✩
Когда Юнги выходит из болота, солнце ранит его глаза. Пак Чимин осторожно надевает свою соломенную шляпу ему на голову. Юнги ведет, а названные братья Намджуна ступают следом. Два дня и две ночи пути взор Юнги прикован ко дворцу. Когда Ким Тэхен настаивает на том, что нужно идти быстрее, Юнги отвечает, что все уже почти свершилось, и спешка ничего не изменит. — Но Намджун мучается от боли! — Он ее не чувствует, — шепчет Юнги. Никто не осмеливается просить у него объяснений. Где бы они ни шли, реки выходят из русел, колодцы наполняются до краев и начинают выплескивать воду. Гнев Юнги неудержим. Его нетерпение, его беспомощность — это опасность для всех. Он почти не замечает тревогу и смирение своих спутников, когда входит в город прямо через главные ворота, а затем твердо идет ко дворцу, не останавливаясь. — Нас всего четверо, а солдат у северных ворот — сотня, — шипит Ким Тэхен, но Юнги продолжает идти. — С вами все будет в порядке. Здесь я, — только и отвечает он, и эти слова заставляют Ким Тэхена замолкнуть. Когда стрела, слабо толкая его назад, пронзает Юнги в плечо, шляпа Пак Чимина слетает с его головы, а Ким Сокджин взвизгивает и отскакивает назад. Ему удается вернуть самообладание, когда Юнги смотрит на стрелу, торчащую из плеча, а затем переводит взгляд на солдата, что ее выпустил. Он хватает стрелу и вытаскивает ее наружу, швыряет на землю. Из его раны не идет кровь. — Не приближайтесь! — кричит один из солдат. Юнги бросает быстрый взгляд на трех спутников, а затем делает три шага вперед. А они стоят. Они сомневаются. Он их понимает. — Я сказал-! — продолжает солдат. Вторая часть предложения выходит бульканьем. Он содрогается, хмурится, кладет одну руку, потом и вторую, себе на грудь. Темно-коричневая вода выходит из его рта, пока мужчина отчаянно пытается вдохнуть воздух. Но его легкие до отказа наполнены водой, и вскоре его губы синеют и он в слабых судорогах падает на землю. Отступи остальные солдаты назад, Юнги бы их не тронул. Но они не отступают. Они суматошно хватаются за оружие — поэтому их настигает гибель, они давятся, царапают свои глотки и груди и даже не понимают, что с ними происходит. Сто человек разбросаны по огромной территории перед дворцом, зверски убиты без единой пролитой капли крови. Пак Чимин первым из спутников Юнги отходит от шока и следует за ним. Вскоре все четверо пересекают сады дворца, и кто бы ни пытался остановить их, Юнги избавлялся от него, даже не удостаивая взглядом. А затем четверо сближаются, шагают почти что плечом к плечу. Слуги, советники, лорды — все разбегаются с их пути. Их страх и растерянность беспокоят слух, но даже этой какофонии недостаточно, чтобы сбить фокус Юнги. Он ведет своих спутников в темницы, избавляясь от каждого, кто встречается на пути. Когда они достигают первых закрытых железных дверей, Юнги просто хватает дверь и тянет ее с такой силой, что та сходит с петель. Стоящий позади Ким Сокджин громко сглатывает и сопротивляется желанию вцепиться в рукав Ким Тэхена, чтобы себя успокоить. А впереди — Чон Хосок громко вздрагивает от шума. Из угла его камеры не видно входа в темницы, поэтому он замирает, изо всех сил затаивает дыхание и ждет. Когда Юнги появляется перед его камерой, кровь застывает в жилах у Чон Хосока. Он даже не замечает, как вдруг прижимается спиной к каменной стене. Когда дядя впервые взял его на охоту, Чон Хосок тихо сидел в кустах, натянув тетиву и наблюдая за огромным волком, бродившим между деревьев. Он чувствовал безопасность своего положения, он был уверен, что сможет постоять за себя, уверен в умственном превосходстве над обычным животным. Но когда он прицелился и уже был готов запустить стрелу, волк повернулся и посмотрел прямо на Чон Хосока, прямо ему в глаза, и впервые за всю свою комфортную, безопасную, привилегированную жизнь Чон Хосок почувствовал себя жертвой. Все это время волк знал, что он был здесь. Волка просто не волновало его присутствие, потому что для волка Чон Хосок был ничем. В глазах Чон Хосока Юнги видит себя рядом с этим волком. Юнги отводит взгляд. Он хватается за замок от камеры Чон Хосока и вырывает его из двери, а затем продолжает свой путь. Ким Сокджин заходит внутрь и вытаскивает Чон Хосока наружу, потому что юный лорд не может пошевелить и мускулом. Все заняты тем, что проверяют, не ранен ли их товарищ, когда Юнги достигает камеры Намджуна. Она находится чуть дальше остальных камер, и Юнги медленно проходит их, вдруг не веря, что он действительно уже близко. Он смотрит. Свернувшись, Намджун лежит на каменном полу, как лежал на нем все три дня. Его лицо и одежды в крови. Юнги подходит ближе и смотрит. Он видит кнуты и раскаленные железные прутья, он слышит хруст костей, чувствует кровь, что поднимается вверх по глотке и выходит наружу, брызгая на пол. Он встает на колени перед Намджуном и притягивает его к себе, аккуратно кладет его голову на свое плечо. Его лицо рассечено, в синяках. Он все еще жив, но он не здесь, прячется в самых дальних углах своего сознания. Юнги смотрит, и чем дольше он смотрит, чем дольше пропитывается страданиями и беспомощностью Намджуна, тем до боли труднее сохранять ясность ума и сдерживать глупые слова, по вине которых могут погибнуть люди — и тем холоднее становится сам Юнги. Он думал, что гнев обжигает, но сейчас все иначе. То, что он чувствует, намного страшнее чем жар. — Он...? — спрашивает кто-то, и впервые за сотни лет Юнги понятия не имеет, кто говорит, потому как все его внимание приковано к Намджуну. — Он жив, — отвечает Юнги. — Нужно вытащить его отсюда. Пак Чимин подходит ближе. — Ну же, давайте! — добавляет он, потому что все остальные застыли на месте. — Не нужно. — В смысле? — нахмурив брови, переспрашивает Пак Чимин. — Ему нужна помощь. — Слишком поздно. Можно вылечить его раны, но его разум уже никогда не вернется. Было поздно еще тогда, когда вы пришли ко мне. Пак Чимин открывает рот, чтобы заговорить, но вместо этого всхлипывает. И тут же обеспокоенно закрывает его рукой. — Но пока рано для того, зачем я сюда пришел. Опережаю... на пару секунд. — И зачем ты сюда пришел? — медленно спрашивает Чон Хосок. Марширующий звук шагов, в темнице появляются люди, много людей. Ким Сокджин отталкивает Чон Хосока, чтобы тот встал за ним, они с Ким Тэхеном обнажают мечи. Пак Чимин спешно утирает слезы и делает то же самое. Они стоят между входом и Юнги с Намджуном, полные холодной решимости биться до последнего вздоха. Король.✩
7 августа 2021 г. в 02:58
Намджун возвращается. Один, два, три, четыре раза.
Он стоит на том же месте, где и всегда, он зовет Юнги, он ждет.
Порой он разговаривает с Юнги, пусть того здесь и нет; он рассказывает о запахе грибов, что окружает дворец ранним осенним утром, об интересных фигурах речи, которых он вычитал в книге, о пожилой даме, что поблагодарила его за улыбку. Он никогда не заговаривает о короле. Никогда не заговаривает о смуте в своем королевстве.
Вдали от болота приходит зима, затем снова весна, затем лето. Проходит год, а потом второй. Юнги не пробуждается. И не смотрит.
А потом, одним осенним днем, в долине слышится стук копыт. Копыта стучат по земле, как военные барабаны. Всадников всего трое, но этого достаточно, чтобы подводная могила Юнги содрогнулась — потому что Юнги их знает.
Ким Сокджин не смельчак. Страх, который он чувствует, так глубоко внутри, что отдается болью в его костях — и все же он машет остальным отступить и заходит в болото первым. Спроси кто, он будет отрицать, что напуган — а затем все равно признается и настоит, что это его обязанность, защитить своих младших братьев. И та правда, о которой он, вероятно, ни на секунду не забывает, заключается в том, что он лучше умрет, чем увидит смерть своих братьев.
В груди Пак Чимина, напротив, нет и тени страха, нет страха перед тем, что они могут найти в болоте. Как и в груди Намджуна, внутри него столько любви, что она отражается в каждом действии, в каждом произносимом слове; но сейчас вся любовь затвердела, любовь превратилась в сталь. Будь он один, он бы рванул в болото. Он бы топнул ногой и закричал что есть мочи. Если бы их поход потерпел неудачу, он бы погнал лошадь обратно во весь опор, он бы побежал, если бы та погибла от истощения, он бы был рад встретить смерть в попытке помочь.
И Ким Тэхен встретил бы смерть вместе с ним, потому что погибнуть рядом с Чимином было бы честью. Они все равно прожили всю жизнь бок о бок, и Тэхен не жалеет ни об одном мгновении. Если в нем и нет страха, то это лишь потому что с ним рядом Чимин. Ничто на свете не может его напугать, пока они держатся вместе. Его взгляд блуждает в сгущающейся тьме, он пытается определить источник странных звуков и голосов и думает: «Давай же, я готов».
Отголоски Намджуна по-прежнему живы в Юнги, прочно засевшие между ребер, и эти отголоски пахнут нежностью, когда он обращает свой взор к трем странникам. Намджун любит их, поэтому Юнги любит их тоже.
Он ждет их на мелководье своего водоема. Он чувствует ледяную дрожь страха, что пробирает нутро Ким Сокджина. Завидев его, Пак Чимин обнажает свой меч. Юнги глядит на меч, а затем вновь на юношу, и покачивает головой.
Ким Тэхен смотрит на Юнги и думает о сороках. В комнате, где он спал, будучи ребенком, было окно, что выходило прямо на огромное дерево. Каждый вечер, когда заходило солнце, сороки собирались на ветвях и шумно переговаривались. Ким Тэхен наблюдал за ними, за их изящными, невесомыми телами, и думал, что они прекрасны. Но в их стойках, наклоне тел и голов, в их холодном, расчетливом взгляде на мир всегда было что-то, что заставляло его поежиться. Что-то древнее, что-то хищное и голодное.
Взгляд Юнги встречает взгляд Ким Тэхена, и юноша чувствует себя раскрытым, нагим.
— Намджун в опасности, — выдает Ким Сокджин. — Король выжил из ума. Он видит интриги и заговоры там, где их нет. Он думает, что Намджун хочет убить его и занять его трон. Он...
Он приказал солдатам напасть на своего единственного сына, привести его во дворец и держать там до суда. Он пытался поймать и названных братьев Намджуна, но ему помешал Чон Хосок. С этим юношей ничего не случится; в отличие от своих друзей, он находится под покровительством богатой и могущественной семьи. И все же, а может, именно по этой причине, он встал между своими друзьями и солдатами короля. Он выиграл время. Он пролил чужую кровь.
— Чон Хосок жив, — произносит Юнги, и голос Ким Сокджина ломается. — Он в темнице, тоже ожидает суда. С ним ничего не случится, не в это время. Чон Чонгук, он... ему не так повезет. Он еще молод. Он все еще не научился рассчитывать силы.
— Пожалуйста, — просит Чимин. — Помоги нам.
Юнги колеблется. Он не хочет смотреть. Он не хочет этого знать.
Но он обращает свой взор к Намджуну — и встречается с раскаленной, ослепляющей болью. Он проглатывает вопль. Пак Чимин подхватывает его, прежде чем Юнги успевает упасть на колени.
— Они пытают его, — произносит он. И, как и раньше, когда Юнги еще был жив, боль и ужас делают шаг назад, освобождая место для белой, горячей ярости.