***
Императрица нервно сжала руки в замочек, чувствуя подступающую к горлу тошноту. Она прекрасно знала, что ее ситуация крайне постыдна, но если она и дальше будет это терпеть, то совершенно точно сойдет с ума. Отец, наконец, вошел в небольшую беседку. Увидев свою прекрасную дочь за столом, он немедленно ей поклонился — ее статус был намного выше его. — Здравствуйте, отец. Пожалуйста, присаживайтесь, я налью для вас чаю. — Спасибо, Ваше Величество. На генерале не было шлема или кольчуги, меч тоже пришлось оставить — по правилам никто не может встречаться с имперскими особами с оружием. Таким образом, сейчас на генерале была лишь черная туника и такого же цвета штаны. Юйлинь разлила чай по чашкам. Она подняла взгляд на отца, чувствуя легкую дрожь в теле из-за волнения. — О чем Вы хотели поговорить? — с легкой улыбкой спросил генерал Мо, делая первый глоток. Чай был горячим, с цветочным вкусом, но он не очень-то в этом разбирался — даже не мог сказать, что его дочь заварила жасминовый чай, а ведь у него был особенный запах и вкус. — О-отец... Есть некоторая проблема... Мужчина нахмурился и потер рукой подбородок, на котором виднелась трехдневная щетина. — Какая же? Юйлинь смотрела в чашку, не решаясь поднять взгляда на отца. Ее смущала и унижала эта ситуация, но только всесильный генерал Мо мог спасти ее. — Папа... Папочка... Ее глаза наполнились слезами. Мужчина нахмурился пуще прежнего и накрыл ладонь дочери сильной и грубой рукой. — Папа, император, он... Он узнал о том, что я убила главную наложницу. Это получилось случайно, п-правда! М-мх, папа, из-за этого он практически каждую ночь приходит в мои покои. Он... Он столько раз надругался надо мной, что уже не счесть. Я н-не могу больше это вынести, я, правда, не могу, папочка... Лицо генерала Мо даже не изменилось. Он убрал руку от ладони дочери и откинулся на стуле. Отпив чай, мужчина устало вздохнул. — Ты ради этого позвала меня? Я думал будет что-то более серьезное и требующее моего вмешательства. Женщина подняла заплаканный взгляд на отца, не веря своим глазам и ушам. — П-папа? — Ты — женщина. Ты обязана подчиняться своему мужчине во всем, что касается постели. Возможно, это даже и благо — вдруг ты снова забеременеешь и на этот раз сможешь выносить мне внука. Ха-а, Юйлинь, почему ты такая бесполезная? Ты с детства была такой. В любом случае, ты обязана сама защитить себя. Убила главную наложницу? Молодец, стоило сделать это намного раньше. Ты моя дочь, в твоих венах убийство неудобных людей — только благодаря этому я поднялся так высоко, не обладая высоким дворянским статусом. Я был главным советником, канцлером, а сейчас в моих руках вся военная мощь империи. Прекращай ныть и возьми себя в руки. Ты — императрица, ты — моя дочь. Если ты не станешь жестче, не сможешь выжить. Генерал Мо встал из-за стола. Он в последний раз кинул взгляд на бледную, словно снег, дочь. Пожав плечами, мужчина вышел из беседки, чтобы вернуться в военный лагерь.Часть 25
18 августа 2021 г. в 12:14
Императрица вернулась после похорон главной наложницы совершенно разбитой. Она села на постель и прикрыла глаза, едва сдерживая слезы — она считала, что не достойна оплакивать человека, которого убила своими же руками.
«Я понимаю, почему она просила именно меня присмотреть за детьми. Никто другой по правилам гарема не сможет взять над ними опеку. Она не могла выказать истинных эмоций и чувств из-за моего положения»
Женщина легла на постель и уставилась в потолок. Она уже знала, что расследование зашло в тупик, потому что даже способ отравления главной наложницы так и остался неизвестным. Не было никаких весомых доказательств, но император был уверен в том, что в этом замешана императрица.
Именно поэтому он вошел в ее покои без предупреждения. Иньчжу и Цзиньчжу попытались зайти вместе с императором, потому что боялись оставлять свою госпожу наедине с взбешенным Цинхэн-цзюнем.
Юйлинь резко приподнялась на локтях, глядя в ледяные голубые глаза человека, которому она клялась в вечной преданности. Женщина встала с постели, выпрямила спину и изящно поклонилась.
— Выйдите, — рявкнул Цинхэн-цзюнь, переводя взгляд на придворных дам. Двери вскоре закрылись, и они остались наедине.
Император подошел к жене ближе и, не церемонясь, с силой сжал пальцами ее щеки, заглядывая в заплаканные карие глаза, такие несчастные, словно бы это не она отравила главную наложницу.
— Я знаю, это была ты. У тебя и правда хорошая свита, преданная и расторопная. Если бы не твой отец, я бы точно своими руками перерезал тебе горло.
Юйлинь сжимала дрожащими пальцами свое платье, чувствуя разбухающий ком в горле. По ее щекам текли слезы, попадая на пальцы императора.
— Я так сильно тебя ненавижу. Ты жестокая, холодная и отвратительная женщина. Ты — дочь моего врага, человек, подосланный ко мне, чтобы лишить власти. Раздевайся!
Император убрал руку от беззвучно плачущей женщины. Юйлинь смотрела на него совершенно непонимающе; ее губы дрожали, а щеки горели и болели от чрезмерного давления.
— Ч... Что? — тихо выдохнула она, еще сильнее сжимая руками свое платье.
— Не слышала? Я сказал тебе раздеваться. Я твой муж, ты обязана мне подчиниться.
Юйлинь, задыхаясь от ужаса, замотала головой.
— У меня же совсем недавно был выкидыш! И... Я бесплодна, зачем Вам это? Ваше Величе...
Резкая пощечина заставила ее замолчать. Императрица опустила взгляд в пол и прикоснулась ладонью к горящей щеке, не веря, что на нее, императрицу Поднебесной, подняли руку. А потом случилось совсем страшное — Цинхэн-цзюнь коснулся руками выреза на груди и потянул ткань в разные стороны, разрывая платье пополам. Вскрикнув, она попыталась вырваться, но император с силой толкнул ее на кровать и навис сверху, прижимая ее к постели собственным телом.
Императрица царапалась, кричала, звала на помощь, плакала и завывала, но ничего из этого не остановило императора. Повернувшись на живот, женщина поползла вверх по кровати, пока Цинхэн-цзюнь раздевался. Однако в какой-то момент ее схватили за бедра и подтянули к себе.
Юйлинь всхлипнула и сжала пальцами простынь, не веря, что это происходит именно с ней; не веря, что это делал ее любимый человек. Император приподнял подол ее платья и практически сразу вошел, насухую.
Мо Юйлинь вздрогнула всем телом и задохнулась от собственного полустона-полувскрика. Цинхэн-цзюнь болезненно сжал талию супруги и начал совершать фрикции.
Императрица плакала от унижения, обиды и боли. Ей все еще казалось, что это какой-то плохой сон, еще немного — и она очнется. Ну не может же ее жизнь быть настолько несчастной, верно?
Юйлинь закусила простыню зубами, чтобы подавить свои сиплые стоны. Боль внизу живота продолжала разрастаться и нарастать. Никакой сухости больше не было — кровь выделялась с каждым грубым толчком императора и заменяла в каком-то смысле смазку.
Юйлинь вздрогнула, когда Цинхэн-цзюнь, наконец, остановился. Тот тяжело дышал, нависая над ней. Какое-то время он не двигался, видимо, пытаясь прийти в себя.
— Я буду время от времени приходить к тебе, моя дорогая жена. Я превращу твою жизнь в ад.
Мужчина взял заплетенные в прическу волосы супруги и потянул на себя, причиняя нестерпимую боль — острые заколки впивались в голову, да и само по себе таскание за волосы не было чем-то приятным.
— Ты... Ха-а, меня поняла? Отвечай!
— Д-да, В-Ваше Величество...
Цинхэн-цзюнь резко убрал от нее свои руки и вышел. Наскоро одевшись, он покинул покои Ее Величества.