***
— Вот, учитель, список учащихся и почта каждого слева в столбике. — Вам помочь, учитель? Столовая в той стороне. — Вот, примите приглашение. Это наша общая группа в Ватсап. Ангелина Зайкина — милый души человечек, полностью оправдавший свою фамилию поступками и учтивым поведением. Староста класса, а то и было понятно при первом взгляде, но не отличница по «канону». Просто учится на твёрдые четвёрки, не выше, что и не особо важно.***
Есть ещё Лерка Разумовская — странная особа. Вот вроде, кроме как покрасоваться или новый маникюр продемонстрировать, ничего не нужно, но, тем не менее, почти отличница, да и на уроках активная. Особенно хороша в моем предмете: шпрёхает на английском только так, а на вопрос «где научилась», однажды мной поставленный, ответила, что «сериалы обожает. И только в оригинальной озвучке». Главное, учится хорошо и хлопот лишних не доставляет, в отличие от следующей парочки.***
Ну и какой же класс без местных «клоунов». Машка КиринА и Сашка Мельников — не распадающийся дуэт. Порой слишком шумные, но от этого не менее очаровательные. Второй, кстати, тот самый, любящий давать прозвища, паренёк. С копной рыжих, вьющихся волос, веснушками на носу и очаровательной улыбкой, мой тёска был полной противоположностью Марии. Девушка вела себя «по — скромнее», но компенсировала всё это неприкрытой любовью дубасить своего лучшего друга в любых ситуациях, с поводом и без. Как мне позже объяснили, это обычное их состояние. Друзья с детства, что с них возьмёшь. Гришка меня тоже по плечу как ударит порой, так я, если за поверхность какую — нибудь не уцеплюсь, так полечу в стенку.***
Обещаю, ещё будет время познакомиться с остальными. Сейчас же вернёмся к рассказу. — И снова Емельянова нет, — обречённо выдохнул я, в который раз обводя класс задумчивым взглядом, — Может, кто знает, где он пропадает? Этот «экземпляр» по имени Денис Емельянов, я за всё время работы так и не лицезрел. Он просто не приходит на занятия, будто и не числится в списке здешних учеников. А на вопросы о местонахождении, ученики и учителя тяжко вздыхают. Я почти готов поверить, что тот при смерти находится, но тихий, еле слышный с последней парты голос, не даёт мне это сделать. — Здесь я, — слишком уставшим голосом произносит развалившаяся на парте тушка, даже не соизволив поднять на меня свой взор. С секунд десять пялюсь на блондинистую копну его волос, а затем неосознанно перевожу взгляд в сторону Зайкиной. Та отрицательно мотает головой, будто прося этим жестом не обращать на того внимания, и я таки внемлю молчаливому совету. Мало ли, какие проблемы у пацана. Позже к нему подойду. — Что ж, раз все в классе, начнём урок.***
Подходить я к нему не стал. Тот передвигается словно призрак, что лишний раз страшно заговорить, поэтому я принимаю вполне себе логичное решение: пробить информацию у тёть Маши. Уж она то, с её пристрастием поболтать, что — нибудь да расскажет. — Ты его лишний раз не беспокой, Сашка. Мальчик на двух подработках пашет, пытаясь матери помочь, да и раньше много на благо школы делал. В олимпиадах там участвовал, учителям помогал, старостой был, — погрустневшим тоном оповестила меня женщина. — А сейчас что? Та чуть осунулась, снова тяжело выдохнула, но ответила. — Дед его, добрейший души человек, в больнице лежит, с койки не встаёт. Ему бы операцию провести, да вот только денег не хватает, да и клиника совсем простенькая для таких сложных операций. Мы с учителями по несколько раз скидывались, пытались помочь, как могли, но всё без толку, до нужной суммы далеко, — она откуда — то снизу умудрилась бутылку виски достать с новеньким стаканом, — Степан Васильевич — правда хороший человек. Все начальные классы здесь с Дениской проскакал, все его знают, уважают, но судьба, тварюга, хочет сжить со свету такого великого человека. — Да уж… — потеряв былой настрой всё разузнать, я встал с удобного кресла и почалил обратно на уроки, — А что за болезнь, кстати? — спросил я почти у входа. — Инфекционный эндокарит*…да, как — то так.