Девочка с севера

К тому моменту, как такси остановилось на Невском, у Риты в голове уже сложилась интересная идея. — Так, Тош, смотри, — девушка повернулась вокруг себя, пробегая глазами местность. — Выйдешь из-за домов под этот фонарь, руки в карманах… — Она взяла его за руку и оттащила к месту начала съёмок, просматривая, как получится. — У тебя есть какие-то идеи? — Значит, смотри, что точно должно быть в клипе: ночной Питер, ламбо, тут скоро подгонят, пара клубов, я уже договорился и кадры неровные, а косые и снизу, чтобы камеры двигалась по дуге. — Ага, поняла, — Рита кивнула. — Моя идея тебе как?  — Доверься ей, у неё чувство кадра просто нереальное, — встрял Арс. — Спасибо, — фыркнула Рита и отпихнула его. — Так что? — она заглянула в глаза Антону, ожидая ответа. Почему-то ей было важно, чтобы её работа ему понравилась. — Давай попробуем, — тот глянул на Арса и пожал плечами. — Так, ребят, расчистите мне пространство, — Рита повела руками, освобождая большую часть улицы. Прохожих было мало, потому что был октябрь и ночь, сыро и холодно, час ночи, так что снимать почти без людей не составляло труда. — Готов? — Рита настроила камеру. — Готов, — откуда-то из-за угла сказал Антон. — Тогда иди, просто и непринуждённо, можешь сгорбиться, тебе идёт. Она поймала его в объектив и медленно повела камеру за ним к фонарю, постепенно приближая кадр. От усердия девушка даже высунула язык, стараясь сделать всё максимально красивое — чёткие черты лица, размытый фон и огоньки вдали. — Так, хорошо, давай ещё раз, на всякий случай, переснимать возможности не будет, — она повела рукой, отгоняя Тошу к изначальной позиции. Тот послушно вернулся и снова вышел из-за угла, теперь Рита ради интереса немного поменяла ракурс и цвет, более затемнила кадр в начале, а к концу, у фонаря, позволила жёлтому свету полностью залить лицо Шаста. Девушка не могла не словить себя на том, что любуется его профилем — красивый нос, золотые кудряшки, прямой лоб, такая привлекательная линия губ, и всё это к тому же в полупризрачном, зернистом свете старинного фонаря. — Так, хорошо, допустим, этот момент мы поставим перед началом песни, на вступлении, — Рита опустила фотоаппарат. — Посмотришь сейчас или всё потом? — Времени до рассвета не так много, если что, доснимем в Выборге, — ответил Шаст. Рита кивнула. — Теперь где? — спросила она. — На Набережной, у Невы, тут рядом. Они двинулись в сторону реки, и Окси, которая, в принципе, могла бы и не идти, заболталась с Ритой. — Как тебе вообще Питер? — Это просто…это без слов…тут так и не скажешь… — девушка внимательно смотрела по сторонам, в её глазах отражались огни, и Окс улыбнулась, замечая, какая она милая. — Что думаешь по поводу песни? — Мне кажется, немного не в его стиле…ну, я…в смысле, «Серотониновая яма» была вообще другого характера. Так странно… — Он изменился… — Окс опустила глаза и посмотрела себе под ноги. — Ты только не говори никому, ладно? Мы предпочитаем, чтобы чужие не знали о наших личных проблемах, но ты…я же вижу, Рит. Сердце у девушки ёкнуло, а в голове промелькнуло гневное: «Капец ты быстро спалилась! Ещё влюбиться до конца не успела, а все уже поняли!». — Что.видишь? — через силу спросила она и невозмутимо посмотрела на Окси. — Ну… — та запнулась. — Как бы так сказать…не все люди нам подходят и не каждый смог бы терпеть нашу компанию, но как только ты пришла на перрон, я почувствовала, что ты вписываешься. Стало как-то ещё органичнее, что-ли. Прямое попадание, понимаешь? — Понимаю, — горло у неё сжалось, потому что…прямое попадание было не только у них…она…она тоже его чувствовала, хоть и не до конца пока поняла. Они подошли к Неве. — Сейчас будет танец, и надо будет увести камеру на бок, — сказал Антон и отошёл в сторону. Слева от него встали Стас и Арс, ещё дальше — Дима и Серёга. Рита восхитилась простой и понятной постановкой кадра — мешковатая чёрная одежда, фонари, и как классно они стоят по росту. Девушка надела наушник и включила на повторе песню, чтобы настроиться на атмосферу и полностью влиться в работу. А потом — всё как в тумане. Какие-то движения ребят, руки волнами, и камера плавно то в одну, то в другую сторону, кажется, Рита то вставала на колени,. То забиралась на скамейку, она словно плыла вместе с ребятами в каком-то танце, только они были по разные стороны объектива, и Рита задыхалась от того охуенного чувства, растекающегося по телу, что она читает ребят, что она чувствует кадр. Сейчас она была рыбой в воде, сейчас она была тем, кем должна была быть всегда, сейчас существовали только чёрные силуэты на фоне Невы и фонари, она забыла про Окси и Питер. Ничего не было, кроме этого гипнотического чувства полной отдачи процессу, кроме течения, кроме движения рук и голов, кроме полного слияния душ, кроме полного взаимопонимания. Рита находилась как будто бы в отключке, у неё кружилась голова, перед глазами расплывались огни, всё перемешалось, и когда её окликнули, она не сразу отозвалась. — Рит, всё, тут ламбо подъехала, садись, — Арс положил руку ей на плечо, и девушка даже дёрнулась от неожиданности. У неё ещё сильнее закружилась голова, и она вцепилась Арсу в куртку: — Есть попить? — Окси, дай воды, — попросил он, подхватывая Риту за талию. — Всё хорошо? Тебе плохо? — он наклонил голову и заглянул в глаза девушке. — Нет, нормально, — прохрипела она, принимая бутылку воды. — Так…бывает, когда я…вкладываюсь полностью. — Снимать дальше сможешь? — заботливо поинтересовался Арсений, ведя её к машине. — Да, спасибо, — Рита улыбнулась. — Я уже в порядке. Спасибо, Окси. — Я никогда не видела, чтобы кто-то так снимал, — сказала она, садясь рядом с Ритой. — Ты была как будто в трансе. — Наверное, так и было, — девушка пожала плечами. — Такое бывает, если я полностью погружаюсь. Ещё и песня атмосферная. Классная песня, Шаст, тут даже словами не описать…такая атмосферная, под неё хорошо плакать в автобусе при дожде, мне очень нравится такое, — Рита обернулась назад. — Я её добавлю не то, что в плейлист — в избранное! — Рад слышать, — коротко ответил тот и отвернулся к окну. — Видишь, о чём я? — Окси грустно посмотрела на Риту. — А что…послужило причиной такого состояния? — обеспокоенно спросила девушка. — Это уже не моё дело, — она покачала головой, давая понять, что не намерена отвечать. Рита кивнула, понимая, что это, в сущности, не её ума дело, и, настроив объектив, обернулась назад, снимая, как Антон сидит, опёршись головой о окно. Рита пересела так, чтобы снимать его немного сбоку, на фоне размытых за стеклом фонарей, качая в такт песне, играющей на репите у неё в наушниках. Девушка аж закусила губу, так кайфово ей сейчас было — тепло внутри, снаружи холодно, любимая команда, обалденное чувство фотика в руках, атмосферная песня в наушниках, съёмка первого в её жизни клипа, и Тоша, Тоша по ту сторону объектива, Тоша, которого она мечтала увидеть, пока жила в Воркуте, Тоша, который помог ей решиться на, может быть, самый смелый и решающий шаг в её жизни. — Мне, наверное, надо снять машину снаружи, — сказала она, откладывая камеру. — Вы остановите, я выйду, а вы тогда езжайте по мосту. — Жень, останови, — крикнул Антон водителю, и тот припарковался около подъезда к мосту. — Выждите пять минут и езжайте, — сказала Рита, выходя из машины. Она отошла подальше, чтобы снять машину сзади, присела на корточки и настроила объектив, фокусируя кадр на белой машине. Ещё полчаса съёмок, становилось всё холоднее, Рита всё сильнее куталась в безразмерную худи от Антона Шастуна, всё мрачнее становились сонные ребята. Машину уже увезли, сейчас они все стояли у Невы, Рита снимала воду, краем глаза наблюдая за Шастом. Он стоял немного дальше от всех, задумчиво смотрел на Адмиралтейство и крутил на пальцах кольца. Рите так понравился этот кадр, что она незаметно подошла поближе и направила объектив на руки Антона, снимая в жёлтом свете фонарей его пальцы. Потом она перевела камеру на лицо Шаста и медленно — на здание, на которое он смотрел. Отошла немного подальше и даже смогла незаметно поймать его взгляд с растворёнными в нём огоньками ночного Питера. *** Утро растворилось в дымке полусна и наваждении от рассветного Питера. Рита смутно помнила очертания старинных домов на фоне ярко-красных облаков, лепнину над входами парадных в розовых лучах восходящего солнца, какую-то тихую музыку в наушниках, тёплое плечо Арса под боком и мерное покачивание машины. Вспоминала как сквозь туман Неву, холодную и бледно-розовую, Дворцовую площадь в ночных огнях, голубые дворцы, мостовые, старые пошарпанные дворы-колодцы с синим-синим небом в проёме над головой, тёплый смех Арса, отсутствующее лицо Шаста. Как во сне она что-то снимала, и в воспоминаниях двигалась так замедленно, как будто в реке, как в густом тумане. Смутно помнила вестибюль отеля, приглушённый свет в номере, мягкое одеяло и тёмное зернистое пространство утреннего сна. *** Антон стоял на балконе и курил. В голове всё перемешалось — Невский, Питер, Москва, воспоминания. Он знал, что надо загрузиться работой, потому что тогда будет не до пиздостраданий, знал, что надо поскорее забыть и не думать, знал, что надо не замечать назойливых мыслей, которые словно мошки постоянно крутились у него в голове. Он вдыхал дым, заглушая внутреннюю боль и выдыхал его вместе с ней, он смотрел на рассвет и думал о том, что уже завтра будет в Выборге, а послезавтра — в Москве. Во вторник новая съёмка Контактов, потом надо будет что-то снова снимать на ТНТ, а там уже и Новый Год скоро, праздник с друзьями, алкоголь и много смеха. В новый год он войдёт без Иры, и тогда будет легче. После первого января он перейдёт порог, через который никогда не переступит обратно. Он сможет. Боль пройдёт. Он сам так решил. Он знал, что справится. Не знал, когда, но справится. Главное, что ей уже не больно. Главное, что она счастлива. Главное, что он пытается делать что-то новое. Скоро он порвёт со всем. Да, да, со всем, кроме Импровизации. Потому что без неё нельзя, а без остального — можно. Он будет, как и раньше, сниматься с Пашей, Димой, Арсом и Серым, продаст свою дорогущую квартиру и поселится в обычном районе типа Отрадного… Может быть, там он найдёт себя… Вернёт себя себе. Антон думал, что поездка в Питер поможет ему развеяться и избавиться от плохих мыслей, но сейчас, куря на балконе, он сделал вывод: от себя не убежишь. Важно не место, важно то, что внутри. Не важно, где ты, важно — как ты. Он докурил, выбросил окурок на мостовую и вошёл в номер, ёжась от морозного осеннего утра.