Странное происшествие

      Через дорогу от больницы за раскидистым дубом стояла черная карета, запряженная лошадьми вороной масти. В ней на скамье дремал Штольман. Напротив сидела Нина и неотрывно смотрела на него многозначительным, томно-любовным взглядом. После пленения оборотня Увакова они не покинули город. Нина остановила лошадей на окраине Затонска, сказав Штольману, что у лошадей отлетели подковы. На самом деле это был обман…обман во имя любви. Во всяком случае так считала эта дикая штучка-Нина Блэк. У нее созрел коварный план: она решила воплотить свою давнюю мечту и навечно завладеть душой и телом Штольмана. Нина достала из декольте маленькую фляжку и протянула ее Якову Платоновичу. Тот встрепенулся, открыл глаза, не ожидая подвоха, принял сей спасительный сосуд, сделал из него пару глотков и мгновенно заснул. Нина смотрела на него, и ее сердце заходилось в истерическом ритме: «Теперь ты мой…навсегда…навечно..набесконечно!».       Ее мысли прервало неясное бормотание, доносившееся из-под скамьи, одновременно оттуда показалась морда оборотня Увакова. Нина наклонилась к нему и раздраженно сказала: «Замолчите, иначе за то, что провалили задание....» и она покрутила перед его носом револьвером, а затем продолжила «..но я даю шанс все исправить. В противном случае мой разговор будет коротким, но содержательным», - на этих словах Нина ткнула дулом револьвера в висок оборотня. Тот тихонько завыл, но под гнетом тяжелого взгляда Блэк замолчал. Нина еще раз коротко взглянула на Штольмана, затем вытащила из волос шпильки и ее смоляные кудри водопадом упали на хрупкие плечи. Она скинула плащ, оставшись в черном, глубоко декольтированном платье, изловчившись, потуже затянула корсет и провела пальцем по губам, от чего те приобрели алый цвет. Мадмуазель Блэк - шикарная девушка, магически действовала на мужчин и ловко этим пользовалась. Оставшись довольна собой, Нина вышла из кареты, взгромоздилась на козлы и, гикнув, ударила хлыстом. Лошади заржали, сдвинулись с места и галопом понеслись в ночь. 1918 год       Ночь. Украинские просторы. На них раскинулось огромное поле, поросшее дикими орхидеями. Над всем этим великолепием витал одуряющий аромат свежескошенной травы и чего-то там еще до невозможности приятного. Недалеко от обочины дороги, идущей посреди поля, остановился на привал отряд красной конницы. Бойцы спали прямо на земле, рядом с ними стояли стреноженные кони. Чуть поодаль, возле костра, пятеро часовых вели неспешный разговор. Неподалеку от них сидели двое мужчин, не принимавших участие в общем разговоре: один из них, с длинной окладистой бородой, в кожаной тужурке и с папахой на голове, молчал, второй - в видавшей виды шинели периодически теребил усы, и что-то бормотал себе под нос. Высоко в небе сиял круглый диск луны, казалось, он навис прямо над костром, посылая полуночникам свои лучи, как приветствие. Полнолуние. Где-то вдалеке раскатисто ухали совы. Легкий ветерок ласково трепал буйную растительность.       Неожиданно по полю пополз густой туман – вначале он стелился по земле, а затем поднимался все выше и выше, пока не заполнил остальное пространство, и вся эта вязкая масса приближалась к людям, сидевшим у костра. В воздухе повисло нечто зловещее. Бойцы тревожно поежились и крепче сжали винтовки в руках. И тут, словно гром среди ясного неба, тишину разорвали скрип колес и дробный стук копыт, а затем из тумана вылетела черная карета, запряженная четверкой вороных коней. Из их ноздрей валил пар в огненных всполохах. Молодая женщина невероятной красоты, стоя, правила лошадьми. Ее огромные карие глаза загадочно поблескивали, распущенные черные волосы в беспорядке падали на точеные плечи. Подол платья развевался на ветру, обнажая стройные, изящные ножки. Алые губы красавицы издавали боевой клич, который разбавлялся словами: «Мой милый Якоб, любовь или смерть! Вернись и будешь прощен!»       Ошеломленные бойцы, бросили винтовки на землю и руками придерживали отвисшие челюсти. Бородач поглубже натянул папаху. Зловещая карета приближалась с бешеной скоростью. Полуночники упали на землю, готовясь принять смерть. Однако карета пролетела сквозь них, оставив их целыми и невредимыми, и тут же исчезла, словно растворилась в воздухе. Все поднялись, какое - то время помолчали, затем, уняв дрожь и стряхнув оцепенение, трясущимися пальцами стали скручивать самокрутки. Но как только они закурили, на дороге, словно ниоткуда, возникла хорошенькая девушка.       Она шла, спотыкаясь и пошатываясь от усталости, изредка поправляя выбившиеся из косы волосы. Ее одежда находилась в плачевном состоянии (по всей видимости девушка прошла не одну сотню километров) - подол платья превратился в жалкие лохмотья, на носках истоптанных и запыленных ботинок зияли дыры. Анна Викторовна (а это была она), поднимая к небу глаза, напоминавшие голубые бездонные озера, шептала: «Яков Платоныч, где вы? Я найду вас, где бы вы ни были! Я идууууууу к вам…» И по ее щекам сбегали ручейки слез. Бородач исподлобья взглянул на девушку и еще глубже натянул папаху. Аннушка прошла мимо оцепеневших бойцов, и неожиданно исчезла, также как и появилась. Она словно растворилась в воздухе. Бойцы некоторое время напоминал соляные столбы, настолько их поразило произошедшее, а затем стряхнули оцепенение и уже хотели закурить, как вдруг раздался гул невиданной силы…