Странное происшествие

За 10 минут до… Штольман летел в какой-то трубе, цепляясь одеждой за выпирающие колючие неровности. Казалось, это длилось целую вечность, но вот внизу показался свет и он упал на твердую поверхность. Осмотревшись Штольман обнаружил, что лежит в камине, а его одежда, руки и лицо покрылись копотью. Он некоторое время находился без движенья, затем приподнялся, выполз из камина и оказался в комнате. Ее убранство показалось ему до боли знакомой. В этот момент дверь в комнату отворилась и в нее вошла …Аннушка. Штольман не поверил своим глазам. В свою очередь Анна Викторовна, увидев какого — то бродягу (она поначалу не признала в нем Штольмана) ошарашенно остановилась. В воздухе повисла неловкая пауза. «Больше никогда не буду искать обходных путей», — недовольно подумал Штольман, понимая, что уже ничего не исправить. Впервые он не знал, что делать и в нерешительности замер на месте. Между тем Аннушка внимательно посмотрела на бродягу, ее лицо просияло, глаза подернулись нежной пеленой, алые губки приоткрылись и она, не сдерживая счастья, воскликнула: «Я милого узнаю по молчанью. Яков Платоныч, я искала вас во времени и пространстве, а вы были здесь, рядом. Боже, как я счастлива!» Она присела рядом со Штольманом и крепко его обняла. Он колебался, не решаясь ни на один поступок. В его душе происходил внутренний монолог: «Наверное, надо ответить, ведь она очень старается». Штольман нехотя приобнял Аннушку за талию. Затем вспомнил, как один из его знакомых, обладая даром подбирать амурные выражения, написал ему шпаргалку с текстом, который следует произнести, когда рядом окажется дама. Это была вынужденная мера, так как Штольман не отличался ораторским даром и не был склонен к сантиментам. Он засунул руку в карман и вытащил оттуда листок бумаги, одновременно из кармана выпало обручальное кольцо, купленное им для служебных нужд. Глазастая Аннушка увидела предмет ее тайных мечтаний и порозовела. «Боже мой, обручальное кольцо! Вы предлагаете мне руку и сердце!» Она хорошо изучила Штольмана и знала, что зачастую он выражает свои мысли не словами, а через символы и предметы. Штольман крякнул, лихорадочно соображая, как выпутаться из этой щекотливой ситуации. А Аннушка восприняла его крякание, как подтверждение ее слов. Милая барышня, будучи натурой решительной, взяла ситуацию в свои руки, и с непоколебимыми интонациями в голосе морально припечатала Штольмана: «Я говорю вам «да», драгоценный мой Яков Платоныч». На этих словах Анна Викторовна натянула на палец кольцо. Аннушка с придыханием смотрела на свое божество. А в душе Штольмана разыгрывалась драма: с одной стороны вся эта ситуация напоминала ему дурной водевиль, к тому же семейная жизнь не входила в его планы, с другой — Штольману надоела жизнь холостяка и ему хотелось, чтобы по вечерам в доме царили тепло и уют, а с третьей — его воображение порой будоражила роковая Нина Блэк. Щекотливость ситуации требовала от него принять решение. Но какое? Штольман не находил ответа на этот вопрос. И тут, словно по мановению волшебной палочки, к нему пришло понимание, что за него подумала Аннушка. По натуре он был мужественен и тверд в принятии решений по службе, но когда касалось личного, он, порой, напоминал ребенка. «Пусть Аннушка. Разберемся. В конце концов всегда смогу сделать перерыв в семейной жизни и выехать по служебной надобности», — успокаивал себя Штольман. К тому же барышня Миронова была женственной и миловидной девушкой, потому близость с ней сулила приятные волнения. Он вздохнул и, обращаясь к Анне Викторовне, прочитал по шпаргалке: «Ваши бездонные глаза воспламенили мое сердце бушующем пламенем и проткнули душу твердокаменным взором». «Кажется я сказал что-то не то», — подумал Штольман. Но не успел он как следует додумать эту мысль, как в комнату влетели Марья Тимофеевна, Виктор Иванович, Петр Иванович и доктор Милц. Они остановились при входе, ошарашенные увиденным. Аннушка встала на ноги и твердым голосом произнесла: «Это Яков Платоныч!» (на этих словах у вошедших от удивления взлетели брови). Аннушка продолжила: «И он только что сделал мне предложение, которое я приняла». Лицо Виктора Иванович от гнева покрылось бордовыми пятнами, выпученные глаза готовились вылезти из орбит. Он открыл рот и собирался дать Штольману самую суровую отповедь… Но неожиданно вмешалась Мария Тимофеевна. Вначале она тоже хотела морально растоптать Штольмана, но вовремя поняла, что не гоже разбрасываться женихами: во-первых Аннушке далеко не 16, во вторых — не так много купцов найдется на такой товар, и в третьих Штольман далеко не самая худшая партия с учетом озвученных выше двух обстоятельств. Мария Тимофеевна взглядом остановила мужа и нежно пропела: «Мы согласны, вот вам наше родительское благословение». Аннушка разочарованно нахмурилась: она готовилась к длительной борьбе за свою любовь, а все оказалось слишком прозаично. Но счастье перевесило другие чувства, и барышня упала на мужественную грудь Штольмана, оросив ее слезами радости. Душу Штольмана затопила нежность. Он взял в руки ее лицо, притянул его к себе и принялся осушать слезы твердо очерченным ртом. Правда потоки нежности периодически сбивал образ Нины, вклинивающийся в его сознание. И это преуменьшало торжественность момента. Вот так один поворот не туда может изменить всю жизнь. Но к лучшему ли?