Я думал, что ты сдох

— Здравствуйте, Сергей, — доктор Рубинштейн со своей неизменной притворно-доброжелательной улыбкой расположился за рабочим столом. — Мне сообщили, что сегодня вы гораздо послушнее и спокойнее, чем обычно. Это похвально. Разумовский сидел перед ним пристёгнутый к стулу кожаным ремнём, затянутым настолько туго, что казалось при малейшем движении можно будет услышать треск рёбер. — Расскажите, как вы себя чувствуете? — начал Рубинштейн свой привычный допрос. — Окрылёно, — ответил Сергей, поднимая на доктора ясный взгляд. — Вот как… Можете рассказать поподробней? Что вы имеете в виду, говоря, что чувствуете себя «окрылёно»? — Именно это и имею, — беззаботно сдув упавшую на глаза прядь отросших волос, ответил Разумовский и наклонился ближе, насколько это только было возможно. — У меня будто выросли крылья, доктор. Дежурная улыбка психиатра сменилась плохо скрываемым любопытством. — Это очень интересно. А как же ваши кошмары? Помните, вы рассказывали, что каждую ночь вам снятся кошмары? — Хмм… Я бы не назвал это кошмаром… — Разумовский состроил задумчивую мину. — Скорее, это был очень даже приятный сон. — Это очень хорошо. Не могли бы вы рассказать мне, о чём же он был? — доктор весь вытянулся от любопытства. — Этот сон был довольно коротким… Мне снился ваш кабинет. Я стоял здесь, у окна, — Сергей мотнул головой обозначая то самое место, — и смотрел на оградительный забор… Рубинштейн, заинтересованно потирая бороду, приблизился к окну. — Видите, там сломан один металлический прут? Он ещё очень напоминает кол. Доктор кивнул. — На него была нанизана ваша голова. Психиатр будто очнулся. Обернувшись, он встретился с прожигающим взглядом, в котором будто плескалось раскалённое золото. — А по этому самому колу текли кровавые потёки, а также ошмётки вашего разлагающегося мозга. — Охрана! В кабинет незамедлительно вбежали два санитара. — Уведите больного. — Кто сказал, что приём окончен? — Разумовский, смирно сидевший, когда его отстёгивали от стула, подскочил, как только оковы ремня спали. Конечно, его тут же скрутили и прижали к стене. Разве есть шансы у психически больного в смирительной рубашке против двух крепких санитаров, один из которых уже готовил шприц с успокоительным? Кто сказал, что нет? Собрав все силы, Сергей оттолкнулся от стены, попутно сбивая с ног удерживающего его санитара, который так удачно приземлился головой на ножку опрокинутого ранее стула. Его компаньон замер, растерянно глядя на своего коллегу, и за свою растерянность получил удар ногой в живот, а затем ещё один в челюсть, и ещё… Пока такой отвратительно-белый пол не украсили алые брызги. — Сергей, будьте благоразумны. Вам всё равно не сбежать из больницы, — попытался успокоить взбесившегося больного Рубинштейн, хотя сам едва мог контролировать дрожащий от страха голос. — Доктор, мы же в психушке, — миролюбиво заметил Разумовский. — Какое благоразумие? Он нашарил ногой обронённый санитарами шприц и осторожно зажал его между пальцев. Рубинштейн поздно опомнился, рванув к выходу. Бегство могло спасти его раньше, но не сейчас. Возможно, если бы он воспользовался суматохой… или если бы кабинет был побольше… Но сейчас нога с зажатым в пальцах шприцом стремительно приближалась к нему… Замахнувшись, Разумовский со всей силы всадил иглу ему в шею. — Надо было дать мне хотя бы носки, доктор.