Юнги отводит свой взгляд от Намджуна после их первой встречи.
Когда он смотрит, ему трудно сконцентрироваться. Он смотрел на Ким Намджуна и видел его красивую мать и безжалостного отца; он видел, как его мать ловит кузнечиков, чтобы показать своему, видел, как отец Ким Намджуна широко и почти со слезами, в полном
благоговении глядел на первого человека, которого он убил, пока жизнь покидала тело. Он видел то, что было еще раньше, отца короля, и его отца, и его отца. Кто-то из праотцев Ким Намджуна убил человека и занял трон. Один из дядей Намджуна вовсе не его дядя, он сын фермера — малышей перепутали, и никто даже не заметил. Кто-то, с кем Ким Намджун однажды встретился на охоте, отчаянно влюблен в человека, который не влюблен в ответ, и эта любовь не принесет ничего кроме краха.
Он смотрел на Ким Намджуна и видел, видел уголком глаза, что смерть идет за ним — взять свое, как она всегда и делает.
Юнги не мог все это вынести. Он отвел взгляд.
Именно поэтому он не узнал о присутствии Ким Намджуна, пока тот вновь не ступил на болото. Юнги на глубине, его глаза закрыты, он мирно окутан тьмой. Его взгляд далеко-далеко, в другой стране, на другом континенте, где двое молодых босоногих ребят бегут по лесу, свистят и кричат от восторга, и волки вторят их песне. Он очень далеко. И очень глубоко.
Ким Намджун стоит почти точно там же, где он стоял в прошлый раз. Он вздрагивает, когда Юнги поднимается на поверхность. Он пробыл там несколько минут. Намджун смышлен — вероятно, его сразу же осеняет: ни один живой человек не может провести так много времени под водой. К тому же, Юнги всегда немного... потрепан, когда выходит на поверхность. Его глазам и коже требуется время, чтобы к ним вернулся их цвет.
— Во имя спасения твоего отца пролита кровь хороших людей, — произносит Юнги. Вода достает ему до локтей, но пока что он не выходит полностью.
— Королева больна, — говорит Ким Намджун. — Она...
— ...однажды избивала тебя, пока твоя маленькая рука не сломалась, — мягко продолжает Юнги. — Ей противен твой вид, потому что ты храбрее и умнее ее детей. Она думала утопить тебя. Как-то раз.
— Мы все — жертвы обстоятельств, — отвечает тот. Он правда так думает. Идиот. — Королева рождена в одной из богатейших, влиятельнейших семей в королевстве. Королю нужна их поддержка. Королева — любимица своего отца. Если она умрет...
— Она умрет. В семье королевы есть юная девушка, слишком молодая для брака. Но твой отец будет настаивать. Глава семейства поддастся и отдаст ему девушку. Но она тоже вскоре умрет, а мать этой девушки не забудет и не простит. Через три года твой отец тоже будет мертв.
— Мы не знаем, что убивает королеву. Если бы мы знали, может быть...
— Одна из придворных дам убивает королеву, — отвечает Юнги, потому что как только умрет король, умрет и Ким Намджун. — Она отравляет ее еду, каждый день понемногу.
Она не терпит дурного обращения.
— Спасибо, — шепчет Ким Намджун, и что-то в животе Юнги начинает
вскипать.
Этот мальчик, этот
ребенок, добровольно прорвался через кошмар, чтобы связаться с Юнги. Так много людей вступило на это болото и не вернулось. Так много людей сошли с пути, поддались тварям, что манили в темноту или сладкими, или отчаянными, или развратными речами. Так много трупов покоится под их ногами. Юнги спит среди груды костей. А этот маленький,
хрупкий ребенок рискнул уже
дважды.
— Твой отец не печется о твоей безопасности? — спрашивает Юнги. Его голос — низкое, предупреждающее шипение; он удивлен, насколько нечеловечески это звучит. Ким Намджун глядит на него в изумлении, и Юнги все больше приходит в ярость.
Быстро, быстрее, чем он должен уметь, он появляется из воды и оказывается прямо возле лица Ким Намджуна. Молодой человек весьма напуган, он судорожно пятится и оступается, падает в ил.
— Я могу проглотить тебя целиком, — рычит Юнги. — Мне не впервой высасывать костный мозг из чьих-то костей. У вас, людей, кости такие хрупкие. Они поломаются от моих зубов, словно сухие ветки. Вас так, так легко вскрыть. Передай это своему отцу. Передай ему это. Разве он не заботится о своей плоти и крови?
Конечно же, нет. Юнги об этом знает. Ким Намджун, ну; возможно, это бы его проучило.
Какое-то время тот просто смотрит в ответ, и Юнги совершает большую,
значительную ошибку — перехватывает его взгляд. Он видит страх, он видит покорность, и он знает, что мальчишка даже не будет сопротивляться, если Юнги и правда набросится и вонзит свои зубы в его грудную клетку.
Это
случится, он умрет. Не в старости, не в своей постели. И не от руки Юнги. Но он умрет — обманутый, один, в темноте. Когда он был младше, он привык прокрадываться из своей комнаты, чтобы покормить бродячих псов у дворца. Его одежда окрасится в алый от крови. Он разговаривает с растениями в своих покоях, касается их листьев — так, словно это самая хрупкая вещь на свете, он рассказывает им сказки и делает комплименты. Он умрет в одиночестве.
Не смотри, говорит себе Юнги. Его грудь сжимают тисками, его небьющееся сердце становится тяжелым камнем, и, возвращаясь обратно в воду, он уже знает, что погрузится прямо на самое дно.
Не смотри на него.
Он слегка отшатывается — голова набок, глаза закрыты. Он слышит, как Ким Намджун приходит в движение, медленно поднимается на ноги.
— Спасибо, — повторяет тот, и его голос нетверд, напряжен. Вероятно, он кланяется. Он оставляет Юнги одного.
✩
— Они сказали, однажды ты был королем, — говорит Ким Намджун в их следующую встречу. Он уже повернулся и был готов уходить, разузнав все, что ему было нужно, но вместо этого обернулся и заговорил.
— Неужели? — говорит Юнги, и это не похоже на вопрос.
— Разве ты не знаешь, кто и что говорит?
— Я знаю только правду.
— Так значит, это ложь.
— Тогда расскажи мне об этой лжи. Что они говорили?
Ким Намджун облизывает свои губы. У него красивые губы, и Юнги случайно присматривается. Он видит Ким Намджуна, более юного, целующего мальчика в библиотеке, они прячутся среди высоких полок, забитых свитками и книгами. Он видит молодого человека, того самого молодого человека, что сопровождает его в путешествиях и ждет его у подножья холмов, он кусает его губы и оборачивает свои ноги вокруг талии Ким Намджуна.
Не смотри. Это невежливо.
— Они сказали, ты был жестоким правителем. Дорога к твоему дворцу была украшена головами на кольях. Земля на полях сочилась кровью убитых тобою людей. И все это насилие, все эти смерти превратили тебя в нечто... не совсем человеческое. Ты был предан, потоплен в болоте и проклят даром Созерцания, поэтому видишь и чувствуешь всю боль на земле.
Юнги зло ухмыляется.
— Ты всегда приходишь с Востока, — говорит он. — В следующий раз обогни холмы и приди с Юга, спроси людей обо мне и о том, почему я здесь.
Ким Намджун кивает.
— Так значит, это ложь, — гулко выдохнув, повторяет он. — Я так и знал. Я не думаю, что ты жестокий.
— Я мог бы, — отвечает Юнги и отворачивается.
✩
Кажется, проходит так, так много времени, прежде чем Ким Намджун появляется снова. Юнги замечает его на подходе, на этот раз с другой стороны, с дороги, ведущей с Юга. Рядом с ним все тот же молодой человек, что выглядит таким же взволнованным и уставшим, как и во все предыдущие путешествия. Однако Юнги известно: это не те волнение и усталость. Вдали от владений Юнги этот молодой человек всегда игрив и весел, в его глазах всегда светится улыбка. Он так же добр, как Ким Намджун, но не так беспомощен. Придет время, и...
Не. Смотри.
Еще немного, и его взгляд дойдет до Намджуна. Если Юнги посмотрит, он неизбежно увидит то, чего он видеть не хочет. Лучше не смотреть.
— Не мог перестать думать, — начинает Юнги, повысив голос, чтобы Ким Намджун, все еще не дошедший до болота, мог хорошо его слышать. — В полном ли здравии твой отец? Я думаю, да. Но он по-прежнему отправляет тебя, а не приходит сам.
— Жизнь моего отца важнее моей, — отвечает Намджун, с трудом передвигая ноги по илу и цепляясь за дерево, чтобы не упасть.
— Это ложь, — говорит ему Юнги. — Все жизни стоят одинаково: ничего. Люди ничтожны, а все еще думают, что между ними есть разница. Как много времени, по-твоему, пройдет, прежде чем память о твоем отце исчезнет безо всякого следа? Все зло и все добро, что он делал, больше не будут ничего значить.
— Добро всегда что-то значит, — отвечает тот. — Добро растет. Если я буду добр к тебе сегодня, ты запомнишь и будешь добр к кому-то завтра. Добро всегда длится.
— Обида тоже длится, — говорит Юнги. — Просто стираются имена, детали и лица.
— Я расспрашивал о тебе.
— Выяснил что-нибудь интересное?
— Ты влюбился в девушку, которая рано умерла, не смог жить без нее и поэтому убил себя, привязав камень к ноге и шагнув в воду. Ты перерезал глотку своей жене, потому что она спала с другим мужчиной, а ее любовник убил тебя и выбросил тело в топи. Ты был подмененным ребенком, и никто кроме твоей матери этого не замечал; когда ты вырос, она наконец не выдержала и задушила тебя во сне, а твой отец помог ей выбросить тело в болото, но ты каким-то образом выжил.
— Ах, — отвечает Юнги, — как я и сказал, не так много времени нужно, чтобы люди забыли.
— Ты мне не расскажешь?
— Разве за этим ты сюда пришел?
Ким Намджун беспокойно почесывается. Нет, не за этим. Его отец отправил его за ответом на собственные вопросы. Кто-то снова плетет интриги, кто-то снова стоит на пути.
— Ты мне не расскажешь? — вновь спрашивает он, уже мягче.
— Может быть, в следующий раз, — отвечает Юнги, и эти слова удивляют даже его самого. А он уже очень давно не удивлялся.
