Новый рассказ на старом листе

С момента прочтения письма прошло уже чуть больше недели, а Гермионе даже не становилось лучше. В груди до сих пор ощущалась гниющая дыра, которая только разрасталась. Пустота наполняла ум и душу, а мысли витали где-то далеко не в этой вселенной. Грейнджер совсем захерела, превратилась в тень, скитающуюся по коридорам Хогвартса. Может, пройдёт время, и жизнь покажет, что всё было только к лучшему, но сейчас девушке совершенно плевать на это. И хочется смеяться, громко, на столько, чтобы заглушить эту тупую рану на сердце, чтобы она не кровоточила, просто, чтобы стало хоть каплю легче. Но это не возможно. Сейчас она медленно шагает в совятню, ничего не замечая вокруг, чтобы отправить письмо мистеру Хëрли. Она переписывала эту бумажку сотни тысяч раз, и столько же разрывала его в клочья. Это слишком больно, чтобы за один раз написать всё сдержано, по делу, на сухом пергаменте, не залитом слезами. А учитывая, что мужчина являлся близким другом её родителей, а также главной опорой Гермионы на данный момент в мире маглов, то отправлять ему мятое, заплаканное письмо совсем не хотелось. А ещё девушка не знает кого благодарить за то, что по Хогвартсу не расползлись никакие слухи о её горе. Она безумна этому рада, и готова даже поблагодарить самого Малфоя, будь то это его заслуга. Для всех она оставалась такой же странной заумной девушкой, Героиней Войны, которая, как считали многие, скорее предпочитала больше книги, а не своих друзей. Она рассказала своим друзьям про то, что её родителей больше нет. Это далось ей с трудом, так как больше всего она не хотела, чтобы её жалели, чтобы чувство своей же никчёмности затягивало в пучину отчаяния, без шанса выбраться. Гермиона не хотела, чтобы ей говорили о том, как им жаль, что это большая потеря, что это очень сложно. Девушке это просто ни к чему. Жалость. Не жалей себя. Себя жалеют только ничтожества. Жалость — это имитация любви. А Грейнджер сейчас не нужна имитация, ей нужна поддержка и слова о том, что всё может и не будет хорошо, но она справится, что она сможет, встанет после этого падения. Как феникс. Хотя она и есть феникс, раз каждый раз восстаёт из пепла, когда казалось бы уже всё — конец. Но, на её удивление, от друзей она получила всё то, в чём она так нуждалась. Не грязные слова о сожалении, а самую чистую и искреннюю дружескую любовь. И ей было это важно. Очень. А ещё Гермиона поняла, что привязалась. Она привязалась к этим замечательным людям. К их таким родным лицам, к их объятиям, к их улыбкам, и таким любимым голосам. И ей это нравилось. Каждый день приходить и видеть лица своих друзей стало для неё небольшой традицией, которую совсем не хотелось нарушать. И это её спасало, не давало погрузить в отчаянье полностью, не позволяло утонуть в ненависть к самой же себе и быть сожженной той самой гниющей дырой в груди. Но понимать, что без прогресса у них нет будущего, убивало и закапывало её в пучину отчаяния снова и снова. Грейнджер остановилась на пару секунд, зажмурилась и прогнала глупые мысли прочь. Слишком часто она уж стала уходить в себя. Задумавшись, она даже не поняла как дошла до башни с совами. Гермиона вздохнула, и потянулась к первой попавшейся сове, серой-серой, прямо как её настроение. Девушка привязала письмо к её лапке и отпустила. Птица всколыхнулась, расправила свои широкие крылья, онемевшие от холода и сырости, и тяжело поднялась в воздух, вылетая из небольшого окошка, поднимаясь высоко над землёй, улетая в даль. Гермиона наблюдает за этим сквозь пелену, снова погружаясь в свои мысли, мечтая одновременно уметь летать, чтобы упорхнуть далеко и надолго, и в тоже время радуясь, что люди не летают и можно просто разбиться о сырую землю, оканчивая все свои мучения. Из мира грёз её вывел кашель за спиной. Девушка вздрогнула и обернулась. Позади стоял Теодор, с немного глуповатым выражением лица. Гермиона сразу же натянуто улыбнулась и решила первая начать диалог, но язык совсем не слушался. — Тео, ты меня напугал. С тобой всё хорошо? Внезапно, из-за спины Тео вышла Джинни. Грейнджер вот ни капельки не удивилась. Ну разве что чуть-чуть. — Вы следите за мной? — Вообще нет, — хмыкнула Уизли и подошла к небольшой сипухе, отдав жёлтое письмо, — Как ты? — Я? — Гермиона обернулась к открытому виду на величественные горы. — Думаю мне лучше. Сомневаюсь, что мои родители были бы рады, чтобы их дочь потеряла общение со своим окружением, просто закрывшись в себе, — она взгляд на друзей, снова натянуто улыбаясь, — Поэтому да, мне лучше. Простите меня за мой депрессивный настрой. — Хей, что ты, — улыбнулся Теодор, — Мы всё понимаем, ты потеряла близких. Но я счастлив услышать, что ты не будешь унывать. — Если что, — ты всегда можешь обратиться, напоминаю, — приобняла подругу Джинни, слегка поглаживая её по плечу, — Днём и ночью. Мы поддержим и постараемся помочь, обещаю.

***

Выручай-комната наполнена приятным запахом цитрусов и дров. По помещению разносится приятный треск древесины, а из камина иногда вылетают маленькие искры, пеплом оседая на каменный пол замка. Гермиона сидит в самом углу не большого дивана, а бедро Малфоя приятно не приятно плотно прижимается к её бедру, обдавая жаром. И вообще, Драко непозволительно близко, но, кажется, никого это не смущает. Совсем. Все увлечены своими делами и никого не интересует то, что эта белобрысая задница просто прижимается своим телом к ней. Это порядком бесит. Девушка кашлянула, привлекая внимание к себе, но с первого раза этот трюк не прокатил. Слизеринский засранец не повел даже бровью. Когда Гермиона кашлянула чуть громче, тогда Малфой поднял на неё заинтересованный взгляд, который говорил о том, что это не к добру. И всё же они сидят непозволительно близко. Кончики их носов соприкоснулись, когда Драко повернулся к ней. Грейнджер это смутило немного. Ладно. Много. — Тебе не кажется, что ты слишком близко ко мне? — Совершенно нет, — протянул довольно Малфой, а Гермиона проскользила взглядом за его тонкими пальцами, которые пробежались по страницам книги, — Тебе некомфортно? — Ой, да пошёл ты. Девушка фыркнула и поднявшись с дивана, чтобы пересесть в кресло. Гермиона недовольно что-то пробубнила себе под нос и отодвинула подушку, что лежала рядом с её коленями. Она ещё раз фыркнула и собиралась уже вернуться к чтению книги, как её прошибло осознанием Грейнджер резко и шумно повернула голову в сторону Малфоя, что привлекло внимание всех. Несколько пар удивлённых взглядов с интересом примагнитились к ней. Девушка лишь хитро прищурилась и коварно улыбнулась. — Толстовка, Малфой? Ты сменил имидж? — Точно, «хорёк». Да ты растёшь в моих глазах, — фыркнул смешливо Гарри, но сразу после этого, рядом сидящая Дафна больно стукнула его каким-то толстым томом. — Закрой хлебальник, Поттер, — блондин презрительно фыркнул, а после обратился уже к Гермионе, — И нет, Грейнджер, не менял. Как выяснилось, эта одежда очень удобная. А тебе то что? — Ну, Драко, — протянул с усмешкой Блейз, включаясь в беседу, — Что ты так агрессивно реагируешь, — Пэнси, которая до этого момента прятала улыбку за книгой, тихо прыснула в кулак, но быстро замаскировала смех под кашель, — Они же просто интересуются. — Я так и понял, — Драко передразнил слащавый тон Забини и уткнулся носом в книгу. Гермиона, что уже давно вернула своё внимание к пособию по заклятиям, лишь доброжелательно посмеялась, с последних услышанных фраз. Её забавляло такое детское поведение Драко. Это было мило. Ужас какой, о чём она думает. Девушка слегка мотнула головой, чтобы отмахнуться от назойливых мыслей и её резко прошибли воспоминания. Они как ушат ледяной воды обрушились на её голову, отрезвляя и проясняя некоторые нюансы в их запутанной истории. Она резко подорвалась с места, вскрикивая: — О, Мерлин! Мне срочно нужно на мою улицу в Лондоне. — Что? — почти одним единым звуком ударился о стены комнаты вопрос ребят, — Ты что-то вспомнила? — Ох, это самые позорные воспоминания, — Гермиона заалела, но всё же принялась рассказывать, — Я помню мальчика. Он был из бедной семьи и жил по соседству. Мы с моим другом часто его задирали, пока были маленькими кидались камнями, рушили замки из песка и всячески ему досаждали. Мы были совсем детьми. Как стали постарше всё стало сложнее: мы ломали замки на его доме, издевались и мой друг его избивал чуть ли не до полусмерти. А однажды я выяснила, что ему тоже пришло письмо из Хогвартса, и мы порвали конверт, пока тот лежал в почтовом ящике. Как выяснилось потом, его мать-вдова не разрешила ехать в «сумасшедшую школу-интернат». Встретившись на улице несколько лет назад он вспомнил меня и обматерил на чём свет стоит, сказал, что не учится сейчас здесь из-за меня. В порыве ярости он жестикулировал руками и сильно поцарапал мне лицо, а после понеслось. Он отобрал и сломал мою первую палочку. Затем он бросил её под деревом с чём-то еще и сказал: «Скоро захочешь выжить, придёшь… Если вспомнишь…». Он щелкнул пальцами и я отключилась, больно ударившись головой об асфальт. Когда я проснулась у себя дома. то была вся в синяках и порезах, я ничего не помнила. Думаю, это он… Девушка опустила голову и замялась. Ей правда было стыдно, что это всё делала она, но прошлое уже не поменять, надо исправлять то, что она натворила. В комнате повисла глубокая тишина. Все переваривали данную информацию, а Гермиона очень нервничала, что друзья разочаруются в ней, а Малфой и вовсе будет смеяться и припоминать при любой возможности. Первой очнулась Пэнси, подавая голос: — Не жизнь, а сюжет какой-то подростковой драмы. — Ну и как мы попадём к тебе на улицу все вместе? — спросил Тео, переходя сразу к делу. — Вместе? Я пойду одна. Я попрошу Макгонагалл разрешить мне покинуть Хогвартс на некоторое время. — Ты туда одна не пойдёшь, — отрезал Блейз, хмурясь, — Там может быть этот псих. Это опасно.   − Я справлюсь! Я сильная. Смогу, — Гермиона была разочарована, что друзья не доверяют ей, поэтому начинала злиться.   − Нет, ты не справишься, − прошипел Драко, сидевший до этого тише воды ниже травы, — Как можно быть настолько упрямой? Ты понимаешь, что можешь не вернуться?   − А тебе-то, какая разница Малфой? Забота проснулась?   − Да может и так, плевать! Он именно этого и добивается — убить кого-нибудь из нашей компании, а лучше всех. Он поехавший псих, который жаждет «справедливости». А ты поверь, я таких в своей короткой  жизни уже много встречал, лезешь на рожён, − гневно просипел ей прямо в лицо последние слова Драко, давно успевший встать рядом, — Поэтому будь послушной девочкой-паинькой и слушай, кто разумнее тебя, поняла?   − А то что?   − А ты плохо поняла?  − наклонился ближе блондин, вставая в позу.   − Малфой, не нужно на нее давить, ей…   − Не нужно, Гарри, за меня заступаться, − даже не повернувшись в сторону друга, девушка продолжила гневно смотреть на Драко, — Я все прекрасно поняла, Малфой. Спасибо что проинструктировал. Всем до завтра.   Гермиона резко развернулась и вышла из Выручай-комнаты, слегка хлопнув дверью. Она была зла. На себя, на Малфоя, на остальных. Она не слабачка! Она сможет справиться со всем! И если понадобится, она сделает это и без их одобрения, а может и ведома. Тем временем Теодор, проследив, какой злой уходит Грейнджер, повернулся к Малфою и разочарованно обратился к нему.   − Ты еблан, ты знал?   − Мог бы и по-другому показать заботу и переживание, − хмыкнула, мимо проходящая, Пэнси.   − Переживание? — фыркнул Малфой, — Да чёрта с два у меня будут переживания в её сторону.