его слабостью. Настоящей болезнью, которая съедала его изнутри. Он не мог понять ее, он не мог вывести ее на честный разговор, не мог узнать столь долгожданную правду. Она была его болезнью, но он не хотел выздороветь или молить о пощаде.