«И почти готова опустить руки»
Я поставил на кухонный скрипучий стол один пакет, специально на входе в дом вытащив из него небольшую картонную коробочку с эклерами, которые так любит моя сестра. Я уже вижу её счастливое лицо, которое, несмотря на бесконечные недосыпы и тёмные цвета под глазами, все равно так искренне и ярко улыбается. Её улыбка — единственное, что всегда меня спасает. Она просто та, кто спасает меня. — Хизер! — я позвал сестру, но в ответ тишина. — Хизер! Я принёс тебе эклеры! Так уж и быть, пришлось раскрыть главный козырь, а я так хотел сделать ей сюрприз. Сестра просто обожает сюрпризы. В такие моменты её воображение становится таким гибким и подвижным, окрашивает серый мир разума яркими цветами, и она гадает, что же я ей принёс. Поставив старенький электрический чайник, я предварительно выдернул из розетки другие вилки, чтобы в очередной раз не выбило пробки. Когда в нашем доме впервые во время сильного ливня обрубило электричество, мы с Хизер сидели в комнате при свечах. Я ей рассказывал разные страшилки, но она, почему-то, смеялась. А потом она учила меня из рук делать птицу, и чтобы тень, что падает от рук на стену, вырисовывала на ней силуэт орла. Она всегда учится чему-то новому, что я порой завидую этой безустанной любви к жизни. Хоть Хизер и считает, что я куда более значим для этого мира, нежели она. Пока чайник неспешно принялся закипать, я решил пойти на поиски сестры. Возможно, она сидит в наушниках и слушает музыку. Она обожает хорошую музыку, утопая в ней и теряя связь с реальностью. Я люблю в сестре абсолютно все. Дом у нас небольшой, поэтому если я не нашёл её на кухне, в нашей комнате или в ванной, то остаётся абсолютно одно единственное место, где она может быть. Ступая по скрипучим ступеням, как можно тише, выучив места, где доски наиболее прогнили от влаги из-за худой крыши, я пробираюсь на чердак. В груди бьется тягучее предвкушение, как Хизер обрадуется, что я пришёл раньше и что мы вечер сможем провести вместе. Я уже вижу её лёгкую улыбку. Но предвкушение радости на середине лестницы сменилось опасением. Мне показалось, что какая-то зловещая тень скользнула по стене, заставляя внутри все заледенеть. Я сглотнул комок тягучей слюны, упираясь рукой в дверь на потолке, что ведёт на чердак. Толкнув её, она с грохотом ударилась о пол, и я подтянулся на руках, залезая на чердак и становясь на четвереньки. Первое, что бросается в глаза среди хлама — это островок лунного, почти что прозрачного, и яркого света и опрокинутая табуретка. Я медленно поднимаю взгляд выше и вижу ноги Хизер. Мое сердце пропустило несколько ударов, заставляя на секунду кровь перестать циркулировать по сосудам, и та часть, что осталась в головном мозге, заставила слышать белый шум, что собственный крик показался таким далеким. Её тело висит на куске простыни, перекинутой через балку под крышей. Я подрываюсь на ноги и обхватываю её тело под бёдра, слегка приподнимая, чтобы петля не продолжала давить на горло. — Хизер! — я пытаюсь сквозь слёзы, что застилают глаза, уловить хоть одно судорожное сокращение её грудной клетки, но ничего не вижу. — Кто-нибудь, помогите! Я кричу так громко, что всё горло разрывает от спазма крика, словно изнутри тысяча лезвий разрезают голосовые связки, а уши закладывает из-за резкой гипертензии в головном мозге. Я продолжаю звать на помощь, не зная и не понимая, что мне делать. Её тело тяжёлое, а ноги прохладные. Вдруг надо мной мелькнула чья-то рука, разрезая полотно простыни, и сзади подхватывает тело сестры. — Шиничиро, — одними губами прошептал, рухнув на колени. Мир потерял звуки, а я в исступлении смотрю, как Сано склонился над девушкой, прикладывая ухо к её грудной клетке, и в эту же секунду начал искусственно через рот вгонять в её лёгкие воздух. Мне страшно. Меня всего колотит, а голову разрывает самый настоящий страх. То количество адреналина, что нахлынуло в кровь, заставляет все мышцы в хаотичном порядке сокращаться, вызывая дрожь, которую я не могу унять. — Она жива? — кричу я. — Она жива?! Но Шиничиро ничего не отвечает. Он продолжает вдох за вдохом вгонять в тело Хизер воздух, то и дело припадая к груди девушки, выслушивая сердце. Что же ты наделала? Зачем?! Все же было хорошо! Ты смеёшься и улыбаешься мне каждый день! Ты же так любишь эту чёртову жизнь! Ты любишь меня! Ты уважаешь Шиничиро! За что?! Через пять минут, которые кажутся мне целой жизнью, я неосознанно начинаю просить помощи у Бога, чтобы он не забирал её у меня. Он просто не имеет права забрать последний свет в моей жизни! Исчезнет Хизер, умру и я. В один момент девушка делает рывкообразный вдох, выгибаясь немного в спине, а затем резко переворачиваются на бок и начинает кашлять. Лёгкие её горят, требуя вдыхать больше и сильней, чтобы насытить кровь кислородом. Зрачки Сано бегают по силуэту Хизер, не веря собственным глазам, что она всё же жива. Он слышал, как сердце бьется в её груди все слабее и слабее и как её жизнь ускользает сквозь пальцы, подобно песку. Когда он поднял на меня взгляд, то я только сейчас увидел испарины пота на его лбу, а в глазах закравшийся страх, что заставляет сердце биться чаще. Он только сейчас осознал, что вообще произошло? Такие запоздалые реакции всегда бьют в голову сильней. Я медленно подполз к сестре, обхватывая её за плечи и зарываясь носом в спутанные волосы. Вдыхаю её аромат и понимаю, что она все же жива. Она не плачет. Ничего не говорит. Не обнимает в ответ. Она просто с хрипом дышит, находясь в каком-то другом измерении, не особо понимая, что именно произошло. Этот поздний вечер навсегда отпечатался в моем сердце и душе. Вечер, в котором я едва не остался без неё. Изана резко встрепенулся, сидя на полу и подпирая спиной свою кровать. Голова тяжёлая, а спина ноет из-за длительного нахождения в одной позе. Он давно не вспоминает тот день, но это послание обернулось раскрывшимися ранами на сердце, которые нещадно стали изливаться кровью. И когда Хизер показалась на пороге его квартиры, Курокава едва собственноручно не прикончил её от злости и страха. Девушка медленно перевернулась на спину и покосилась на брата. — Что-то случилось? — её голос такой тихий, что Изана не сразу понял, что она разговаривает. — Спи, — коротко ответил парень, поднимаясь с пола. Но девушка лишь продолжает водить по нему взглядом, следя за каждым движением. — Тебе тоже нужен сон, — она плавно взглядом указала на его тёмные круги под глазами, на что Курокава усмехнулся, растягивая уголок губы на одну сторону. Он навис над сестрой, подмечая в ней все те изменения, что принесло время. С той ночи они толком не разговаривали, не пересекались. Она находилась рядом с братьями Хайтани. А сейчас ему время и момент позволяет рассмотреть всё в ней. Каждую впадину и отметину на её теле. Взгляд соскользнул с её глаз на шею. — Где крестик? — Я его выкинула. Искуплению не бывать, — немного горько ухмыльнулась Хизер, отводя взгляд в сторону на левую руку, которая была перебинтована. Изана швырял в неё ножи, находясь в приступе агонии злости на сестру. И один нож скользящим движением скользнул по левому предплечью. Капли крови окропили пол и только тогда пелена ненависти спала с его глаз. Девушка стояла и молча смотрела на него. В этом взгляде не было ни боли, ни страха, ни осуждения. А Курокава, опустившись на колени, перематывал её руку, обжигая собственную кожу пальцев о такую горячую кровь девушки. Правая ладонь Изаны легла на щеку сестры, вынуждая ту вернуть взгляд на него. — Зачем пришла? Я и той ночи забыть не могу, — большим пальцем он провёл по гематоме на внешнем уголке губы, на которой образовалась корочка из засохшей крови. — Прости меня, — девушка приподнялась на локтях и своим лбом уперлась в лоб брата, прикрыв глаза. — Я правда не знала, что делать. Но волны меня не потянули на дно. Ты ведь за все это время начал остывать? Забывать? Изана сильней надавил на гематому, аналогично и тому, как остальные пальцы впились в кожу щеки. Хизер слегка зашипела от боли. В нем снова заиграла злость от услышанных слов, что она так неосторожно сейчас произносит. Ведь эти слова, подобно иглам, что впиваются в сердце. — Ни на одну гребанную минуту я не забывал о тебе. Не убирая руки с лица сестры, Изана нагнулся к её обнаженному плечу из-за спущенных рукавов платья на резинке и оставил первый невесомый поцелуй на коже. Ему всегда нравились плечи сестры. Выпирающие грани костей. Он всё это время считал, что нет красивей девушки на свете. Впрочем, как и сейчас. Хизер слегка склонила голову вбок, глубоко выдохнув, прикрывая тяжёлые веки с белоснежными ресницами, что слегка дрожат. — Могу я сегодня не возвращаться к братьям Хайтани? — Да, — Курокава упёрся лбом в плечо сестры, опуская ту на кровать.***
— Как-то слишком тихо, — произнёс Риндо, поставив кружку перед братом, который задумчиво медитирует, подперев щеку кулаком. — Всего несколько дней, но было странно проснуться и не услышать, как она что-то роняет. — Ага, — фыркнул Хайтани-старший, придвигая кофе ближе к себе. — Пока никаких новостей? — Какучё написал, что сегодня вечером отбиваем территорию у одних ублюдков. Ран цыкнул, делая глоток горячего кофе, который едва обжёг язык. Не совсем это он хотел услышать, если быть откровенно честным хотя бы перед самим собой. — Что ты чувствуешь, когда сосешься с бабой? Риндо в момент этого вопроса собирался сделать глоток из кружки, но замер, покосившись на брата. — Что? — Ну, тебе нравится? Хайтани-младший выпал в некий осадок, не понимая к чему вообще этот разговор. Да, они могут многое обсуждать открыто, но до обсуждения девушек разговоры не доходили. А если и доходили, то быстро сворачивались, потому Рану не особо интересна эта тема. Хоть они и братья, но есть вещи, где их мировоззрение расходится. И девушки одна из таких вещей. Ран Хайтани — человек настроение, который не церемонится с таким объектом, как девушка. У него пропало желание во время секса? Встаёшь и проваливаешь. В этом плане он более жесткий, нежели Риндо. Его брат намного терпеливее и мягче. Он избирательно относится к девушкам, чтобы как раз не терять скоропостижно интерес к ним не в самое подходящее для этого время. — Ну-у, — протянул парень, откинувшись на спинку стула и уставившись в потолок. — Мне лично нравится. Но что-то конкретного не чувствую. Типо приятно и всё. Это, как пить вино. Если выбираешь нормальный сорт, то получаешь удовольствие, а если дешевое пойло, то кроме отвращения, увы, ничего, — вот такую интересную аналогию провёл Хайтани-младший. Ран поменял руки и уже другой подпирает щеку. Понравилось ли ему ощутить губы Хизер на своих? Он был настолько зол, что кроме разряда импульса в голову, ничего не почувствовал, хоть и вообще не горел желанием отвечать на этот требовательный поцелуй от девушки. Тем не менее поцелуй ещё потом пол вечера тлел на его губах, отдавая некой сладостью спелой черешни. — Погоди, — Риндо резко выпрямился, уставившись на брата. — Ты вчера пошёл на поиски Хизер, а сегодня допытываешь меня, приятно ли мне целоваться с девушками. Что случилось? Скрывать что-то от собственного брата не в правилах Рана, потому что ближе него никого нет. В некотором роде парень и поведение Изаны не совсем понимает к сестре, хотя об их отношениях вообще никто и ничего не знает. Даже порой создаётся ощущение, что они и сами не понимают: в конечном итоге, один ненавидит, а вторая боится или же они любят друг друга. — Она вчера перед тем, как выкинуть в фонтан свой крест, впилась в мои губы, — Хайтани-старший едва дёрнул уголком губы, а вот у младшего брата глаза округлились. — Да ладно, — он приподнял одну бровь. — А ты чего? — Ничего. Просто не совсем понял этот порыв с её стороны. Вот и все. — Может из-за этого она не вернулась? Она же все-таки девушка. Они похожи, какими бы не были. — Вряд ли, — отмахнулся Ран, но всё же слова брата имеют какую-то власть над ним сейчас. На кухне повисла тишина, которую никто из братьев не стремился нарушить. Покончив с завтраком, они разбрелись по своим комнатам. Зайдя в свою, Ран тяжело выдохнул, окидывая пространство взглядом. Ничего не изменилось с ночи «до», но и «после» ничего не менялось. Тем не менее сейчас комната чувствуется иначе. Чужой. Кроме вещей девушки, что она купила и аккуратно сложила на стуле, все остаётся, как при владельце. Парень медленно подошёл к стулу и взял в руки первую попавшуюся вещь. Хайтани, что первый, что второй, обладают исключительно изысканным вкусом в одежде, и Ран был готов увидеть безвкусный бред, но ошибся. Хотя он до этого никогда и не рассматривал, во что одета девушка. Так же и её плащ «Поднебесья» висит на спинке стула под вещами. — И почему все стало настолько запутанным? — кинув вещь обратно на стул, парень уселся на кровать, взглянув в окно. Его, безусловно, напрягает, когда все вокруг начинает трещать по швам, выбивая привычную жизнь из-под ног. А сейчас кажется, что всё превращается в самый настоящий хаос. И самое мерзкое, что этому нет логического объяснения. Немного прищурившись, Хайтани-старший более пристально взглянул на окно, которое слегка в разводах от того, что к нему давно не прикасались моющими средствами. И нет. У парня это не вызвало чувство, что нужно затеять уборку, а то, что на стекле написано. Встав с кровати, он подошёл к окну, пытаясь в лучах солнца разглядеть, что конкретно написано. На стекле видны блеклые очертания того, что по нему водили пальцем. И не бесцельно. Ран набрал в лёгкие воздух и, когда между его губами и стеклом оставался сантиметр, выдохнул. Горячее дыхание парня осело испаринами, а на стекле начали вырисовываться символы. Он слегка отошёл от окна, глядя, как на прохладном стекле испарины растворяются. — Риндо! — крикнул Ран, и через пару секунд в комнату вошёл брат. — Чего? — он стоит с зубной щеткой во рту, а ментоловая паста обжигает губы. — Иди сюда. Хайтани-младший подошёл к окну, и Ран повторил ту нехитрую манипуляцию с горячим дыханием на стекле. Риндо медленно вытащил зубную щётку изо рта, не веря своим глазам. — Это же… — в его глазах посеялся огонёк, словно у ребёнка, который нашёл что-то интересное, и теперь внутри него все горит от восторга. — Секундочку! Парень бегом покинул комнату, влетая в ванну и сплевывая пасту, прополоскав рот. Он кинул зубную щётку на край раковины и резко хлопнул по крану, выключив воду. В своей комнате он выдвинул верхний ящик у рабочего стола и вывалил на пол листы бумаги, тетради и прочее, пока не отыскал необходимый ему блокнот. Пусть братья Хайтани в школе не появлялись от слова совсем, а в подростковом возрасте угодили в колонию, единственное, что искренне пробуждало интерес в Риндо — история. И неважно какая. Вернувшись в комнату, на ходу листая блокнот, парень победно произнёс. — «В крови бушует болезнь». Этот краткий символ использовали для обозначения определенных вещей в конце шестнадцатого века. — Каких? — Ран покрутил косу между двумя длинными и такими аккуратными пальцами. — Одержимость, — улыбнулся Риндо. — Если тебе и правда так это всё важно, то следует расспросить Хизер. Только она знает, что произошло и по чьей вине. — Что за хуета? — Ран не совсем понимает, что именно имеет в виду его брат. — Одержимость в случае Хизер — суицид. На территории обрыва, откуда она сиганула на вчерашней записи и выжила, находится психиатрическая больница, которая славится не самыми лучшими методами лечения, приравнивая всё это к вере. Вопрос: кто и за что упёк туда Хизер в тринадцать лет остаётся загадкой, ответ на которую, судя по всему, даже Изана не знает. Надеюсь, пазл в твоей голове сложился, брат. И поэтому, убивая других, ты пытаешься всего лишь показать свою истинную сущность, Хизер Курокава.