Многим почему-то кажется, что любовь — это страшно. Не понимаю почему вы так думаете. Да — любовь разбивает сердца, да — любовь ранит, да — это опасная вещь. Но игра стоит свеч, поверьте моему опыту. Страшно — это когда человек, который раньше был самым весёлым и активным, сидит и его колотит от внутренней боли. Страшно — это когда самый счастливый из вас вдруг стреляет себе в голову. А любовь — это совсем не страшно.
***
За день мир изменяется несколько раз: изменяется глубина света, краски и оттенки неба и зеленой земли. С рассветом рождается и умирает поздним утром мглистая даль, и позже влажная дымка, окутывающая опушки леса, околицы деревень, близкий горизонт. Яркая освещенность зрелого дня идет на смену залитому солнцем позднему утру и сменяется прохладой гаснущих сумерек, гаснущих теплых лучей солнца, рождаются в воздухе меркнущие точки темноты, резко возрастает глубина образов мира, глубина, которая в детстве так помогает воображению. День умирает. Изменяется утренняя гулкость звуков на дневной обычный шум порывов ветра и торопливое пение птиц, понятные звуки деревни, сменяется тонкая ограниченность звука днем на вечерний стелющийся в полях по земле шум дальних селений и ночного леса. И сам ветер то тепло овевающий разгоряченной землей на опушке сада, то шумно и ненасытно вьющийся вокруг головы и тела, вольный, то свежий и бесконечно легкий на улице, то вдруг беспрерывно рождающий упругость встречного движения, то, наконец, остановившийся во всюду присутствующий объем — в сумерках или ночью. Гермиона встала достаточно рано, от лучей восходящего солнца, что так ощутимо побеспокоили её не очень спокойный сон. Однако, проснулась она в достаточно хорошем настроении, что противоречит её настрою в последние дни. Девушка лениво потянулась в таких приятных мягких простынях и совсем не хотелось вставать с нагретого местечка, но выбора у неё не было. Пришлось встать. А жаль. Девушка переоделась и вышла в ванную, чтобы смыть остатки сна. Проходя мимо приоткрытой двери в комнату Драко, девушка решила пожелать доброго утра. Зря. — Утра, Малфой. — И тебе привет, — хором проговорили Блейз и Тео, находящиеся там, после чего продолжил один Теодор, — Не думал, что вы умеете говорить между собой. — Что вы здесь забыли так рано? — Пришли тебя и этого блондинчика проводить, — улыбнулся мулат, — Ванна, кстати, занята. Гермиона напряглась, пытаясь вспомнить что конкретно она пропустила и когда она согласилась ехать вместе с Малфоем, но в уме грелась пустота. Тогда девушка нахмурилась и, зайдя в комнату Драко, приблизилась к парням, решив по подробнее узнать о столь занимательном факте. — Я вообще-то еду с Дафной. — Дафне ночью стало плохо, она в Лазарете, — грустно хмыкнул Нотт, вспоминая события минувшей ночи. — Как плохо? — Грейнджер не знала смеяться ей, плакать ли, или жутко переживать за подругу, — С ней всё хорошо? — Она сейчас спит, я проверял, — послышался голос из коридора, а после комнату вошёл и сам Драко, — Сказали тоже, что и Уизли — физическое и эмоциональное истощение. Как будто у неё была паническая атака, при которой она выплюнула все свои органы. Сказать, что Гермиона была напугана — это просто промолчать. Сначала она хотела поехать с Джинни — она слегла в Лазарет, потом и Дафна туда же. Это она во всём виновата! Если бы не она — то было бы всё хорошо! Чёрт подери… Грейнджер судорожно выдохнула и прикрыла дрожащими пальцами рот и глупо уставилась в пол, почти сразу прошептав себе под нос: — Мерлин… И это два человека, с которыми я собиралась поехать… — Не начинай, я уже знаю, что ты мне скажешь, — нахмурился Малфой, пододвинув ногой сидящего Тео. Малфой тяжело вздохнул, понимая, что он, на самом деле, скорее всего не далеко ушёл от Уизли и Дафны. Такое же эмоциональное и физическое истощение. Ужас. Одни убытки за последнее время. Хотя, если подумать, Гермиона наверное не в лучшем состоянии, просто она слишком живучая. Чёрт, если сейчас они сходя вместе к мадам Помфри, то Грейнджер свалится с припадком от его, Драко, состояния… Лучше такого не допускать… Слизеринец хмыкнул своим же мыслям и снял с себя футболку, под хитрый взгляд друзей. Их реплики не заставили долго ждать. поэтому Драко почти сразу же среагировал. — Грейнджер, мы конечно всё понимаем, но давай ты выйдешь когда Драко переодевается, — ухмыльнулся Блейз, — А то он такой стесняшка, сам попросить не может. — Завали ебало. Гермиона же выскользнула ещё когда Забини не успел закончить фразу. Но её не особо волновало вокруг происходящее, она пыталась понять в какой момент её перестала пугать компания Драко. Может быть с того момента как они в первый раз остались вдвоём? Или это произошло гораздо раньше… В любом случае ей придётся смириться с тем, что неизменно. Может, так и должно быть? Может, им и правда стоит узнать друг друга получше? Может быть. Грейнджер этого не знает, но жизнь определённо покажет что к чему. Девушка вздохнула и включила холодный душ, чтобы максимально избавиться от мыслей, деже стала напевать себе какую-то песенку. Она не помнит название, но эта песня ярко отпечаталась в её сознании.Arms wide open, I stand alone. I'm no hero, and I'm not made of stone. Right or wrong, I can hardly tell. I'm on the wrong side of heaven, And the righteous side of hell. I'm on the wrong side of heaven, And the righteous side, Righteous side of hell.
Закончив утренние процедуры, девушка заскочила в свою комнату за сумкой и направилась в Больничное Крыло к подругам.***
Как только Гермиона потянул на себя дверь больничного крыла, в нос ей тут же ударил неповторимый «аромат» больницы. В воздухе парили «амбрэ», в которых чувствовались насыщенные нотки стирильных бинтов, хлорки, омерзительно эхтиоловой мази и еще чего-то непонятного, но знакомого еще с детства. Обшарпанный и стертый до дыр пол навивал щемящую сердце тоску, а блёклые стены, словно навалились на неё, не позволяя вдохнуть полной грудью отвратительный смрад. Тусклые лампочки над входом были вкручены, похоже, при Царе-горохе, и были уже не в состоянии осветить длинный и темный коридор. Мрачный сумрак словно сквозил через давно не мытые стекла окон, на которых едва заметно колыхалась выцветшая грязно-серая занавеска. Грейнджер быстро достигла Джинни и присела на скрипящий стул рядом, отчего подруга встрепенулась. — Гермиона! — привстав, сиплым шёпотом проговорила Джинни, — Ты ещё не уехала? — Тише, не напрягайся, — сказала Гриффиндорка, — Как вы? — Ты бы видела вчера Дафну. Я так за неё испугалась, когда в почти час ночи её принесли Тео и Забини. — Уже «Тео»? — лукаво улыбнулась Гермиона, скрывая нарастающую панику и ком в горле. На самом деле сейчас Грейнджер было совсем не до шуток. Состояние её близких людей пугало не на шутку и каждый раз, видя как родной человек страдает, панические приступы поглощали её всё больше и больше, просто надо было как то оказывать поддержку, и абсолютно плевать на то, что происходит у неё самой в душе. По крайнеё мере девушка так думала. Приходится скрываться за шутками и вымученными улыбками. Гермиона хмыкнула собственным мыслям и уставилась в пол. На Джинни совсем не хотелось смотреть. — Цыц, — фыркнула Уизли, — О, Мерлин, до меня только дошло! Прости нас, пожалуйста, мы так тебя подставили! — Не нервничай! Всё хорошо, — Грейнджер положила холодную ладонь на предплечье подруги. — А с кем ты поедешь? С Гарри? Пэнси? — С Малфоем… У всех остальных дела. — Да ну! — весело ухмыльнулась Джинни, — Ты шутишь? — Нет, — вздохнула Гермиона, — Мне придётся провести целых два выходных в компании Драко Малфоя.***
Предательница! Джинни настоящая предательница! Она даже намеков по поводу времени не сделала! Ну как так можно? Чёрт с ней, Уизли хотя бы отвлекла её от плохих мыслей и чутка подняла успевшее упасть настроение. Пусть и заболтала до смерти, но для лучшей подруги это простительно. Гермиона быстрым шагом вошла в Большой зал, на ходу пытаясь найти макушку Гарри, хотя с её низким ростом это сложноватая задача. Но, когда она наконец смогла найти нужного ей сейчас человека и даже собралась помахать ему рукой, её резко схватили за локоть и грубо потащили на выход. Оглянувшись, девушка думает, что она ненавидит этого человека всеми фибрами своей чёрной души, потому что он кретин. — Ты с дуба свалился или моча в голову ударила? — Грейнджер, поешь, когда приедем, — фыркнул нахмуренный Драко, — Шевели ногами, на нас пялятся. — Ой, прости. А я думала, что тебе нравится внимание, — Гермиона ухмыльнулась, замедляясь, — Нужно было прийти в одном из нарядов, какой-нибудь шлюхи. — Заебала. — Ты что-то сказал? — Шевелись.***
Перешагнув через камин, девушка остановилась, вдохнув запах пыли. Её дом. Сколько здесь было оставлено воспоминаний, сколько счастья, сколько боли. Всё так изменилось за последнее время, а крупицы памяти осталось. И ведь правду говорят — у каждого человека свой ад в душе, и называется он — память. Но Гермиона не жалеет ни о чём. Жалеет только, что не успела сказать им, как любит. Когда сзади послышался хлопок и затылка коснулось чужое дыхание, девушка вздохнула и прошла в гостинную, бросая на ходу едкое: — Добро пожаловать, Малфой, но здесь тебе никто не рад. Хочешь что-то? — О, благодарю за гостеприимство, Грейнджер, — сделал шуточный поклон Драко, — Где у тебя ванная? — Я провожу. Поднимаясь по небольшой деревянной лестнице со скрипучими ступеньками и почти новыми перилами, молодые люди даже не пытались заговорить или просто посмотреть друг на друга. Похоже, что неловкая тишина всех устраивала. Каждый думал о чём-то своём, кажется, даже не ощущая напряжения, что можно было резать ножом. — Вот, — они подошли к одной из коричневых дверей. Когда парень зашёл в уборную, девушка наконец-то выдохнула и прошла в соседнюю комнату. Это была её спальня. Двухспальная кровать с кучей мягких подушек и одеял, большой стол заваленный набросками картин, скетчбуков и пергаментов, огромный шкаф с горой одежды и хлама, небольшой пуфик, зеркало с подсветкой в полный рост, туалетный столик с косметикой, стена с фотографиями, ну и конечно же светодиодная лента над потолком, которая не раз спасала Гермиону при чтении книг ночью. Всё это навевало такую тоску, что хотелось выть. Но она лишь аккуратно присела на край заправленной постели и опустила голову в холодные подрагивающие ладони. Плакать не хотелось, для этого будет ещё время. От самобичевания её оторвал вошедший Драко. — Миленько у вас тут. — Эй, вообще-то я не разрешала входить! — А у тебя здесь ещё один секретный штаб Ордена Феникса? — Нет, — она ухмыльнулась, пряча грусть, — А ты думал, что маглы живут в сараях? — Ты уж точно не бедно живёшь, — он осмотрелся, — Попьем чаю? — А почему бы и нет. В общем, Малфою дом понравился. Ну, как поняла Гермиона. А это было уже огромное достижение. Чтобы ему понравится — это надо просто Луну с неба и Марс на Луне. Хотя, Гермиона на самом деле было плевать. Не нравится — пусть валит. Ей здесь хорошо. Больно, но хорошо. Это место где она выросла, место, где она крайне редко говорила, что любит их… Наконец, они достигли кухни и Грейнджер сразу же переключилась на чай, а не на всякую чепуху. Быстро осмотревшись, она поняла, что совсем не знает о том, что предпочитает Драко. Что ж, время узнать. — Тебе какой? — На твой вкус. Девушка прищурилась, уставившись на Малфоя. Если честно, то сейчас она вполне готова кинуть в него упаковку чая, а может даже и баночку растворимого кофе… Но, видно Слизеринец хорошо умеет считывать желание с лица, поэтому он быстро поправился, говоря о том, что предпочитает кофе, но он не откажется и от зелёного чая. Гермиона довольно кивнула и отвернулась обратно. Снова наступила звенящая тишина, но Грейнджер это мало волновало. Она бережно заваривала зелёный чай, который они когда-то с родителями вместе собирали и сушили. Листочки красной и чёрной смородины, мелкая лечебная ромашка, чабрец, мята… Она помнит всё. Вот, они отдыхают вместе с родителями где-то за чертой города. Вот, они идут гулять в ромашковое поле. Мама плетёт ей венок, вплетает в кучерявые волосы васильки и смеётся. Так заливисто и заразительно, что Гермиона подхватывает её смех, а потом и папа присоединяется. А ветер весело подхихикивает им и уносит их голоса в даль, мягко треплет кудряшки и щекочет нос. Запахи разных цветов, что попадаются среди ромашек сливаются в одну красивую симфонию ароматов и радуют. Гермиона бежит вперёд, к опушке, раскинув руки по сторонам, а на встречу летят бабочки и всё это словно сказочный сон. Где-то сзади доносятся радостные крики её родителей и их звонкий смех. Она останавливается и поднимает голову вверх, к белым барашкам облаков и хочется улыбаться до посинения… Грейнджер останавливается и облокачивается на столешницу. Её сю трясёт, а по щеке скатывается одинокая слеза. Тогда она даже не задумывалась о том, что будет потом, думала, что это всё в будущем. Как она была не права. Дьявол. Девушка поднимает взгляд к потолку и, шмыгая, стирает слезу и продолжает заваривать чай, а со стороны за ней наблюдает пара серых и взволнованных глаз. Наконец, заварив чай, она проходит в гостинную и, отдав парню его кружку, устраивается в кресле, а Малфой решается нарушить молчание. — Я случайно увидел у тебя много, — Драко задумался, вспоминая, — фотографий? Правильно? — Да, — Гермиона напряглась, не понимая к чему он клонит. — Так вот, много фотографий с бездомными животными, — на предпоследнем слове он скривился. — Ты участвуешь, каком-то культе поклонения? Что-то на подобии не удавшейся операции, по спасению гиппогрифа, как на третьем курсе? — Во-первых, с чего ты взял, что неудавшаяся? — она улыбнулась загадочно, что парень сощурился удивлённо, — А во-вторых, гиппогрифов не тронь! — А то что? — А то тебе будет обеспечен очередной хук справа. Надеюсь, твой нос ещё не забыл, каково это, когда по нему проезжается кулаком девчонка. — Это жестоко, Грейнджер, — обиженно фыркнул блондин и сделал очередной глоток чая, — Ты не такая. — С чего такие выводы? — Гермиона перегнулась через стеклянный стол поближе к лицу Слизеринца. — Не знаю, — честно признался он. Серые глаза цветом вселенской тоски и безысходности, окутанные холодными осенними туманами, смотрели на неё с долей игривости и заинтересованности, как бы ожидая её действий. Увидев своё чуть покрасневшее отражение в его радужке, Гермиона смутилась и отстранилась. — Прогуляемся? — Идём.***
Они подошли к месту спустя минут пять, как вышли из дома Грейнджер. Драко не стал этому сильно удивляться. Мир маглов, чёрт подери. Когда Гермиона тыкнула пальцем и повернулась к нему, парень напрягся, но выказывать напряжения не стал, только состроил скучающую мину. — Вот… Здесь… — выдохнула Гермиона, подходя к когда-то огромному дереву. — Что с ним случилось? — Время, Грейнджер. Время. — Дубы — многовековые деревья. Какое время, Малфой? Ему ещё жить и жить. Не нужно всё драматизировать. — Момент портишь. — Дебил. — Зануда. — Так, ладно. Девушка вздохнула и отошла от Малфоя, начиная осматривать место. Выглядело всё скверно, будто дерево выкорчевали вместе с его огромными корнями. Странно и подозрительно. Она ходила и ковыряла сырую землю носком ботинка, но результатов пока никаких. И вот, спустя минут десять глупого осмотра рыхлой земли, Гермиона на что-то наткнулась и сразу же крикнула Драко, а сама потянулась к предмету, намереваясь поднять его, но её руку быстро перехватили и больно дёрнули назад. Грейнджер даже ойкнула. — Ты нормальная? Ты не чувствуешь это напряжение и вибрацию в воздухе? Это «что-то» — проклято. — Но я ничего не чувствую… — Значит на меня сейчас действует родовая магия. — «Либо метка». Аккуратно поддев заклятием левитации потрёпанный предмет, Драко покрутил его небольшим невербальным ветром. Что за дерьмо? Это что? Девушка тем временем внимательно осматривала предмет издалека, но, не узнав его, она лишь вздохнула. — Фотография, — удручающее сказала девушка. — Серьёзно? — выдохнул Малфой, запрокинув голову к мрачному небу, — Что за квесты на выживание, мудила? Мы не будем играть в твои игры! — Ладно, успокойся. Пойдём в дом. — Хорошо. Когда девушка быстро прошла мимо него, направляясь в дом, Малфой нахмурился, не понимая, что с ним случилось и когда он начал подчиняться Грейнджер. Проследовав за ней, он мысленно обозначил это тем, что он начал соглашаться с ней, когда согласился на эту поездку. Кстати, почему он согласился на эту авантюру?***
После их прогулки не было ровным счётом ничего. Гермиона показала Драко его комнату, и больше он от туда не выходил и вообще не показывал каких либо признаков жизни. Даже на ужин он не спустился. Но девушку это не сильно расстроило, ведь у неё появилось время подумать о завтрашнем дне. Она честно не знала сможет ли справиться, но, у неё не было выбора. Это будет последний шанс попрощаться с родителями… Она так и не уснула. Долгое время находилась на балконе, думала и курила. Хрустальная пепельница, которой раньше пользовался её отец, пополнилась парочкой новых окурков. Этой ночью она пытается себя спасти, но у неё это выходит скверно. И эта боль гложет её изнутри, как грёбаный червь, даже не смотрит на пустую дыру в её груди, где еле бьётся сердце. Ей бы далеко-далеко убежать за горизонт и никогда об этом не вспоминать, но горизонт всё дальше и дальше… Бычок сигареты обжигает подушечки пальцев, но Гермионе плевать. Мозоль на большом пальце от колёсика со старой зажигалки уже давно не заживает, а ожоги не обжигают. Ей давно плевать на это. Она сплошь безумие, ходячий мертвец, заполненная каким-то не нужным хламом. И это не искоренить. К большому сожалению… Где-то часам к пяти утра она уходит в гостинную, потому что зуб на зуб не попадает и продрогшие кости начинает ломить. Грейнджер берёт первую попавшуюся книгу и усаживается на диван, намереваясь почитать, но из книги выпадает сухой листочек дуба. Мама когда-то давно положила… Она судорожно выдыхает и наконец позволяет себе заплакать, зажимая рот рукой, чтобы её жалкий скулёж вдруг не услышал Драко. Следующие полтора часа проходят в истерике. Когда часы показали без пятнадцати семь, на лестнице послышались шаги, сопровождаемые не громкими ругательствами. Малфой, одетый лишь в серые шорты, спускался в общество девушки, как обычно с недовольным лицом. Что его расстроило с утра пораньше — она не знает и, честно говоря, знать не особо желает, но по открывшемуся рту девушка понимает, что по сути у неё нет выбора. — Грейнджер, вот скажи, тебя не смущают орущие птицы у тебя за окном в такую рань? — А тебя не смущает твой полуголый вид в моём доме? — устало спросила девушка, потирая лицо руками и убирая кудрявые волосы с глаз. — Что у тебя есть на завтрак? — послышался звук открывающихся шкафчиков на кухне, а её вопрос остался без ответа. — Всё стоит на столе. На минут десять всё стихает и Гермиона выдыхает, радуясь, что этого чудика удалось заткнуть хоть на пару минут. Боги. Тишина. Она всю ночь хотела, чтобы хоть кто-то говорил, а сейчас мечтает, чтобы Малфой замолчал навечно. Как быстро меняются желания. Через какое-то время с кухни доносится звук соприкосновения тарелки и раковины, а после и назойливый голос парня: — А ты ничего так готовишь! — Да ну! Сам Драко Малфой говорит, что я вкусно готовлю? Драко фыркает и снова удаляется в выделенную ему комнату, но потом всё же спускается назад, не забыв надеть футболку, и старается сохранить хорошее настроение. Он бегло осматривает книги в доме Гермионы и берёт первого попавшегося ему автора, видимо, маггловского. Грейнджер сразу цепляется за это взглядом и у них начинается дискуссия. Удивительно, но девушка оказывается начитанной и знает многих современников. Малфою это нравится. Малфой проникается к девушке уважением, а потом раздаётся звонок в дверь и… Песочные замки рушатся. Гермиона встаёт с дивана и испуганно пялится пару минут в пустоту, после чего не уверенно говорит дрожащим голосом: — Кажется… Кажется, нам пора. — Грейнджер, — тихо выдохнул Малфой и подошёл к ней. Он осторожно обнял руками подрагивающее тело, как очень дорогую вещь, которую нужно охранять и оберегать. Всегда было удивительно, как такой жестокий и холодный человек как Малфой, мог с такой осторожностью относится к прикосновениям. Наверное, самые большие и страшные люди в итоге оказываются самыми чуткими и нежными. Парень честно не знает что на него нашло, но он осторожно обходит девушку и встаёт перед ней, чуть наклонившись, видит её смятение и приобнимает за плечи. Драко аккуратно заправляет выбившийся локон за ухо и берёт её щёку в свою руку и это кажется таким правильным сейчас, наким нужным. А Гермиона так наивно прижимается к его теплу, ластится, доверят. Доверят… — Послушай. Всё будет хорошо. Слышишь? Родители всегда будут в твоём сердце. Они гордятся тобой. Там. В раю. Девушка всхлипывает и поскуливая утыкается носом в его плечо. Чёрт. Драко судорожно выдохнул и проглотил ком в горле. Она такая хрупкая, такая беззащитная сейчас, что вспоминая как он гнобил её раньше, хочется вернуться в прошлое и дать себе хорошего леща. Как можно было обижать это чудо? Малфой никогда не думал, что в одном человеке может быть столько боли. Хочется всё забрать себе, просто чтобы она была счастлива… Он аккуратно погладил её по волосам и чуть отстранил от себя, приподнимая за влажный подбородок, заставляя посмотреть на себя. В её глазах слёзы. Их хочется стереть. Он аккуратно целует её в лоб. Чёрт… Что с ним? — У тебя всё получится, ты справишься. Сейчас нам нужно почтить память и дать душам уйти на тот свет… Или как там говорят маглы. Пойдём.***
Небольшое городское кладбище в одном из отдаленных уголков. Как почти все кладбища, оно являет вид печальный: окружающие его канавы давно заросли; серые деревянные кресты поникли и гниют под своими когда-то крашеными крышами; каменные плиты все сдвинуты, словно кто их подталкивает снизу; два-три ощипанных деревца едва дают скудную тень. Там стояло трое человек в чёрных пальто. Двое стояли очень близко, почти соприкасаясь плечами, а чуть поодаль стоял мужчина с острыми чертами лица, перегоняя тонкую сигарету меж пальцев и выпуская тонкие струи тяжелого дыма. Найтвейл Хëрли пронзительно оглядывал пару своими голубыми глазами. Парень, который представился как Драко Малфой — друг Гермионы, смотрел на неё совсем не как друг. Да и выглядел он странно для мира сего. Но это не его дело, если так посудить. Главное, что у девушки есть поддержка сейчас, которая ей так нужна. Мужчина был лучшим товарищем семьи Грейнджер и очень переживал за осиротевшую малышку. Она с родителями так и не помирилась… Наконец, закончив, работники осмотрели место с надгробиями, на которых были выгравированы имена и злосчастные даты. Они подошли к Гермионе сказать пару слов о том что им жаль, но видя в их глазах полное безразличие, девушка расплакалась ещё больше, утыкаясь в плечо «друга». Малфой терпел до победного, но когда ослабевшая Гермиона упала на колени, снова сдирая их в кровь, он не выдержал и громко, хриплым голосом послал всех прочь. — Уйдите. Проследив, что эти жалкие никчёмные одежды, в которых нет людей, ушли, Драко опустился рядом, грустно осматривая вскопанную землю. После, он повернулся к Гермионе и аккуратно её приобнял, поглаживая по спине. Она вцепилась в его пальто руками и её дрожь передалась ему. Лёгкий дождь остатками бури моросил, неприятно влажно оседая на волосы, кожу, одежду, но было так плевать на это. Сейчас весь его мир сконцентрировался на рыдающей девушке. — Мы всегда будем рядом. — С тобой, мне не нужен никто. Малфой готов был выть от безысходности. Он молился, чтобы это был всего-лишь эмоциональный бред и при этом просил всех Богов, чтобы это было правдой. Он так запутался. Ей хотелось и помочь и убежать, спрятаться, лишь бы она не действовала так на него… Внезапно, небо заметно посветлело, озаряясь яркой радугой и даря надежду на радостное будущее…***
Гермионе не спалось. Впрочем как и последние года четыре. Ей не привыкать. Просто ей было над чем подумать. И она снова курила. Терпкий дым легко обволакивал помещение балкона, саму девушку и её лёгкие. Хотелось кричать, плакать навзрыд, но сил не осталось совсем, а голос и так был сорван. Колени содраны в хлам. Когда Драко принёс её домой, он тихо усадил её на диван и обработал раны. Молча. Не спрашивая, не ругаясь, не комментируя. А потом отнёс её в свою комнату и тихим голосом сказал отдохнуть. В час ночи она спустилась на балкон. «Как только Вы вошли в мой класс, я уже знала, что Вы не обладаете способностью к прорицанию. Вы такая юная, но сердце ваше неспособно на любовь. Душа сухая, как страницы учебников, к которым, Вы привязаны навсегда.» Закрывая глаза, воспоминание слов профессора Трелони как бы само всплывало в памяти, обнажая все потаённые комплексы и страхи Грейнджер. Слова больно ранили, вскрывая и так кровоточащее и пульсирующее сердце. Становилось ещё страшнее. Оно существовало словно на подкорке сознания, разбивая на части все мечты, о такой сладкой и лёгкой подростковой влюблённости. Всё это убивало заново. Гулко выдохнув через нос и вытирая тыльной стороной ладони дорожку слез, Гермиона ещё сильнее начала вглядываться в ночное небо. Уловив проблеск звезд Гианфар и Эльтанин, девушка выдавила вымученную улыбку. Папа рассказывал ей про звёзды, когда она была маленькой. Она их отпустит, правда. Когда будет готова. — Что же профессор, вы ошиблись… Я влюбилась. Хмыкнув, она слезла с подоконника и просто облокотилась на него, снова прикуривая и тихо читая себе под нос стихи. А тихая тень, всё это время наблюдавшая за ней из-за угла, бесшумно развернулась и быстрым шагом покинула коридор…И ни что души не потревожит, И ни что её не бросит в дрожь, — Кто любил, уж тот любить не может, Кто сгорел, того не подожжёшь…