Во мгле

      Кадзуха даже не заметил, как первые два охотник подошли вплотную. Они обнажили свои катаны, катаны были неброские, как гаснущее стремление, они были исполнены довольно небрежно. Кадзуха чисто машинально благодаря инстинктам, достал свою меч, не прошла и секунда, а на груди двух охотников виднелся порез, при чём на каждой он бы невообразимо длинный, на всю возможную ширину. Охотники даже не успели уловить глазами этот удар, он был слишком быстр для обычного человека, он был слишком сильны для обычного человека, он не был исполнен обычным человеком, в этот удар было вложено невероятно много “гнетущих” чувств. Желание убивать, горе, всё ещё оставшиеся стремление жить, угасающий свет души и капелька чего-то человеческого, что делает из ткани, костей и прочих материалов человека были влиты у этом устрашающий удар. Пошёл по-настоящему сильный ливень, два трупа упали на землю, все охотники замешкались, даже испугались, их позиция разрушилась, как бы разрушился карточный домик от дуновения лёгкого ветерка. Эта группа людей никогда не сталкивалась с убийцами, с убийствами. Обычные люди на то и обычный люди. Каждый отступил, предался чувству страха.       Четвёртый охотник сделал один шаг и оцепенел от страха не в силах больше двигаться застыл в ожидание. В метрах пяти перед ним стоял дикий зверь, жаждущий крови, зверь, готовый разорвать всех своих врагов голыми рукам. Его аура была настолько пронзающий и подчиняющий, что, казалось, всё застыло в ожидание его действий. Четвёртый видел Кадзуху со спины, не в силах двигаться, он увидел, как Каэдахара развернулся и пошёл прямо к нему. Эти медленные шаги, словно насмешка, вселяли настоящий страх, страх неминуемой смерти. “Как будто издёвка”, - подумал четвёртый, его рука начала двигаться к копью за спиной, на лице охотника проскользнула улыбка, его взгляд устремился к рукояти копья. “Неужели получилось?”, - опять подумал четвёртый, он смог достать своё оружие, но было слишком поздно. Клинок пронзил охотника. С левого уголка рта охотника пошла кровь. Его тела упало на мокрую траву. Он посмотрел в небо, улыбка не сошла с его лица, а наоборот стала ещё больше. Это было последнее движение. Четвёртый принял свою смерть и не стал сопротивляться, во истину, теперь он обрёл счастье. На секунду Кадзуха пришёл в сознание, он ужаснулся от картины, которую сам сотворил, ему нет оправдания, ему нет места среди нормальных людей. Досада, грусть, ненависть, бессилие пронзали ту ужасную атмосферу.       Взгляд Каэдахары окинул всё поле боя, сначала у себя под ногами он увидел труп, потом он увидел два трупа. Каэдахара ужаснулся, в тот момент его разум осознал: я – монстр. Кадзуха тоже замер в ожидание чего-то, он сам не понимал, чего ждал, возможно прощения, возможно наказания, а может быть чего-то большего. – Сдохни тварь, - резко закричал из-за спины бегущий человек. В тот же момент, когда Кадзуха услышал крик, он почувствовал, как по его спине судорожно прошлось холодное металлическое лезвие, не в силах стоять он упал на спину, ранение было серьёзным, Кадзуха успел разглядеть ударившего его в спину человека. В этой группке охотников он выделялся по своему статусу, это было очевидно по его относительно богатой одежде, по его относительно шикарному оружию. Кадзуха резко прокрутил все нахлынувшие воспоминания и сделал вывод: в общем плане он был довольно относительным типком, он не участвовал в плане охотников, это был определённо человек, который отсиживался за чужими спинами. Скорее всего он был их неким локальным тактиком, когда все охотники выбежали из леса, он тихо и робко вышел. Но все рассуждения были бесполезны, сейчас нас заблудший как никогда близко к явлению ужасному, неописуемому, настолько неизведанному, что даже пугающему. Но разум его пылал, тело изо всех сил пытался подняться, а рука найти и схватить его меч. Тщетно. Три оставшихся охотника пришли в себя и начали робко подходить к Кадзухи, они о чём-то переговаривались со своим тактиком, но Кадзуха не мог либо не хотел их слышать. Кадзуха опять попробовал встать и продолжить битву. Тщетно. “Я не могу тут умереть, если бы не эта рана, если бы не этот человек”, - судорожно думал Кадзуха, потихоньку смиряясь со своей смертью. Тем не менее в голову Кадзухи проникало всё больше и больше мыслей, сознание противилось грядущему, тело пыталось двигаться, а сердце билось всё сильнее с каждой долей секунды, душа пыла, но, увы, всё тщетно. Похоже Кадзуха достиг своего предела, это неотвратимая истина ещё чуть-чуть, и он раствориться в бездне, из которой он уродился, в вечном океане скорби и страданий. Жизнь его висела на волоске. “Неужто я тут умру, моя жизнь так резко пошла под уклон. Почему я, почему мой друг. Я ненавижу эту систему, я ненавижу Баал. Архонт, я хотел тебя убить, так жестко, но не успел. А может быть мой друг был настолько слабым? Да, определённо, в этом мире нет места слабым, - тогда Кадзуха сделал это несколько неверное утверждение. Этот мир построен на ненависти и притеснение, - опять Кадзуха в предсмертном бреду сделал неверное утверждение. Я… я… я восстану из мёртвых, эта боль, эта ненависть я её сохраню и приумножу, чего бы мне это мне не стоило.” Кадзуха сжал зубы, глубоко вдохнул воздух в лёгкие и напряг мышцы ещё сильнее, так сильно он никогда не напрягал. Он встал. Охотники испугались, буквально несколько секунд назад лежал, истекая кровью, с очень серьёзной раной. “Монстр”, - в унисон подумали все оставшиеся охотники и их тактик. Опять Каэдахара сделал взмах, в этот раз он ударил мечом прямо по глазам тактика, разрезав их. В этот раз никто из охотников не стал убегать, так сказать, они в отместку за своих в унисон вонзили клинки в тело Кадзухи. Теперь это уже точно его обездвижит и охладит его пыл. Один из охотников беспорядочно резал Кадзуху, оставляя мелкие царапины на теле, как будто специально, чтобы насладиться местью за умерших товарищей, а возможно друзей. Больно была невыносима, это были самые настоящие пытки, больно, уже реальная, а не нравственная, окутала тело Кадзухи каждая секунда причиняла ему страдания, он не мог вырваться, он не мог легко умереть, ему оставалось лишь страдать. “Мой друг, скоро я приду к тебе”, - подумал Кадзуха, глаза его начали смыкаться, душа перестала пылать, он смирился со смертью, холод начал подбираться к нему, он как будто потихоньку растворялся в бездне, в безграничном океане грусти и страдания. Это был билет в один конец.       Звуки перестали звучать, ощущения смешались и превратились в кашу, лишь небольшой кусочек леса предстал перед умирающим, благодаря не полностью закрывшимся глазам. Такой обычный пейзаж, но такой пленяющий, во истину, не всем дано понять смысл этой прекрасной картины. “Это и есть истинная свобода”, - последняя мысль прозвучала в голове Кадзухи, он смирился со смертью.       Вдруг в этом малом промежутке произошло изменение, тогда для взгляда Кадзухи столь малое и незначительное, двигающиеся бело-чёрная пятнышко, с каждым промежутком времени всё больше и больше различимое. “Это человек!”, - невольно сорвалось с губ умирающего. – Помоги, - очень тихим голосом выдал Кадзуха. Вдруг чёрно-белое пятно начало двигаться в разные стороны. Резко весь пейзаж стал багряно-алым. Тело Кадзухи упало, теперь только небо, когда Каэдахара падал, он услышал что-то вроде: “я есть живой трибунал”. Перед глазами Кадзухи предстало чистое и непорочное небо, капли дождя заставляли его моргать. На очередное моргание глаз увидел вместо неба чьё-то лицо. Это было лицо той чёрно-белой точки. Это лицо молодой девушки, для тогдашнего Кадзухи она стала богиней, которая его спасла, подарила ему лучик жизни. Кадзуха обомлел от счастья. Стремление к жизни наполнило его разум, он сам не понял как обрёл вновь стремление к жизни. На лице девушки возникло недопонимание, она начала что-то говорить, но Кадзуха не слушал, он только восхищался красотой того лица, красотой неба, красотой всего. Наш полуживой потерял сознание. Девушка что-то пробормотала и куда-то потащила Кадзуху. – Сейчас, только не умирай, ещё чуть-чуть, только бы живой, - сказала девушка.       Кадзуха смог выйти из этой ужасной ситуацией. Что его ждёт? Кто эта девушка? Почему она его спасла, почему она назвалась “живым трибуналом”? Бесспорно эти вопросы волновали Кадзуху, но не так сильно, чтобы судорожно искать ответы на эти вопросы.