— Милая, ты себя хорошо чувствуешь? Что тебя тревожит? — в тот же день я отправилась к родителям, чтобы как-то развеяться. Мама сидела рядом со мной, нежно приобнимая за плечи. По гостиной, с давних пор ставший традицией, расплывался аромат вишневого пирога. — Расскажи мне, пожалуйста.
Моя мама всегда была мне непонятна. Её ласковый тон может мгновенно смениться на строгий, что пробирает мурашками до костей, поэтому я никогда не стремилась ей рассказывать всё, что происходит со мной. Особенно для неё щепетильной темой становится отношения с мальчиками. Она давно бросила все попытки построить мою личную жизнь, и про Адама узнала лишь то, что он хороший знакомый, поэтому объяснить ей ситуацию достаточно сложно. Выдержав паузу, я медленно начала историю и рассказала лишь про ссору с Адамом, упуская моменты с его ночевкой и той «репрезентацией».
— Он тебе нравится? — первое, что услышала от неё. В её глазах блестели пугающие искры, и лицо скривилось в широкой счастливой улыбке. Я смущенно отвела взгляд, замолчав. — Всё же не очень понимаю, отчего вы так могли поссориться… Ты что-то скрываешь?
— Мам! Была причина для ссоры, которую я рассказывать не хочу. Вот из-за чего я такая грустная, — пробубнила я и свела брови к переносице. Меня и злит, и смущает эта ситуация.
— Ну хорошо, — она сладко поцеловала меня в висок. — Пройдет время, и вы придете к мирному решению, если дорожите своей дружбой, — мама потрепала меня по голове и повела на кухню.
Раньше она работала поваром в детском саду, но после пяти лет работы поняла, что это вовсе не её дело. Начала работать кондитером и теперь печет торты на заказ. Её коммуникабельность довела до того, что теперь дома частенько гостят постоянные клиенты и коллеги. Этот день не был исключением. Пару минут спокойной обыденной беседы, и к нам пришла Елена Андреевна — частый заказчик, ставший совсем недавно хорошей подругой для моей мамы. Она была высокой стройной женщиной, — её рост хорошо выделялся на фоне низкорослой мамы, — на вид лет сорока восьми. Зеленые глаза её с алыми тонкими губами выделялись на фоне блондинистых волос, собранных на затылке пучком. Строгий классический костюм прекрасно сидел на ней. Пиджак, застегнутый на все пуговицы, показался мне дорогим, словно его сшили в дорогущем ателье за немыслимую для среднего человека цену. Она поправила воротник рубашки, отдернула рукава и неспешно прошла на кухню, оставляя после себя ауру успешной женщины. Её образ произвел на меня сильное впечатление. Нежный голос колыбелью начал диалог с мамой, и я готовилась к напряженному присутствию в диалоге с Еленой Андреевной, но не прошло и пяти минут, как она всё чаще и чаще начинала возбужденно говорить, жестикулировать, а после смеяться как ребёнок.
— У моего Федяши сегодня день рождения. Семнадцать лет, — Елена Андреевна отпила глоток красного чая и улыбнулась. — Вчера он со своими друзьями отпраздновал, а сегодня с семьей.
— А где он учится? — мама по обыкновению сложила ручки перед собой.
— Пошёл учиться в колледж на графического дизайнера.
— Он у вас один в семье? — я смущенно опустила глаза в стол. Любопытство матери всегда заставляло чувствовать себя неловко, но с её природой никто не смел спорить.
— Старший есть. Адам, — смущение сменилось напряжением.
— Адам? — воскликнула мама, посмотрев на меня. — А где он учится? Не на философском, случайно?
— Точно! А откуда такие данные? — Елена Андреевна изумленно вскинула брови.
— Моя София учится с ним. Они с ним друзья, — и снова многозначительная улыбка.
— Ах, София! Прошу простить, не признала сразу. Адам так мало о своей жизни рассказывает, что всё приходится у Федяши спрашивать. Так ты его дама сердца? — Елена Андреевна и мама засияли.
— Д-дама сердца? — Казалось, что я тонула в диком смущении.
— Федяша говорил о тебе между делом, но этот момент мне запомнился довольно хорошо, — её ребяческое поведение медленно переменилось на статное и аристократическое. — Хочется предупредить тебя, что Адам проходит сложный момент в его жизни, отчего его поведение не совпадает с истинным характером. На самом деле он довольно мил и дружелюбен, только показывает это лишь единицам из его окружения. Ему сложно открыться, что доставляет множество хлопот его… — Елена Андреевна остановилась, откашлявшись в кулак. — Иными словами, Адам достойный внимания юноша.
Я смущенно кивнула.
— Перейду к вопросу. Ты его дама сердца? — Елена Андреевна сидела с прямой спиной, всем своим строгим видом нагнетая атмосферу. Мама тоже выпрямилась, любопытно глядя на меня и подругу.
— Дама сердца громко звучит… — Я нервно посмеялась. — Н-не знаю…
— Они поссорились вчера! — воскликнула мама.
— Ах, неужели? Вот отчего Адам пришёл утром без настроения. Казалось, что он был опечален, — Елена Андреевна приняла задумчивый вид, сложив ногу на ногу. — Вчера вы поссорились, сегодня утром пришёл… — Я поджала ноги под себя и ожидала самый худший исход. — А, всё встало на свои места. Он переночевал у тебя дома из-за бурана, верно? — Громкий удивленный возглас матери — страшный возглас, который говорил, что следующий час тебе придется слушать её нравоучения и возмущения. — Людмила, будьте спокойны, — она положила руку на руку мамы, — они вправе сами строить свою судьбу. Софи, мне нужна помощь с тортом. — На лице Елены Андреевны засияла улыбка, очень похожая на улыбку Адама.
— Помощь? Ах, да… давайте помогу, — неуверенно начала я, встав со стола.
— Людмила, ты не против, если твоя девочка поедет со мной? Федяша ушёл гулять, а Адам занят, поэтому мне одной будет трудно справится с украшениями и блюдами, — услышав согласие, она сложила руки на колено. — Тогда хорошо. К сожалению, нам пора ехать домой. Софи, спасибо тебе.
Собравшись, Елена Андреевна повела меня к машине. В салоне пахло апельсином, где-то чувствовались нотки корицы. Дорога заняла минут двадцать. За это время Елена Андреевна говорила со мной на различные темы, начиная с учебы, заканчивая классикой, успев расхвалить Чехова и его стиль письма. Забавно. Машина заехала на закрытую территорию, открывая вид на кирпичные многоэтажки с рельефными балконами и чистой детской площадкой. Дома выглядели как столичные, восхищая взор своим гармоничным сочетанием белого и темно-коричневого кирпича. Мы зашли в светлый подъезд и поднялись на третий этаж. Мои глаза и чувство прекрасного готовы были залить всё слезами от красоты и чистоты.
— Вот мы и дома, — Елена Андреевна сняла зимнее пальто и повела меня в гостиную. — Кроме нас здесь никого, а поэтому наша работа пройдет мирно.
Я получила пару несложных указаний и принялась за выполнение, пытаясь в голове подавить напряжение и страх, что Адам придёт и увидит меня здесь. Дом у них, по правде, сиял от чистоты. В гостиной стоял молочный кожаные диван, на котором расположились черные узорчатые подушки. У окна выделено место для отдыха, которое находилось на небольшом деревянном возвышении с двумя креслами и белыми светильниками, а в стенах стояла любимая для этой семьи русская классика, зарубежные произведения и ещё множество книг по психологии и психотерапии.
— Софи, как к тебе относится Адам? — словно невзначай начала Елена Андреевна, украшая салат. — Федяша говорит, что вы довольно близки.
Он видел нас всего лишь один раз.
— Хорошо, я думаю, — от такой атмосферы королевской статности, исходящей с движений и говора Елены Андреевны, мне невольно захотелось поклониться. — Он довольно… милый и интересный, — она улыбнулась.
— Он рассказывал тебе о кошмарах? — спросила Елена Андреевна, взволнованно посмотрев на меня.
— Да.
— Причину объяснял? — Руки её слегка подрагивали, как и голос, который вовсе перешел на шепот.
— Нет. Один раз разговор зашел про это, но он говорил, что расскажет позже, — Я сжала челюсть, перенимая волнение от Елены Андреевны. — А что?
— Нет, нет. Хорошо, не бери в голову, — она неловко засмеялась, отведя взгляд. — На Адама это не похоже. Видимо, ты и правда ему очень дорога.
— Он говорил ещё, что ходит к психологу уже год…
— Верно, верно, — перебила Елена, с особой силой нарезая лук. — Адам, бедный мальчик, — вздохнула она и положила на стол нож. — Софи, к сожалению, для меня эта тема тоже довольно сложная, поэтому, если ты не возражаешь, поменяем тему разговора.
— Извините, — прошептала я, решив взяться за дело. Наверное, эта тайна для меня останется нераскрытой.
На телефон пришло сообщение от Марты: «Ты где?». Странно. На мой ответ последовал её звонок.
— Соф, ты дома у Адама? Что ты там делаешь? — её голос был обеспокоенным и запыхавшимся. — Адам с тобой?
— Нет, я помогаю его тёте сейчас.
— Ясно. Я тут… э… приглашаю вас завтра ко мне домой. Мне пришли карты Таро, хочу погадать вам. Пригласи Адама за меня. Пока.
Марта бросила трубку, оставив меня в недоумении. В последнее время она ходит как на иголках, бурча про себя что-то невнятное. На мои расспросы ответ приходит такой: «Не бери в голову, совсем скоро это закончится.»
Прошёл час, дом к празднику был полностью готов. Елена Андреевна разговаривала со мной про кулинарию, частенько поглядывая на часы. Во время одного из разговоров про температуру, необходимую для курицы и индейки, в квартиру зашёл Адам. Елена Андреевна предупредила меня, что в пять вечера он возвратится. Я забилась в угол кухни, не смея произносить ни слова, пока хозяйка встречала сына.
— Адам, ты пришёл как раз вовремя! На кухне у нас гость, поздоровайся с ним, — её строгий, но ласковый голос прошёлся мурашками по телу. Я съежилась, быстро села за стол, заведя ноги под стул, которые невольно начали дрожать.
В ожидании этой встречи тело вздрогнуло, когда на кухне послышались шаги. У проёма стояла Елена Андреевна, печально глядя на меня. Я поджала губы, понимающе кивнув.
— Адам скоро придёт, — тихо промолвила она. Весь её радостный, ребяческий тон ушёл вместе с невинным блеском в глазах.
Елена Андреевна села за стол, принимая неестественно строгое и прямое положение, словно хладнокровная аристократка в светском кругу. Мы молча сидели около десяти минут. Никто не брался за остывший за это время чай. Глухую тишину нарушил Адам, напряженно войдя на кухню. Глаза его тёти засверкали, хоть на лице не засияла улыбка. Мы встретились взглядами, оба с неловкостью и напряжением поприветствовали друг друга. Мне отчего-то стало стыдно за себя в этой ситуации, но нависшую угнетающую атмосферу нарушила Елена Андреевна.
— Адам, присаживайся рядом с Софи. Сейчас заварю новый чай, тот давно остыл, — хозяйка расторопно забирала фарфоровые чашки, с улыбкой смотря на нас. — Как прошёл сеанс?
— Как всегда, — твердо сказал Адам, уставившись на вазу с лавандой по середине стола.
— Прискорбно. Ты, наверное, очень удивлен приходу Софи? Так получилось, что она дочь моей хорошей Людмилы, у которой я заказала торт. Софи радостно приняла мою просьбу с украшением дома, ты же не возражаешь, если она побудет у нас до начала праздника?
— Нет.
Мне хотелось поговорить с Адамом наедине. В голове пока не складывались чувства в слова, но, сказав прямо, простив его за тот случай, наше общение вновь станет прежним. Почему я хочу его простить? Потому что он пытался помочь. Другие мотивы не оставили бы тот случай без попытки изнасилования. Он не кажется пугающим, я давно признала себе это. Осталось найти момент и поговорить.
— Ох, совсем забыла! Мне нужно сделать один важный звонок по работе до шести часов, прошу меня простить.
Елена Андреевна будто прочитала мои мысли, но это было довольно неожиданно. На кухне повисло неловкое напряжение. С трудом собравшись с силами, я повернулась к Адаму, который тоже хотел что-то сказать.
— Адам, я утром повела себя, наверное, очень резко… Мне не стоило вот так засыпать вопросами, учитывая твоё состояние тогда… Я бы хотела извиниться за это и простить тебя. Тебе не нужно себя винить так сильно. Все мы иногда поступаем по велению эмоций, и это прекрасно, когда после этого ты осознаешь свои действия и оцениваешь их с разных сторон. Поэтому… ты принимаешь мои извинения? — С надеждой взглянув на него, я увидела на его лице легкий румянец, а после — ухмылку. Адам облегченно выдохнул.
— Тебе не за что извиняться, но я рад, что наши отношения стали прежними. Обещаю, что больше такого не повториться, — мне захотелось его обнять, но смогла лишь счастливо улыбнуться, предвкушая прежнее хорошее общение.
Чаепитие прошло спокойно и добродушно. Елена Андреевна поручила мне отнести подарки от родственников в комнату Фёдора и добавила, что это последняя просьба, после которой я получу денежную награду за свои труды. Их комната поражала мрачностью: тёмные обои, черные книжные полки, такие же темные кровати по разным сторонам и коллекция манг, расположенная у компьютерного стола Адама, которая немедленно приковала к себе взгляд, как только я перешла порог.
— Это всё твоё? — воскликнула я, подбежав к шкафу. — Сколько здесь всего… — Адам хмыкнул, стоя позади меня. — Ты сколько лет собирал эту коллекцию? Тут их… больше сорока томов. Это… примерно… боже, больше тридцати шести тысяч рублей…
— Пять лет собираю. Совсем скоро придут новые! — Последнее он радостно прощебетал, садясь за стол.
— Я со своей одной книжкой и рядом не стою с тобой и всеми анимешниками. Мне даже потрогать их страшно… — Я закрыла шкаф и села на кровать. Его семья столько денег тратит на Адама, даже неловко считать эти затраты.
— Эй, идиота кусок! — Дверь с силой распахнулась, и в комнату яростно залетел Фёдор. — Сколько мне повторять тебе, чтобы ты убирал обувь в сушилку сразу же, как только переходишь порог дома! Теперь там всё плывёт, гений хренов, — взгляд Фёдора пал на меня, и его озлобленное лицо переменилось на невинно спокойное. — Прошу меня простить, Софья, за такую неподобающую сцену, — он откашлялся, опустив рукава толстовки. — Благодарю, что помогли моей матушке организовать великолепный сюрприз для меня. Я растроган вашим добрым сердцем, Софья, — Адам насмешливо хмыкнул, отчего Фёдор натянул улыбку и озлобленно посмотрел на брата. — Если вас не затруднит остаться на праздник, раз выдался такой случай, то я буду безмерно рад. Подарков не нужно, ваше присутствие для меня уже является самым желанным подарком, — а он прекрасный льстец. Ощущение, будто за меня всё решили.
— Мне будет неловко, извини, — я нервно посмеялась, собирая вещи. — Думаю, что семейный праздник должен быть семейным, поэтому…
— Значит, это повод узнать друг друга поближе! — Фёдор оказался рядом со мной, положив руку на плечо. Мои кулаки рефлекторно сжались, и взгляд приковался на его толстовку, — я настаиваю, Софья. — Он наклонился, и наши глаза встретились. Любопытство в голосе и в блеске глаз заставил меня нервничать сильнее. Он сейчас очень близко, я должна что-то с этим сделать.
— Не дави на неё, — Адам притянул меня за плечи к себе, убрав руку. Я вздрогнула и посмотрела сначала на спасителя, потом на удивленного Фёдора.
— Мои намерения искренни и чисты. Я ведь должен узнать даму сердца моего горячо любимого брата. Или мне пригласить её на личную встречу, чтобы пообщаться? — Его лисьи глазки в этот момент словно насмехались над братом. Фёдор сложил руки на груди, ехидно улыбнувшись.
— Не нужно, — Адам слегка сжал мои плечи. Голос был строгий и спокойный, каким он обычно разговаривает с Машей. — Ты сама решишь, оставаться тебе или нет, — эти слова раздались в правом ухе, отчего мурашки пробежались по телу.
— Если… если Фёдор хочет узнать меня поближе, то… мы можем все вместе ходить гулять, наверное. Я тоже хочу узнать тебя поближе, — почти уверенно сказала я и протянула руку для рукопожатия. — Я останусь на день рождения, мне не сложно, да и делать нечего дома. Всё равно от скуки помираю.
Фёдор с улыбкой пожал мне руку. Хоть она и немного дрожала, да и вспотела маленько, но я была рада, что поговорила с Фёдором без заикания и запинок. Внутри гордость переполнялась за себя, пока не пришёл Константин Игоревич, дядя Адама. Он был высок; седые волосы, зачесанные назад, подтверждали его статус крупного бизнесмена в городе. Классический черный костюм украшал галстук с вышитыми золотой нитью узорами. Не удивительно, что в такой семье растут два эрудированных и ни в чём не нуждающихся мальчика. Константин Игоревич поприветствовал меня холодно, без излишней эмоции. Важно уселся на стул, слушая разговоры семьи, иногда принимая задумчивый вид: на большой палец одной руки клал подбородок и через полузакрытые веки смотрел на собеседника. На сыновей и жену он глядел с особой нежностью в его холодных голубых глазах. Я же пыталась лишний раз не встречаться с ним взглядом, лишь тихо сидела рядом с Адамом и за весь вечер не прикоснулась к своей тарелке, несмотря на взволнованные предложения что-нибудь поесть от Елены Андреевны.
— София… как по отчеству? — низкий, старческий голос отвлек меня от мыслей.
— София Олеговна, — прощебетала я и сделала большой глоток горячего чая.
— София Олеговна, позвольте спросить вас, кем являетесь моему старшему сыну? — Холодок пробежался по спине от его взгляда. Я словно сидела на допросе.
— Мы хор… Я его девушка, — кровь ударила в лицо. Адам удивленно взглянул на меня, но после тут же изменился в лице.
— Да, отец, — под столом я почувствовала, как он взял меня за руку.
— А кем приходитесь младшему сыну? — Взгляд его оставался прежним. Холодным и пренебрежительным, словно аристократ смотрит на простолюдина. От этого становилось мерзковато.
— Откройте окно, душно становится, — устало протянул Фёдор, полностью опрокинувшись на спинку стула. — Отец, атмосферу не нагнетай. Разве не понятно, почему она здесь? Они встречаются, и я, как брат, должен узнать Софью поближе, чтобы убедиться в ней и быть уверенным, что придур… кхм, что брат нашёл себе хорошую спутницу, — Константин Игоревич принял задумчивое положение.
— Вполне резонно. Елена Андреевна, праздничный ужин выдался на отлично, благодарю. Я вынужден работать, приношу свои извинения.
*
— Отец сегодня странный какой-то, — лёжа на кровати подметил Фёдор, — так вычурно разговаривал.
— Волновался, — ответил Адам, сидя со мной на кровати и листая «Мою Геройскую Академию».
— Ты испугалась так, по твоим глазкам по пять копеек было очень заметно, — Фёдор звонко посмеялся. — Этот отаку обычно и клюёт на таких, как ты.
— Что ты имеешь в виду? — Сейчас прозвучал комплимент или тонкое оскорбление?
— Судя по первому впечатлению, с братком моим всё ясно. Компенсирует свою неуверенность за счёт твоей беззащитности и крайней пугливости.
— К чему ты клонишь? — Волнение и страх окутали моё тело, сковав ноги и руки.
— Наши отношения тебя не касаются, — Адам как ни в чем не бывало читал мангу. — Ты смотришь на ситуацию поверхностно.
«В чём-то Фёдор прав» — хотелось мне это сказать.
— Дай подумать, не ты ли плакал над «Формой голоса»? — Фёдор жутко посмеялся, игриво посмотрев на Адама. — А как же «Твоё имя»?
— Захлопнись, — Адам с громким звуком закрыл мангу и грозно посмотрел на Фёдора. — Софи, не слушай его. Алкоголь у него, видимо, не выветрился со вчерашнего дня.
— Я не пил! Алкоголь принесли ребята, но я не сделал ни глотка! — Братец вскочил от возмущения.
— Сегодня утром мне показалось обратное.
— Вы лжец, Адам Григорьевич. Ради внимания дамы идете на грешный поступок! Прошу простить этого незрелого юношу, миледи, — Фёдор обратился ко мне и поклонился. — Смотрите на лицо его! Он зол от ревности, в его кипящей крови бурлит самая настоящая ревность! Это ли не доказывает его неуверенность? Будь он верен и честен, непоколебимость и спокойствие сияли бы на его белоснежном лице.
— Ваши выходки, Фёдор Константинович, заставят нервничать всех в округе. Это ваша особенность жизни — создавать неуют. Прошу выслушать, милостивый брат, что снисходительно обошлись со мною, и не перебивать. Наши отношения с Софи, а уж тем более наши психологические травмы, не должны вас касаться. Понимаю, что, прочитав книжек по психологии, вы начали замечать в людях того, чего раньше не видели, но так нагло, без предупреждения врываться в личную жизнь и говорить бездумно об их проблемах называется разрушать отношения. Мне не понятна ваша мотивация, Фёдор Константинович. Отчего вы так грубы со мной и отчего так прилежны к Софи? Ведь ваше отношение к людям не такое, какое выставляете на показ как маску. Вежливость без соответствующего поведения может показаться лицемерием. И, анализируя ваши поступки сейчас, напрашивается вывод, в котором вы, дорогой брат, выступаете в роли не самого обаятельного и хорошего человека, — Адам закончил, принимаясь читать мангу как ни в чем не бывало.
Фёдор покраснел от злости, смущенно посмотрел на меня и, топнув ногой, ввалился на кровать и уткнулся в книгу. Я сидела в недоумении от агрессивной, вежливой, но грубой ссоры. В голову пришла мысль поскорее уходить, но от тишины, что образовалась в комнате, мне стало страшно пошевельнуться. Адам лишь улыбнулся, встретившись взглядом со мной. Внезапно чувство тревоги испарилось. Его глаза выражали такую нежность и тепло, отчего любовь к нему начала биться фонтаном из моего сердца, и дыхание сперло. Мне захотелось его обнять так крепко, чтобы почувствовать его всем телом. Так я и сделала, когда Адам провожал меня до дома.
— Софи, — смех мёдом разлился в бешено стучавшем сердце, отчего чувства вновь выплескивались, как вино из бокала пляшущей дамы, — мне становится трудно дышать, — он обнял меня в ответ, начиная гладить меня по голове, словно котенка. В ответ я в последний раз его крепко обняла и после отстранилась.
— Прости, — я смущенно опустила глаза. Прошло несколько мгновений, и мои щёки чувствовали тепло от его рук, и нос приятно пощипывало. После до меня дошло осознание, что Адам поцеловал в носик. Я с недопониманием посмотрела на Адама. Теперь такое близкое расстояние к нему меня не сильно беспокоило. Сердце, конечно, колотилось, но тревоги не было.
— Хорошо доберись до дома. Напиши мне, как дойдешь. Я беспокоюсь за тебя.
— Хорошо! Ты тоже напиши, — на прощание я помахала ему, и после, идя по заснеженным улицам, вновь я сжималась и визжала, вспоминая каждый момент, проведенный с ним. Вчерашняя ситуация постепенно забывалась.
*
— Ребятки, сядьте поближе, — Марта тасовала колоду карт, с ухмылкой глядя на нас. — Будем гадать на любовь, верно?
— Сомнительное мероприятие, — под нос проворчал Адам, скептически смотря на махинации подруги.
— Нет, сначала посмотрим, кто такой Адам. Мутный ты тип какой-то, — звонко посмеявшись, Марта достала одну карту. — Четверка Мечей. Любишь одиночество, так? Семерка… кубков, — её лицо вдруг переменилось. Спустя недолгую паузу комнату заполнил нервный смех, — Далее у нас… Смерть. Когда? Шут. Ясно… — Марта обеспокоенно посмотрела на Адама, потом на меня. — Ну, э… Адам любит одиночество, мечтатель, скоро что-то у него кардинально изменится. Давайте посмотрим на тебя, Соф, — Марта достала карты. Четверка мечей, Семерка кубков и Смерть. Это очень напрягло всех в комнате. Даже Адам, сидевший всё это время с каким-то пренебрежением в лице, выпрямился и подсел чуть ближе к столу. — Что же это… я вроде хорошо карты тасовала. Вот незадача… — с улыбкой посмотрев на нас, Марта суетливо вытащила ещё одну карту. — Двойка мечей… Хорошо. Это хорошо. Ну, как видите, вы очень похожи друг на друга. Думаю, ваше будущее будет светлым и замечательным! — Она вела себя странно: смотрела на нас с тревогой, голос дрожал и подергивался, как левый глаз; руки слегка тряслись, несмотря на то, что Марта пыталась всеми силами скрыть это волнение. Она достала ещё одну карту. — Солнце! Тут даже и гадать дальше не надо. Говорю же, счастливы будете.
— Марта, всё в порядке? — Я дотронулась её руки.
— Да, да! Всё хорошо, правда. Вы понимаете, я впервые гадаю кому-то, поэтому нервничаю немного, — она отдернулась и почесала затылок. — Соф, принеси печенье, пожалуйста. Совсем забыла про них, оставила в духовке.
Я кивнула. Эта ситуация не позволяла насладиться днём. Всё такое подозрительное и пугающее стало в миг. Надо прийти домой и почитать значения карт, чтобы досконально разобраться в трактовке. Карта Смерть волновала меня особенно. Увидев эту карту, я сразу подумала про физическую смерть, но, видимо, она трактуется по-другому. Интересно, как же трудно пытаться разобраться, не зная темы. На первой карте показан мужчина, печально склонив голову и закрывшись руками, позади него весели четыре меча. Она сразу заставила меня напрячься. Навевала тоску, и в душе потяжелел камень. Я не заметила, как все печенья уже лежали в тарелке. Надолго задумалась, наверное. Подходя к комнате, я услышала разговор:
— Значит, ты всё помнишь… Софии ничего не рассказывал?
— Нет.
— Не нужно сейчас считать меня чокнутой ведьмой. По твоему взгляду видно, что ты не веришь мне.
— Я стараюсь поверить, но это сложно. Зачем ты сделала это?
— Я не хотела, чтобы вы все месяцы блуждали в темноте. Тем более на моих плечах лежит вина.
— Ты уверена в том, что Софи ничего не вспомнит?
— Врачи говорят, что да. От этого мне становится ещё хуже.
Я притаилась за дверью. О чём они? Какие врачи? Что, черт возьми, происходит?
— Она будет помнить эти пять месяцев?
— Я не знаю. Но и вмешиваться в жизнедеятельность души я не вправе. По моим прогнозам, она может медленно возвратить себе все воспоминания, и эти, и другие. Но опять же, этот учебный год сознание может запрятать куда подальше. Будем надеяться на лучшее.
— Получается, только я буду это помнить…
— Да. Но она может и вспомнить всё! Не расстраивайся раньше времени, но лучше ей ничего не рассказывать, это доставит проблем, да и не хочется, чтобы она волновалась. Что-то София долго. Пойду, посмотрю, что с ней.
— О чём болтаем? — Я натянула улыбку, зайдя в комнату. — Простите, задержалась. В туалет бегала.
Их лица выражали смущение и беспокойство. Они снова меня оставили с вагоном вопросов, но расспрашивать их смысла нет. Оставшийся вечер прошёл в неестественной атмосфере, отчего оставил неприятный осадок в душе. Дома, лежа на кровати, я вспоминала их разговор и пыталась понять смысл беседы. В голову пришла та летняя ночь, приснившаяся мне в кафе. Неужели это как-то связано с их разговором? Если так, то, получается, та авария имеет весомую важность в ситуации. Я не буду помнить события с сентября, но во сне был июль. Куда делись эти оставшиеся полтора месяца? Не состыковка. Почему Марта так заботится о моём состоянии? Я не настолько всё принимаю близко к сердцу, чтобы волноваться до потери сознания. Если бы она мне рассказала, сейчас я бы не лежала в четыре утра и не думала об этом. Марта, Адам… они хуже всех таинственных злодеев! Мне нужно быть внимательнее к их словам отныне, может, проскочит какая-нибудь информация между словами. Адам тоже снился этот странный сон. Получается, мы с ним попали в аварию и теперь находимся в коме? А Марта тут причем? Она была за рулем? Вина… Нет, мои размышления выходят за рамки реализма сейчас.
